– Акакий, да? – с надеждой уставилась на подругу Агафья.
– Нет не да! – прервала ее Клавдия.
– И не я это вовсе! – вытянул шейку Акакий Игоревич. – Я сюда... устроиться на работу пришел. Сама, между прочим, звала!
– А кто тогда? – удивленно захлопала глазами Агафья.
Клавдия многозначительно хмыкнула:
– Вроде бы тебе сейчас в кабинет коньяк принесут? Там и поговорим, а то я уже здесь, как ледяная скульптура сделалась.
В теплом кабинете Агафьи Эдуардовны, прихлебывая горячий кофе и вкушая свежие булочки, Клавдия рассказывала:
– Мы когда в баре-то сидели, я сразу на ту черную даму внимание обратила. Так и подумала: она парня отравить хотела.
– А что за дама, если не секрет? – как-то странно спросила Агафья, отводя глаза в сторону.
– Ну такая... тощая, противная, вся в черном. Зря я ее тогда не поймала. А ведь сердце как чувствовало, – с досадой выговаривала Клавдия. – Надо было ее за руку – цап! Знаешь, как я потом мучилась... А потом пришел ко мне папаша Романа и как-то запудрил бдительность. Я решила, что черная женщина – мать Романа Андреевича, которая переодевается в кого попало, лишь бы проследить за своим сыночком. Правда, удивилась: с чего она сынка-то траванула? Пусть даже не окончательно, а так, маленько. Вот я своему Дане ни за что бы жгучий перец в рюмку не бросила. А теперь думаю – не мать то была, кто-то всерьез хотел паренька жизни лишить. Ты, кстати, Агафья, напомни мне, чтобы я не забыла про это милиции рассказать.
Агафья Эдуардовна заелозила в громадном кресле.
– Вот тут... тут не нужно торопиться... – как-то странно залепетала она. – И зачем всякую мелочь посторонней милиции докладывать?
– Да позволь, матушка! – поперхнулась булочкой Клавдия. – Какая же мелочь? А мы что, в подозреваемые моего Акакия брать станем? У него, как ты понимаешь, все причины имеются для того, чтобы соперника прикончить.
– Пра-а-авильно... – снова заныл Акакий. – Давайте, значит, меня, невинного барашка, посадим в пыльную одиночную камеру, а виноватую черную ведьму отпустим... И не будем о ней просто вспоминать, потому что, видите ли, Агафья Эдуардовна у нас задумала жеманиться...
– Да ничего я не задумала! – набычилась та. Но, поняв, что отвертеться не удастся, объяснила: – Никакая тогда не черная ведьма была. Сейчас я ее вам покажу... Верочка! Пригласите к нам сюда гостью из двенадцатого номера, скажите, что Агафья Эдуардовна приготовила ей сюрприз.
Через две минуты в кабинет робко ступила... Катерина Михайловна, свекровь Клавдии и ветреная матушка Акакия Игоревича. Старушка даже не удивилась, завидев сына с невесткой, а только чуть порозовела дряблыми щечками да сильнее забегала глазками. А вот детки, которые наивно полагали, что матушка уже ублажает в ближайшем зарубежье почтенную свекровь, были немало поражены.
Клавдия так запыхтела, сдерживая гнев, что у Акакия сдуло всю старательно уложенную укладку. И пока супруг торопливо зачесывал длинные прядки обратно на плешь, Агафья, эта хозяйка порочного клуба, смотрела в окно, будто ее совершенно ничего не касается.
Катерина же Михайловна почувствовала, что далее напряжения вынести не сможет, и решила непредвиденную встречу обратить в веселую шутку:
– Самолет летит, крылья стерлися, вы не ждали нас, а мы приперлися... – слабенько проблеяла старушка, вовсю притоптывая кривенькой ножкой. Что называется, ринулась в пляс, так обрадовалась родственникам.
