Резун не удержался, чтобы еще раз не пропеть похвалы легкому танку «БТ-7м» выпуска 1939 года. Слов нет, по скорости и по запасу хода он превосходил любые зарубежные средние и легкие танки (за исключением немецкого «Т-III»). Но вот броня и вооружение у него были слабы (броня была даже слабее, чем у «Т-II»), что делало его легкой добычей не то что средних танков или противотанковых пушек, а даже противотанкового ружья. Кроме того, парк легких танков состоял далеко не из одних только «БТ-7м». Были там и «БТ-7» 1935–1939 годов выпуска, и значительно менее мощный, скоростной и защищенный «Т-26». А ведь в танковом парке РККА еще оставались и старенькие «БТ-5» и «БТ-2», и совсем слабенькие танкетки «Т-27».
Столь пестрый состав танковых сил РККА привел к тому, что в танковом парке оказалось очень много типов машин, большинство из которых были устаревшими и просто старыми, выработавшими моторесурс. Соответствующие образцы были сняты с производства, и запасных частей к ним просто не было. В результате к началу войны из огромной массы списочной численности танков (23 106) могли нормально двигаться и воевать примерно 7-11 тысяч. Остальные же в лучшем случае могли проехать десяток-другой километров, прежде чем окончательно выйти из строя, в худшем – могли служить неподвижными огневыми точками (если были исправны пушки и пулеметы и имелся прицел…).
«Очищение» вообще изобилует натяжками, произвольным толкованием фактов, голословными утверждениями, цитатами, вырванными из контекста и прочими приемами такого рода, без которых Резуну никак не удается обойтись в своих попытках доказать недоказуемое.
Посмотрим, например, как Резун пытается принизить значение того факта, что перед войной представители высшего командного состава РККА прослужили в соответствующих должностях не более года. «Подумаешь, – восклицает Резун, – да в немецкой армии перед вторжением в Польшу многие генералы проработали на своих должностях вообще по несколько дней!» (36–41). Здесь Резун довольно ловко смешивает два разных вопроса – сколько времени офицер прослужил после назначения на данную должность и сколько он служил в соответствующей должности. Если некий генерал назначен командовать данным корпусом за месяц перед войной, то это не очень хорошо. Но если он перед этим уже прослужил в должности командующего другим корпусом несколько лет, в таком перемещении нет ничего страшного. А вот если он до этого не служил даже командиром дивизии, а попал на новую должность сразу из комбригов, то тут уже совсем другое дело.
Не упускает Резун случая сотворить какую-нибудь гадость в адрес коммунистов. Вот, например, цитата-эпиграф к главе 10: «В России… наш успех еще значительнее. Там мы имеем… центральный комитет террористов». (К. Маркс. Письмо Ф. А. Зорге. 5 ноября 1880 года) (175). Из этого эпиграфа так и вырисовывается кровожадная физиономия Маркса, радующегося тому, что он заимел в свое распоряжение в России центральный комитет террористов – понятно, для каких целей! Вот только отточия в цитате немного смущают. Попробуем-ка их раскрыть. Тогда цитата приобретает следующий вид:
«В России, где «Капитал» больше читают и ценят, чем где бы то ни было, наш успех еще значительнее. Мы имеем там, с одной стороны, критиков (главным образом молодые университетские профессора, с некоторыми из них я лично знаком, а также журналисты)…» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 4-е изд., т. 34. С. 380.) Не правда ли, цитата приобретает совершенно другой вид? Да и выражение «мы имеем» оказывается по смыслу не эквивалентом выражения «у нас есть» или «мы распоряжаемся», а эквивалентом безличного оборота «имеется». Но где же террористы? Дойдем и до них. Продолжим цитату с оборванного места:
«…И, с другой стороны, центральный комитет террористов (на этом Резун произвольно ставит в своей цитате точку, которой там нет – цитата продолжается! – А. К.), программа которого, недавно тайно напечатанная и изданная в Петербурге, вызвала большую ярость среди русских анархистов в Швейцарии…» (Там же.) Оказывается, дело-то вовсе не в терроре, а в содержании программы партии «Народная воля», изданной в Петербурге, где провозглашается необходимость борьбы за политические свободы! Да, Резуну не откажешь ни в ловкости, ни в бесстыдстве, с которыми он фабрикует свои «аргументы».
