Наполеон слегка расслабился, и на его лице промелькнула улыбка.
— Дорогая моя, о какой же жизни вы мечтаете для нас?
— Достойной и обеспеченной жизни. Я хочу иметь возможность покупать все, что мне нравится и не думать о цене. Мне хочется иметь много дорогой одежды.
О, как мне хочется иметь красивые и изящные вещи! Такие платья, чтобы остальные женщины позеленели от зависти, прелестные маленькие шляпки, башмаки и туфли, которые я могла бы надевать не более одного раза! Украшения! Да, и мягкие постели, где бы я могла хорошо отдыхать. На стенах должны висеть великолепные картины, а у стен стоять чудесные горки с красивыми вещами и безделушками. Неважно, будут у меня в кошельке деньги или нет — они мне только мешают. Мне хочется, чтобы, когда приходило время платить по счетам, они появлялись у меня, как по волшебству, но чтобы я над этим не ломала голову. Мне хочется иметь сады, полные цветов, и чудесную арфу, чтобы на ней играть. Я хочу, чтобы мои дети вступили в удачный брак. Вот и все, что я хочу, и меня не волнуют титулы. Нуу-у-у, не настолько, чтобы за них бороться. И меня вполне устроит, если на троне будут сидеть совершенно другие люди.
— Вы получите все это, моя обожаемая и капризная жена. Я собираюсь сделать из вас самую избалованную супругу в мире! Но подобная роскошная жизнь может быть только, когда поднимемся на высоты, о которых я говорил.
Жозефина капризно поинтересовалась:
— Я должна быть постоянно с вами, когда вы станете карабкаться к вершинам власти?
— Конечно. Я пойду впереди, а вы должны следовать за мной, и даже если возникнет необходимость, держаться за полы моего сюртука. Вы можете зажмурить глаза, когда мы пойдем по тропинке, по обе стороны которой находится обрыв. Вам не обязательно все знать о предстоящем нам риске.
— Меня уже сейчас бросает в дрожь! Разве нельзя, чтобы я последовала к вам позже? По ровной удобной дороге? В комфортабельной карете?
— Иногда так можно будет сделать, возможно, это более разумно. Но когда будет важно, моя Жозефина, вы будете следовать рядом со мной или идти сразу за мной.
Пока они беседовали, Наполеон о чем-то раздумывал. «Какое поразительное и эгоистичное создание! Но она — Жозефина, и я ее люблю со всеми ее недостатками. Мне не хочется, чтобы она менялась».
Он понял, что невесту увлекли эти грандиозные планы, но он также понимал, что она считала, что он чересчур увлекся мечтами и хвастается. В любом случае, она почувствовала себя страшно усталой и попыталась скрыть зевок, прикрывшись рукой.
— День был долгим и утомительным и мне пора спать.
— Но я, — воскликнул Наполеон, — полон энергией, амбициями и желаниями, которые сильно отличаются от тех, что мы обсуждали.
Жозефина допила второй бокал вина и насмешливо улыбнулась, продолжая держать в руках бокал.
— Тогда, — она жестом показала на полуоткрытую дверь спальни. — Все готово. В камине пылает огонь, а если мы почувствуем жажду, на столе стоит вторая бутылка вина. Там же на блюде лежат бисквиты и готова для отдыха постель. — Жозефина сделала паузу. — Я должна кое-что объяснить, Постель очень удобная: но она не слишком велика. Там может уместиться двое, но не трое.
— Трое? Не понимаю.
— Фортуна. Она всегда спит со мной.
Наполеон начал бурно возмущаться.
— Эта отвратительная собака. Вы намекаете на то, что я стану спать на холодной кушетке где-нибудь в темном углу? Или еще хуже — в кресле?
— Нет, нет! Но может вам удастся убедить Фортуну, чтобы она освободила вам место!
Наполеон резко поднялся.
— Это будет не так сложно.
— Но не будьте слишком грубым с бедным животным!
Он проявил терпение и нежность. Маленькая собачка удобно свернулась в клубочек в изножье постели на красивых простынях и громко похрапывала. Он поднял ее и отправился искать комнату, где спал Гонтье. Тот показал ему кладовку, где хранятся седла и уздечки. Наполеон отправился туда и оставил там любимицу жены, положив ее на старое потрепанное и пропахшее плесенью одеяло. Потом он плотно закрыл за собой дверь. Когда Наполеон вернулся в спальню, он нашел жену у зеркала. Она расчесывала волосы.
