— Я хотел сегодня, но передумал.
— Зря передумали. Чем быстрее вы это дельце провернете, тем быстрее она вылечится. Вы ведь этого хотите?
Макарский поморщился.
— Мне не нравится, когда вы так это называете?
— Как?
— «Дельце». Речь идет о жене моего погибшего приятеля. Она больна, и моя задача — как можно скорее ее вылечить.
— Вот как? Тогда вы не будете возражать, если я попрошу вас провести сеанс гипноза сегодня?
Доктор Макарский чуть не задохнулся от возмущения.
— Послушайте… — процедил он сквозь зубы. — Кем вы себя вообразили?
— Ее преданным поклонником, — с улыбкой ответил Гуськов. — Человеком, желающим, чтобы великая писательница вылечилась побыстрее. В самом деле, доктор, зачем откладывать дело в долгий ящик? Я знаю, что на мое мнение вам плевать, но чем быстрее вы запустите свою «систему выздоровления», тем быстрее она станет нормальным человеком.
Макарский поправил пальцем очки и, несмотря на раздраженный вид, неожиданно согласился.
— Пожалуй, вы правы, — хмуро сказал он. — Я проведу сеанс сегодня.
— Вот и отлично, — кивнул Гуськов. Посмотрел на доктора своими серыми глазами и произнес: — Андрей Петрович, у меня просьба.
— Какая? — подозрительно прищурился Макарский.
— Могу я поприсутствовать на сеансе?
Лицо доктора вновь стало каменным, с неприязненным выражением.
— Плохая идея. Ваше присутствие может все испортить.
— Док, я ведь не дурак и все понимаю, — смиренно произнес начальник охраны. — Я буду находиться за ширмой. Она даже не узнает, что я здесь.
— Повторяю, я не уверен, что это хорошая идея.
Гуськов сложил ладони лодочкой и просительно проговорил:
— Док, пожалуйста. Клянусь: я буду вести себя тихо. Как мышонок.
— Черт с вами, — нехотя проговорил Макарский. — Будете сидеть в смежном кабинете. Дверь я оставлю открытой. Но если шелохнетесь…
— Не шелохнусь. Буду сидеть так тихо, что вы обо мне забудете. Доктор, я ваш должник.
— Само собой, — сказал Макарский. — И перестаньте паясничать.
Гуськов послушно кивнул и показал, как он застегивает губы на невидимый замок и выбрасывает ключ.
5
Сеанс гипноза состоялся в тот же день, час спустя после разговора доктора Макарского с начальником охраны Гуськовым. Глядя на Настю, впавшую в гипнотический транс, доктор проговорил:
— Как только я досчитаю до пяти, вы проснетесь и будете четко осознавать, что все, что вы мне только что рассказали — ваш сон. Вы смиритесь с реальностью и перестанете жить иллюзиями, и при этом не будете испытывать больших страданий. Раз. Два. Три. Четыре. Пять.
По щелчку доктора Настя открыла глаза. Несколько секунд взгляд ее был затуманенным, но она быстро пришла в себя. Доктор Макарский по-прежнему стоял перед мягким креслом, в котором сидела Настя, так же, как перед началом сеанса. Он внимательно вгляделся в ее лицо и спросил:
— Как вы себя чувствуете?
— Нормально, — ответила она.
Однако лицо ее было бледным, а в глазах стояли слезы. Да и голос слегка подрагивал.
— Что я вам рассказала? — тихо спросила она.
Макарский доброжелательно улыбнулся:
— Свои сны. Вы ведь теперь помните каждую деталь, не так ли?
— Да, — произнесла она тем же дрожащим голосом. — Я все помню. И Алексея, и… И все остальное.
Она не смогла произнести имени нерожденного сына, но Макарский все понял.
— Вам будет тяжело, — проговорил он. — Возможно, впереди вас ждет трудная ночь, но вы справитесь. К завтрашнему дню сны, которые я изъял из глубин вашей памяти, подзабудутся, боль станет не такой острой.
Доктор повернулся к столу, вынул из коробки салфетку и протянул Насте.
— Возьмите. И не стесняйтесь слез.
Настя взяла платок и промокнула мокрые глаза.
— Я в порядке, Андрей Петрович, — сказала она. — Ваш сеанс помог. Теперь я способна отличить сны от реальности. Вы правы — легче мне от этого не стало. Но лучше горе, чем сумасшествие. — Она снова промокнула глаза. — Когда я смогу выйти отсюда?
— Скоро, — ответил Макарский. — Я понаблюдаю за вами еще пару-тройку дней, повыписываю вам успокоительное.
— Снова «Стиксовит»?
Доктор покачал головой:
— Нет. Пока вы в клинике, под моим наблюдением, в столь сильном средстве вы не нуждаетесь. Мы ограничимся препаратами традиционными и более мягкими.
