— Час от часу не легче, — вздохнул Джуффин. — Приди в себя, горе мое! В обществе сэра Шурфа ты, насколько мне известно, мотался не в Кеттари, а в графство Хотта. И будь моя воля, я бы тебя с этим потомком эльфов вообще никуда не отпустил бы, сам знаешь… А теперь еще и эпидемию какую-то придумал!.. Приводи в порядок свою бедную голову, сэр Макс, чем скорее — тем лучше. В ближайшее время она тебе понадобится. Какая ни есть, а лучше чем ничего.
Я взял себя в руки и сдержанно кивнул.
— Вот и славно, — улыбнулся шеф. — Ты гораздо сильнее, чем тебе самому кажется, так что справишься с этой небольшой проблемой.
— Я постараюсь, — так же сдержанно ответил я, хотя под моей горемычной крышей уже бушевала настоящая буря.
— Не забудь: сразу после заката у нас совещание, — напомнил Джуффин. — А пока можешь наслаждаться жизнью…
— Напоследок, — саркастически добавил я и вышел из кабинета.
Впервые я покидал кабинет сэра Джуффина Халли, испытывая колоссальное облегчение оттого, что мне больше не нужно находиться в его обществе.
— Куда все катится? — жалобно спросил я себя, усаживаясь за дальний столик трактира, название которого так и не прочитал, когда остановил у его дверей свой амобилер.
Потом я попробовал задать тот же вопрос Меламори. Ответа не последовало — впрочем, я не слишком-то и рассчитывал. Ее молчание казалось мне настолько неправдоподобным, что я даже не мог как следует из-за этого огорчиться. В каком-то смысле оно меня даже обнадеживало: на фоне упорного нежелания леди Меламори становиться одним из действующих лиц нелепой мистической драмы, в которую вдруг превратилась моя единственная и неповторимая жизнь, происходящее казалось мне все менее реальным…
Впервые за все годы пребывания в Ехо мне ужасно хотелось напиться — до полной невменяемости, до потери сознания, памяти и прочих составляющих личности. Было бы совсем неплохо потерять их, да не на время, а вообще навсегда, чтобы не осталось никаких проблем!
Но разумеется, я не напился: не так плохи были мои дела. Ясная голова требовалась мне как никогда прежде, поскольку я все еще рассчитывал распутать клубок из странных тайн сэра Джуффина Халли, которого я только что потерял — в любом случае, как бы ни развивались события!
Но пока что разум наотрез отказывался мне служить, для этого даже напиваться не требовалось.
После тщетной попытки внедрить в организм хоть какую-то пищу, запах и даже вкус которой я совершенно не ощущал, мне стало совсем тошно. Пришлось отставить тарелку в сторону и закурить. Тоже вполне противно, но терпеть можно…
Я попробовал послать зов самому Махи Аинти и убедился, что он то ли просто не хочет со мной общаться, то ли действительно не существует… Тогда я попытался связаться с Шурфом. Я подозревал, что никаких советов, кроме уже прозвучавшего (и, наверное, самого ценного) — уносить ноги, я от него не дождусь. Но мне ужасно хотелось задать ему парочку вопросов. В частности, выяснить: ездили мы в Кеттари или все-таки не ездили? И еще: была ли в Ехо эпидемия анавуайны? «По крайней мере, выясню, кто сошел с ума: я или Джуффин», — решил я.
Но и Шурф молчал, словно его уже не было среди живых. Наверное, парень предусмотрительно отказался от возможности периодически узнавать свежие новости: и так ведь ясно, что все хреново…
Грешные Магистры, как я ему завидовал!
«Связь больше не работает, — подумал я. — Может быть, я вообще никогда не владел Безмолвной речью? А возможно, никакой Безмолвной речи не существует? Просто мне однажды приснился дурацкий сон о таком способе общения, и я в него уверовал…»
Чтобы разобраться с этим раз и навсегда, я послал зов Мелифаро. Я не собирался обсуждать с ним текущие проблемы — по крайней мере, не сейчас! Просто решил проверить, существует ли в природе Безмолвная речь, и если да, то способен ли я ею пользоваться?
К моему несказанному облегчению, Мелифаро тут же откликнулся.
«Извини, Макс, но мне сейчас немного не до разговоров, — сказал он. — У меня тут, видишь ли, семейные проблемы…»
«Ладно, поговорим потом, — миролюбиво согласился я. — А если твои „семейные проблемы“ заключаются в том, что леди Кенлех не желает эвакуироваться из столицы Соединенного Королевства, передай ей, что я присоединяюсь к твоей просьбе. И еще скажи, что я прошу ее прихватить с собой сестричек. Сейчас это самая большая услуга, которую она может мне оказать…»
«Я ей передам, — сухо согласился Мелифаро. — Но не слишком ли это самоуверенно с твоей стороны — полагать, будто Кенлех должна считать твое мнение по этому вопросу более важным, чем мнение собственного мужа?»