Наполеон терпеть не мог тяжелые пряные духи, но в спальне стоял приятный запах. Он шел от ванны, стоявшей в углу помещения. Она была удивительной формы. Наполеон заглянул за ширмы и понял, что пока он искал помещение для собачки, Жозефина быстро приняла ванну. На полу валялась ее нижняя одежда. В другом углу за ширмой стояла другая ванна. Видимо, ее приготовили для него. Он был этим обрадован, потому что весь день напряженно работал, был в плотном мундире и на нем были высокие до колен сапоги. Присев на корточки, он стащил сапоги, потом попробовал рукой воду: он вымылся отменно, хотя и наплескал вокруг воды.
Он появился из-за ширмы — Жозефина лежала в постели, прикрыв глаза длинными темными ресницами. Как прелестна была эта женщина! Он задул свечи и отправился в постель.
Возможно, ему не удалось как следует закрыть дверь кладовки или Фортуна смогла оттуда выбраться каким-то иным образом. Так или иначе, она ожесточенно лаяла около часа, а потом появилась в спальне. Маленькое существо задрожало от ярости, когда обнаружило, что свободное пространство постели кем-то занято, и что никто еще не спит…
Наполеон не слышал, как она пробралась в комнату, и понял, что их в постели уже трое, когда ощутил острую боль в лодыжке. Фортуна, рыча, укусила его!
6
Последовавшие два дня были полны хлопот для нового командующего армиями в Италии. В первый вечер ему удалось поужинать с Жозефиной, а во второй день — он с ней только завтракал. Он постоянно пытался убедить, чтобы молодая жена последовала за ним во время военной кампании. Жозефина повторяла, что она желает это сделать, но все время приводила доводы противоположного свойства — она не успеет собраться!
Наполеон посмеивался над ней.
— К этому времени будет готова целая армия со всем вооружением, рационами и через два дня она сможет начать сражение. Сколько же времени понадобится женщине, чтобы быть готовой к путешествию?
— Неделя.
В течение этих двух дней Жюно регулярно прибывал на рю Шантерен и привозил с собой записки от Наполеона. В них молодой супруг постоянно твердил о своей любви. Он обожал милую женушку, и ему будет очень горько оставить ее после того, как он так мало пробыл в ее компании. Как он сможет заниматься делами, если он все время думает только о ней и страдает от ее отсутствия рядом с ним?! Прелестная Жозефина должна отправиться в поход вместе со своим супругом.
Она читала эти записки, пока Жюно ждал ответа. Затем она аккуратно складывала их в небольшие квадратики, прятала за пояс и улыбалась «посыльному». Жюно был темнокожим и гладким молодым мужчиной, как сильный морской тюлень, а Жозефина обожала, когда ее окружали красивые молодые люди.
— Вы считаете, что я должна спешно собраться и последовать за ним?
— Несомненно, мадам. Он станет волноваться, если вас не будет рядом с ним.
— Но это длинное путешествие? Я не могу определить расстояние, но мне кажется, что я его не выдержу.
— Мадам, должен вам сказать, что путешествие будет долгим.
— И мы будем ехать весь день?
— Да, мадам, и иногда даже часть ночи.
— Я просто погибну. Путешествие еще не закончится, а меня погребут у края пыльной грязной дороги.
— Не думаю, чтобы все было так грустно.
— У меня будет время, чтобы я смогла принять ванну, одеться и иногда приводить себя в порядок?
— Мадам Бонапарт, мне придется быть с вами честным. Вы, конечно, сильно устанете от путешествия. Сколько времени вам понадобится, чтобы сделать передышку?
— Ну, несколько часов.
— Мадам, — с ужасом отвечал он ей, — вам могут дать минут десять, не больше.
— Пожалуйста, передайте моему суровому мужу, что я не собираюсь убивать себя. Передайте, что решила его не сопровождать, а присоединюсь к нему позже. Этой мой окончательный ответ.
— Вы не будете любезны все это написать в записке, которую я отвезу ему?
— Нет, мой храбрый полковник. Хотя я и не занята упаковкой вещей, но у меня нет лишнего времени. У меня множество занятий и очень настойчивые друзья. У меня нет времени, чтобы написать ему записку. Мой новый и добрый дружище, именно вы передадите мужу мои слова.
В десять часов вечера на вторые сутки Наполеон прибыл на рю Шантерне в карете, запряженной четырьмя конями. С ним были трое помощников — Жюно, Мармон и Бертье.
Они работали целый день и гнали к дому Жозефины изо всех сил. Такой режим работы возложил на них корсиканец с железной силой воли. Жюно падал с ног от усталости, остальные помощники клевали носом на заднем сиденье кареты.
Все окна в доме были освещены, и Гонтье был поражен, когда он открыл дверь и увидел карету, возницу в униформе и роющих землю копытами коней.
— Мосье генерал вскоре собирается уехать? — спросил дворецкий.
— Да, Гонтье. Я приехал попрощаться с мадам Бонапарт.
