В чем же дело? Как понимать утверждение В.В.Путина? Дело в том, что людей с реалистическим мышлением волнуют прежде всего именно сдвиги к худшему, а президент отбрасывает саму мысль, что такие сдвиги бывают в действительности. Раз улучшений в сфере ЖКХ, которые обязаны были иметь место при его правлении, не наступает, значит, “реальных сдвигов не видно”.
Аналогично и второе утверждение: «Реформа вроде бы не идет». Как это не идет, если именно реформа ЖКХ стала в последние годы главной причиной социальных протестов терпеливого населения? Разве не реформой является само расчленение единой государственной отрасли на огромное множество мелких акционированных фирм? Разве не реформой является обязательная передача объектов ЖКХ, принадлежавших промышленным предприятиям (например, котельных), в муниципальную собственность? Свидетельства глубокого реформирования ЖКХ перед глазами у людей. Неужели политики этих свидетельств не видят? Они, скорее всего, отметают саму мысль, что проводимая под их руководством реформа может иметь неблагоприятные последствия. Нет, либеральная реформа является благом по определению, и если благо не появляется, значит, “реформа вроде бы не идет”.
Очевидно, что нынешний кризис в России представляет собой клубок противоречий, не находящих конструктивного разрешения. Но политики категорически отказываются от диалектического принципа выявления главных противоречий. Они предпочитают видеть кризис не как результат столкновения социальных интересов, а как следствие действий каких-то стихийных сил, некомпетентности, ошибок или даже недобросовестности отдельных личностей в правящей верхушке. При этом исчезает сама задача согласования интересов, поиска компромисса или подавления каких-то участников конфликта – «политический класс» устраняется от явного выполнения своей основной функции, она переходит в разряд теневой деятельности. Для прикрытия создается внесоциальный метафорический образ «общего врага» – бедности, разрухи и т.п.
Такую концепцию отстаивает, например, Аграрная партия России. М.И. Лапшин сказал на съезде в 2000 г.: «Рецидивы баррикадного сознания всем нам нужно скорее преодолевать. У нас сегодня один общий противник: разруха и развал, и именно с ним крестьянству и власти нужно сообща, засучив рукава, вместе бороться». АПР перешла на риторику, которая отрицает конфликт интересов в России и вообще утратила социальное измерение.
Противник – разруха! Как будто это не социальное явление, не результат конкретных решений и действий, а какое-то стихийное бедствие. Не может же политическая партия не понимать, что разруха создана действиями определенных сил, она им нужна, она позволила кое-кому составить огромные состояния и поэтому вовсе не является «общим» противником.
Таким же врагом-призраком выглядит в программе В.В.Путина бедность, с которой надо вести общенародную борьбу. Эта доктрина стала выражением того расщепления сознания, каким отмечено мышление политической элиты. Ведь бедность половины населения в нынешней РФ – это не наследие прошлого. Она есть следствие обеднения и буквально «создана» в ходе реформы. Известны социальные механизмы, посредством которых она создавалась и политические решения, которые запустили эти механизмы – приватизация земли, промышленности и части социальной сферы, изменение характера распределения богатства (прежде всего доходов), ценообразование, налоговая политика и т.д. В этом суть экономической реформы, и если эта суть не меняется, то она непрерывно воспроизводит бедность. Поэтому «борьба с бедностью» несовместима с «неизменностью курса реформ».
Очевидно, что создать огромные состояния и целый слой богатых людей в условиях глубокого спада производства можно только посредством изъятия у большинства населения значительной доли получаемых им в прошлом благ, что и стало причиной обеднения. Это и служит объективным основанием социального конфликта – независимо от степени его осознания участниками. Следовательно, борьба с бедностью предполагает неизбежное изъятие значительной части богатства у разбогатевшего меньшинства. Есть ли признаки готовности политической верхушки хотя бы к диалогу по этой проблеме? Нет, до сих пор никаких признаков не возникло.
Нет даже признаков того, что само государство готово возместить гражданам изъятие у них сбережений, хранившихся в государственном Сбербанке с государственными гарантиями. А ведь сумма эта колоссальна, и ее потеря населением стала важной причиной обеднения. В.В.Путин в телефонном разговоре с народом в декабре 2003 г. сказал: «Общий объем долга перед населением – я хочу обратить на это ваше внимание – 11,5 триллиона рублей… Теперь хочу обратить ваше внимание на темпы и объемы этих выплат… В 2003 – 20 миллиардов, а в 2004 мы запланировали 25 миллиардов рублей…».