Затем он поспешно попрощался и разорвал нашу Безмолвную связь. Я снова остался один, изрядно огорошенный неожиданным поворотом нашей беседы.
«Это что — проснулась запоздалая ревность? — изумленно подумал я. — Самое время, конечно! Ну да, разумеется, я же у нас главный местный Казанова. Ни одной чужой жены не пропускаю, сразу же лезу к ним под подол со своими ценными мнениями по любому вопросу, а они, дурочки, считают мои мнения более важными, чем мнения своих мужей… Бред собачий!»
Некоторое время я молча курил и за неимением иных развлечений разглядывал свои руки. Они казались мне совсем чужими из-за странных узоров, которыми были теперь изукрашены ногти.
Впрочем, если бы только руки! Все вокруг постепенно становилось чужим. Вот и люди, чье присутствие еще вчера делало меня самым счастливым человеком во Вселенной, вели себя как малоприятные незнакомцы — взять хотя бы того же Мелифаро! О Джуффине я уже не говорю… Даже местная кухня внезапно перестала мне нравиться — судя по тому, как я только что давился, пытаясь позавтракать…
«Мир сдвинулся», — пришла мне в голову цитата из когда-то прочитанной книжки, кажется из «Темной Башни» Стивена Кинга.
«Мир сдвинулся, — снова подумал я, теперь уже более уверенно. — Но может быть, его еще можно „задвинуть“ на место?»
Впрочем, я прекрасно понимал, что «задвинуть на место» ничего не получится и поэтому мне следует последовать давешнему совету мудрого Шурфа Лонли-Локли и делать ноги. Бежать куда угодно, лишь бы отсюда!
Ясно, конечно, что деваться мне особо некуда, да и Джуффин небось устроит погоню… С другой стороны, если вас укачало от езды в автобусе, главное — выйти, немного постоять на твердой земле, отдышаться, прийти в себя, а уже потом думать, что делать дальше. По-моему, верно. Ну и?..
То-то и оно, что ничего. Меня охватило ничем не объяснимое оцепенение, какой-то паралич воли, иначе и не назовешь. «Подождем еще немного, хотя бы до завтра, все уладится, вот увидишь!» — шептал мне сытый, спокойный голосок, притаившийся в одном из потаенных уголков моего сознания. Самое удивительное, что я ему почти доверял: то ли потому, что очень хотел верить в лучшее, то ли у меня просто не было сил сопротивляться. Скорее всего, и то и другое, конечно.
А ведь было совершенно очевидно, что ничего не «уладится». Ни завтра, ни через дюжину дней — вообще никогда! Некая невидимая критическая черта, отсекавшая меня от надежды, была уже пройдена. Не знаю, когда именно, но это, пожалуй, не имело значения.
еще одна страница сгорелаОчертя голову я бросился склеивать свою разваливающуюся на части жизнь. И начать решил с Меламори. По правде говоря, это следовало сделать гораздо раньше.
«Не хочет пользоваться Безмолвной речью, и не надо, Магистры с ней, — думал я. — Но когда Меламори увидит меня, живого и теплого, возможно, она не станет выкидывать меня в окно?.. Черт, мне ведь, в сущности, так мало нужно. Если мы просто попрощаемся по-человечески, договоримся о встрече — не сегодня вечером и не завтра, конечно, а потом, когда этот дурацкий цветок насосется крови и исчезнет… Что ж, у меня появится веская причина позволить будущему наступить!»
Я надеялся, что еще успею застать ее дома. Человеку, который решил уехать, обычно требуется время на сборы, на лихорадочные попытки вспомнить, в какой из бесчисленных шкатулок, разбросанных по всему дому, лежат деньги, на сочинение нескольких сентиментальных записок, которые, несомненно, будут сочтены глупостью, разорваны в клочья и сожжены — на это, к слову сказать, тоже понадобится время.
Разумеется, не все люди тратят время на такие пустяки. Но мне казалось, что я неплохо знаю Меламори. Из совокупности моих обширных знаний о ее привычках следовало, что сейчас она как раз приступает к сочинению последней (или даже предпоследней) прощальной записки, каковую, впрочем, непременно порвет, как уже порвала несколько предыдущих, поскольку в последний момент поймет, что слов, которые ей нужны, не существует в человеческом языке…
Я бросил на стол новенькую сияющую корону и поспешно покинул трактир. Ругал себя на чем свет стоит: «Расселся тут, кретин! Ну почему ты сразу к ней не поехал?»
Удовлетворительного ответа на сей вопрос у меня не было. Просто… Да вот, все пошло наперекосяк, и я никак не мог сообразить, какой край реальности следует выравнивать в первую очередь!
