Так, Резун рассказывает о подготовке в Советском Союзе миллиона десантников-парашютистов (113). Миллион парашютистов в стране явно отсутствовал, поскольку нельзя же зачислять в парашютисты всех, кто хоть раз прыгнул с парашютом с вышки в местном парке культуры и отдыха. Кроме того, например, за весь 1940 год было подготовлено 14 тыс. парашютистов. Сколько же лет нужно было для подготовки миллиона? И понятно, для чего эти парашютисты готовились. Но приравнять питомцев аэроклубов к десантникам может только очень болезненная фантазия. Чтобы усилить «эффект» от слова миллион (которое к тому же выделяется заглавными буквами), Резун добавляет: «… парашютный психоз бушевал в Советском Союзе одновременно со страшным голодом. В стране дети пухнут от голода, а товарищ Сталин продает за границу хлеб, чтобы купить за границей парашютную технологию, чтобы построить гигантские шелковые комбинаты и парашютные фабрики, чтобы покрыть страну сетью аэродромов и аэроклубов…» (113).
Нет слов, за сталинскую индустриализацию мы заплатили жестокую цену. И голод 1932/33 годов лежит на совести товарища Сталина несмываемым пятном. Но при чем тут парашютисты? Или Резун хочет нас уверить, что закупки парашютной технологии, строительство шелковых комбинатов и парашютных фабрик, развитие сети аэродромов и аэроклубов, подготовка миллиона парашютистов, создание запасов парашютного снаряжения и т. д. – все это происходило в голодные зиму, весну и лето 1932/33 года и оплачивалось именно тем хлебом, что был отнят в этом году у голодающих? Ответственность за голод, безусловно, лежит на Сталине. Но истины ради стоит знать, что экспорт хлеба в этом голодном году был сокращен в несколько раз и упал до минимальных, за все годы индустриализации, размеров.
«…В апреле 1941 года в Советском Союзе тайно развернуто ПЯТЬ ВОЗДУШНО-ДЕСАНТНЫХ КОРПУСОВ», – пишет Резун (115). Это ли не доказательство агрессивных замыслов?
И опять не обошлось без лжи. В апреле 1941 года было только принято решение о развертывании этих корпусов. К концу июня 1941 года эти корпуса еще находились в стадии формирования – и формировались они не из выдуманного Резуном миллиона парашютистов, а на базе обычных пехотных и кавалерийских частей и соединений. Следует заметить также, что оборонительные операции, и даже отступление, как показал опыт войны, отнюдь не исключают использования воздушно-десантных войск по прямому назначению. Так что их не обязательно было, как это полагает Резун, переформировывать в обычные стрелковые дивизии (хотя к этому и вынудила отчаянная нехватка пехотных соединений после огромных потерь лета 1941 года).
Огромные усилия Резун предпринимает, чтобы поразить нас размахом формирования и переброски новых соединений к западным границам СССР. Им перечисляются номера новых армий и дивизий, подробно рассказывается об их формировании и перемещениях, делаются многочисленные ссылки на мемуары участников этих событий. И все это для того, чтобы создать у читателя впечатление: в Советском Союзе создается и выдвигается к границе гигантская армия вторжения. «Это подготовка агрессии гигантских масштабов», – уверяет нас Резун (136).
Резун рисует нам ужасающие по своей мощи ударные армии, называя их по номерам – 6, 9, и 10-я. «После полного укомплектования каждая из этих трех армий должна была иметь в своем составе 2350 танков, 698 бронемашин, свыше 4000 орудий и минометов, более 250 000 солдат и офицеров. Кроме основного состава каждая из этих армий должна была получить дополнительно 10–12 тяжелых артиллерийских полков, части НКВД и многое другое» (147).
И это правда. Но как вы думаете, какие сведения из приведенных выше являются ключевыми для характеристики этих грозных армий? Вот эти сведения: «после полного укомплектования» и «должна была получить». Все верно, такие армии планировалось создать. Но летом 1941 года они в таком виде существовали только на бумаге. Эти армии, как и остальные, вновь формирующиеся, не имели еще и половины необходимого вооружения и боевой техники, испытывали острый некомплект личного состава, который, в свою очередь, еще не успел освоить поступающую боевую технику. Эти армии не представляли собой достаточно боеспособных военных организмов.
Чтобы окончательно поразить наше воображение, Резун восклицает: «И если германские танковые группы по 600-1000 танков мы именуем механизмами агрессии, то как бы нам назвать армии по две-три тысячи танков в каждой?» (147) А никак не называть. Потому что таких армий в составе Красной Армии летом 1941 года не было. И когда Резун утверждает – «Каждая из этих армий по количеству танков была равна примерно половине Вермахта», – то он просто лжет. Впрочем, местами Резун сам вынужден признать, что это были еще недостроенные каркасы. Но, признав это, он тут же снова бросается поражать наше воображение количеством танков, которые могли бы быть в этих армиях.
