– Мило! А я, значит, одна буду барахтаться в путанице линий? – насупилась Оля.
Она поняла, что семейство Ксю приносит ее в жертву, и почувствовала себя задетой, но вздернула подбородок и объявила:
– Мне нельзя на больничный, у меня завтра четвертные диктанты!
– Молодец, – похвалила ей аппетитно чавкавшая Люсинда. – Двум смертям не бывать, а одной не миновать!
– Девочки, по пятьсот рублей на похороны сдайте, пожалуйста! – встрепенулся при упоминании о смерти Александр Аркадьевич, копошившийся в недрах своего портфеля.
– Ну вот! – Люсинда расстроилась. – Скоро Новый год, нужны деньги на подарки, а тут – минус пятьсот рублей!
– Как тебе не стыдно! – прошипела сознательная Оля и полезла за кошельком.
– Мне не стыдно, мне жадно, – пробурчала бессовестная Люсинда, неохотно доставая портмоне. – Эх…
– Похороны завтра, в пятнадцать ноль– ноль, – сообщил Санаркадьич. – Надеюсь, все понимают, что явка строго обязательна!
Люсинда томительно долго отсчитывала сотенные бумажки, с большим нежеланием отдала их Санаркадьичу и, возвращаясь к своему столу, проходя мимо Оли, шепнула ей на ухо:
– Хоть ты пока не помирай, пожалуйста, совсем нет лишних денег на похороны!
Вероятно, это была просто шутка в духе черного юмора, но Оля обиделась.
В «красную метку» она по-прежнему не верила, но в ощутимо враждебном мире чувствовала себя крайне неуютно.
Вовсе не обязательно было идти за покупками самому, это прекрасно могли сделать секретарша или водитель, но Андрей хотел хоть что-то сделать лично. Он просто не мог упустить возможность сделать для Фантомаса хотя бы самую малость – ведь эти возможности были так редки!
Когда спец по сверхмалой авиации – бомж Петрович – на полном серьезе предупредил, что нынче большие листы папиросной бумаги купить очень трудно, поди их еще поищи, Андрей только хмыкнул. С его возможностями не составило бы труда быстренько прикупить целую папиросную фабрику, а нет – так он был готов безотлагательно взяться за изготовление нужной бумаги по древнему китайскому рецепту. Он даже жалел в глубине души, что такого подвига от него не требуется.
Для Фантомаса он без раздумий и с радостью совершил бы какой угодно подвиг.
На самом деле, оказалось достаточно зайти в магазин «Юный техник».
В советские времена этот специализированный магазин занимал весь первый этаж жилого дома напротив парка, однако с годами городская популяция юных техников уменьшилась в разы, и теперь товары для Самоделкиных занимали всего одну секцию. В остальных разместились дорогие механические и электронные игрушки, спортивные товары, галантерея и даже косметика.
И именно в галантерейный отел заскочила, стыдливо прикрывая ладошкой «стрелку» на коленке, раскрасневшаяся Ольга Павловна Романчикова.
Она отчаянно торопилась купить колготки и исправить возмутительный непорядок в своем туалете до того, как оставленные «под честное слово» восьмиклассники закончат писать внеплановое сочинение «Как я провел минувшие выходные», находясь под ненадежным присмотром глуховатой технички бабы Клавы.
В кассу стояла очередь. Ольга Павловна нервничала и, переминаясь с ноги на ногу, непредумышленно охватила этим процессом и чужую конечность: наступила на легкий, не по сезону, башмак какого-то гражданина.
– Осторожнее, девушка! – закономерно возмутился тот.
– Простите, ради бога!
Покаянно прижав к сердцу ладонь, Оля обернулась к обиженному гражданину и была неприятно удивлена:
– Это опять вы?!
– Учительница Ольга! – он тоже ее узнал. – Вы решили меня совсем без ног оставить?
– Я уже извинилась, – напомнила она, с досадою краснея. – И за вчерашнее, и за сегодняшнее!
– Опять попали в ДТП?
Свободной рукой Андрей бестактно указал на ее коленку, отмеченную предательской «стрелкой».
– Нет! Это бандитская пуля! – съязвила Оля и в свою очередь выразительно воззрилась на покупки собеседника. – Козьи ножки крутить собираетесь?
– Почему обязательно козьи ножки? Папиросная бумага, чтоб вы знали, вещь разнообразно полезная! – усмехнувшись, туманно и многозначительно ответил на это Андрей.
Ольге Павловне в его словах почудился некий вызов.
Можно было подумать, что собеседник обидно намекает на неискушенность простушки-учительницы, не имеющей никакого представления об увлекательных и даже, может быть, непристойных вариантах использования папиросной бумаги.
Хорошо воспитанное воображение Ольги Павловны закусило удила и понеслось…
– Вы покраснели, – констатировал Андрей.
