Но все это автоматически отмечал мозг, тело же независимо от него продолжало жить своей жизнью, руководствуясь своей волей, и сейчас эта самая воля вопила о том, что монстров нужно уничтожить, пока они не добрались до него.
Второго орка он положил на десятом выстреле, третьего на двадцать третьем, четвертого достал последним патроном, стреляя уже в упор. Попавшей в грудь пулей орка не просто остановило, а даже немного отбросило назад. Тот ненадолго замер на месте, недоуменно смотря на свою грудь, словно удивляясь чему то, а затем, взревев как раненный зверь, снова бросился на противника.
Как ни краток был миг возникшей паузы, но Андрею достало времени выхватить Стечкина и поднять его на уровень груди. Поэтому едва начавший движение орк вновь нарвался на стальной подарок, а затем на другой, третий, четвертый, с каждым разом отступая на шаг назад. Попадания четвертой пули он все же не выдержал и рухнул на траву, заливая ее алой кровью. Андрей еще успел удивиться тому, что кровь красная, ведь во всех прочитанных им книгах орки описывались зеленокожими и зеленокровными.
Но пока мозг изгалялся в проведении аналогий и сравнительном анализе, тело продолжало действовать независимо от него.
Последний монстр, на удивление быстро натянув штаны, уже бежал к Андрею и, находясь на расстоянии не меньше тридцати шагов, метнул в него свой страшный тесак. Нужно отдать ему должное: ни проворством, ни мастерством, ни силушкой он обделен не был. Нож точно ударил в центр груди Андрея выбив из него дух и заставив, чтобы не упасть, сделать шаг назад, но титановая пластина с легкостью выдержала этот удар. Поэтому единственное, чего смог добиться орк, это того, что уже готовый нажать на спуск Андрей замешкался и дал возможность противнику приблизиться еще на десяток шагов и обнажить ятаган.
Зарычав не менее свирепо, нежели его противник, взбешенный Андрей нажал на спуск и стрелял безостановочно, пока патроны в магазине не закончились и затворная рама не замерла в крайнем заднем положении, обнажая ствол пистолета. Противник Андрея уже лежал на земле, и последние пять выстрелов были произведены в лежащее и извивающееся в агонии тело.
Все еще на автомате, Андрей выщелкнул пустой магазин, вставил полный и начал поочередно обходить своих недавних противников, производя контрольные выстрелы в голову. При этом в мозгу его постоянно крутились слова их инструктора в центре переподготовки, еще когда он служил в погранвойсках.
«Мы здесь готовим вас не для соревнований, ваша задача будет не в том, чтобы выиграть, а в том, чтобы выжить. А потому запомните: не существует ни запрещенных, ни недостойных приемов, использовать можно буквально все; если вас скрутили так, что ни рукой, ни ногой пошевелить не можете, а перед вашим лицом яйца врага — не думайте ни о чем, хватайте его зубами за яйца, так, чтобы откусить их на хрен. И нечего смеяться. Ничего не западло. Западло валяться в грязи и совсем мертвым. И запомните — никогда, ни при каких обстоятельствах не оставляйте врага за спиной без контроля, пусть он трижды мертв, только контроль гарантирует вашу безопасность.»
Когда с контролем было покончено, Андрея вдруг затрясло, ноги подогнулись и он опустился на пятую точку, тяжело при этом дыша. Вспомнились слова одного его знакомого медика о том, что это всего-навсего переизбыток адреналина, и такая реакция организма вполне нормальна. Может, это и так, но вот только самочувствие у него сейчас было из рук вон. Хотелось блевать, а еще выпасть в осадок и лежать так без движения до скончания веков.
Постепенно его отпускало. Адреналин рассасывался. Начали ныть ребра, последствия братских объятий орка. Заболела грудь, куда угодил брошенный нож, все же силен, ничего не скажешь. Заработали и другие органы, слух уловил возню со стороны все еще связанных пленников. Во рту ощущался привкус кислятины, хотя он и сумел сдержать рвоту, но немного, видимо, все же поднялось до ротовой полости. Вот и обоняние вернулось, и он вновь ощутил запах своего дерьма, теперь разгвазданного не только по ягодицам, но и по ногам.
Как там говорил прапорщик Дыгало в фильме «Девятая рота», «можешь сопли на кулак мотать, можешь маму звать, в штаны ссать, а поставленную задачу должен выполнить. Умри но сделай.» Ну что же, в актив нам, мы тоже сделали. Вот только где бы штаны постирать? И побыстрее.
— Сэр рыцарь, — внезапно раздавшийся хриплый голос со стороны связанных людей ничуть не встревожил Андрея, он почему-то даже не сомневался, что обращаются именно к нему.
— Чего тебе?