Н. И. Бухарин как-то справедливо заметил, что из будущих кирпичей сегодня нельзя ничего построить. Точно так же обстоит дело и с проектируемыми армиями. Летом 1941 года большинство из них не было готово воевать, а уж тем более – служить «инструментом агрессии». И никаким чудом к июлю 1941 года их нельзя было довести до штатной численности, оснастить штатной техникой и вооружением, обучить и сколотить личный состав.
Когда началось выдвижение к границе?
Резун отмечает, что решение о выдвижении первого стратегического эшелона к границе было принято 13 мая 1941 и стало осуществляться через месяц, 13 июня (165). А как двигались к границе германские войска?
К февралю 1941 года на Восточной границе Германии были дислоцированы три армии – 4, 12 и 18-я (до 30 дивизий). С 4 февраля по 12 марта в дополнение к ним переброшены еще восемь дивизий. К 8 апреля переброшены еще 18 дивизий. С 10 апреля по 10 мая переброшены еще 17 дивизий. С 25 мая по 10 июня переброшены еще 47 дивизий. С 10 июня соединения начинают занимать исходные районы (История Великой Отечественной войны Советского Союза, т. 1. С. 383–384). А наши дивизии 13 июня только начинают выдвигаться! Кто же тут готовит агрессию?
Поэтому смехотворно выглядит вывод, навязываемый Резуном – германская разведка в июне 1941 года обнаружила массированное выдвижение советских войск на Запад (206) и… и поэтому Гитлер летом 1940 года принял решение о войне с Россией, в декабре 1940 года утвердил план «Барбаросса», а в конце апреля 1941 года назначил окончательную дату вторжения – 22 июня. Это, конечно, высший продукт логического ума!
Теперь разберемся с соотношением сил.
Германия с союзниками выставила готовые к бою 190 дивизий численностью 5,5 млн чел., 47 200 орудий и минометов, 4300 танков, 4980 самолетов. Советский Союз имел в первом стратегическом эшелоне 56 дивизий, дислоцированных у границы, 52 дивизии в глубине приграничных округов, и 62 дивизии в резерве. Всего 170 дивизий численностью 2,68 млн чел. и 37,5 тыс. орудий и минометов. (О количественном превосходстве Красной Армии по танкам и авиации я еще скажу позже.) Даже если сюда добавить 77 дивизий Второго стратегического эшелона, которые далеко еще не все начали выдвижение на Запад, то все равно численного превосходства не получается.
В каком состоянии были советские «армии вторжения»? (кое-что о танках, авиации и плотности войск)
Чтобы уверить нас, что Красная Армия усиленно готовилась к агрессии, Резун, как обычно, не брезгует подтасовками. Так, в подтверждение своего тезиса о массовой переброске новейших самолетов он цитирует мемуары генерала Сандалова: «С 15 июня мы начнем получать новую боевую технику. Кобринский и Пружанский истребительные полки получат истребители «Як-1», вооруженные пушками, штурмовой полк – самолеты «Ил-2», бомбардировочный – «Пе-2». Резун спешит добавить, что раз эти три полка имели штатную численность 247 самолетов, а старые самолеты из дивизии не изымались, то она «превращалась в гигантский боевой организм, насчитывающий несколько сотен самолетов» (209). Читатель может поверить в эту историю, тем более что здесь Резун цитирует мемуары без искажений.
Однако давайте сами заглянем в мемуары начальника штаба 4-й армии Л. М. Сандалова. Что сообщает ему 21 июня командир Пружанского истребительного полка? А вот что: их полк получил аж два новых самолета «МиГ», а штурмовой полк – пару «Ил-2» (Сандалов Л. М. Пережитое. М.: Воениздат, 1966. С. 83). Вот вам и 247 новейших самолетов! Вот вам и боевой организм в сотни самолетов! Таково же было положение в большинстве авиационных соединений. Новые самолеты либо еще не прибыли, либо, где успели получить какое-то заметное их количество, летчики еще не научились на них летать. И с этими «гигантскими боевыми организмами» Сталин намеревался через две недели напасть на Германию?!
Итак, хотя Красная Армия имела значительное превосходство над Германией по числу самолетов старых типов, это не делало ее намного сильнее. Далеко не всегда можно было компенсировать недостаток новых самолетов количеством старых. Раз «И-16» не мог догнать бомбардировщик «Ю-88», то выпусти против немца хоть десяток «И-16», они его все равно не догонят. Кроме того, авиационные соединения только еще осваивали новую технику, многие из них находились в процессе переформирования, а аэродромная сеть, на которую они должны были опираться, должна была быть закончена строительством не ранее августа 1941 года. В такой ситуации соотношение сил складывалось для Красной Армии неблагоприятное и для обороны, и тем более – для наступления.