Не меньшим бесстыдством является как бы мимоходом сделанное упоминание, что Ленин якобы скончался от сифилиса. Резун упоминает про это как про вроде бы общеизвестный факт. Но этот так называемый факт не имеет ничего общего с действительностью. Поводом для фабрикации этого грязненького мифа послужило предположение одного из немецких врачей, консультировавших Ленина во время его болезни, что нарушения мозгового кровообращения могут быть связаны с последствиями перенесенного ранее сифилиса. Однако это предположение было отвергнуто остальными врачами и было полностью исключено впоследствии во время объективного патологоанатомического исследования. Так что на этой легенде был поставлен крест еще до того, как она получила распространение, и использование ее может быть только продуктом нечистой совести.
Чтобы еще раз лягнуть марксистскую идеологию, Резун, ничтоже сумняшеся, притягивает за уши требование трудовых армий, которое высказал Маркс в «Манифесте Коммунистической партии», к голоду 1932/33 года на Украине и в Нижнем Поволжье. Естественно, голод в изображении Резуна предстает как специально организованный марксистами для физического истребления тех мужиков, кто не хотел идти в колхозы (192).
Да, Карл Маркс в «Манифесте…» говорил о трудовых армиях. Однако всякий, кто возьмет за труд заглянуть в «Манифест…», может убедиться, что Маркс выдвигает это предложение в связи с осуществлением всеобщей обязательности труда (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т. 4. С. 447), а вовсе не в связи с кооперированием крестьянства и уж тем более не в связи с насаждением сталинских колхозов. Что же касается преобразования мелкого крестьянского единоличного хозяйства при помощи кооперации, то на этот счет и Карл Маркс, и Фридрих Энгельс, и Владимир Ильич Ленин выдвигали требования, прямо противоположные сталинской политике массовой коллективизации. Следует сказать и о том, что основы сталинской политики коллективизации и раскулачивания были навязаны стране Сталиным и его сторонниками в обход иных по духу и букве решений партийных съездов, в нарушение действовавшего устава партии и в нарушение советского законодательства.
На Сталине и созданной при его участии системе бюрократического командования крестьянством лежит прямая ответственность за голод 1932/33 года и его последствия. Но Резуна не может удовлетворить этот исторический факт. Ему обязательно нужно преподнести эту трагедию в возможно более леденящем душу виде. И тут он опять по своему обыкновению пускается на передержки.
Несомненно, голод был неизбежным следствием бюрократической системы изъятия из деревни через колхозы возможно большей массы хлеба и других сельхозпродуктов. Однако он не был заранее умышленным преступлением. Иначе почему голод обрушился только на неурожайные районы? Почему для этих районов несколько раз пересматривался план хлебозаготовок в сторону снижения?
Вина Сталина состоит в том, что он, во-первых, создал систему, которая с тупым бюрократическим упрямством пыталась заготавливать нереальные объемы хлеба в неурожайных районах (несмотря на пересмотр планов заготовок, эти планы остались все же завышенными). Во-вторых, когда голод в дочиста ограбленных неурожайных районах стал реальностью, сталинское руководство с большим запозданием (лишь весной 1933 года) стало принимать меры продовольственной и семенной помощи голодающим. Вполне вероятно, что Сталин хотел использовать голод как инструмент запугивания крестьянства. Но не единоличников, не желавших идти в колхозы, а, напротив, как инструмент запугивания колхозных и совхозных крестьян и их руководителей, пытавшихся оказывать сопротивление тупой бюрократической машине хлебозаготовок, настроенной лишь на одну установку – выжать досуха. Тем самым Сталин ценой человеческих жизней утвердил известный остаточный принцип в заготовках – сначала сдай государству по плану, потом еще сверх плана, а если ничего не останется – значит, не повезло.
Эта политика достаточно преступна сама по себе, и все же Резуну надо было обязательно высосать из пальца кошмарный план специального истребления крестьянства большевиками. К слову сказать, и красный террор, и голод 1932/33 года Резун готов свалить на что угодно – и на марксистскую идеологию, и на замыслы большевистской партии, и на преступные наклонности ее активистов. Но ни разу в связи с этими трагическими событиями Резун не упоминает имя Сталина. Какой трогательный пиетет! Виноваты все, кроме вождя и учителя, отца народов и гениального стратега. Любопытная закономерность – практически каждый антикоммунист, и Резун здесь отнюдь не исключение, гораздо сильнее проклинает Ленина, или Маркса, или коммунизм вообще, нежели Иосифа Виссарионовича, по отношению к которому (хотя бы время от времени) испытывает даже нечто вроде обожания[336].