– Какой стыд... – выпускала из себя воздух порциями Клавдия. – Почтенная дама никогда бы шагу не ступила в заведение, где тусуются голые мужики. Срам! Позор! Я даже представить себе не могла, что когда-нибудь смогу встретить вас, уважаемая Катерина Михайловна, в столь злачном месте!!
– А я вот знал! Я знал! Я догадался! – радостно подскочил Акакий. – Понимаешь, Клавочка, я ведь сначала топиться пошел...
У Клавдии от такого начала мгновенно прекратила вздыматься грудь, а у Катерины Михайловны выкатились глаза, точно у рака.
– Кака... это ты... ты так переживал свое одиночество? – заквохтала старушка, глотая слезы.
– А я вам всегда говорила, что он без меня даже утопиться не сможет! – отреагировала Клавдия. – Только не понимаю, причем здесь вы? Кака, ты что-то хотел про нашу мамашу поведать?
– Я и говорю! – продолжал Акакий. – Собрался к реке, но потом подумал – а чего топиться? Сейчас ведь такой холод, лучше, думаю, на люстре спокойненько повешусь, в домашних условиях. И пока висеть буду, Тимке не так скучно будет. Прихожу домой-то, а там уже и Петр Антонович! Говорит, что не мог уехать, потому что как-то случайно в купе потерял Катерину Михайловну, то есть матушку мою. Она, говорит, конечно, мелковата для семейного счастья, но не настолько же, чтобы под вагонную полку закатиться. Решил, что она попросту где-то вывалилась, и приехал домой. А потом мы вместе сообразили, что она запросто может наслаждаться именно голыми мужиками, как ты, Клавочка, правильно заметила.
Клавдия уже сидела, бессильно уронив голову на руки.
– А теперь скажи, несчастье мое, на кой черт тебя потянуло вешаться в домашних условиях? – еле разлепила она губы. – Чего тебе не жилось?
– Ну... у меня случилось такое происшествие... у меня... – стал ковырять ногти Акакий. – Я тебе потом расскажу.
Клавдия вздохнула и вперила очи в почтенную старушку:
– А вы, дражайшая свекровь, куда вас-то от законного супруга понесло?
– Я, конечно, могу объясниться, – затрясла щечками та. – Однако ж хочу тебе, Клавочка, напомнить, что ты сама тоже вела не совсем благочестивый образ жизни. Сколько сил я потратила, чтобы у вас с этим мальчиком отношения не зашли далеко! Сколько здоровья! И пришлось мне напугать мальчика жгучим перцем.
– Агафья Эдуардовна, – укоризненно взглянула на хозяйку заведения Клавдия, – почему вы мне не сказали, что я отдыхаю под пристальным надзором?
– Клавочка, но вы бы уехали, и я бы не получила прибыли, – выкатила глазки Агафья. – А так получилась двойная выгода – и вы, и ваша матушка. И потом, вы ведь совершенно бесплатно веселили моих клиентов. А поскольку больше мне их удержать было нечем...
Клавдия Сидоровна только вздела глаза к потолку:
– С ума сойти! Одна держит меня вместо циркового пуделя, другая травит моих кавалеров...
– А потому что я хотела у него выработать стойкий рефлекс – как он тебя видит, у него сразу же во рту начинает гореть! – затараторила Катерина Михайловна, оправдывая свой недостойный поступок. – Не могла же я допустить, чтобы моя невестка бросила Акакия. Видишь: даже краткая твоя отлучка чуть не стоила ему жизни!
Клавдия криво усмехнулась:
– Ну, знаете, милейшая Катерина Михайловна... Зато, думаю, ваше долгосрочное отсутствие пойдет ему на пользу.
Старушка занервничала:
– Какое мое отсутствие? Ты хочешь нас с Петром Антоновичем выселить обратно в нашу квартиру? Но у нас там живут постояльцы, которые заплатили за полгода вперед!
– Ничем не могу помочь, – нагнетала обстановку Клавдия. – Роман погиб, убийца не найден, а у вас такое смутное поведение... Вас немедленно упекут на пятнадцать лет в колонию строгого режима.
