Помощник комиссара стоял, и казалось, что он смотрит в окно. Но на самом деле он ждал Питта: у них была назначена встреча.
– Доброе утро. Садитесь. – Корнуоллис указал на два кресла, стоящие друг против друга. Солнце образовало яркий круг на узоре ковра. – Боюсь, это дело об убийстве в Пентекост-элли принимает плохой оборот. Это Фитцджеймс убил? Ваше мнение…
– Роза Берк опознала его, – ответил Томас. – Ее показания трудно опровергнуть.
Шеф хмыкнул себе под нос и сел в кресло. Питт последовал его примеру.
– И все же показания этой женщины не являются неоспоримыми, не так ли? – не сдавался Корнуоллис, изучая лицо суперинтенданта. Ему показалось, что он уловил нотки сомнений в голосе Томаса, и он не мог успокоиться.
Питт и сам не был ни в чем уверен. Распрощавшись с Розой, он только об этом и думал. Свидетельница была твердо уверена, что Финли – это тот, кого она видела у Ады.
Еще до того, как Берк увидела его на Девоншир-стрит, она уже подробно описала его полиции, и то же самое сделала Нэн Салливан. А запонки и клубная эмблема?..
– Все сходится, – ответил Томас. – И другого подозреваемого у нас пока нет.
– Почему же вы сомневаетесь? – нахмурился Корнуоллис. Он знал суперинтенданта лишь по отзывам других полицейских и старался, все взвесив, понять, что удерживает этого человека от окончательного решения. – Не думайте о скандале. Если он виновен, я поддержу вас. Мне безразлично, чей он сын.
Питт взглянул на строгое и честное лицо начальника и понял, что тот говорит искренне. В его поведении не было ничего похожего на виляние, увертки и личную заинтересованность, чем отличался его предшественник. Вполне возможно, что Джону не хватало дипломатической хитрости, способности находить нужные слова и льстить в беседах с начальством. Фарнсуорт был тщеславен и способен прибегать ко лжи, поэтому он легко находил контакт с такими людьми, как он сам. Такого начальника, как Корнуоллис, легче перехитрить и обмануть.
– Благодарю вас, – искренне сказал суперинтендант. – Может дойти до того, что потребуется ваша поддержка, но пока я не уверен, что это нужно.
– Свидетельница опознала Фитцджеймса, – напомнил шеф, наклонившись вперед. – Что же вас беспокоит? Думаете, присяжные не поверят ей из-за ее профессии?
– Вполне возможно, – подумав, согласился Питт. – Но меня больше тревожит то, что из желания во что бы то ни стало помочь поймать преступника, напуганная и рассерженная, она укажет нам не на того человека. В Уайтчепеле еще помнят Потрошителя. Два года – не такой уж большой срок. Память еще жива, особенно у женщин ее профессии. Может, она знала Долговязую Лиз или Мэри Келли, да и других убитых…
– А значок, который вы там нашли? – напомнил Корнуоллис. – Он ведь ей не мог померещиться?
– Нет, конечно, – осторожно согласился Томас. – Но его мог оставить там кто-то другой, или же Фитцджеймс потерял его в один из прошлых визитов. Я согласен, что это едва ли так… но подозреваемый настаивает… говорит, что много лет уже не носил этот значок, да и запонки тоже.
– Вы верите ему? – Помощник комиссара вскинул брови и округлил глаза.
– Нет, здесь он может соврать. Но он не кажется мне напуганным, как я ожидал. – Питт снова попытался проанализировать свое первое впечатление. – Что-то в этом есть такое, чего я еще не знаю, и это что-то важное. Я хотел бы продолжить расследование, прежде чем потребую ареста.
Шеф откинулся на спинку стула.
– Думаю, что на нас будет оказываться давление, – предупредил он Томаса. – Фактически это уже началось. Сегодня утром, до вашего прихода, у меня уже побывал посетитель из Министерства внутренних дел. Предостерегал меня от ошибок, намекал на то, что я новичок на этом месте и могу оступиться. – Губы помощника комиссара сжались, и в глазах блеснул гнев. – Я знаю, как бывает, когда мне угрожают и когда система смыкает ряды, чтобы защитить своих. – Он еще сильнее сжал губы. – Что вам известно о Финли Фитцджеймсе, Питт? Что он собой представляет? Мне не хочется, предъявив обвинение, узнать, что обвиняемый – это образец всех возможных достоинств. Потребуются более веские доказательства, чем его появление на месте преступления. Что мы знаем о мотивах, кроме личных грехов и пристрастий слабовольного и вспыльчивого молодого мужчины?