— Сэр рыцарь, вы убили их всех?
— А сколько их было?
— Оставалось шестеро.
— Значит, всех, — все так же равнодушно ответил он.
— Сэр, вы не развяжете нас?
И тут Андрей вдруг подскочил как ужаленный. Он вдруг осознал, что с ним разговаривают, и мало того, он понимал речь и сам отвечал.
Обернувшись, он наконец обратил внимание на людей. Их оказалось больше десятка. Четверо мужчин и пять женщин сидели в кружке, среди них были видны четверо детей возрастом около десяти лет, два мальчика возрастом до четырех, и одна из женщин связанными руками удерживала у груди младенца-грудничка.
Глядя на них, он вдруг что-то вспомнил, но никак не мог сообразить, что именно. Вид полоняников что-то напоминал, вызывал какие-то ассоциации, но какие? И тут его осенило. Именно так выглядели на реконструкциях люди в средневековой Европе. Та же одежда, те же прически и вообще весь внешний облик. Ну, ни дать ни взять люди из эпохи Ричарда Львиное Сердце. Все выглядели типичными крестьянами, вот только тот, что обращался к нему, был одет более богато, не в серую полотняную рубаху, а в камзол лилового цвета, правда, из-за того, что все завязки были порваны, камзол был распахнут, выставляя напоказ изорванную, перепачканную бурыми пятнами некогда белую, просторную рубаху.
Крестьяне затравленно поглядывали на него, похоже, боялись больше, чем своих недавних конвоиров. Те-то были понятными, можно сказать, привычными. А вот это чудо-юдо, едва появившись, начало громыхать, как гром среди ясного неба, и положило всех врагов. Что-то ждет их?
— А ну-ка, скажи еще что-нибудь.
— Что сказать, сэр? — растерянно проговорил мужчина в камзоле.
Но Андрею больше ничего говорить было не надо, он все вдруг отчетливо понял. Нет, не зря все же его учителя в школе, потом в училище и наконец, на курсах переподготовки гоняли и в хвост и в гриву, заставляя учить английский. Он, конечно, потом все благополучно забыл, вернее, он думал, что забыл. Оказывается, его мозг бережно хранил всю информацию с, прямо скажем, неплохим словарным запасом, который время от времени пополнялся на протяжении долгих лет; этому, оказывается, способствовали и сотни раз виденные голливудские фильмы с синхронным переводом. Потому что тот язык, на котором с ним заговорил мужчина, был именно английским. Да, он был какой-то архаичный, некоторые слова были непонятны, и угадывался только общий смысл, но это был именно английский.
Удовлетворенно кивнув своим мыслям, Андрей молча подошел к связанным и, воспользовавшись ножом одного из орков, перерезал путы на том самом мужчине в камзоле.
— Тебя как зовут?
— Эндрю Белтон, купец.
— Тезка значит. Вот что Эндрю, ты пока развяжи остальных, а я тут отойду ненадолго.
— Слушаюсь, сэр рыцарь.
— Ну-ну.
Оставив спасенных разбираться в ситуации самостоятельно, Андрей отошел к месту схватки, подобрал автомат и, перезарядив оружие, направился туда, где оставил все свое снаряжение.
Мешок и карабин он нашел именно там, где и оставил. Увидев пробегающий рядом ручей, он удовлетворенно кивнул, но в первую очередь позаботился о снаряжении опустевших магазинов, и только когда оружие было приведено к бою, скинул штаны и трусы и стал простирывать их в холодной родниковой воде, помогая себе в этом деле песком.
«Да-а, а обделался я капитально, словно кило пургена съел. Вот дерьмо, в эту воду ведь садиться придется. Ну и хрен с ним. Мало того, что трое суток на природе и без помывки, так еще и обосраться умудрился; знал, как гадить в штаны — теперь лезь в воду и не выпендривайся. О черт, холодная-то какая, а ну-ка, вот так, вот так быстрее. Ух падла, так и простатит заработать можно. Все, харе.»
Выскочив из воды он тоскливо посмотрел на хотя и отжатые, но все еще мокрые штаны и трусы. На улице не май месяц, а потому когда все это просохнет, непонятно. На небе оно, конечно, ни тучки, но во-первых, под деревья солнышко не больно то и попадает, так что просохнуть перспективы слабенькие. Во-вторых, нужно думать, что если здесь нашлись шесть свинорылых, то могут найтись и другие их собратья. В общем, мотать надо отсюда, и побыстрее.
Радовало то обстоятельство, что здесь нашлись люди, а это значит, что появился шанс не просто сгинуть в полном одиночестве, теперь появился смысл продолжать жить, вокруг как-никак люди. А средние там века или нет, это не имеет значения, не имеет значения и тот факт, что с ним заговорили на английском. Потом, все потом. Сейчас нужно быстренько дистанцироваться от этого места.