– Я не хочу строгого режима! – взвизгнула Катерина Михайловна. – Я натура тонкая, не вынесу никакой строгости! В общем, так. Ты просто обязана найти настоящего убийцу. Или... или не настоящего, но кого-нибудь найти, чтобы любезно согласился за меня отсидеть. Да что я такое говорю? Я никого не убивала! Я сидеть не собираюсь! И ты должна, ты просто обязана найти преступника, чтобы не позорить нашу фамилию. А то, если я правильно поняла, Акакий тоже попадает под подозрение.
– А вот и нет, – сопротивлялся сын. – Мне срочно понадобились деньги, и я пришел, чтобы устроиться к Агафье на работу. Это все знают, и любой вам подтвердит!
Акакий Игоревич и в самом деле некоторое время работал у Агафьи Эдуардовны в зимнем саду – лечил цветы. Уж что-что у Акакия получалось, так это исцелять растения. Однако ж очень скоро цветочки он вылечил, вбил в голову Агафьи рекомендации по уходу за насаждениями, и его помощь отпала сама собой. Но в свете последних событий, он вспомнил, что растениям необходимо срочно пройти курс оздоровления, потому как ему немедленно потребовались деньги, дабы расплатиться с сыном (он так и не отважился сознаться Данилу в том, что его надули, как младенца с пустышкой). Пусть Акакий Игоревич потратит на это свое драгоценное время, главное, чтобы Агафья Эдуардовна щедро заплатила. Осталось с ней только договориться. С тем и пришел.
Однако в клубе Акакий был немало удивлен, увидев среди оголенных мужчин свою благочестивую супругу, да еще в том идиотском ее купальнике с бабочкой. Конечно, как любой супруг, он решил проследить – позарится ли кто-нибудь из мужчин на его драгоценность или он один такой дурак, что на ней женился. Слежка не удалась по ерундовой причине – с кем-то что-то стряслось. Но в момент, когда Акакий пытался исчезнуть по-английски, он напоролся на собственную жену. И вот теперь получается, что чуть ли не он собственными руками пустил пулю в лоб несчастного молодого человека. Теперь скорее всего Агафья откажется от его услуг по оздоровлению цветов, пока не найдется настоящий убийца. А ведь Акакию так нужны деньги! Хотя минуточку... Кажется, способ заработать их все же есть.
– Клавочка, но маманя права! – воодушевленно мотнул головой Акакий Игоревич. – Непременно надо отыскать мерзавца, который отстреливает клиентов Агафьи. Агафья Эдуардовна, приготовьте крупную сумму, я берусь расследовать убийство.
– Не ты, а мы, – поправила Клавдия. – Но в целом ты прав. – Агафья, приготовьте деньги.
Агафья Эдуардовна подавила вздох. Ничего не попишешь, Распузоны правильно говорят. Действительно, надо найти подлеца, который так бесстыже совершил убийство паренька прямо на территории ее процветающего клуба. Репутация клуба никогда не стоила дешево.
– А чего их готовить? – пробубнила она. – Вы мне преступника приготовьте, а уж я с оплатой не задержу.
И ей стоило верить. Клавдия Сидоровна и Акакий Игоревич Распузоны уже имели счастье работать на Агафью Эдуардовну, и всякий раз дама щедро их вознаграждала. Поэтому Клавдия Сидоровна приступила к делу немедля.
– Итак, мой план действий таков: сейчас вы, золотые мои родственнички, едете домой... Маманя, не коситесь на оголенных клиентов, я про вас сейчас говорю! Да, а чтобы вы там находились в полной сохранности, я отправлю к вам Жору... Кака! Не подмигивай Агафье, Жора именно тебя будет охранять особенно бдительно, мне не понравилось твое увлечение суицидом. А я... я дождусь милицию, и, может быть, мне удастся что-нибудь выведать. Хотя... Что милиция способна рассказать, если и сама ничегошеньки не знает? Но у милиционеров большие возможности, они могут что-нибудь нарыть. А теперь все тихо! Я звоню Жоре...
