Светлана ответила с горечью в голосе:
— Мы не можем тебя отпустить, Настя. Ты не станешь молчать.
— Ты прикажешь меня убить?
— Ты не просто поставишь под угрозу наше дело. Из-за тебя сотни людей лишатся своего последнего шанса. Если я отпущу тебя, они все погибнут. Ты моя подруга, но стоит ли твоя жизнь жизней всех этих людей? Я в этом не уверена.
Настя снова пошатнулась.
— Не бойся, — сказала Светлана. — Все произойдет быстро и безболезненно. Ты просто уснешь, чтобы никогда больше не проснуться.
Вдруг она насторожилась. Посмотрела на Макарского и спросила севшим от испуга голосом:
— Что это? Вы слышите?
— Это полицейские сирены, — ответил доктор безразличным голосом. — Кажется, они приближаются.
Отдаленный вой сирен стал звучать громче. Он быстро нарастал.
— Слишком много убийств, — произнесла Настя, глядя на подругу. — Ты не сможешь это замять.
Звук сирен стал почти оглушительным. Светлана нагнулась и подняла с пола пистолет. Направила его на Настю.
— Слишком поздно, — проговорила та. — Тебе не отвертеться.
Звук сирен, достигнув пика, оборвался. С улицы донеслось хлопанье автомобильных дверей, людские голоса.
— Они уже идут, — сообщила Настя.
— Да, — сказала Светлана. — Я слышу.
Она подняла пистолет к своей голове.
— Светка, нет!
Настя ринулась к подруге, но не успела ничего сделать. Светлана выстрелила себе в висок.
3
Кабинет доктора Макарского был полон людьми, а они все прибывали и прибывали. Здесь были полицейские в форме, полицейские в штатском, фотографы, кто-то еще… Один из толпы, невысокий, морщинистый, в кожаном пиджачке, ощупал мертвую Светлану, потом посмотрел на майора Любимову и пожал плечами.
Все это время Настя сидела на стуле, закутанная в одеяло, которое кто-то набросил ей на плечи, и наблюдала за суетой отстраненным взглядом.
Потом какие-то люди вынесли мертвое тело Светланы на куске брезента. Затем Настю попросили встать и куда-то повели. После они снова оказались в кабинете, но уже в другом. Здесь уже сидел доктор Макарский, которого караулил мужчина, который показался Насте знакомым. Она напрягла память и припомнила, что его фамилия Данилов.
Потом был допрос. Голоса доносились до слуха Насти как бы сквозь толстый слой ваты.
— Что плохого в том, что я зарабатываю деньги, помогая людям? — говорил доктор Макарский, поблескивая треснувшими очками. — Что в этом плохого?
«У меня шок, — думала Настя. — Нужно сосредоточиться. Нужно попробовать сосредоточиться».
Она собрала все свои душевные силы.
«Нужно сосредоточиться».
И вдруг в голове у нее раздался мягкий щелчок, и реальность прояснилась, будто с нее сбросили дымчатую пелену. Доктор Макарский сидел на стуле, понурившись. Майор Любимова расположилась напротив, в кресле. Настя и капитан Данилов сидели на маленьком кожаном диване.
— С чего все началось? — спросила майор Любимова резким голосом.
Доктор поднял к лицу руки, скованные наручниками, и привычным жестом поправил золотые очки.
— Два года назад в нашей лаборатории был получен препарат, лечащий людей от онкологических заболеваний, — сказал он. — Мы хотели сертифицировать препарат, наладить легальное производство, но… это оказалось невозможно.
— Почему?
Доктор посмотрел на майора Любимову неприязненным взглядом.
— Вы хоть представляете, какой долгий путь должен проделать новый лекарственный препарат, чтобы попасть на прилавки аптек? Контрактно-исследовательские организации, регуляторные органы, комитеты по этике… Я уже не говорю о расходах на клинические исследования. Но дело даже не в этом. Дело в том, что наше лекарство оказалось невостребовано. Больше того — в нем увидели вред!
