– Но что в этом такого, м'м?!
Маграт резко развернулась.
– Да все! Все это! Ради меня!
Милли в страхе попятилась.
– Я – просто Маграт Чесногк! Короли должны жениться на принцессах или там герцогинях! На девушках, которые привыкли к этому! Я не хочу, чтобы люди орали «ура» только потому, что я проезжаю мимо в карете! Ведь эти самые люди знают меня всю жизнь! Все это… Это… – широким жестом она обвела ненавистный гардероб, огромную кровать с пологом, комнату для одевания, забитую негнущимися и дорогими нарядами. – Все это… не для меня! Все это ради какой-то идеи! У тебя в детстве, наверное, была кукла – бумажная такая и одетая в бумажные платья? Помнишь, из нее можно было сделать кого угодно? Так вот, это – я! У людей, как, как… как у пчел! Меня превращают в королеву, и не важно, хочу я этого или нет! Вот что со мной происходит!
– Но его величество наверняка не имел в виду ничего дурного. Он купил все эти чудесные платья только потому, что…
– Да не в одежде дело! А в том, что люди все равно будут кричать «ура» карете, кто бы в ней ни ехал!
– Но ты же сама влюбилась в короля, м'м, – смело заявила Милли.
Маграт на мгновение замолкла. Это чувство она еще не анализировала.
– Все немножко не так, – сказала она наконец. – Тогда он еще не был королем. И никто даже не подозревал, что он станет королем. Он был немножко грустным, приятным человеком в шутовском колпаке с колокольчиками, и, как правило, никто его не замечал.
Милли отступила еще на шаг.
– Я думаю, это все нервы, м'м, – пролепетала она. – Перед свадьбой все немножко нервничают. Может… может, принести травяного чая?…
– Ничего я не нервничаю! И я сама могу заварить травяной чай, если захочу.
– Повариха очень ревностно относится к своему травяному садику, м'м.
– Видела я этот садик! Что такого особенного там растет? Хилый шалфей да желтеющая петрушка! Растения, которые нельзя затолкать в задницу цыпленка, она за травы не держит! А кроме того… кто тут королева?
– Но я думала, ты не хочешь ею становиться, м'м, – пробормотала Милли.
Маграт изумленно вытаращилась на свою служанку. На мгновение у нее возникло ощущение, будто она спорит сама с собой.
Милли могла быть не самой информированной девушкой на Плоском мире, но дурой она никогда не была. А потому выскочила в дверь ровно за мгновение до того, как поднос с завтраком ударился о стену.
Маграт сидела на кровати, обхватив голову руками.
Она не хотела становиться королевой. Быть королевой – это тоже самое, что быть актрисой, а актриса из Маграт была никудышная. Иногда ей казалось, что и Маграт-то из нее никудышная, коли уж на то пошло.
Шум предсвадебных приготовлений становился все громче. Наверняка будут народные танцы, этому уж точно не помешать, а потом все хором станут петь народные песни. А еще будут танцующие медведи, клоуны-жонглеры, лазание по намазанному жиром столбу, которое почему-то всегда выигрывала нянюшка Ягг. И швыряние поросенка – кто метче. И доверху наполненная отрубями кадка с подарками, которой будет командовать тоже нянюшка Ягг. Только очень храбрый человек может опустить руку в кадку, которой управляет ведьма с весьма оригинальным чувством юмора. Маграт всегда нравились ярмарки. До нынешнего момента.
Впрочем, кое-что еще можно было сделать.
Последний раз она оделась в простое платье, вышла из комнаты и поднялась по задней лестнице в башню, в одной из комнат которой лежала Диаманда.
Маграт приказала Шону поддерживать огонь в камине. Диаманда спала спокойным, беспробудным сном.
Маграт не могла не заметить, что Диаманда поразительно красива; кроме того, девушке было не отказать в храбрости, раз она решилась на поединок с самой матушкой Ветровоск. Маграт с нетерпением ждала, когда Диаманда поправится, чтобы начать завидовать ей по-настоящему.
Рана заживала хорошо, но… Это еще что такое?
Маграт прошла в угол и дернула за шнурок колокольчика.
Через минуту или две прибежал запыхавшийся Шон. Руки его были выпачканы золотой краской.
– Что это такое? – поинтересовалась Маграт.
– Э, такое дело, госпожа, мне было не велено говорить…
– Мы все-таки… почти совсем… стали королевой, – напомнила Маграт.