— Хорошо.
Настя снова вытерла салфеткой глаза. Слезы уже не текли, да и речь ее стала чуть тверже. Доктор продолжал стоять перед креслом, потирая пальцами бородку и внимательно глядя на Настю.
— Послушайте, Настя, — снова заговорил он, — под гипнозом вы вспомнили про черную флешку, которую вам дал «частный детектив».
— Да, — негромко отозвалась она.
— Вы знаете, что на ней было?
Настя посмотрела на Макарского удивленно.
— Андрей Петрович, почему вы прашиваете? Это ведь всего лишь сон.
— Да, но зачастую сны говорят о человеке больше, чем он сам знает. Чтобы продолжить лечение, я должен знать все детали. А что касается черной флешки… — Он сдвинул брови. — Видите ли, на мой взгляд, черная флешка выступает символом, который не так уж сложно расшифровать. Я думаю, эта флешка — что-то вроде ключа.
— Ключа? — Настя посмотрела доктору в глаза. — От чего?
— Скорее не «от чего», а к чему. Это ключ к вашему излечению. Ключ, который поможет вам открыть дверь, отделяющую сон от реальности, подсознание от сознания. Но чтобы расшифровать этот символ, я должен получить о нем информацию.
— Но… — Настя пожала плечами. — …Я знаю об этом не больше вас. Под гипнозом я рассказала вам все, что вспомнила, разве не так?
— Так, — согласился доктор.
Некоторое время он размышлял, прохаживаясь по кабинету. Затем остановился, посмотрел на Настю сквозь блестящие линзы очков и сказал:
— Пожалуй, будет лучше, если мы вернемся к этому на следующем сеансе.
Настя побледнела.
— Я не уверена, что снова сумею все это пережить, — взволнованно проговорила она. — Я не смогу снова их потерять.
Макарский понимающе кивнул:
— Да, разумеется. Но, думаю, что это не потребуется. Мы сконцентрируемся только на черной флешке и попробуем разгадать ее символическое значение.
— А что насчет человека, который меня преследовал и которого я… убила?
— Во-первых, вы должны четко осознать, что никого не убивали. Так называемое «убийство» преследователя — символический акт. Безликий преследователь — воплощение всех ваших страхов. И «убив» его, вы тем самым…
— А кукла, доктор? — перебила Настя. — Что значила эта кукла?
Доктор задумчиво подергал себя пальцами за кончик бородки.
— Вы сказали, что видели такую же куклу в реальной жизни. И что дала ее вам одна из наших пациенток, так?
— Так, — отозвалась Настя. — Ее звали Галина Упорова. Она вcучила мне эту куклу, когда я приходила к вам на прием. И я эту куклу выбросила.
Макарский нахмурился.
— Гм… очень сложный образ. Знаете, Настя, я бы не хотел делать скоропалительных выводов. Давайте так. Я записал пересказ ваших видений на диктофон. Сегодня вечером я еще раз внимательно прослушаю запись. Ну, а к завтрашнему дню я все обдумаю и сделаю подробный анализ ваших сновидений. Думаю, совместными усилиями мы сможем доискаться до причины вашего… небольшого психического расстройства. Настя, вы слышите, о чем я говорю?
Женщина вздрогнула и вышла из задумчивости. Подняла взгляд на доктора и спросила:
— Почему безликий принес мне эту куклу?
— Гм… — Макарский поправил пальцем очки и посмотрел на бледное, хмурое лицо Насти. — Ну, а вы сами что об этом думаете?
— Вы правда хотите это знать?
— Правда. Хочу знать.
— Я думаю, что он убил ту женщину, а испачканную кровью куклу принес мне в качестве устрашения. Чтобы я не совала нос туда, куда не следует.
Доктор медленно покачал головой:
— Вряд ли это так. Но я сейчас не готов отвечать на ваши вопросы. Знаете, Настя, завтра мы продолжим терапию, а пока вам нужно хорошенько отдохнуть.
— Да… Пожалуй.
Настя поднялась с кресла.
— Если что-то понадобится — обращайтесь прямо ко мне, — сказал Макарский.
— Хорошо, доктор. И спасибо, что со мной возитесь.
Он улыбнулся.
— Глупости. Это моя работа. Всего хорошего!
— Всего хорошего!
Настя улыбнулась в ответ и вышла из кабинета.
Доктор Макарский сел в кресло и устало вздохнул.
— Если симулянт хорошо изображает сумасшедшего человека, то это потому, что он им и является, — проговорил знакомый баритон, заставивший Макарского вздрогнуть.
Из смежного кабинета вышел начальник охраны Гуськов.
— Черт… — с неудовольствием произнес доктор. — Я забыл, что вы там.