– Ничего, – тихо ответил суперинтендант. – Если это Фитцджеймс, боюсь, нам трудно будет найти мотивы преступления. Если он когда-то и был жесток с женщинами, имел садистские наклонности и прочее, его семья сделает все, чтобы никто не узнал об этом. Тут будет пущен в ход подкуп или другие меры, чтобы заставить замолчать кого угодно из свидетелей.
Корнуоллис, нахмурившись, в раздумьях смотрел на пустой камин. Жаркое августовское солнце играло на ковре, о стекло отчаянно бился залетевший в кабинет шмель…
– Вы правы, – наконец согласился Джон. – Те, кто знает о нем хоть что-то или сам причастен ко многим его делам, это всё люди его круга. Они нам его не выдадут. – Он посмотрел на Питта. – А что вы скажете о его отце? Он верит в невиновность сына?
Томас ответил не сразу. Он вспомнил лицо Огастеса Фитцджеймса, его тон и то, как он сразу взял под контроль их беседу.
– Не уверен, что он убежден в полной невиновности Финли, – признался наконец суперинтендант. – Либо он сильно не доверяет нам и считает, что мы способны сфальсифицировать показания.
– Это меня удивляет, – заметил Корнуоллис. – Огастес – человек, который сам всего добился и уважает законы. По крайней мере, должен их уважать. У него много влиятельных друзей. Мне говорили, что он возлагает большие надежды на то, что Финли сделает карьеру и добьется высоких постов, вплоть до премьер-министра. Он непременно постарается избежать любых кривотолков, даже сделанных шепотом. Иначе это будет крахом всех его надежд. Возможно, то, что вы видели, – это не что иное, как страх?
– Или желание защитить сына во что бы то ни стало, – заметил Питт. – Для него смерть какой-то лондонской проститутки – не более чем досадный инцидент в его хорошо организованной жизни. Не знаю… Вы сказали, что у него влиятельные друзья?
Помощник комиссара оживился:
– Вы думаете, у него есть и влиятельные враги тоже?
Томас вздохнул:
– У Финли? Нет. Для меня он просто высокомерный молодой человек, никогда не отказывающий себе в удовольствиях, была бы лишь охота. Однажды вечером, ощутив в себе жажду власти и желание повелевать, он зашел так далеко, что убил проститутку. Испугавшись, в панике бежал. Однако он не был напуган тем, что совершил, потому что был уверен, что отец вытащит его из любой передряги, памятуя о своей мечте о будущем сына. – Голос Питта стал жестким. – А вины он не испытывает, потому что едва ли считает Аду Маккинли таким же человеком, как он сам. Для него это все равно, что переехать собаку. Жаль, конечно, но не более. Ведь никто не делает этого намеренно. Тем более нельзя позволить, чтобы это сломало ему жизнь и карьеру.
Корнуоллис какое-то время сидел неподвижно, глубоко задумавшись. На лице его была печаль.
– Пожалуй, вы правы, – наконец сказал он. – Дай нам бог доказать это! Есть еще что-нибудь, что мне следует знать?
– Нет, сэр, пока нет. – Томас покачал головой.
– Куда вы теперь направляетесь?
– Туда же, на Пентекост-элли. Если имеющееся свидетельство не будет опровергнуто и не удастся найти ничего нового, я займусь Финли Фитцджеймсом – им самим и его прошлым. Я сделаю это лишь в крайнем случае. Но его стоит проучить.
Шеф мрачно улыбнулся:
– Он этого уже ждет и принимает меры.
Питта это не удивило, хотя он не ожидал, что это произойдет так скоро. Ему следовало бы это предусмотреть. Он поднялся:
– Спасибо, что предупредили, сэр. Я буду осторожен.
Помощник комиссара тоже встал и протянул ему руку. Это был непроизвольный и искренний жест, и суперинтендант оценил его. Он крепко сжал руку начальника и ушел, унося с собой приятное чувство обретенной дружеской поддержки.
Инспектор Юарт уже был на Пентекост-элли. При свете дня усталость на его лице была особенно заметной. В его поредевшей шевелюре Питт увидел серебристые пряди седины, а одежда его была мятой, словно он давно перестал заботиться о своей внешности.
– Нашли что-нибудь новое? – спросил суперинтендант, поднимаясь за своим коллегой по ступеням крыльца.
– Нет. А вы ждете, что будет что-то новенькое? – Юарт остановился, пропуская Томаса вперед.
– Роза Берк опознала Фитцджеймса, – ответил Питт, поднявшись на последнюю ступеньку. Стояла жара, и воздух был пропитан запахами сточных канав.
Юарт поднимался за ним молча.
– Вы арестуете его на основании этого свидетельства? – спросил инспектор, когда они вошли в дом. Голос его звучал настороженно, резко, и казалось, что ему не хватает воздуха. – Этого не следует делать. Присяжные едва ли поверят свидетельству проститутки против такого человека, как Фитцджеймс-младший. Мы проиграем.
