Охрана сидит у стены, передавая друг другу сигарету, беспомощно пуча круглые глаза. Она уже ничего не против.
Я кручу электро. Мне хорошо – незачем даже пить и курить. Я снова в прошлом, даже лучше – я в будущем, на дискотеке, где бесится звук, где музыка – отборная, отобранная мной, отобранная профессионально. Да, кому-то трудно понять – особенно электро – особенно тому, кто из вечера в вечер слушал одно попсовое ню-итало. Для таких сегодняшняя ночь – как горькое лекарство, – но это нужное лекарство. Музыка должна править публикой, а не публика музыкой, чего бы там ни думали диджеи типа нашего Жени.
А в целом, ночь как ночь: они сидят и пьют, украдкой, а потом открыто глотают свои колеса; под столом, а после над столом, сворачивают и курят косяки. Парни становятся небрежней, а девочки, как валькирии, усерднее парней стараются, нервно глотая свой джин с тоником, делая мелкие, но частые затяжки.
Кто-то возбужденный уже рассыпал по столу горсть экстази, и к нему очередь, и к бару тоже очередь – вечеринка греется, и мне становится совсем уютно. Я на месте. Я снова дома, пускай хоть только на сегодняшнюю ночь.
Как водится, первым на танцполе появляется неприятно пьяный, но смелый и развязный парень; он пару тактов слушает тот яд, что я даю им как лекарство, и вдруг начинает танцевать.
Он не мастер, только притворяется, ничего суперского, но притворство на танцполе заразительно, и вскоре танцуют все – под моим взглядом, – отчаянно извиваясь, выгибаясь и вертясь. Я швыряю их из трека в трек: то даю чуть передохнуть, то снова завожу. Они курят и пьют уже прямо на танцполе, пьянеют и смелеют, набираясь откровенной истеричности… и вдруг мне снова грустно.
Ко мне суется какая-то девица, начинает кокетничать, берется глупо и неумело, чуть напряженно меня соблазнять, пока ее парень, корча из себя спецназовца на операции, стоит поодаль и время от времени бросает на меня суровые взгляды с явным намерением подобраться ближе.
Говорю девочке убираться к такой-то матери, говорю, что она и ее парень пересмотрели фильмов; эти двое уходят, и мне грустно за себя: им кажется, что я тюремщик.
– Я не тюремщик, – говорю в микрофон. – Наоборот, мне бы хотелось помочь вам освободиться. Наплюйте вы уже! Забудьте обо всем и просто наслаждайтесь, вам ничего не грозит.
Но они не верят. Они в эмоциях – а в электро эмоций быть не должно: никаких соплей, никаких нервов, никакого вонючего ню-ита-ло – только чистая энергия. Я объясняю, но они не слушают или просто не могут воспринимать. Снова приходит девица, уже без парня, пьянее втрое. Говорит, что понимает меня и прониклась моими словами, что хочет сегодня быть со мной. Я снова ее посылаю, говорю, что это уже ни х…ра не смешно, и она уходит, шмыгая носом и глотая слезы.
Никто не танцует ни у колонок, ни около пульта. Самые почетные, самые понтовые места пусты – потому что публика боится меня. Люди держат дистанцию. Дураки. Не меня, а себя им лучше бы опасаться – своей прозрачной инертности, своей сопливой самозацикленности, своего…
– Ты же подорвешь нас! – шипит Женя, танцуя у моего уха. – Боже, ты же всех подорвешь, все равно, да? Я вижу по тебе. Чувак, не надо, ты же выиграл!
– Что выиграл?
– Наш спор! Никто не ушел, никто не уйдет из клуба, смотри, все танцуют…
– Ты думаешь?
– Да!
– Разве это честно?
– Да нормально! Вполне.
Да дело даже не в споре. Вовсе не в споре. Сегодняшняя ночь – это черта, это краткое содержание, сжатый пересказ моей жизни. Дело в том, что всем плевать, и если честно, то никому не интересно то, что интересно мне.
– Нет! – кричит шепотом Женя. – Чувак, ну, пожалуйста! Ну мне, например, интересно здесь находиться. И я думаю о людях. Выпусти хоть меня одного! Ты же взорвешь их, я же вижу! Не выдержишь ведь! Ну, пожалуйста!
– Наша ночь перевалила за половину, – говорю в микрофон, не ответив топтавшемуся от нетерпения Жене. – До утра еще есть пара часов, и я надеюсь, вы насладитесь ими максимально.
– Прошу, чувак, не надо! – причитает несчастный Женя. – Слушай, ну я считай не жил. Я почти не трахался, – он смотрит беспомощно и умоляюще, как щеночек.
– Почти?
– Ну, раза три всего. Но она была ужасна, чувак, просто ужасна. Старше меня, и у нее был целлюлит, и пухлые какие-то плечи, и щетина на лодыжках…
– Так, ладно! Подробности… – говорю. – Тогда, «чувак», ты упускаешь шанс.
– О чем ты?
– Ну как о чем? Вон, – я киваю. – Полный зал худых и чисто выбритых красавиц. Выбирай любую, иди ломай героя.
– Ты серьезно?