– Здесь очень жарко, – огрызнулась она.
И тут же ее мысли приняли другое направление.
Здесь-то жарко, а вот на улице сегодня – ниже нуля. Между тем собеседник ее экипирован неподобающе легко: тонкие брючки, жиденький свитерок, потрепанные туфли…
Ольга Павловна сразу же вспомнила, что неимущие бездомные в холода утепляются газетами, и покраснела пуще прежнего, устыдившись своей черствости.
Ах, бедняга, так вот зачем ему целая пачка папиросной бумаги!
Андрей не понял, почему ехидная училка внезапно сделала жалостливое лицо и с неподдельным сочувствием осмотрела его кашемировую водолазку, превосходно пошитые костюмные брюки из тонкой шерсти и ручной работы мокасины из рубчатой акульей кожи.
Ольга Павловна тем временем с искренним стыдом припомнила, что накануне пассивно поспособствовала утрате ее собеседником жалкого транспортного средства типа велосипед, и ей стало нестерпимо стыдно.
Господи, какой позор! Она обидела убогого!
То есть убогим-то он не выглядел – вполне себе симпатичный мужчина лет сорока, бритый, мытый – видно, что следит за собой, из последних сил и средств.
Пахнет…
Она принюхалась.
Пахнет детским мылом! Ну да, оно же грошовое.
Одет, как уже отмечалось, не по сезону, но очень аккуратно.
Стрижка чисто номинальная – крайне незатейливый короткий ежик, не от крутого стилиста прическа, от дешевой парикмахерши с машинкой, но ему к лицу.
Само лицо – интересное, но бледное, под глазами залегли тени. Должно быть, недоедает, бедняга!
А ведь образованный, судя по всему, человек, не пьянь подзаборная, не иначе – жертва обстоятельств.
– Что это у вас с лицом? Оно перекосилось, – заметил Андрей, не подозревающий о том, что его записали в интеллигентные нищие. – Вы знаете, что это один из признаков инсульта?
– Слушайте, мне сейчас совершенно некогда, я ужасно спешу, у меня там дети сочинение пишут, – торопливо расплачиваясь в кассе, скороговоркой протарахтела расстроенная Ольга Павловна. – Мы могли бы с вами встретиться здесь вечером, ближе к шести?
– Так ведь магазин в семнадцать часов закрывается, – машинально напомнил ей Андрей, озадаченный этим неожиданным предложением.
– Тогда на том же месте, что и вчера, хорошо? – Ольга Павловна с извиняющейся улыбкой попятилась к двери. – Только вы обязательно приходите, ладно? Вы не подумайте чего плохого, это по делу и только в ваших интересах.
– Ну, ладно, – неуверенно согласился Андрей, которому еще никто никогда не назначал интересных деловых встреч под кустом в темном сквере.
Расплатившись за бумагу, он вышел из магазина и сел в терпеливо ожидавшую его машину с водителем.
– Поехали, Витя.
Из окна комфортабельного автомобиля он машинально высматривал предприимчивую училку и увидел ее на пешеходном переходе.
Ольга Павловна в развевающемся пальто и драных колготках маршевым шагом направлялась к родимой школе, деловито прикидывая в уме свои возможности по оказанию скорой гуманитарной помощи малознакомому нуждающемуся интеллигенту.
Девице Громовой срочно нужны были деньги.
Не сказать, чтобы таковая ситуация была для нее непривычной – регулярных папенькиных подаяний «на булавки» Марине всегда недоставало, но прежде в случае возникновения пиковой финансовой ситуации ей удавалось выпрашивать дополнительные пособия.
У папеньки денежек хватало, во всем отечественном птицеводстве не набралось бы столько кур, чтобы все склевать. И жадиной по отношению к любимым девочкам – жене и дочке – папенька не был. К сожалению, с некоторых пор он проявлял характер и с запозданием перевоспитывал транжиру и гулену Марину. Наказывал ее за неразумие и непослушание рублем, точнее, его отсутствием.
– Энди, вся надежда на тебя! Ты же не допустишь, чтобы твоя единственная сестричка умерла от голода? – требовательно спросила девица Громова старшего брата.
Андрей поморщился.
Во-первых, он терпеть не мог производных от своего имени: Энди, Эндрю, Анджей, Андрэ – вся эта иностранщина звучала невыносимо претенциозно и столь же глупо, как дурацкое прозвище Дрон, за которое он в школьные годы не одну наглую морду начистил до самоварного блеска.
Во-вторых, сестрица явилась к нему в офис в неподходящий момент и в неподобающем виде. На фоне аккуратно причесанных барышень в строгих костюмчиках патлатая девица Громова в бобровой шубке до пупа и драповых шортах поверх ажурных колготок, винтообразными путями уходивших в глубину замшевых ботфорт, смотрелась натуральной девицей по вызову.