Георгий Шаров, или попросту Жора, являлся молодым, успешным бизнесменом. Все время он тратил на то, чтобы что-то покупать, потом продавать и получать за это деньги. Денег у него уже было достаточно, с их помощью решались проблемы, свершались мечты, но вот радости они мужчине не приносили. Напротив – все чаще бизнесмен страдал оттого, что в жизни нет трудностей, препятствий и экстрима. Из всех развлечений Жора придумывал каждый раз одно и то же – женитьбу. Девушки для этой цели выбирались разные, однако реагировали они всегда одинаково – после того, как Жоре надоедало развлекаться, то бишь жениться, и он сообщал, что свадьба отменяется, его обязательно били. Причем всем родственным кланом очередной невесты. Радости от того было не много, а потому Жора страшно любил крутиться возле Распузонов – те вляпывались в настоящие преступления, находили настоящих преступников, и, что удивительно, никто их за это не бил. Мало того, им даже иногда выражали благодарность. Как бы там ни было, на Жорино участие Распузоны всегда могли рассчитывать. Вот и сейчас, едва взяли трубку, Клавдия сразу же уверенно отчеканила:
– Жора. У нас труп. Нам срочно нужна твоя помощь. Сейчас же едешь к Агафье, забираешь Каку с его ма... Нет, Жора, не с его макакой, а с его маменькой. И срочно везешь их домой, под твой пристальный арест. Жора, они не должны даже носа на улицу высовывать! Что? Ну конечно, ты можешь их привязать к креслам, но, думаю, это лишнее. Жду.
И она обвела всех присутствующих победным взглядом.
– Ну все, дорогие мои, я уже приступила к расследованию. Собирайтесь, встретимся дома...
Акакий Игоревич, смутно подозревая, что вожделенные денежки плавно перетекают из его кармана в супружеский, стал заметно нервничать:
– Клавочка! А вот я считаю... я считаю, что нам с тобой лучше остаться здесь вместе и вместе вести допрос милиции, потому как я...
– Потому как ты уже полностью потерял бдительность, да? – прищурилась Катерина Михайловна. Ей вовсе не хотелось никуда уезжать – здесь стали намечаться ужасно интересные события. И потом, эти милиционэры всегда такие славные, мужественные ребята. Но уж если ей придется терпеть лишения, то пусть она терпит их не в одиночестве! – Ты потерял бдительность и забыл, что ты – основное подозреваемое лицо. А я помню. И мне, как сознательной гражданке, придется поделиться с милицией своими соображениями.
– Вы хотите сдать собственного сына? – вспылил сынок. – Маманя, вы – Павлик Морозов!
– Ваша беседа затянулась, а маменьке, между прочим, надо еще и вещи собрать, – напомнила Клавдия. – Маманя, поторопитесь, а то придется вам домой добираться пешком.
Через полтора часа родственники были успешно выдворены за врата нудистского клуба, а Клавдия сидела перед молодым, но очень серьезным мужчиной, который представился Сергеем Анатольевичем Рубцовым, и, размахивая руками, рассказывала, какой ужас ей сегодня выпало пережить. Конечно, ни про свою свекровь, ни про своего мужа она даже не намекнула. Незачем вносить в следствие путаницу. Когда уставший майор милиции закончил задавать ей вопросы и собирался приглашать другого свидетеля, Клавдия Сидоровна встрепенулась.
– Я сегодня всю ночь не смогу уснуть. – Она приложила к глазам огромный носовой платок Акакия Игоревича. – Я так переживаю! И кто же тот негодяй, который убил Романа? Неужели вы даже не предполагаете? Хотелось бы узнать, кого вы лично уже начали подозревать?
Рубцов дернул бровями и откровенно признался:
– Лично я начал подозревать уже всех. Например, вас.
– Ме-ня?! – поперхнулась Клавдия. – Да вы с ума сошли! Я страшно любила этого ребенка!
– Как выяснилось, у вас с пострадавшим имелись некоторые... отношения. И вы относились к нему совсем не как к дитяти... – проявил Рубцов завидную осведомленность.