Мармон проснулся, когда дверь дома отворилась. Его отец был скромным дворянином и офицером королевской армии, а его сын разбирался в роскоши и хорошей жизни.
— Почему я начинаю утомительное приключение, во время которого я могу погибнуть? Временами я думаю, что война — это безумие.
Бертье с трудом сел. У него были взлохмаченные волосы, лицо обросло щетиной. Он начал раздумывать над словами Мармона и, как всегда, покусывать кончики пальцев.
— А награды, Мармон! Ты подумал о наградах?
— Мы скорее получим пулю в голову, чем награду и титул с хорошим куском земли.
— Разве вы не помните, как Наполеон заявил, что всех нас ожидает слава? Я ему верю, — Бертье вздохнул — но у нас впереди огромные трудности.
— Давайте будем честными, — заявил Жюно, который был тщеславным, как павлин. — Какова наша главная награда? Мундир, который мы носим! Правильно, мы рискуем нашими жизнями. Но когда мы шагаем во всем нашем великолепии, женщины простираются у наших ног и их сопротивление куда-то испаряется! Разве это не лучше, чем во времена мира сидеть за конторским столом и просиживать штаны или проверять, как засеивают поля. Мне не хотелось бы ходить в неуклюжей одежде и в плоских, как коровьи лепешки, шляпах.
— Вы говорите о честности, — ворчал Мармон. — Неужели до сих пор существуют понятия честности? Вспомните о нашем храбром Наполеоне и его Прекрасной Креолке. Он ее умоляет сопровождать его на фронт. Хочет ли он, чтобы она поехала? Конечно, нет!
— Sapristi [xiii]! — воскликнул Жюно, который таскал бесчисленные записки от Наполеона к Жозефине. — Мармон, это настоящая чушь! Я могу сказать, что он вне себя от страсти.
— Послушай меня, Жюно! — Если бы прелестная Жозефина решила с ним поехать, что бы тогда случилось? Нам пришлось бы околачиваться тут еще два дня, пока она не собрала бы все свои вещи. И мы потеряли бы целую неделю по дороге, потому что она уставала бы от длительного путешествия. Нам дорога каждая секунда, а у нас на руках оказалась бы постоянно жалующаяся на усталость дамочка. Она нас задерживала бы и требовала, чтобы ей дали еще поспать.
— Почему он тогда так пытается уговорить ее? — поинтересовался Жюно.
— О, этот маленький Наполеон очень хитер. Он хотел, чтобы она думала, что без нее у него разорвется сердце. Почему? Ну, он думает о будущем.
— Но что будет, если она решит поехать?
— Он ее слишком хорошо понимает, и это ему не грозит. Но если она…
— Sapristi! — Жюно снова употребил свое любимое выражение. — В том-то все и дело. Если она решит…
— Наш хитрый маленький лидер скажет, что надо двигаться как можно быстрее, и она будет вынуждена изменить свое решение. Я уверен, что он все продумал.
В этот момент из дубовых дверей чудесного домика своей очаровательной женушки появился Наполеон. Даже в темноте, которая усугублялась густой тенью от окружающих дом деревьев, можно было разобрать, что его глаза были наполнены слезами. Но походка командующего армией была быстрой и уверенной.
— Взгляните на него, — шепотом проговорил Мармон. — Разве я неправ? Все случилось, как он наметил.
— Друзья мои! — воскликнул Наполеон и уселся в карету. — Мы, наконец, отправляемся. Мне жаль время, которое мы потратили, споря с этими болванами из Военного министерства. Через несколько дней мы присоединимся к нашим храбрым войскам у Апеннин и сломаем хребет австрийской гордости на наковальне французского гения!
Кучер закричал.
— Вперед! И ударил кнутом по коням.
Наполеон живо рассказывал Бетси о том, как все начиналось. События, казалось, остались свежими в его памяти. Она выслушала несколько укороченный вариант. В некоторых местах он не забывал применять красный карандаш цензуры и умалчивал об эпизодах, которые, как он понимал, не были предназначены для ее ушей.
В конце Бетси глубоко вздохнула и спросила:
— Сир, вы ее сильно любили?
— Да, Бетси-и, я ее очень любил.
— Больше, чем всех… остальных?
— Да, больше, чем всех остальных.
Глава девятая
1
В этот момент они услышали шаги на лестнице, ведущей в подвал. Дверь отворилась, и луч солнца пробежал по каменному полу. Свет показал, что Бетси было нечего бояться. Луч света озарил подвал — там нигде не прятался Старина Хафф.
То была госпожа Бэлкум, она ласково позвала:
— Бетси, твое наказание закончилось. Дорогая моя, как здесь пахнет вином! От этого можно заболеть. Мне следует приказать, чтобы тут навели порядок. Но ваш папа настаивает, чтобы здесь все оставалось по-старому.