Итак, хотя Красная Армия имела значительное превосходство над Германией по числу самолетов старых типов, это не делало ее намного сильнее. Далеко не всегда можно было компенсировать недостаток новых самолетов количеством старых. Раз «И-16» не мог догнать бомбардировщик «Ю-88», то выпусти против немца хоть десяток «И-16», они его все равно не догонят. Кроме того, авиационные соединения только еще осваивали новую технику, многие из них находились в процессе переформирования, а аэродромная сеть, на которую они должны были опираться, должна была быть закончена строительством не ранее августа 1941 года. В такой ситуации соотношение сил складывалось для Красной Армии неблагоприятное и для обороны, и тем более – для наступления.
То же самое можно сказать и про танковые войска. Да, хотя новых средних танков «Т-34» и тяжелых – «КВ», а также старых средних танков «Т-28», и старых тяжелых танков «Т-35» мы имели на западной границе в полтора раза меньше, чем немцы имели новых средних танков «Т-III» и «Т-IV», наши новые танки потенциально имели хорошие боевые возможности, что могло отчасти уравновесить количественное неравенство. Да, танков старых типов мы имели во много раз больше, чем немцы (в противостоящих друг другу группировках соотношение по числу танков было примерно 1:4 в нашу пользу). Но что это были за танки? Да и представляли ли вообще эти танки реальную силу?
Старые тяжелые танки имели серьезный недостаток – крайне слабую ходовую часть, не рассчитанную на их большой вес. Из-за этого танки «Т-35» были реально небоеспособны, практически сразу выходя из строя, стоило им проехать несколько километров. Качества «Т-28» были не намного лучше. Их бронирование и артиллерийское вооружение уже не отвечало современным требованиям.
Старые легкие танки не могли противостоять огню немецких противотанковых ружей, и даже лобовая броня старых тяжелых танков пробивалась из основной немецкой противотанковой 37-мм пушки. Из общего числа старых танков к началу боевых действий исправными были далеко не все. Восстановить неисправные танки не было возможности, потому что к ним практически отсутствовали запасные части.
А что собой представляли исправные танки? Мой дед, М. И. Чесноков, перед войной командовал 24-й танковой дивизией, дислоцированной под Ленинградом, где на вооружении были в основном «БТ-2» и «БТ-5», поступившие из учебного полка. Часть из них был получена с началом войны со складов, где они находились на консервации, и оказалась разукомплектованной. Прежде чем вступить в боевые действия, его дивизия вынуждена была совершить марш сначала к финской границе, а от нее – на Лужский оборонительный рубеж. В результате этих маршей дивизия, почти не вступая в соприкосновение с противником, оставила на обочинах дорог около трети своих машин.
Обратимся вновь к мемуарам Л. М. Сандалова. Он передает свою беседу с командиром 30-й танковой дивизии С. И. Богдановым. Дивизия только что развернута из танковой бригады.
«…Полковник Богданов жаловался, что дивизия оснащена только устаревшими и сильно изношенными танками. Половина из них может быть использована только в качестве учебных. Большинство имеет на вооружении 45-миллиметровые пушки, но у некоторых остались 38-миллиметровые пушки «Гочкис» или только пулеметы.
– Бронебойных снарядов очень мало, – продолжал он. – В экипажах по одному – два бойца из новобранцев. Опытных танкистов при формировании дивизии поставили на должности среднего комсостава: командиры танков стали командирами взводов, механики-водители – помощниками командиров рот по технической части. Штабы полков еще два месяца назад были штабами батальонов.
– По вашему докладу можно сделать вывод, что танковая дивизия стала слабее танковой бригады, из которой она развернулась, – заметил я.
– Между нами говоря, так оно и есть, – доверительно сказал Богданов» (Сандалов Л. М. Пережитое. С. 84).
И с такими грозными танковыми армадами Сталин намеревался немедленно отправиться покорять всю Европу?
Следует добавить к сказанному, что полоса для наступления, согласно представлениям об армейской наступательной операции, должна была составлять на главных направлениях 3–5 км для дивизии, на второстепенных – 7–8 километров. В оборонительной операции дивизия на важном направлении должна была занимать полосу 8-12 км. Реально армии, выдвинутые к границе, вынуждены были развертывать на главных направлениях одну дивизию на 25–30 км фронта, а на второстепенных – на 50-100 км фронта. Эта группировка была совершенно недостаточна не только для наступления, но даже и для обороны. Даже построение всех 170 дивизий приграничных округов в один эшелон (не оставив в глубине ни войск второго эшелона, ни резервов) не позволило бы создать плотности войск, достаточные для наступления. Более того, такую плотность не обеспечило бы и выдвижение к границе 77 дивизий второго стратегического эшелона.