Еще одна «утка», которую запускает Резун в строну большевиков, – это неправдоподобно раздутые оценки людских потерь в Гражданской войне. Резун утверждает, что они были «неисчислимо более» высокими, нежели потери России в Первую мировую войну (374). Эти потери действительно были значительно выше (около 8 млн чел. против примерно 4 млн чел. в Первую мировую войну), ведь в Гражданской войне основная масса потерь пришлась на мирное население, поскольку лишения и голод, вызванные войной, разрастались в стране, уже доведенной Первой мировой войной до голода и разрухи. Если в Первую мировую войну прямые боевые потери были приблизительно равны потерям гражданского населения, то в Гражданскую войну потери гражданского населения превысили прямые военные потери примерно втрое. Но главное, что Резун безо всяких оснований возлагает всю ответственность за потери в Гражданской войне только на большевиков, как будто белые армии никого не убивали на фронтах, не уничтожали пленных, не проводили террора и карательных экспедиций в тылу, не осуществляли продовольственную блокаду территории, контролируемой Советами, а на занятых ими территориях не было голода и эпидемий!
В главе 18 Резун старательно пытается очистить Сталина от обвинений в том, что им для расправы над командными кадрами были использованы фальшивки, подготовленные немецкой разведкой. Казалось бы, раз по версии Резуна Сталин делал полезное дело, устраняя высший командный состав РККА, то не все ли равно, какой им использовался предлог? Нет, Резуну обязательно надо приукрасить мотивы, из которых исходил Сталин при организации огульных репрессий.
Резун опирается при этом на совершенно оправданное критическое отношение к данным, содержащимся в мемуарах Шелленберга. Нацистский разведчик расписывает очевидно неправдоподобную историю. Но только на этом основании отвергнуть «немецкий след» в процессах 1937 года против советских генералов было бы безосновательно. Если документов, сфабрикованных немецкой разведкой, могло и не существовать (что довольно убедительно показано в мемуарах Павла Судоплатова), то достаточно хорошо документально подтвержден тот факт, что нацисты активно распространяли слухи о нелегальных контактах между германским и советским генералитетом, упоминая в этой связи фамилию Тухачевского. И президент Чехословакии Бенеш передал Сталину, вероятно, не документы, а именно слухи о подозрительных связях между советскими и германскими генералами. Данные об этом, а также об использовании этих слухов Сталиным содержатся и у П. А. Судоплатова (Павел Судоплатов. Разведка и Кремль. Записки нежелательного свидетеля. М.: Гея, 1996. С. 103–107), и у специалиста по истории внутрипартийной оппозиции В. З. Роговина (Вадим Роговин. «1937». М.: 1996. С. 382–385, 391, 416). Существуют основания полагать, что Сталин сам постарался подтолкнуть нацистов к распространению таких слухов. Так что, Владимир Резун, не надо пришивать ему ангельские крылышки. Тем более что от вашего брата он бы таких крылышек не принял – Сталин был тиран и убийца, но не перебежчик.
К чему готовился Сталин и был ли Гитлер дураком?
В главе 21 «Боялся ли Сталин Гитлера» Резун очень удачно нападает на спешно перестроившихся-перекрасившихся пропагандистов из Главпура, которые не гнушаются повторением нацистской клеветы. Однако свое вполне справедливое издевательство над их позорными писаниями Резун использует для того, чтобы протащить свои весьма сомнительные умозаключения. Вкратце они сводятся к следующему: либо Сталин Гитлера боялся – но в таком случае он должен был бы спешно готовиться к обороне, чего на самом деле не было. Либо Сталин Гитлера не боялся и в немецкое нападение не верил – а тогда он если к чему и готовился, то отнюдь не к обороне, а к собственной агрессии против Германии (421–422, 426–431).
Эта логика безупречна… если старательно отбрасывать некоторые факты. Например, сталинскую военную доктрину. Например, массу свидетельств о том, что Сталин опасался спровоцировать немцев на нападение. Если же учесть эти факты, то выстраивается другая логика. Сталин в нападение немцев, конечно, не особенно-то верил: действительно, чтобы Германия полезла воевать на два фронта, да еще и в необъятных русских просторах, да еще и при немалом военно-экономическом потенциале СССР, – это надо быть самоубийцей. Но никогда нельзя быть до конца уверенным, что противник думает точно так же, как и ты. И на всякий случай Сталин нападения немцев опасался – особенно нападения в 1941 году, когда армия к отпору была еще не готова. Поэтому он избегал всего, что может спровоцировать немцев, и готовился к отпору – так, как он его понимал. А понимал он его как немедленные наступательные действия против войск агрессора. Именно к ним он армию и готовил. И грубо просчитался – ибо для такого ответа сил было явно недостаточно и готовиться надо было – для начального периода войны – не к наступлению, а к обороне.