– Конечно. Да ладно, – хлопаю его по ключице. – Вдруг вы спасетесь, так? Чем ты рискуешь, что тебе терять? Вон трется принцесса – пойди скажи ей, чтоб держалась тебя, пообещай вытащить отсюда. Тебя что, всему учить надо?
– Ну о'кей, попробую. Ты уверен?
– На все сто.
Он лихорадочно изучает девчонок на танц-поле и отправляется знакомиться, причем не к той, что выбрал я, а к совсем другой, и откровенно так себе. Вот и проблема. Что для меня красиво – другим уродство. А что всем нравится – уродство для меня.
Публика вяло копошится, держась на расстоянии. Женя трет что-то девчонке. Он машет мне, я ему.
* * *Смотрю на часы. Четыре тридцать. Скоро пойдут трамваи, откроется метро, а у «Сити» наверняка уже дежурят таксисты. Или спецназ, если кто-то все-таки исхитрился его вызвать – внутри клуба мобильник не берет, а внутренний телефон я еще днем перерезал.
Табачный воздух клуба ест ноздри. Мне паршиво, и ручка под рукой. Уже утро, и мне так противно, что я подорвал бы всю эту код-лу немедленно – если б мог.
Но не могу, потому что на самом деле бомб только две – брат больше не успел – одну я хлопнул, чтобы убедить их, а вторая коробка у меня во внутреннем кармане – я ребрами чувствую через ткань ее углы. Вторая бомба – мой телепортер.
Четыре сорок пять. Дело не в том, есть ли душа. Дело не в том, что жизнь игра, и как-то получилось, что я проиграл в нее. Дело не в том, что никому не нравится моя музыка. Это даже не моя музыка. Я не музыкант, я не играю даже на винилах. Я ни черта не умею – только крутить ручки. Да, у меня чувствительность к частотам и много практики, и я могу настроить звук, могу поставить хорошую музыку, но хороша она только мне. Проблема в том, что мы с вами не понимаем друг друга и вряд ли когда-нибудь поймем.
Еще проблема в том, что это ни хрена не оригинально. В этом мире у меня миллион двойников, и все неудачники, все нытики, все совершенно идентичны, и даже если телепортация означает смерть, даже если я исчезну, никто не заметит разницы.
* * *Пять утра, я поворачиваю ручку, мир взрывается, я лечу плашмя об дверь – и меня нет.
– Всем плевать на электро.
– И?
– А мне единственному – нет. Старая схема. Я обычный неудачник. Такой как все.
– Противоречие! – Брат хлопает в ладоши. – Всем плевать, а тебе нет – тогда ты исключение, а не такой как все.
– Да, может быть, и мне п…ц как одиноко.
– Так, понятно, – говорит он, мелькая у меня перед глазами. – Нормальная расплата за оригинальность.
– Но ты и сам оригинал, – я еле квакаю. – Притом тебе нормально.
– Да как же! Блин, подумаешь – электро! Электро еще популярно. А кого интересуют мои лазеры? Или телепортеры? Или бомбы? Да всем тем более плевать.
– Мне не плевать на телепортеры. И на бомбы.
– Ой, умоляю! – отмахивается брат. – Если б ты хоть немного знал, хотя бы малость интересовался взрывчаткой – мы бы сейчас не говорили!
– Почему?
– Я спросил, какие штуки тебе нужны? Ты ответил – чтоб грохоту и огня побольше, – я такие и сделал.
– И что?
– А то! Правильные бомбы не дают грохота. Как и огня. У них направленность, кумулятивная струя – а ты просил просто петарды. Хлопушки. Там вся сила рассеивается в экспансию газа, хоть в зад себе засунь – максимум обожжет и подбросит, как и получилось.
– Я не знал.
– Конечно, ты не знал. И узнавать не думал – насмотрелись вы все фильмов! Ну почему единственные люди с творческим подходом к взрывчатке – придурки алькаидские! Вот это и означает – всем плевать.
– Прости, – говорю. – Я в следующий раз учту.
– А будет следующий раз? – Брат поднимает бровь.
– Вряд ли… не знаю, после такого дебилизма – вряд ли. Да и болит все адски – мне хватило.
– Хорошо, а то родаки расстроятся.
– Они и так расстроятся, – говорю. – Мне же теперь предъявят терроризм, не меньше. Захват заложников…
– Насколько мне известно, тебя просто забрала «скорая». Никто ничего не предъявлял. Что странно. Хоть мелкое хулиганство могли бы. Кстати, – он останавливается у двери. – Я дал твой сотовый какому-то хмырю из дискотеки.
* * *Это был Женя. Он звонит мне почти сразу после ухода брата и орет мне в ухо:
– Получилось! Чувак, прикинь, все получилось!
– О чем ты?
– О Илоне! Та девочка из дискотеки.
– И что она?
– Она моя! Я ее трахнул! Да, и, кстати, тебе привет, мы ждем тебя на чай.
Это был Женя. Он звонит мне почти сразу после ухода брата и орет мне в ухо:
– Получилось! Чувак, прикинь, все получилось!
– О чем ты?
– О Илоне! Та девочка из дискотеки.