— Черт… — с неудовольствием произнес доктор. — Я забыл, что вы там.
— Это было страшно увлекательно, — похвалил Гуськов, остановившись возле стола. — Прямо как в кино.
— Да уж. — Доктор невесело усмехнулся. — То еще кино.
— Вы правда сможете узнать, что было на флешке? — спросил Гуськов.
Макарский посмотрел на него раздраженным и слегка презрительным взглядом.
— Вероятно, вы плохо слушали, — сказал он. — «Черная флешка» — это не просто предмет. Это что-то вроде сгустка тьмы. Сгусток горя, страха и разочарований, которые пережила Настя.
— А-га, — понимающе проговорил Гуськов. — Черный червяк, который гложет ее душу?
Макарский поморщился.
— Неприятное сравнение, но по сути верное.
Гуськов покачал головой.
— Нет. Все это ерунда. Я думаю, что вы не правы.
— Вы можете думать все, что вам угодно, — сухо произнес Макарский, — это не имеет никакого отношения к делу.
— Есть кое-что еще, — сказал Гуськов. — И это точно имеет отношение к делу.
Доктор посмотрел на начальника охраны тревожным взглядом.
— О чем вы?
Тот усмехнулся и примирительно поднял руки:
— Не надо смотреть на меня таким свирепым взглядом, док. Я говорю не про Новицкую. Я говорю про другую пациентку.
— Вы имеете в виду…
— Галину Упорову, — договорил Гуськов.
По лицу доктора пробежала тень.
— Это не должно вас волновать, — сказал он.
— Вы уверены?
— Да, черт возьми, я уверен. А теперь прошу вас — выйдите отсюда. Общение с вами становится чрезмерным, и меня уже мутит от вашей физиономии.
Начальник охраны улыбнулся, обнажив ряд мелких, ровных и белых зубов.
— Что ж, я улетаю! — смешливо произнес он. — Но я обещаю вернуться!
Он помахал доктору рукой, развернулся на одной ноге и вышел из кабинета.
— Фигляр, — с ненавистью бросил ему вслед доктор Макарский.
Глава 10 Поклонник
1
В тот же вечер общение Насти с начальником охраны продолжилось довольно неожиданным образом. Он остановил Настю в коридоре, когда она шла с раздачи лекарств, и тихо, но с чувством проговорил:
— Анастасия, я хотел сказать, что верю вам!
— Верите? — Настя озадаченно посмотрела на Гуськова.
Он кивнул:
— Да. Ученые и врачи думают, что они знают все и обо всем на свете. Но я уверен, что это не так.
Она хмыкнула и сухо уточнила:
— Вы не верите врачам?
— Хорошим — верю, — сказал Гуськов. — Но среди них много обыкновенных выскочек. А то и просто шарлатанов.
— Вы считаете себя умнее врачей? — с неприкрытой насмешкой спросила Настя.
Гуськов, казалось, не заметил ее насмешливого тона.
— Я не такой образованный, как вы, Анастасия Сергеевна, — произнес он покорным голосом. — Вы — гениальный писатель, а я всего лишь простой охранник.
— А мне кажется, что не такой уж вы и простой, — проговорила Настя, разглядывая неприметное лицо начальника охраны.
Он улыбнулся.
— Что вы, Анастасия Сергеевна. Я простой, как детская считалка. Помните? «Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана…» Я человек очень простой и всегда говорю то, что думаю. Вы уж мне поверьте.
Глядя на лицо начальника охраны, Настя не могла понять, смеется он над ней, говорит правду или просто неуклюже острит.
— Знаете, Анастасия Сергеевна, — снова подал голос Гуськов, — я тут хотел вам сказать… То есть предложить… — Он оборвал фразу и, кажется, смутился. — Черт, не могу подобрать подходящего слова. Все как-то глупо получается.
— Говорите так, как получится, — сказала Настя. — Я пойму.
— Думаете? — вскинул он брови. — Ну, будем надеяться. Так вот, я хотел сказать, что у меня здесь очень уютный и комфортный кабинет. Там есть диван, кресло для отдыха, огромный плоский телевизор, кондиционер. И если вы вдруг захотите отдохнуть, ну, или просто уединиться…
— Вы серьезно? — удивленно перебила Настя.
— Что именно? — переспросил Гуськов.
Глаза Насти сузились, их взгляд стал жестким и неприязненным.
— Вы правда думаете, что я стану вашей содержанкой?
На лице Гуськова отобразилось удивление. Потом он нахмурился, потом вздохнул, а потом проговорил удрученным голосом:
— Вот именно об этом я и говорил. Я так и знал, что не смогу объяснить все, как надо. Знаете, зря я вообще затеял этот разговор.
Голос его прозвучал так искренне, что Настя усомнилась в своей правоте.