– Да, но король сказал… И матушка сказала…
– Кто правит этим королевством? Матушка Ветровоск? – рявкнула Маграт. Она ненавидела себя за эти слова, но, похоже, они подействовали. – К тому же матушки здесь нет. Ну а мы – здесь, и, если ты не объяснишь нам, что здесь происходит, мы позаботимся о том, чтобы ты выполнял всю самую грязную работу во дворце.
– Но я и так ее выполняю, – пожал плечами Шон.
– Тогда мы позаботимся о том, чтобы эта работа стала еще грязней.
Маграт подняла один из свертков. Он оказался железным прутом, обмотанным полосами простыни.
– Она вся обложена этими штуками, – ткнула пальцем она. – Зачем?
Шон упорно смотрел на свои заляпанные золотой краской башмаки.
– Ну, наша маменька велела…
– Да?
– Маменька велела мне обязательно обложить ее железом. В общем, мы с Милли притащили из кузницы всякого железного лома, обернули его простынями и положили вокруг девушки.
– Зачем?
– Чтобы к ней не могли приблизиться… Дамы и Господа.
– Кто? Это же просто суеверие! Кроме того, всем известно: эльфы – самые добрые существа на свете, что бы там ни говорила матушка Ветровоск.
Шон вздрогнул. Маграт собрала обернутые тканью куски железа и закинула их в угол.
– Все, хватит с меня всяких баек. Кстати, может, меня еще о чем-нибудь не известили?
Шон виновато покачал головой, но о существе в подземелье ничего не сказал.
– Ха! Ладно, можешь идти. Веренс пытается построить современное, эффективное королевство, а это значит, со всякими подковами и прочими суевериями надо бороться. Ты свободен.
– Слушаюсь, госпожа королева.
«По крайней мере, я хоть что-то полезное могу сделать», – похвалила себя Маграт.
Да. Будь разумной. Иди к нему. Поговори. Маграт придерживалась мнения, что во всем можно разобраться, надо только нормально поговорить.
– Шон?
Он замер у двери.
– Да, госпожа?
– Король где, в Главном зале?
– Э-э, думаю, он еще одевается, госпожа королева. Во всяком случае, трубить меня пока что не звали.
На самом деле Веренсу очень не нравилось, когда впереди него повсюду ходил Шон и трубил в свою трубу, поэтому король уже спустился вниз инкогнито. Однако Маграт этого не знала. Добравшись до королевских покоев, она тихонько постучалась.
Но к чему застенчивость? Начиная с завтрашнего дня это ведь будет и ее комната тоже. Она взялась за ручку, та с готовностью повернулась.
Все еще сомневаясь насчет своего решения, Маграт вошла.
Было бы неверным сказать, что комнаты в Ланкрском замке принадлежали какому-то определенному человеку. Слишком много разных людей жили в них на протяжении веков. Сама атмосфера была похожа на испещренные следами от кнопок стены, на которые прежние обитатели вешали плакаты давно распавшихся рок-групп. Но на камень свою индивидуальность не пришпилишь. Кнопки обломаешь.
Для Маграт проникновение в спальню мужчины было подобно исследовательской экспедиции, забравшейся в местность, которая на карте отмечена надписью «Здесь Водятся Драконы»[22].
И ожидала она увидеть совсем другое.
Веренс узнал смысл понятия «спальня» уже в достаточно зрелом возрасте. Мальчиком он спал со всей семьей на соломе на чердаке хижины. Когда же он стал учеником Гильдии Шутов, то спал на соломенном тюфяке в длинной общей спальне вместе с другими грустными, изнуренными учебой и побоями юношами. Став законченным шутом, он спал, согласно традиции, свернувшись калачиком перед дверью хозяина. И наконец, в более зрелом возрасте, чем это принято, он получил представление о мягком матраце.
А теперь Маграт узнала его страшную тайну.
В комнате стояло Главное Ланкрское Ложе, на котором, согласно преданиям, могли разместиться двенадцать человек, хотя, при каких обстоятельствах и для чего это могло вдруг понадобиться, история умалчивала. Кровать была огромной и дубовой.
Кроме того, было совершенно ясно, что на ней никто не спал.
Маграт откинула простыни и ощутила запах подпаленного белья. Но был еще и запах затхлости, говоривший о том, что на кровати давным-давно никто не спит.
Она принялась осматривать комнату, пока взгляд ее не остановился на маленьком натюрморте у двери, состоявшем из аккуратно сложенной ночной рубашки, свечи и небольшой подушки.
Надев корону, Веренс ничуточки не изменился. Он просто стал спать с другой стороны двери.
О боги. Он всегда спал перед дверью хозяина. А теперь, став королем, он спал перед дверью в свое королевство.
Маграт почувствовала, как ее глаза наполняются слезами.
Ну разве можно не любить такого мужчину?