– Вздор! Он мне был... он был мне, как... как сын! – Клавдия даже надрывно прогудела, что означало печальный стон. А потом быстро переспросила: – Нет, вы что, в самом деле вот так взяли и начали меня подозревать, да? Даже не мечтайте! У меня дочь, между прочим, в вашем же аппарате работает. Уж Анна Акакиевна сможет вам объяснить, что я вовсе к преступлению не готова. И муж мой Акакий Игоревич тоже. Кстати, если кто-нибудь вам скажет, что его здесь видели, не верьте – завидуют! Простите, я могу уже идти? Ужасно подскочило давление...
Сергей Анатольевич вздохнул, гражданочку отпустил, но у себя в блокнотике черканул «Узнать про Анну Акакиевну, позвонить». И только потом зычно гаркнул:
– Следующий, пройдите!
В это время Клавдия уже неслась домой в такси, заботливо вызванном Агафьей. Всю дорогу она только молча пыхтела, но решила сразу же, как только придет домой, поведать ближним в ярких красках, сколько мучений она претерпела. Поведать не удалось – едва она переступила порог, как перед ней во всей красе выстроились все ее домочадцы со своими мучениями.
– Клавочка! Я попросила бы тебя обратить внимание... – немедленно застрекотала Катерина Михайловна. – Жора буквально держал нас голодом! Признайтесь, сатрап, отчего вы не дали нам даже хлебушка?
Сатрап, то есть могучий рыжий Жора, только беспомощно бегал глазками – ему еще никогда не приходилось стеречь своих хороших знакомых.
– Клавдия Сидрна, ну чем я их накормлю, если у вас в холодильнике только один мороз? Даже захудалого сервелата не валяется!
– А еще у нас там не валяется захудалого кефира, обратите внимание, Клавочка, – поднял крючковатый палец Петр Антонович. – И понятное дело, мы сидели голодом!
– Я не мог бросить пост! – гордо вытянулся в струнку Жора.
– Жора, ну что же ты? Надо было просто заказать им пиццу на дом, – устало проговорила Клавдия.
Жора мгновенно преобразился и с явным облегчением накинулся на Распузонов:
– Да! Что же вы? Надо было вам просто заказать пиццу на дом! А то – хлебу-у-ушка... Да просто есть не хотели. А я вот сейчас себе закажу. Клавдия Сидрна, вам заказать?
– Закажи, голубчик, – милостиво позволила та. Подумала немножко и добавила: – А к пицце жареного цыпленочка, крабовый салатик и тортик «Президент».
– И все это в пятикратном размере! – быстро встрял Акакий Игоревич и с любовью уставился на супругу. Заметив, что та расслабилась от его обожающего взгляда, дополнил заказ: – И пол-литра коньячка. Моя супруга достойна пить только коньяк!
– Ведрами... – пробубнила себе под нос Катерина Михайловна, но против подобного меню возражать не стала.
Дожидаясь, пока привезут еду, Клавдия уселась в центре комнаты и торжественно провозгласила:
– Дорогие мои соотечественники, родственники и просто граждане. Сообщаю вам прискорбную весть...
– Неужели отказались везти пиццу? – испуганно ахнул Петр Антонович.
– Р-разговорчики! – рявкнула Клавдия, и в комнате повисла тяжелая пауза. – Мы приступаем к преступлению.
– Теперь сами преступление совершать будем? – не поверил Акакий.
Его матушка тут же оживилась и радостно зачастила:
– А я вам давно говорила – честным трудом денег не заработать, давно пора выходить на большую дорогу. Я счастлива, что ты, Клавочка, наконец-то допетрила.
– Я вовсе не то хотела сказать! – снова повысила голос Клавдия Сидоровна. – Я хотела сказать, что мы с вами приступаем к серьезной работе – к раскрытию преступления. И каждый – слышите, каждый! – будет вносить посильный вклад. Только так мы сможем искоренить преступность во всем городе.