Во-вторых, сестрица явилась к нему в офис в неподходящий момент и в неподобающем виде. На фоне аккуратно причесанных барышень в строгих костюмчиках патлатая девица Громова в бобровой шубке до пупа и драповых шортах поверх ажурных колготок, винтообразными путями уходивших в глубину замшевых ботфорт, смотрелась натуральной девицей по вызову.
Кроме того, от нее отчетливо попахивало вчерашним коньячком.
– Чего тебе, Маруся? – неприветливо поинтересовался Андрей, платя сестрице той же монетой.
Девица Громова терпеть не могла простонародные варианты своего имени.
– Денег, чего же еще! – чистосердечно призналась Марина. – Братской любви и заботы не прошу, возьму наличными.
– Сколько? – торопясь откупиться, любящий брат потянулся за портмоне.
Марина озвучила сумму.
– Сколько?! – удивился в меру любящий брат. – Это на пропитание? У тебя новая диета – полкило белужьей икры трижды в день?
Суммы, запрошенной жадной сестрицей, хватило бы, чтобы на месяц избавить от голода население небольшой африканской страны.
– Мне очень нужно, – сообщила Марина и самым непристойным образом оседлала стул, демонстрируя готовность навеки поселиться в офисе приличной фирмы.
– Кто бы сомневался, – проворчал Андрей. – Ты – просто воплощение большой нужды! Не дам я тебе таких денег, даже не надейся.
– А сколько дашь? – быстро спросила Марина, сообразив, что начался торг.
– Четверть.
– Три четверти!
– Четверть!
– Половину – и я до конца года не появлюсь в твоем офисе!
– До конца года осталось всего две недели, – напомнил Андрей, которому очень хотелось убрать сестрицу с глаз долой.
В приемной уже собирались участники важного совещания – сплошь приличные деловые люди. Девица Громова в их компанию не вписывалась категорически.
Девица Громова отлично вписалась бы в банду Махно – картинно стоя на декорированной пулеметом телеге и с гиканьем нахлестывая взмыленных лошадей.
– Ладно, я дам тебе треть, но только вечером, – пообещал Андрей. – А испаришься ты прямо сейчас.
– Договорились! – Кавалер-девица Громова лихо перебросила ногу через спинку стула и без промедления двинулась на выход пешим ходом. – Вечером – в шесть, идет?
– Нет, как раз в шесть не пойдет, – помотал головой Андрей. – В шесть у меня свидание с девушкой.
– С Куксей? – кисло скривилась Марина.
– Мою подругу зовут Ксюша, а не Кукся, – холодно напомнил ей Андрей.
– Кукся – это не имя, это ее суть, – ухмыльнулась его сестрица. – Твоя подруга – маменькина дочка, трусиха, плакса и рохля. Если ты женишься на ней, она испортит нам породу!
– Не твое дело.
– Как это – не мое дело?! Я не хочу племянников, бесхарактерных и вялых, как примороженные анемоны!
– А денег ты хочешь? – с намеком поинтересовался Андрей. – Крепких, как огурцы, зеленых долларов?
– Ухожу, ухожу, ухожу!
– То-то, – победитель ухмыльнулся. – Дверь за сестрицей уже закрывалась, когда он зачем-то добавил: – Кстати, свидание у меня вовсе не с Ксю.
Должно быть, Марина этого шокирующего признания не услышала, потому что дверь за ней закрылась.
– Андрей Павлович, все собрались! – в кабинет заглянула секретарша.
– Приглашайте, – разрешил он, пряча бумажник.
Что-что, а расписание школьных звонков Ксения Ивановна выучила как «Отче наш».
Если у тебя никотинозависимость, которую нужно скрывать от окружающих, а до ближайшего местечка, где можно укрыться с сигареткой, две минуты ходу по сильно пересеченной местности хозяйственного двора, расписание и регламент потенциальных перекуров запоминаются крепко-накрепко!
Ничего удивительного, что она позвонила ровно через минуту после завершения пятого урока первой смены. Этой минуты Люсинде как раз хватило, чтобы дойти до учительской. Оля подошла немногим позже и тоже успела на переговоры.
– Стоп, Ксю, Олька подошла! – увидев ее, обрадовалась Люся. – Включаю громкую связь!
– Ксюша, привет! – устало произнесла Оля, подойдя поближе. – Ты как там?
– Нормально, а ты?
– Она тоже нормально, – заверила Люсинда, не желая выпускать из рук бразды правления ситуацией. – Жива и здорова, хотя вчера вечером попала под велосипед.
– И что?
– И ничего. «Лошадь отделалась легким испугом», – процитировала Оля незабываемое из Ильфа и Петрова. – Но сегодня утром рядом со мной неожиданно упало старое дерево. Признаюсь, меня это взволновало. А у тебя что?