Маграт понимала, что поступает нехорошо, но она была слишком увлечена, а поэтому лишь высморкалась и продолжила осмотр. Кучка одежды у кровати свидетельствовала о том, что Веренс применял тот же метод развешивания одежды, что и добрая половина населения Плоского мира, а также о том, что у него были некие трудности с правильным выворачиванием носков.
В комнате стоял маленький туалетный столик с зеркалом. К раме зеркала был приколот сухой и поблекший цветок, как показалось Маграт, похожий на один из тех, что она часто вплетала в волосы.
Тут-то ей и нужно было уйти. Она узнала все, что хотела. Но в тот момент она словно потеряла самоконтроль.
Деревянная миска на туалетном столике была заполнена разными монетами, бусинками и прочим хламом, добытым из опустошенного на ночь кармана.
Здесь же лежал сложенный листок бумаги. Сложенный и потертый по углам, будто он достаточно долго пролежал в упомянутом выше кармане.
Маграт взяла листок и развернула.
Пупсторонние склоны Овцепикских гор буквально усеяны королевствами. Каждая узкая долина, каждый скальный выступ, на который смог бы взобраться не только горный козел, были заняты каким-нибудь королевством. В Овцепикских горах существовали настолько мелкие королевства, что если бы на одно из них напал дракон и если бы этот дракон был убит молодым героем, а король отдал бы воителю (в соответствии с Разделом Три Героического Кодекса) половину своих владений, то от королевства не осталось бы ровным счетом ничего. Захватнические войны, длившиеся годами, вспыхивали и велись только потому, что кому-то негде стало хранить уголь.
Ланкр считался весьма крупным королевством. Он мог позволить себе иметь регулярную армию[23], которая всегда пребывала начеку[24].
Короли и королевы, а также представители других подвидов аристократии непрерывным потоком шли по Ланкрскому мосту, сопровождаемые угрюмым взглядом промокшего до костей таможенника-тролля, который решил, что на сегодня с него хватит.
Главный зал был открыт для всех. Жонглеры и пожиратели огня смешались с толпой. На галерее менестрелей небольшой оркестрик играл ланкрский концерт для однострунной скрипки и знаменитых овцепикских волынок, но, к счастью, музыку заглушал шум толпы.
Нянюшка Ягг и матушка Ветровоск упорно протискивались сквозь вышеупомянутую толпу. Из уважения к столь праздничному событию нянюшка Ягг сменила свою обычную остроконечную черную шляпу на шляпу такой же формы, но красного цвета и украшенную восковыми вишенками.
– Надо ж, весь, этот, батонт здесь, – заметила нянюшка, подхватывая бокал с проплывающего мимо подноса. – Шон говорит, из самого Анк-Морпорка какие-то волшебники прибыли. И один из них заприметил меня: мол, славная у меня фигурка. Вот только Шон не запомнил, кто именно это сказал.
– Судя по всему, у этого волшебника извращенный вкус, – фыркнула матушка, но как-то машинально, без сердца, просто из врожденной язвительности.
Тревоги нянюшки Ягг получили лишнее подкрепление. Ее подруга все время о чем-то сосредоточенно размышляла.
– Хорошо, что кое-какие другие дамы и господа не пожаловали, – продолжила матушка. – Что-то я никак успокоиться не могу…
Нянюшка Ягг вытянула шею, чтобы глянуть поверх головы какого-то мелкотравчатого императора.
– А где, интересно, Маграт? – хмыкнула она. – Вон Веренс болтает с другими королями, а нашей Маграт совсем не видно. Шончик говорил, а ему об этом сказала Милли Хлода, что утром Маграт очень уж нервничала.
– Ох уж эта знать… – буркнула матушка, оглядывая головы толпившихся вокруг людей. – Я чувствую себя рыбой, вытащенной на берег.
– Ну, лично мне кажется, что о воде для себя ты сама можешь побеспокоиться, – заметила нянюшка, прихватив холодную куриную ножку со столика и засунув ее в рукав.
– Не пей слишком много, Гита, – предупредила матушка. – Мы должны быть начеку. Помни, что я сказала. Не позволяй себе отвлекаться…
– Неужели это наша восхитительная госпожа Ягг?!
Нянюшка обернулась. Позади никого не было.
– Здесь, внизу, – услышала она голос.
Она опустила взгляд и увидела широкую улыбку.
– Вот дьявол, – воскликнула она.
– Не совсем. Это я, Казанунда, – сказал Казанунда, маленький рост которого подчеркивал огромный[25] напудренный парик. – Помнишь меня? Как-то в Орлее мы протанцевали всю ночь напролет.