Когда он вернулся на поляну, то увидел, что орки, оказывается, путешествовали не налегке. У них был целый караван из семи лошадей с волокушами, нагруженными с горкой, видимо, добычей, и шесть лошадей под самыми настоящими седлами, правда, немного непривычной конфигурации, но все же седлами со стременами. Еще к седлам были приторочены двухметровые копья, деревянные щиты, обитые по краю железом, и саадаки с луками и стрелами. По-видимому, раньше он их не рассмотрел, так как те были за деревьями.
Трупы орков лежали там же, где он их оставил, но вот только они были абсолютно нагими, благодаря чему Андрей вновь сумел убедиться в схожести их с людьми. Куда девалась их одежда, большой загадкой не было. Крестьяне сноровисто упаковывали снятое барахло во вьюки на волокушах.
— Сэр, мы тут немного позаботились о вашей добыче. Все готово, можем ехать, — подошел к нему все тот же вездесущий Эндрю, бросая понимающий взгляд на мокрые штаны Андрея.
И тут Андрей обратил внимание, что женщина, которую насиловал орк до его появления, все так же привязана к дереву, но она больше не шевелилась.
— А что с ней?
— Она мертва. Царствие ей небесное, сохрани Господь ее душу. Ваше оружие, порождающее гром и пламя, вероятно, случайно поразило ее.
— Понятно. Ее нужно похоронить, — и тут, чтобы проверить свою догадку, он закончил. — Как подобает христианке.
— Я прошу прощения, но на это нет времени.
Андрей отметил, что его слова не вызвали ни капли удивления, а наоборот, восприняты как сами собой разумеющиеся. Еще и христиане. Как говорил один его знакомый, чем дальше, тем страньше и страньше.
— А мне плевать. Нет времени сейчас, найдется позже. Привяжите ее к волокуше, — вдруг вспылил Андрей.
Когда его распоряжение было выполнено, он направился в ту сторону, откуда пришел, то есть на север, и тут услышал за спиной тихий кашель, и все тот же Эндрю проговорил:
— Господин, сэр, но нам в другую сторону.
— Что ты этим хочешь сказать? — оказавшись в роли лидера, хотя и поневоле, Андрей решил ни в коем случае не упускать лидерства. Как бы дальше ни сложилось, но быть крестьянином и пахать на какого-нибудь феодала, а судя по всему, у них тут самый настоящий феодализм, он не собирался. И потом, у него там на склоне горы находится небольшой арсенал, который необходимо забрать. Оно, конечно, можно и самому — имея лошадей, соорудить волокушу недолго. Но вот только мысль о том, чтобы остаться одному, ему совсем не нравилась.
— Но ведь Яна на юге.
— А мне нужно на север.
— Но там ведь орки?
«Ага, все-таки орки, — почему-то подумалось Андрею. — Так, надо как-то утащить этих олухов с собой. Без них мне точно кранты. Не орки сожрут, так сам с ума сойду.»
— Вы можете идти куда хотите, а мне нужно сначала на север, — жестко отрезал Андрей.
Видимо, перспектива остаться одному в компании крестьян, которые уж точно не являлись бойцами, Эндрю совсем не нравилась, так как тот, обреченно вздохнув, направился раздавать распоряжения сэра рыцаря.
Вскоре кавалькада двинулась в обратном направлении. Склон горы не сказать, что был крутым, нет, вовсе даже покатый, на таком на Земле даже комбайны могли работать, но для пешей прогулки он все же подходил мало. Прикинув в уме, сколько он шел сюда и сколько им предстоит двигаться обратно, Андрей четко понял, что засветло им никак не управиться. Ну, да ничего страшного, а потом — при постоянном движении ему не грозит перспектива простудиться.
Глава 4
Вопреки опасениям Андрея, до поляны они добрались довольно споро — хоть и затемно, но побыстрее, чем он рассчитывал. Помогло предложение Эндрю посадить женщин на лошадей, благо две из них были вполне миниатюрными, так что лошадь могла нести их без особого для себя ущерба.
Выдерживать направление было тоже совсем несложно: Золотая никуда не делась, и оставалось только выдерживать общее направление вдоль реки.
На руку оказалось также и то, что среди мужчин только один был крестьянином как таковым, звали его Маран; второй был охотником по имени Жан, третий — кузнец — отзывался на имя Грэг, ну а четвертый, Эндрю, был торговцем.