— Я иду, мама, — сказала Бетси, отворачиваясь от окна. — Мне здесь было не так плохо, потому что Его Императорское Величество повествовал о себе. Правда, он очень добр ко мне?
— Его Величество весьма добр, — подтвердила госпожа Бэлкум, которой стало очень неудобно, потому что на ней было одето простенькое домашнее платьице. — Выходите, дитя мое. Вам следует сразу отправиться в ванную комнату, как следует вымыться и избавиться от ужасного винного запаха. Дорогая, мне придется серьезно поговорить с вашим отцом.
Наполеон пошевелился в кресле, и оно угрожающе заскрипело, а его суставы захрустели. Наполеон поморщился и подумал о том, что тяготы бесчисленных военных кампаний стали отражаться на его суставах.
— Если бы я последовал своему первому увлечению и стал бы романистом, наверно, сейчас я бы жил в комфорте и с удобствами в доме, наполненном книгами, а не оказался бы под присмотром властей на пустом каменистом острове. Но это было бы слишком скучное существование, от него у меня болела бы печенка.
2
Позже днем Бетси сидела на лужайке между двумя домами и пыталась кое о чем подумать. Днем раньше ее отец привез из города новую книгу, она называлась «Парикмахер узурпатора делится своими воспоминаниями». Раньше Бетси жаждала прочитать эту книгу, но теперь ее что-то останавливало. Она также подумала о Леди в Вуали и о том, что могло объяснить ее присутствие на острове. Она вскоре перестала об этом размышлять, потому что никому на острове не была известна правда.
На Бетси было надето почти новое платье коричневого цвета с золотой ниткой, так подходившее к ее волосам. Девушка знала, что платье ей очень шло и надеялась, что Наполеон наконец очнется от дневного сна и сможет сказать ей об этом.
Потом девушка решила сходить за дом, чтобы проверить, как себя ведет шумный выводок щенков. В этот момент прибыл Эманюэль Ла Касе. Он неуверенно приближался к ней, на нем были настолько широкие панталоны из желтовато-коричневой нанки, что его тощие ноги совершенно потерялись в брюках. Воротник сюртучка был очень высоким и жестким, и он с трудом поворачивал на нем шею. Он медленно двигался к Бетси.
— Мадемуазель, — тихо произнес Эманюэль, — я пришел, чтобы извиниться. Я слышал, что вас сегодня наказали за то, что мой отец рассказал вашим родителям.
Для Бетси это сообщение было новостью. Она даже не предполагала, что папаша Ла Касе успел что-то наябедничать ее родителям.
— Ваш отец ни в чем не виноват, — улыбнулась она юноше. — Мосье Эманюэль, я думаю, что это сделал храбрый убийца беспомощных людей — мосье Гурго.
Юноша грустно покачал головой.
— Нет, мадемуазель Бетси. Именно мой отец все пересказал господину Бэлкуму. Он очень разозлится, если узнает о моих словах. Но я… я не мог не прийти и не принести вам извинения.
Бетси начала лихорадочно думать. «Бедняга Эманюэль! Ему сейчас очень плохо, и он к тому же так разоделся!»
— Я знаю, мадемуазель, что я вам не нравлюсь, — продолжал Эманюэль. — И я не знаю, что еще можно сказать. Я… просто не нахожу слов, — и он замолк.
— Эманюэль! Вы мне нравитесь. Вы столько времени проводите в одиночестве! Почему вы постоянно должны оставаться в душном маленьком помещении под крышей? Почему бы вам не спускаться вниз и не поиграть вместе с нами?
— Мадемуазель, я не знаю почти никаких игр, и вы все станете надо мной смеяться. Я играл всегда только в одну игру — «Лови!»
— «Лови!» — Бетси нахмурилась. — Мне не известна эта игра.
— Это очень хорошая игра! — мальчик внезапно оживился. — Вы бросаете о стенку мяч и, когда он отлетает назад, пытаетесь его поймать.
— И все? Сколько человек играет в мяч?
— Всего один.
— Вы хотите сказать, что никто не пытается перехватить мяч? И никто не бьет по мячу битой?
— Нет, нет! Вы играете один. Когда вы ловите мяч — это бывает так… восхитительно.
Бетси поняла, что ей следует быть весьма тактичной с этим странным мальчиком.
Она сказала:
— Да, наверно, это очень интересно.
Потом предложила:
— Эманюэль, хотите я подарю вам щенка? У нас их слишком много. Вам с ним будет веселее. Они все такие забавные. Мне кажется, что я могу вам подарить Виктора. Он очень смелый.