— Кто?
— Кто? — он усмехнулся. — Да все! Чиновники, спонсоры, фармацевтические компании… Все те, кто делает деньги на неизлечимых больных.
— И тогда вы решили продавать ваше лекарство из-под полы?
— Да. — Голос доктора зазвучал возбужденно. — Мы выбрали этот путь, хотя понимали всю его опасность! Мы хотели помочь людям!
Любимова кивнула:
— Да, вы уже об этом говорили. Сколько незарегистрированных лекарственных препаратов вы вывели на рынок?
— Шесть.
— И каждое из них имело свои побочные эффекты?
— Любое лекарство имеет побочные эффекты, — сухо проговорил Макарский. — Мы предупреждали пациентов о возможных опасностях. Мы действовали в рамках Нюрнбергского кодекса и никогда не обманывали больных.
— Только не надо строить из себя святого мученика, — вступил в разговор Стас Данилов. — Людям он помогал. Ты впаривал им незарегистрированные препараты, брал у них деньги, а потом они умирали!
— Мы помогли сотням людей, — спокойно сказал Макарский. — А смертность не превышала трех процентов. Поймите, врач никогда не сможет эффективно помочь больному, если будет следовать только одной заповеди клятвы Гиппократа — не навреди и забудет о другой — помоги.
Доктор облизнул губы и продолжил:
— В тысяча девятьсот тридцать седьмом году после испытания на простых покупателях нового противовирусного препарата сульфаниламида в США погибли сто семь детей. Это неминуемые издержки.
— Издержки, значит? — сузив глаза, уточнил Данилов.
— Спокойно, Стас, — осадила его Любимова. И снова устремила проницательный взгляд на доктора. — Что за препарат «Стиксовит»?
— Ноотроп, антидепрессант и транквилизатор, — ответил Макарский.
— Ноо… что? — не понял Стас.
Доктор глянул на него недовольным взглядом и пояснил:
— Улучшает мозговые процессы, избавляет от бессонницы, паники и депрессии. В общем, приводит мозги в порядок.
— В порядок? — Маша чуть прищурилась. — Два человека покончили жизнь самоубийством. Третью, Галину Упорову, едва удалось спасти. Это вы называете порядком?
— Мы не ожидали, что у «Стиксовита» будет такой странный побочный эффект, — сказал доктор Макарский. — Он действует на зоны мозга, отвечающие за воспоминания. С его помощью мы планировали лечить людей от амнезии, шизофрении и диссоциативных расстройств.
И тут Настя впервые за время беседы подала голос.
— Доктор… — тихо произнесла она, — вы втянули в это моего мужа. А когда его замучила совесть и он решил выйти из дела, ваши подельники убили его.
— Совесть? — Макарский усмехнулся. — Совесть здесь абсолютно ни при чем. Ваш муж просто испугался. Струсил. Он шантажировал нас. Обещал предать все огласке, если мы будем его преследовать.
— Он всего лишь хотел обезопасить свою семью.
— У каждого из нас есть семья, Настя! А ваш муж… он слишком много знал. Как бы банально это ни звучало.
На глазах у Насти выступили слезы.
— Да, он много знал. Но он не знал, что вы настолько циничны, что будете проводить эксперименты на его жене.
— Эксперименты? — Доктор Макарский посмотрел на нее удивленно. — Вы правда думаете, что я проводил на вас эксперимент?
— Да.
Он покачал головой:
— Это неправда. Вы поступили ко мне в невменяемом состоянии. Я искренне пытался помочь вам. Как друг вашего мужа…
— Не смейте называть себя его другом! — яростно воскликнула Настя.
Стас Данилов положил руку ей на плечо.
— Спокойно, — тихо проговорил он. — Не тратьте нервы на эту сволочь.
Макарский снял очки. Снова надел.
— Я… — Голос его сорвался, но он сумел взять себя в руки. — Я пытался ему помочь. Я уговаривал его не пороть горячку. Но Алексей меня не послушал.
Слезы покатились по щекам Насти.