Как только они углубились в лес, к Андрею тут же обратился Жан и попросил разрешения воспользоваться луком Андрея, для того, чтобы добыть что-нибудь из дичи. Тогда, собственно, Андрей и узнал, что тот является охотником. И тогда же до Андрея окончательно дошло, что все имущество, захваченное у орков, принадлежит именно ему, на правах добычи, остальные же лишь старались всячески оказать услугу человеку, спасшему их от верной смерти, потому что описания фантастов о приверженности орков к мясной диете и такому деликатесу, как человечина, полностью соответствовали местным реалиям.
Уже на поляне, насытившись сырой косулей, которую подстрелил Жан (разводить костер в землях орков все хором не советовали и даже умоляли Андрея последовать их совету, с чем он в конце концов согласился, благо у него в сидоре находилось жареное мясо), все вповалку улеглись спать.
Охранять в первую смену взялись Андрей и Эндрю. Этот тридцатилетний мужчина как-то сразу понравился Андрею, и, судя по всему, эта симпатия была взаимной.
— Слушай Эндрю, а какой сейчас год?
— Вы смеетесь, сэр Андрэ?
— А зачем мне это?
— Не знаю. Впрочем, вы какой-то странный. Это ваше оружие, и эта странная карета…
— Давай так, Эндрю, сейчас ты ответишь на мои вопросы, а потом, позже, я отвечу на твои. Идет?
— А когда?
— Не завтра, но я обязательно все тебе расскажу, даю слово.
— Я верю вам. Что же, сейчас двухтысячный год от рождества Христова и восемьсот тринадцатый от обретения новой обители.
Та-ак. А ну-ка, суперпамять, что нам это дает? Итак, здешние сутки примерно на час больше, нежели на Земле, возможно, и год на несколько дней больше. Значит, здесь вполне могло пройти меньше полных лет по местному исчислению, чем на Земле, но тем не менее прошло одно и то же время. Отталкиваемся от 2000 года, получается 1187 год. Что было в этот год? Ты же любил историю. Точно: захват Саладином Иерусалима. Черт, точнее я никогда не интересовался, но судя по фильму «Царство небесное», Саладин выпустил жителей из осажденного города. Голливуд — он, конечно, исторической правды никогда не придерживался, но в основном соврать не могут даже голливудские блокбастеры.
— Послушай, а вы, случайно, не из Иерусалима?
— Вы бывали в Иерусалиме?
— Нет. Но ты не ответил на мой вопрос.
— Иерусалим — священный город, родина наших предков. После того, как он пал под ударами магометан, все христиане отвернулись от предков наших, и они неприкаянно бродили по равнинам Сирии. Тогда на пути отверженных теми, кто еще вчера называл их братьями во Христе, встал святой отец Иоанн, и повел он их за собой в землю обетованную, новое Царство Небесное, дарованное нашим предкам Господом Богом нашим за стойкость, проявленную ими при защите гроба сына его Иисуса Христа, ибо сделали они все от них зависящее, чтобы защитить гроб Господень и Царство Небесное Иерусалимское, но силы были слишком неравными.
— Ишь ты. Выдаешь как по-писанному.
— Но это и есть писание. Просто лучше на твой вопрос не ответить.
— Значит, у вас сейчас полное благолепие и Царство Небесное, ну, за исключением орков?
— Человек слаб и легко поддается соблазнам. Согласно летописей, поначалу люди жили мирно, строили города, возделывали землю, но затем в сердцах людских вновь проросли греховные помыслы, зависть, алчность, гордыня, и люди разделились. Так, враждуя друг с другом, они прожили не один год, а потом, разгневавшись, Господь оставил неразумных чад своих, чтобы они прозрели и исправились, а в назидание не стал противиться проискам лукавого, направившего против людей слуг своих, исчадие ада, орков.
— И насколько большие у вас города?
— В столице Англии, Лондоне, сейчас живет больше тридцати тысяч человек, это самый большой город людей.
— А сколько людей вообще живет в государствах людей?
— Много, очень много. Никто никогда не считал. Нет, конечно, графы ведут учет населения, но мне это никогда не было интересно.
— Но ты ведь знаешь, сколько людей живет в Лондоне.
— Не только в Лондоне, но и в Париже, там живет чуть меньше тридцати тысяч человек. В Гинзбурге живет около двадцати тысяч человек. Мне известно и еще о некоторых городах и графствах, где мне приходилось торговать. Для торговца это необходимо: там, где я торговал, мне известно не только сколько народа проживает, но и то, какой товар там более предпочтителен и в каком количестве, а какой лучше не везти. Торговец, не знающий этого, просто разорится.
— А сколько государств у людей?
— Три. Англия, Франция и Германия. Но Германия как бы не является единым государством, а состоит из множества маленьких княжеств, впрочем, это отнюдь не мешает им весьма быстро объединять силы для противостояния общему врагу. С германцами связываться себе дороже, так что их стараются не задевать лишний раз.