– И что она?
– Она моя! Я ее трахнул! Да, и, кстати, тебе привет, мы ждем тебя на чай.
– Подожди, а что менты? Что руководство?
– А, я сказал им, что это была концепт-пати, вечеринка под теракт. И что в конце был просто несчастный случай – фейерверк не рассчитали. Я подписался частично под идеей, ты не против?
– Под какой идеей? Их что, устроило? Ведь ущерб.
– Какой ущерб! Опалил краску, побелки чуть осыпалось. А знаешь, сколько пипл нам накидал за вход? И выпили весь бар. Хозяева в трансе. Мы делаем это еще раз, через недельку или две. Они просили, чтоб ты пришел, подсказал, что как. Тебе заплатят как консультанту и за шоу. Свисти, как оклемаешься.
– Стой. Что устроить? Еще один теракт?
– Да, «Теракт-2», рабочее название. Только в этот раз желательно, чтоб было ню-ита-ло. И, сорри, нужно принимать заявки.
– Нет.
– Ну, чувак! Ну, сам знаешь, как паршиво платят. Ставка ноль. Я чисто заявками живу.
– Я выиграл. Ты обещал этот месяц ставить то, что я скажу.
– Но, блин! Респект, конечно, но ведь это же нечестно. Ну серьезно, разве это считается?
– Евгений, – хриплю. – Не надо кружев с человеком, который собирался взорвать клуб с людьми.
– Ну ладно… Ладно… не знаю, чувак. Ладно, о'кей. Бывай, – он вешает трубку.
* * *Мне только кажется, или теперь у меня на месяц есть раб-диджей?
Песня для финальных титров: Ellen McLain «Still Alive»
Примечания
1
Истории успеха (англ.).
2
Драм-машина – это электронный прибор, основанный на принципе пошагового программирования для создания и редактирования повторяющихся музыкальных перкуссионных фрагментов (драмов).
3
Сет (англ. set) – диджейское выступление, состоящее из набора сведенных треков. Стандартная продолжительность – 2 часа.
4
Более узкие исторические справки по технике, музыке, диджейским премиям, мировым звездам и др. см. в соответствующих главах.
5
Личные истории авторов книги читайте в главе «4DJs: от первого лица».
6
Клубному оборудованию целиком и полностью посвящена соответствующая глава книги.
7
Студийное диджейское оборудование частично пересекается с клубным. См. главу 4.
8
Интернет-сайт: www.clubmasters.ru
9
Тонарм (нем. Tonarm, от Ton – звук и Arm – рука) – рычаг на проигрывателе грампластинок, на который крепится головка с иголкой.
10
Слипмат – мягкая прокладка из синтетического материала, которая кладется между блином и пластинкой и предназначена для уменьшения трения между ними.
11
Мониторы – это колонки, которые стоят рядом с диджееем и направлены в зал. Звук от них доходит на танцпол с задержкой, так как отражается от стен. Имеются в виду задержание, проходящий звук, вспомогательный звук и др.
12
Подробнее см. музыкальный словарь.
13
Аккорд (фр. accord, итал. accordo, от позднелат. accordo – согласовываю) – совокупность нескольких (не менее трех) разных по высоте звуков, извлекаемых одновременно. Они должны располагаться определенным образом: чаще всего так, чтобы их можно было записать через одну ступеньку друг от друга, по интервалам, которые называются терцией. Подробнее см. музыкальный словарь.
14
Такт – промежуток между двумя соседними сильными долями. Подробнее см. музыкальный словарь.
15
Синти-поп (англ. Synth-pop) – направление, зародившееся в начале 80-х годов. Характерно доминированием синтезаторов, искусственностью звука и акцентом на механических ритмах. В США большого распространения не получило. В Великобритании его адептами стали «Depeche Mode», «The Pet Shop Boys» и представители «новой волны» «Duran Duran», «Spandau Ballet» и др. В середине 80-х годов к ним присоединились «Alpaville», «Camouflage», «A-ha» и другие группы континентальной Европы.
16
Электро (англ. Electro от Electro-fank) – жанр электронной музыки, возникший в США. Представляет собой «коктейль» из хип-хопа, фанка, электропопа (Гэри Ньюман) и стиля музыки германской электронной группы «Kraftwerk». Пик расцвета – первая половина 80-х годов. Представители – Африка Бамбата (Afrika Bambaataa), Model 500 и др.
17
См. словарь в конце книги.
18
Индастриал (англ. Industrial) – музыкальное направление, отличающееся выраженной эксперимен-тальностью и особой эстетикой механических и других промышленных звуков. Возникло в 1974 году в Англии и было популярным до начала 80-х годов. Представители – Бойд Райс (NON), «Einstuerzende Neubauten», SPK, «Merzbow» и др.
19
Евроденс (англ. Eurodance) – собирательный термин для европейской электронной танцевальной музыки, появившейся в начале 90-х годов и имевшей пик популярности в начале—середине 90-х. Ярчайшие представители: «2 Unlimited», «Ace of Base», «Culture Beat», «E-Type», «Pet Shop Boys», «U96» и др.
20
См. с. 126.