— Пожалуй, для первого допроса достаточно, — сказала Любимова. И приказала кому-то: — Уведите задержанного!
Откуда ни возьмись появились двое полицейских в форме. Они помогли Макарскому встать и вывели его из кабинета.
— Анастасия Сергеевна, мы отвезем вас домой, — мягко проговорила Любимова. — Вам нужно хорошенько отдохнуть.
— Да, — услышала Настя свой собственный голос. — Мне нужно отдохнуть. Мне сильно нужно отдохнуть.
Настя сунула руку в карман халата и достала три желтоватые таблетки.
— У вас есть вода? — спросила она у Любимовой.
— Нет, — ответила та настороженно. — Что это за таблетки?
— Средство от головной боли, — сказала Настя.
— А зачем так много?
— Это моя обычная доза.
— У меня есть чай, — предложил Стас.
Он достал из наплечной сумки небольшой красный термос, свинтил крышку-стаканчик, плеснул в нее чая и протянул Насте:
— Держите. Только он, наверное, слишком горячий.
— Ничего.
Настя положила на язык первую таблетку и запила ее чаем. Горячий напиток обжигающей волной прокатился по пищеводу, заставив Настю поморщиться от боли. Потом она выпила вторую таблетку. И третью. Вернула стаканчик Стасу.
— Спасибо.
— Да не за что.
Настя посмотрела на Любимову и спокойно произнесла:
— Не возражаете, если я прилягу на пару минут?
— Конечно, — ответила та слегка растерянно.
Стас поднялся с дивана, освобождая Насте место.
— Спасибо, — вновь поблагодарила она.
Потом легла и закрыла глаза.
— Стас, давай выйдем в коридор, — тихо сказала Любимова.
Данилов не заставил себя ждать. В коридоре Маша Любимова тихо притворила дверь и, повернувшись к Стасу, сказала:
— Не нравится мне это.
— Мне тоже, — произнес Стас. — Она очень плохо выглядит.
— Три таблетки за раз. — Маша наморщила лоб. — Как-то многовато, тебе не кажется?
— Да уж, — согласился Стас. — Но, с другой стороны, когда я страдаю от похмелья, я тоже глотаю сразу три таблетки цитрамона. Чтобы наверняка. Что будем делать, если она уснет? Надо бы отвезти ее…
Вдруг Любимова сорвалась с места, распахнула дверь и вбежала в кабинет.
— Стас, скорей сюда! — крикнула она.
Данилов последовал за ней. Любимова уже склонилась над Настей.
— Настя! — крикнула она. — Настя, проснитесь! Черт, кажется, она не дышит!
Стас в мгновение ока оказался рядом с диваном.
— Отойди-ка! Да отойди же!
Маша быстро отошла от дивана, уступая ему место. Стас нагнулся и вдохнул в рот Насти воздух. Потом положил руки ей на грудь и сделал несколько толчков.
— Зови Лаврененкова! — велел Данилов.
Маша бросилась вон из кабинета.
Когда пару минут спустя они с патологоанатомом Лаврененковым вбежали в кабинет, Стас сидел на краю дивана, бессильно опустив руки.
— Поздно, — сказал он. — Она умерла.
Лаврененков быстро подошел к Насте Новицкой и пощупал ее шею своими морщинистыми пальцами.
— Н-да, — протянул он. — Никакие промывания уже не помогут. — Он убрал руку и посмотрел на Машу, замершую в дверях. — Марусь, какие таблетки она выпила?
— Точно не знаю, — упавшим голосом проговорила Любимова. — Но думаю, что «Стиксовит».
— Та самая дурь, которая отправляет людей в «другой мир»?
— Да.
— Что ж… — Лаврененков снял свои дешевенькие очки и протер их полой шерстяной кофты. — Вот она и вернулась в свой «другой мир».
Он надел очки на нос и повторил:
— Н-да…
Маша посмотрела на лицо Насти Новицкой. Лицо это было безмятежно, а на побелевших губах застыла счастливая улыбка.