Мне, можно сказать, повезло: я столкнулся с Меламори на пороге ее дома. Она как раз укладывала здоровенную дорожную сумку на заднее сиденье амобилера.
— Ты забыла упаковать меня, милая. Боюсь, тебе понадобится еще одна сумка!
Я старался говорить так, словно бы все у нас в полном порядке и моя прекрасная леди просто собралась в коротенький отпуск. Скажем, на ярмарку в Нумбану, или где там еще положено проветриваться…
— Ты тоже хочешь уехать? Это правда? — недоверчиво спросила Меламори.
Мне показалось, что в ее глазах засветилась надежда. Впрочем, это глупое, но позитивное чувство поспешно покинуло свое временное убежище, и серые глаза Меламори снова стали холодными и тусклыми, как грязные весенние льдинки.
— Очень хочу! — искренне ответил я. — По крайней мере, с тобой. Возможно, это действительно самый лучший выход!
— Не обманывай меня, Макс, — неожиданно сказала она. — Джуффин велел тебе остановить меня, верно? А поскольку ты немного сентиментален и не хочешь применять силу, ты хитришь. Сейчас ты как раз лихорадочно прикидываешь, что лучше: уговорить меня хотя бы на день повременить с отъездом, спрятать меня в пригоршню или сразу шарахнуть своим Смертным шаром…
— Да что с тобой? — опешил я. — С какой стати я стал бы с тобой хитрить? Когда это ты перестала мне доверять?
— А с чего ты взял, будто я когда-то тебе доверяла? — спросила она. — Мне было хорошо с тобой, это правда. Скажу больше: я до сих пор влюблена в тебя… Но любить и доверять — не одно и то же. Я никогда не забывала, что ты за существо, и всегда была настороже… Впрочем, так было даже увлекательнее — пока дело не запахло полным дерьмом! Но теперь я пас. Разбирайтесь со своими паршивыми цветочками без меня, господа колдуны! Я не собираюсь отдавать свою жизнь за сомнительную честь оставаться твоей любовницей на пару дней дольше. Ты хорош, сэр Макс, но не настолько, можешь мне поверить!
Если бы дело происходило несколько лет назад, на этом наш разговор, пожалуй, и закончился бы. Когда я был немного моложе и гораздо глупее, я придавал огромное значение словам, сказанным вслух. Но теперь мне было плевать, из каких слов складывает она свои нелепые фразы. Какая разница? Мое чуткое второе сердце отлично знало, что творится с этой сердитой девочкой. Меламори была настолько напугана, что вообще почти ничего не соображала. Поэтому и старалась как следует на меня рассердиться, а еще лучше — рассердить меня, чтобы затеять ссору. Гнев тем и хорош, что заставляет замолчать все прочие чувства, в том числе и страх…
Я подошел к ней, решительно обнял за плечи. Она сжалась в сердитый комок, как дикий уличный котенок, которого только что принесли в дом и собираются искупать, но потом понемногу расслабилась, потому что я уже давно научился успокаивать людей — не дурацкими уговорами, а массажем в области основания черепа, больше похожим на обыкновенное поглаживание. Через несколько минут мы в обнимку сидели на заднем сиденье амобилера, и ее громоздкая дорожная сумка агрессивно вгрызалась в мое бедро, обещая великолепный синяк, на добрую память.
— Я тебя обидела? — наконец спросила Меламори.
— Нет, — улыбнулся я. — Но надо отдать тебе должное, ты очень старалась!
— Мне страшно, Макс, — тихо сказала она. — Мне так страшно, как еще никогда не было. А ведь не такая уж я трусиха!
— Скорее наоборот, — заверил я ее. — Но у каждого из нас есть шанс встретиться с настоящим страхом. Даже когда начинает казаться, что бояться больше нечего…
— И вот пришла моя очередь, — сердито кивнула она. А потом спросила: — Макс, ты действительно не будешь заставлять меня оставаться в Ехо?
Я помотал головой.
— Ни в коем случае! Скажу тебе больше: если бы ты вдруг решила остаться… Вот тогда мне пришлось бы силой уволочь тебя куда-нибудь подальше!
— Все настолько скверно? — упавшим голосом спросила Меламори.
— А Магистры знают… Скорее скверно, чем хорошо, — неохотно признал я. — Я и сам все думаю: может быть, смыться? Да еще и вместе с тобой — заманчивая перспектива!
— Ну… ладно, давай! — нерешительно согласилась Меламори.
Особого энтузиазма она, впрочем, не проявляла.
Я удивился. Честно говоря, сейчас, когда она немного успокоилась, я ожидал, что мое предложение составить ей компанию будет встречено с восторгом. И — на тебе!