Впрочем, Резун пытается нас уверить, что Гитлеру ну никак нельзя было лезть на СССР, что это было чистое безумие, а потому Сталин и помыслить не мог, что Гитлер на такое безумие решится. Да, со стороны Гитлера это была авантюра. Но с его точки зрения он исходил из вполне рациональной логики – война будет вестись с ограниченными целями, будет решена задача в скоротечной приграничной войне разгромить основную часть советских войск и тем самым вызвать военно-политический кризис и распад Советского государства. Таким образом, пока российский колосс будет оправляться и на сибирско-уральских просторах восстанавливать свою государственность, будет выиграно время для установления полного контроля над Европой, не опасаясь удара с Востока.
С чисто военной точки зрения Гитлером тоже был допущен просчет, но он был не столь уж и велик. К сентябрю СССР потерял огромные территории, массу людей убитыми, ранеными и пленными, почти все вооружение и боевую технику, находившиеся перед войной в приграничных округах. Чего Гитлер явно недооценил – так это стойкость советского народа, его идейную сплоченность, его готовность бороться до конца в битве, где ставкой было само существование нации и огромный мобилизационный потенциал советской экономической системы.
У Резуна, конечно, иной взгляд. «Перед Гитлером лежали никем не контролируемые колониальные владения Голландии… И бельгийского Конго… Но он их почему-то не захватывает. Вместо этого Гитлер полез воевать за новые земли на Востоке» (436). «В 1941 году Гитлер уже не мог контролировать то, что успел нахватать… Какому аналитику могла ударить в голову мысль, что он еще и на Россию попрет, новые земли захватывать?» (436–437) Великий полководец «Суворов» (он же Резун), видимо, запамятовал, что он писал в этой же книжке – за спиной у Гитлера гениальный стратег Сталин, уже почти готовый двинуть на Германию неисчислимые армады, как только Гитлер покрепче увязнет где-нибудь на Западе. И в такой ситуации Гитлер должен отправляться в Бельгийское Конго?! А насчет того, что Гитлер не мог контролировать то, что успел нахватать, что у него дивизий для оккупационных войск не хватало… Откуда же тогда Гитлер наскреб такую мелочишку, недостойную, конечно, упоминания, как какие-то жалкие, ничтожные 190 дивизий для войны против СССР? Надо так думать, ему Европу совсем не жаль было, вот он и бросил ее на произвол судьбы – оставил Францию на усмотрение французов, Польшу оставил полякам и т. д. А почему этим никто из народов Европы не воспользовался – загадка истории… Неужели Резун всех своих читателей считает идиотами?
Очень много страниц Резун посвящает тому, чтобы доказать, что Германия к войне была не готова. Совсем не готова. Ну, то есть совсем-совсем не готова (438–451)! Особенно он напирает на катастрофическую нехватку горючего. «Планировали разгром Советского Союза за три месяца, зная, что горючего заготовлено только на два месяца. А оно кончилось через полтора месяца» (444). Да-а, ну и вояки. К середине августа горючее у них кончилось и воевать стало невозможно. Пусть только нам Резун пояснит, на чем это вермахт в следующие три месяца проехал от Смоленска до Москвы и от Киева до Ростова? Танки и авиацию на телегах везли? И потом, с чем воевали еще три с половиной года? Разве с пустыми баками? Тут наш великий военный историк совсем заврался.
«Умные люди не могли планировать разгром уральских и сибирских промышленных центров дальними бомбардировщиками, не имея дальних бомбардировщиков», – продолжает поучать нас Резун (453). Насчет «сибирских» – это он от себя присочинил. Авось проскочит. А насчет уральских – «умные люди» планировали бомбить уральские заводы, выйдя на линию Архангельск – Волга. С этой линии вполне можно было достать до Урала бомбардировщиками «Ю-88», имеющими дальность полета 2800 км. «Умные люди», конечно, просчитались – не видать им было этой линии как своих ушей. Но уж расстояние-то по карте они измерять умели, и радиус действия своих бомбардировщиков знали. Не надо их представлять круглыми дураками.