— Возможно, я чего-то недопоняла, — растерянно произнесла она, — но ведь это было…
— Простое дружеское предложение, — договорил за нее Гуськов. — И больше ничего.
Он прямо и открыто посмотрел ей в глаза.
— Но… — Настя окончательно смутилась. — Но мы с вами даже не друзья.
— Правда? — Гуськов радушно улыбнулся. — Ну, так давайте станем!
— Вы хотите со мной дружить?
— Конечно! Для меня это будет большой честью.
И снова Настя не удержалась от усмешки.
— Чем же я заслужила столь трепетное внимание с вашей стороны?
— А разве непонятно? — тихо воскликнул начальник охраны. — Я очень вас уважаю, Анастасия Сергеевна. Как автора и как человека. И очень глубоко вам симпатизирую. Настолько глубоко, что аж голова кружится! Согласен, в нашем мире бескорыстные отношения — большая редкость. И все же это именно то, о чем я говорю. Поверьте старому солдату!
Он торжественным и одновременно фиглярским жестом положил ладонь себе на грудь. Неизвестно почему, но от его радушной улыбки Насте стало слегка не по себе. Как если бы ей улыбнулся тигр. Или акула.
— Хорошо, — вымолвила она, — я обдумаю ваше предложение.
— Обдумайте, Анастасия Сергеевна, обдумайте.
Посчитав, что разговор окончен, Настя повернулась и направилась к себе в палату. Она чувствовала, что Гуськов смотрит ей вслед, и от этого ей было слегка не по себе.
— Бургазлиева! — услышала она его начальственный окрик, обращенный к кому-то из пациенток. — Хватит приставать к людям! В «надзорку» захотела? Я тебе это устрою.
Настя не обернулась и лишь ускорила шаг.
2
Худощавый молодой брюнет в модных очках (черная строгая оправа) и в белом халате сделал предостерегающий жест рукой и сказал охранникам:
— Отойдите, я сам разберусь. Да отойдите же!
Крепыши-охранники неохотно отошли. Молодой доктор по фамилии Галибин опустил руку и взглянул на пациентку. Та сидела в углу палаты, сжавшись в комок. Она была одета в ночную рубашку, перепачканную калом и мочой. Седоватые волосы, больше похожие на лохмы, скрывали ее лицо. Окровавленными пальцами пациентка пыталась отодрать кусок штукатурки.
— Галина, — мягко, но строго обратился к ней молодой брюнет, — я доктор Галибин, Вячеслав Сергеевич, вы ведь меня помните?
Пациентка не отозвалась, она продолжала целенаправленно, но безуспешно отдирать кусок штукатурки.
— Зачем вы это делаете? — спросил молодой доктор.
— Там… — прохрипела пациента Упорова. — Там есть мой мир… Моя жизнь… Другая жизнь!
— Нет никакого мира, кроме того, в котором мы находимся. Это всего лишь ваша фантазия. Галина, посмотрите на меня.
Он шагнул к ней ближе — пациентка тут же вжала голову в плечи и зашипела на него, как кошка. А затем яростно крикнула:
— Прочь! Прочь!
Доктор Галибин вздохнул и сказал сопровождающему его медбрату.
— Придется действовать силой, пока она себе не навредила. Я ее подержу, а вы сделайте ей инъекцию локсапака.
— Хорошо, доктор, — отозвался медбрат.
— На счет три. — Он подождал, пока медбрат достанет шприц и наберет из ампулы лекарство, а затем стал считать: — Раз. Два. Три!
Он прыгнул к пациентке и схватил ее за руки.
— Скорее!
Медбрат неуклюже подбежал к ним, склонился над Упоровой и вколол ей иглу в предплечье.
…Двадцать минут спустя доктор Галибин склонился над кроватью, взял пациентку Упорову за руку и пощупал ей пульс.
— Галина, как вы себя чувствуете? — спросил он.
— Что… — Женщина сглотнула слюну. — Что случилось?
— У вас снова был приступ.
Она моргнула и нервно проговорила:
— Где я? Кто вы такой?
Молодой доктор невесело усмехнулся.
— Даже так? Ну, хорошо. Я — новый врач клиники. Вячеслав Сергеевич Галибин.
— Врач? — Лицо ее стало встревоженно-удивленным. — Я заболела?
Сзади бесшумной походкой подошел доктор Макарский.
— Вячеслав, позволь мне.
Галибин потеснился, и доктор Макарский взял Упорову за руку.
— Галина, вы лежите в психиатрической клинике уже три недели, — сказал он, глядя женщине в глаза. — После того как погибли ваш муж и сын.
Она выдернула руку, быстро закрыла ладонями лицо и зарыдала. Молодой врач посмотрел на доктора Макарского с некоторым осуждением.