Юарт поднимался за ним молча.
– Вы арестуете его на основании этого свидетельства? – спросил инспектор, когда они вошли в дом. Голос его звучал настороженно, резко, и казалось, что ему не хватает воздуха. – Этого не следует делать. Присяжные едва ли поверят свидетельству проститутки против такого человека, как Фитцджеймс-младший. Мы проиграем.
Томас повернулся к нему. В темноте коридора трудно было разглядеть лицо Юарта, но он знал, что тот нервничает и почти в панике.
– А вы верите в то, что он виновен? – как бы невзначай спросил Питт.
Инспектор взглянул на него:
– Это не столь важно. То, о чем я думаю, не имеет отношения…
В конце коридора раздался громкий стук, словно кто-то с силой захлопнул дверь. На улице громко бранился извозчик, которому какая-то другая повозка перегородила улицу и мешала проехать.
– Для меня это важно, – спокойно поправил подчиненного Питт.
– Что? – непонимающе отозвался Юарт.
– Для меня все имеет значение, – пояснил его начальник.
– О… – Инспектор облегченно выдохнул. – Не знаю. Я говорю о фактах. Пока все складывается против Финли Фитцджеймса, но этих доказательств недостаточно. Я хочу сказать… зачем ему было делать это? Вообще, зачем это любому, кто хорошо ее знал? – В голосе его теперь было больше уверенности. – Следует принять во внимание образ жизни этой женщины. У нее могло быть много врагов. Поговаривают, что она была алчной. Она поменяла сутенера, вам это известно? Тут могут быть замешаны денежные интересы, собственность… Например, кому принадлежит этот дом?
Юарт был прав, но Питту казалось, что все это вряд ли может быть существенным в данном случае. Причин убийства проституток существует немало, и главным образом их убивают из-за денег. Однако сломанные ногти на руках и ногах, залитая водой постель, связанные башмаки… Все это не имеет отношения к жадности убитой. И инспектор не мог этого не понимать.
– И чей же это дом? – громко спросил суперинтендант.
– Он принадлежит некой Саре Бэрроуз, – удовлетворенно сказал его спутник. – Как и еще три дома, чуть дальше, в западной части этой улицы. Этот дом снят недавно, но два других уже давно известны как бордели. Владелица их также дает напрокат одежду. Здешние проститутки этим не пользуются. Но Ада работала не только здесь, да и другие тоже. Вам это известно? Они живут в одном месте, а работают в платных комнатах на Хеймаркет или Лестер-сквер. Маккинли могла сбежать оттуда с деньгами и одеждой.
– И некий мужчина выследил ее и задушил? – с иронией спросил Питт.
– Почему бы нет? – возразил Юарт. – Да, выследил и задушил. Что более правдоподобно: ее убил сутенер, которого она пыталась обмануть, или благородный клиент вроде Фитцджеймса? Я спрашиваю вас.
– Позвольте представить себе это несколько иначе. – Томас снова понизил голос. – Вполне вероятно, что Ада воспользовалась для работы комнатами в другом районе, обманула их хозяина и исчезла, не заплатив того, что должна была. Тот ее выследил. Я допускаю, что хозяева борделей держат для этого сыщиков… но скорее всего, такие поручения выполняет своя же сестра-проститутка в свободное от основной работы время, а не молодой крепкий мужчина.
Из одной из комнат вышла женщина и, с любопытством посмотрев в сторону полицейских, прошла мимо и скрылась в дальнем конце коридора.
– Допустим и такое: Ада унесла с собой взятое напрокат платье, – продолжал Питт, – и все деньги, которые заработала. Она вернулась сюда, но ее уже выследили. И этот человек, вместо того чтобы предупредить ее, отобрать деньги и одежду и, возможно, избить ее – однако не очень сильно, а так, чтобы только проучить, – вдруг калечит ей пальцы на руках и ногах… – суперинтендант заметил, как поморщился его коллега и какое брезгливое выражение появилось на его лице, но решил не обращать на это внимания, – и в конце концов берет чулок и затягивает его у нее на шее, – не останавливаясь, закончил Томас. – Затем он надевает ей на руку подвязку, а когда убеждается, что она мертва, связывает вместе ее башмаки, обливает ее водой и уходит?
Юарт открыл было рот, чтобы что-то возразить, но был настолько смущен и полон отвращения, что не смог найти слов.
– Или вот еще версия, – сказал Питт. – Клиент делает все это, чтобы получить особое удовольствие. Ему нравится угрожать, причинять физическую боль, пугать. Все это возбуждает его. Но в этот раз он заходит слишком далеко, и девушка погибает. В панике он бежит. Что вы думаете об этом?