– Да, Ксю, что там у тебя? – повторила Люсинда.
– А меня появилась информация о вчерашнем ДТП, – невесело похвасталась Ксюша. – Папа в полиции был, узнал, что «шестерку» ударил грузовик, водителя которого не нашли.
– А грузовик нашли? – догадалась Оля.
– Сразу за мостом – брошенным, – подтвердила Ксюша. – Его владелец даже не заметил, что машину угнали, он свой транспорт каждый вечер на улице возле дома парковал, идиот! Говорит, думал так – кому эта развалюха понадобится? А кому-то понадобилась!
– Интересно, кому? – вслух задумалась Люсинда.
– Боюсь, этого мы не узнаем, – вздохнула Ксюша. – Папа сказал, полиция не будет землю рыть копытом. Типа, это была трагическая случайность.
– Кто бы сомневался, – пробормотала Оля.
– А твое ДТП с велосипедистом – случайность или как? – спросила Ксюша.
– Случайность, – уверенно ответила Оля. – Если честно, я сама виновата: стояла столбом посреди темной аллеи, вот он на меня и налетел.
– Налетчик, – фыркнула Люсинда, которой – по лицу видно было – очень хотелось понагнетать атмосферу, да как-то не с чего было.
– Да нет же, он вполне приличный человек, – возразила Оля с горячностью, которой и сама удивилась.
– Так-так! Все, Ксю, пока, позванивай! – Люсинда оживилась, как поросенок, почуявший трюфель. – А ты колись, Ольга Павловна: с чего взяла, что он – приличный человек?
Ольга вздохнула.
Она совершила ошибку, а Люсинда повела себя вполне предсказуемо и понятно: поспешила закончить сеанс громкой связи и перейти к интересной беседе тет-а-тет.
Определенно, если бы заслуженный мастер допроса Галина Викторовна Романчикова вела в пединституте практикум по развязыванию языков, Люсинда была бы у нее любимой ученицей.
– Я встретила его сегодня в магазине «Юный техник», – честно призналась Оля, экономя время и силы. – Я там покупала колготки, а он – папиросную бумагу.
– Он много курит? – остро прищурилась Люсинда.
– Не знаю.
– Или он курит вовсе не сигареты? – с суженными глазами Люсинда стала похожа на Чингисхана.
– Не знаю! – с досадой повторила Оля. – Но на наркомана не похож, если ты на это намекаешь, да и табаком от него вовсе не пахло.
– И тебе он понравился! – резюмировала Люсинда. – Я угадала? А ты не подумала…
– Я думаю, что мне пора бежать, сейчас звонок будет, – вывернулась Оля.
– Беги, беги, – проворчала Люсинда, провожая отступавшую подружку цепким взором с монголо-татарским прищуром.
Ей было совершенно ясно, что Ольга что-то недоговаривает, но добывать информацию методом промывания мозгов она не собиралась. Слишком уж это долго и неэффективно!
– Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать! – провозгласила любопытная Людмилексанна, решив немножко последить за скрытной Ольгапалной нынче же ввечеру.
– Что касается моего вчерашнего распоряжения…
Не договорив, Андрей покосился на скрипнувшую дверь. Возникший на пороге водитель-охранник Витя многозначительно пошевелил бровями и глубоко кивнул.
– Так, все свободны! – Андрей поспешно встал и в обход просторного стола для переговоров двинулся к двери.
По коридору он почти бежал, наступая на пятки Виктору, а в машине сразу же достал мобильник.
– Андрей, это просто невероятно! – загудел в трубке густой бас доктора Семина. – Они его склеили! Честно говоря, я сомневался, но эта штука и вправду похожа на шар, только бумажный, и он уже просох, и все готово, и ты давай поторапливайся, потому что Петрович уже идет разжигать костер, и… Мне отпустить с ним Диму? Он очень хочет!
– Я сейчас! Пять минут! – радостно проорал в трубку Андрей и от избытка чувств подпихнул локтем улыбающегося водителя. – Витя, прибавь газу, а то опоздаем! Ты слышал? Он очень хочет! Понимаешь? Хочет! Очень!
– Я понял, Андрей Палыч, понял, долетим, как на ракете!
Они успели вовремя.
Сияя глазами и до блеска отмытым и выбритым лицом, Петрович с хрустом ломал картонные коробки. Рукава нового свитера он закатал повыше и старался не прислоняться к мусорному контейнеру животом.
Тепло одетый Фантомас стоял рядом, с благоговейным восторгом взирая на рукотворное чудо – похожий на шар многогранник из папиросной бумаги.
Чудо, широко растопырив локти, держал доктор Семин. Лицо у него было напряженное и сосредоточенное, как во время серьезной операции.
– Вить, спички есть? – на ходу охлопывая себя по карманам, спросил Андрей.