Все это делало невозможным для Сталина помышлять о нападении на Германию летом 1941 года.
Как Резун ищет признаки подготовки к агрессии?
Догадываясь, что его аргументы при пристальном рассмотрении легко рассыпаются, Резун пытается найти признаки, которые бы свидетельствовали, что Сталин вот-вот двинет Красную Армию на Германию. Например, он говорит о том, что в мае 1941 года нашими войсками было начато разминирование приграничной полосы (175). Что же, Сталин, который собирается внезапно напасть на Германию в июле, в мае отдает приказ о разминировании? Для чего? Чтобы лучше сохранить в тайне приготовления к первому удару?
То же самое можно сказать и о рекогносцировке нашими военачальниками приграничной полосы. По заявлению самого Резуна, такие рекогносцировки начались еще с сентября и даже с июля 1940 года (282, 283, 285). Опять для того, чтобы не привлечь внимание немцев к подготовке внезапного удара?
Резун утверждает, что наши войска, выдвигавшиеся в июне 1941 года к границе, не имели в назначенных им местах дислокации ни условий для зимовки, ни базы для ведения боевой подготовки. «Зачем это Сталин вывел почти всю Красную Армию в такие места, где ни для зимовки, ни для обучения войск никаких условий нет?» – вопрошает Резун. «Да очень просто, – отвечает он – этим войскам там недолго надлежало оставаться. Они должны были вот-вот двинуться в наступление» (258–259).
Во-первых, почти всю Красную Армию никто в такие места не выдвигал. Это очередное вранье. В такие условия попали лишь те соединения, которые были дополнительно выдвинуты непосредственно в приграничную полосу. Во-вторых, если Сталин не намеревался занимать эти войска боевой подготовкой, а собирался их почти тут же бросить в бой, почему же тогда война застала 22 июня артиллерийские части – на артиллерийских полигонах, связистов и саперов – на своих учебных полигонах, танковые части (по крайней мере, некоторые) – на танковых полигонах, зенитные дивизионы – на сборах отдельно от тех соединений, которые они должны были прикрывать? Что это за армии вторжения, у которых артиллерия, зенитчики, танки, саперы, связисты, – все разбросаны по своим «ведомственным» учебным базам?
Нет уж! Либо Сталин – гений коварства, собиравшийся внезапно воткнуть нож в спину Гитлеру, – и тогда эти факты никак не объяснимы. Либо для объяснения этих фактов надо пожертвовать выдумкой Резуна.
Еще один аргумент Резуна ни в какие ворота вообще, собственно, не лезет. Он говорит, что ежели Сталин провел мобилизацию, забрал мужиков из колхозов, двинул всю эту массу к границам, то ее надо было – волей-неволей – бросать в бой. А то к весне 1942 года эту толпу нечем было бы кормить (291–292). Интересно! А чем же эту массу войск на самом деле кормили в 1942 году, мобилизовав к тому времени еще больше мужиков из колхозов, да еще потеряв немалую часть хлебородных земель? Неужели ничем?
Верил ли Сталин в войну?
Почему Сталин сомневался в донесениях разведки и в подсказках англичан – это Резун объяснил очень даже хорошо. А вот почему Сталин так и не получил от военной разведки ясного ответа на вопрос – собирается ли Германия напасть на СССР?
Известно, что советской военной разведке удалось добыть данные, отчасти отражающие этапы последовательной разработки плана «Барбаросса». Было известно немало конкретных деталей о сосредоточении немецких войск у наших границ. И тем не менее, как утверждает Резун, глава военной разведки Ф. И. Голиков докладывал Сталину, что Германия к вторжению не готовится (314). Этот факт давно известен военным историкам, одни из которых объясняют позицию Голикова боязнью делать выводы, находящиеся в прямом противоречии с мнением Сталина, другие – наличием значительных сомнений в близости германских приготовлений к завершению. Резун, однако, предлагает свою версию.
Резун объясняет: для Голикова неопровержимыми свидетельствами подготовки Германии к войне против СССР должны были стать два факта – массовая заготовка бараньих тулупов и переход на зимнюю ружейную смазку. По приказу Голикова велось тщательное наблюдение, которое должно было немедленно засечь эти события. Но они все не происходили. Гитлер оказался таким глупцом, что ринулся в войну без подготовки, обманув тем самым генерал-лейтенанта Голикова, а заодно и Сталина (311–314).