Лицо инспектора помрачнело, и в его глазах появился страх. Было жарко и душно, и его лоб блестел от пота. Питт тоже чувствовал, как его тело покрывается испариной.
– Мне кажется, мы должны быть чертовски осторожны – наконец хрипло промолвил Юарт. – Фитцджеймс, если придется, не станет отрицать, что захаживал сюда. Его адвокат посоветует ему сделать это. Многие из уважаемых людей пользуются услугами проституток. Для нас это не новость. Никто не может требовать от молодого человека, чтобы тот душил в себе естественные желания, пока дожидается удачной женитьбы, – ведь это может случиться, когда ему перевалит за тридцать или даже позже. Лучше об этом не говорить, конечно, но если придется, то можно сказать в открытую – и это никого не удивит, разве что рассердит, ибо говорить об этом не принято. – Инспектор снова сделал паузу, глубоко втянул в себя воздух и вытер лоб.
С улицы по-прежнему доносилась брань извозчика.
– Он признается, что бывал здесь, но только не в тот вечер. Ада могла похитить у него значок. Он не первый, у кого что-то крадут в борделе. Бог мой, в прежние времена, когда были еще такие места, как Блюгейт-филдс и Сент-Джайлс, человек считал себя счастливым, если ему удавалось выбраться из них живым. – Инспектор резко махнул рукой. – Я сам видел, как не один из них спасался в одной сорочке и подштанниках, голый, как заключенный, бежавший с каторги, потерявший разум от страха, весь в синяках и шрамах.
– Такому не пришло бы в голову вернуться и отомстить, забив до смерти того, кто его обокрал, – добавил Питт. – Надеюсь, Фитцджеймс не попытается сочинить подобную историю?
– Но здесь следов борьбы не было, – с улыбкой ответил Юарт. – Леннокс подтвердил это, да мы и сами видели.
– И что это доказывает?
Инспектор широко открыл глаза от удивления.
– Что его визит… был неожиданным. И что она знала его и не испугалась.
– И что он не был клиентом, у которого она что-то украла.
Юарт стал заметно терять выдержку в этом непонятном споре.
– Не знаю, что это доказывает, но ясно одно: нам предстоит еще много потрудиться, – сказал он и толкнул дверь в комнату Ады Маккинли. Она открылась, и его начальник последовал за ним.
В комнате было все так, как в их первый визит, только тела на постели больше не было. Окно было наглухо закрыто, и в комнате стояла жаркая духота.
– Я все здесь обыскал, – устало сказал Юарт. – Здесь нет ничего, кроме того, что мы уже видели, и это уже ничего не добавляет к тому, что мы знаем об убитой. Никаких писем, если она вообще их когда-нибудь получала. Возможно, ей никто их не писал или она просто не хранила их.
Питт стоял посреди комнаты.
– Скорее всего, она не умела писать письма, – грустно промолвил он. – Многие бедные люди не знают грамоты, вот и лишены возможности общаться. Может, тут были какие-нибудь фотографии? – спросил он, понимая, что и это – напрасная надежда. У таких, как Ада, нет лишних денег на фотографии или портреты.
– Нет никаких фото, – покачал головой инспектор. – Но есть что-то похожее на сделанный карандашом женский портрет. Грубый набросок. Это может быть кто угодно. Никакой надписи. – Он подошел к комоду, вынул ящичек, в котором обычно хранят носовые платки, шпильки и гребешки, и передал его шефу.
Томас развернул листок бумаги, сильно обтрепанный по краям и с надорванным с одной стороны уголком. Это, как верно сказал Юарт, действительно был набросок лица женщины лет тридцати, с нежным овалом и легкой улыбкой. Ее поднятые волосы были скреплены на макушке. Линии рисунка были легки и изящны, но это был всего лишь набросок, быстрый, минутный и сделанный не очень уверенной рукой. Возможно, это был портрет матери Ады… все, что у нее осталось от ее прошлого, от того времени и места, где она когда-то жила.
Внезапно Питта охватила такая ярость, что он сам избил бы Финли Фитцджеймса, попадись ему тот, независимо от того, убил он Маккинли или нет, а просто за его дьявольское бездушие.
– Сэр? – привел его в себя оклик Юарта.
– Что? – сердито посмотрел на него суперинтендант.
– Я тут порасспросил жильцов и немало узнал о жизни Ады: кто были ее клиенты, с кем она встречалась постоянно и обманывала ли кого-либо. Вполне возможно, что подвязка на руке и связанные ботинки – это проделки того, кто был у нее последним, перед тем как ее убили, и он не имеет к убийству никакого отношения.