Она поняла мое разочарование и объяснила — смущенно, но вполне решительно:
— Мне кажется, Джуффин тебя не отпустит, Макс. Я знаю, ему очень нужен этот цветок. Мне Шурф сказал, что избранник Пустого Сердца не умирает, а, наоборот, становится таким живым, что нам, дескать, и не снилось… Остальное я додумала сама. Полагаю, ты можешь сделать аналогичные выводы.
— Шурф тебе это сказал?
Я сделал вид, что удивился. Мне не хотелось делиться с Меламори своей информацией. Куда еще ее пугать: и так уже испугалась — дальше некуда!
— И когда он успел? — спросил я. — Я ему уже не раз посылал зов, но он молчит — в точности как ты сегодня полдня молчала.
— Он еще утром мне все сказал. Часа за два до нашего совещания. И настоятельно посоветовал уносить ноги, правда не вдаваясь особо в подробности… — Меламори удивленно посмотрела на меня. — Я думала, что он всех предупредил. Интересно, почему только меня?.. Впрочем, это не мое дело. Наверное, Шурфу виднее, кого предупреждать, а кого — нет.
— Наверное, — эхом откликнулся я. — Ладно, ты права: с Джуффина вполне станется устроить за мной погоню. Мне тоже кажется, что его здорово припекло… Еще попадешь под раздачу!
— Поэтому я и старалась с тобой поссориться, — угрюмо сказала Меламори. — Ведь это так естественно — рвануть куда-нибудь вдвоем, правда? Первое, что приходит в голову. В глубине души я ужасно боялась, что ты это предложишь. Мне очень не хочется оказаться между тобой и сэром Халли. Поэтому…
— Поэтому уезжай одна, — кивнул я. — Ты права. Может, еще увидимся!
— Если повезет, — вздохнула она.
— Если повезет, — упавшим голосом повторил я.
На душе образовался мерзейший осадок. Я понял, что Меламори совершенно уверена: из этой истории мне не выпутаться. И, несмотря на это, не предпринимает никаких мер по спасению моей шкуры. А ведь могла бы — ну ладно, не увезти меня с собой, но хотя бы назначить романтическое свидание где-нибудь на краю света, через дюжину дней, чтобы у меня был серьезный стимул плюнуть на все, сорваться с места и унести ноги… Но нет. Она молчала, опустив глаза, и, кажется, терпеливо ждала, когда я покину амобилер и дам ей возможность уехать.
Что-то неестественное было в ее поведении. Моя Меламори вдруг стала вести себя как чужая, незнакомая женщина. Я не обиделся — какие уж тут обиды! Просто вдруг понял, что уже потерял ее, как совсем недавно потерял Джуффина, — в любом случае, как бы ни сложились обстоятельства…
— Ладно, — деревянным голосом сказал я. — Не будем растягивать это сомнительное удовольствие. Счастливого тебе пути. Прощай.
Ту Меламори, которую я знал, слово «прощай» привело бы в бешенство: больше всего на свете она боялась именно этого сочетания звуков, поскольку почти всерьез считала его заклинанием, последствия которого могут оказаться необратимыми. Но на этот раз она не стала возмущаться, а с явным облегчением кивнула и эхом повторила:
— Прощай.
Я поспешно покинул ее амобилер, взялся за рычаг собственного и рванул с места, так быстро, как только мог. Мне было очень больно. Вот уж не думал, что мне еще когда-нибудь будет так больно: совсем как в юности, когда самая незначительная размолвка с любимой девушкой кажется катастрофой вселенского масштаба, а коротенькая разлука на несколько дней заставляет всерьез размышлять о смерти, единственном надежном убежище от лютой, непереносимой тоски.
«Как был ты сумасшедшим идиотом, так им и остался, дорогуша, — печально подумал я. — А свое драгоценное могущество можешь скатать в трубочку и засунуть в задницу, многоуважаемый сэр Вершитель: практика показывает, что иногда оно бывает до фени!»
Но внезапно мне пришло в голову, что все еще в моих руках. Прежде Джуффин то и дело твердил, что я — Вершитель, а значит, все будет так, как я захочу. Да я и сам неоднократно получал наглядные подтверждения этой дикой теории. Правда, старый шериф Кеттари, сэр Махи Аинти, как-то объяснил мне, что желания мои исполняются «рано или поздно, так или иначе — чувствуешь разницу?» Еще бы я ее не чувствовал! Но поскольку сэра Махи я, скорее всего, выдумал, его утверждение, скорее всего, можно было игнорировать…
В общем, я решил, что пришло время как следует «захотеть». Сейчас я и сам понимаю, насколько нелепо это звучит, но ведь и попытка утопающего вцепиться в хрупкую скользкую камышинку — не самый мудрый поступок…