– Мы танцевали? Всю ночь напролет?
– Ну, хорошо, хорошо, не танцевали, но могли бы.
– Никак не ожидала увидеть тебя тут… – слабым голосом произнесла нянюшка.
Впрочем, насколько она помнила Казанунду, он славился своей привычкой объявляться в самых неожиданных местах.
– Наши звезды переплелись, – продолжил Казанунда. – Судьба предназначила нас друг другу. Я хочу ваше тело, госпожа Ягг.
– Я его пока сама использую.
Нянюшка Ягг, конечно, подозревала, что подобные подходцы второй лучший любовник в мире применял ко всему, хоть отдаленно напоминающему женщину, и тем не менее она была польщена. В молодые годы нянюшка не могла пожаловаться на недостаток воздыхателей, но время оставило ей тело, которое можно было назвать лишь удобным, и лицо, как у господина Грейпа, Счастливого Урюка. Давно потухшая печка почти не дымит.
Кроме того, Казанунда ей чем-то нравился. Большинство мужчин подкатывались окольными путями, а его лобовая атака была даже занятной.
– Ничего не получится, – сказала она. – Мы полностью несовместимы. У меня рост пять футов четыре дюйма, а у тебя только три фута девять дюймов. Кроме того, я тебе в матери гожусь.
– Ошибаешься, – возразил Казанунда. – Моей мамаше почти триста лет, и борода у нее куда лучше, чем у вас.
Вот еще один аспект. По гномьим стандартам нянюшка Ягг была еще молоденькой девушкой.
– О-ля-ля, шалунишка! – Она игриво шлепнула его по голове так, что у гнома зазвенело в ушах. – Ты знаешь, как вскружить голову простой деревенской девушке!
Казанунда выпрямился и поправил парик.
– Мне нравятся девушки с характером, – признался он. – Как насчет того, чтобы устроить маленький тет-а-тет, когда здесь все закруглится?
Нянюшка Ягг задумалась. Широчайшие познания в области языков подвели ее.
– Я оставлю тебя на минуту, – сказала она, поставила бокал ему на голову и принялась пробираться сквозь толпу, пока не увидела какую-то герцогиню и не ткнула ее локтем в область бюста. – Эй, ваша светлость, что такое тететет?
– Прошу прощения?
– Тететет? Этим занимаются в одежде или как-нибудь по-другому?
– Это означает «интимная встреча», милая женщина.
– И все? Ого.
Нянюшка локтями пробила дорогу обратно к вибрирующему от желания гному.
– Договорились, – кивнула она.
– Я предлагаю поужинать вместе, только ты и я, – поклонился гном. – В одной из таверн.
Никогда еще за всю долгую историю романтических приключений никто не приглашал нянюшку Ягг на интимный обед. Ухаживания за ней отличались скорее количеством, чем качеством.
– Э-э, по рукам, – только и смогла выговорить она.
– Избавься от дуэньи и жди меня в шесть часов.
Нянюшка бросила взгляд на матушку Ветровоск, которая неодобрительно взирала на нее с некоторого расстояния.
– Но она вовсе не моя дуэнья… – начала было нянюшка Ягг.
Однако потом до нее дошло, что Казанунда просто не мог принять матушку Ветровоск за ее дуэнью.
Комплименты и лесть тоже не числились среди достоинств бывших кавалеров нянюшки Ягг.
– Да, хорошо, – сказала она.
– А я пока смешаюсь с толпой, дабы не повредить твоей репутации, – промолвил Казанунда, наклонился и поцеловал нянюшке руку.
От удивления она широко открыла рот. Никто никогда не целовал ей руку, и никто никогда не беспокоился о ее репутации – тем более сама нянюшка Ягг.
Когда второй лучший в мире любовник пристал какой-то графине, матушка Ветровоск, наблюдавшая за происходящим с почтительного расстояния[26], добродушно фыркнула:
– Гита Ягг, у тебя нравственность хуже, чем у кошки.
– Перестань, Эсме, ты знаешь, что это неправда.
– Ну, хорошо. Тогда у тебя нравственность, как у кошки.
– Это уже лучше.
Нянюшка Ягг пригладила свои седые кудри и прикинула, есть ли у нее время сбегать домой и надеть пару-другую корсетов.
– Гита, мы должны быть начеку.
– Да, да, конечно.
– И не должны допускать, чтобы другие соображения сбивали нас с толку.
– Нет, конечно.
– Ты слышишь, что я говорю?
– Что?
– По крайней мере, ты могла бы сходить и выяснить, почему здесь нет Маграт.
– Хорошо.
Нянюшка Ягг с мечтательным видом удалилась.