Гражданам сообщается, как о большом одолжении, что в 2004 г. государство вернет им 25 млрд. руб. – 1/420 от суммы долга. Одну четырехсотую! Это значит, что возвращение долга (даже без процентов!) рассчитано на 420 лет – если цены на нефть будут держаться на нынешнем высоком уровне. Какое уж тут гражданское общество…
На мой взгляд, в ходе перестройки и реформы были допущены действия, которые нанесли сильнейшие удары именно по обществу в целом. Хотя в краткосрочной перспективе они и дали преимущества каким-то небольшим или даже маргинальным социальным группам, эти преимущества сопровождались столь глубокой деградацией самой «среды обитания», что и господствующее меньшинство оказывается беззащитным перед возникающими угрозами (а некоторые угрозы даже более опасны для этого меньшинства). С другой стороны, ни в какой части общества конфликт не дозрел до такого состояния, чтобы она была готова запустить самоубийственные процессы и обняв врага, броситься с ним в пропасть.
Таким образом, пока что в обществе существует общий интерес – не допустить развития конфликтов до их пороговых критических точек, за которыми начинается лавинообразный процесс. Для этого требуется «починка сознания» – как массового, так и в политически активной части населения, прежде всего в политической элите. Это – именно в общих интересах. Только решив эту задачу, политики смогут овладеть объектом своей деятельности – трезво представлять себе «карту противоречий» и структуру стоящих за ними социальных сил. Лишь в этом случае возможна реалистичная и рациональная постановка целей, учет непреодолимых ограничений, расчет сил и средств, выбор оптимальной альтернативы.
Февраль 2004г.
Наша социальная система
В наш язык сегодня прочно вошло слово социальный. Социальная защита, социальные гарантии, социальные программы, социальное положение. Мы смутно ощущаем, что речь идет о чем-то общественном (социум – это общество) – в отличие от индивидуального. Но ясного понимания нет, много туману напустили. Социальное иногда представляют как социалистическое, а социализм вообще путают с коммунизмом. Обо всех этих понятиях стоило бы поговорить отдельно, мы сейчас просто обязаны в них разбираться. Но начнем с того, что поговорим о социальном. Какие при нынешней системе у нас перспективы на этом уровне?
Понятно, что речь о положении общественных групп, а не отдельных личностей. Если говорим об учителях, то имеем в виду типичные показатели жизни этой группы. А случаи всякие бывают. Иной скажет: «Ну, что учителя… У меня вот знакомый учитель „мерседес“ купил». Может, купил – клад нашел или наследство получил. Но это с ним произошло как с личностью, а не как с учителем. Это – не социальное явление, переносить частные случаи на целое нельзя.
Говорят, что мы живем в переходный период. Переход от чего к чему? Кое-кто рубит жестко: от социализма к капитализму! Но капитализм воспринимается плохо, как нечто античеловеческое. Крестьянская застава, улица Пролетарская – все это слух не режет. Но никто не назовет улицу Буржуазной или Капиталистической. Дико слышать. В США, правда, называют улицы именами банкиров, но у нас и это вряд ли привьется. Переулок Абрамовича, тупик Березовского – пока что не требуют этого наши обыватели. Поэтому из приличия у нас говорят не капитализм, а «рыночная экономика» – придумали такое уклончивое понятие.
Что же мы видим при этом переходе в сфере социального? Она быстро сужается. Ликвидируются и источники средств, и механизмы, и идеология (то есть критерии добра и зла), с помощью которых в советское время регулировалось благосостояние социальных групп. Подчеркну, что для такого перехода нужно изменение всего жизнеустройства, а не только отношений собственности или политического строя. Возьмем хозяйство.
Различают два типа хозяйства, то есть производства и распределения благ. Их отличие показал уже Аристотель. Один тип – натуральное хозяйство или экономия, что означает «ведение дома» (экоса). Это – производство и торговля ради удовлетворения потребностей. Другой тип – хрематистика (рыночная экономика). Это – хозяйственная деятельность ради прибыли, накопления богатства.
Что же мы видим при этом переходе в сфере социального? Она быстро сужается. Ликвидируются и источники средств, и механизмы, и идеология (то есть критерии добра и зла), с помощью которых в советское время регулировалось благосостояние социальных групп. Подчеркну, что для такого перехода нужно изменение всего жизнеустройства, а не только отношений собственности или политического строя. Возьмем хозяйство.
Различают два типа хозяйства, то есть производства и распределения благ. Их отличие показал уже Аристотель. Один тип – натуральное хозяйство или экономия, что означает «ведение дома» (экоса). Это – производство и торговля ради удовлетворения потребностей. Другой тип – хрематистика (рыночная экономика). Это – хозяйственная деятельность ради прибыли, накопления богатства.
Реформа в России как раз и представляет собой попытку сменить тип хозяйства всей страны – перейти от хозяйства ради удовлетворения потребностей к хозяйству ради прибыли. Меняются и показатели хозяйства, при этом возникают трудности в понимании. Люди, которые по привычке продолжают считать, что производство существует ради удовлетворения потребностей, мыслят в натуральных показателях – сколько собрано зерна, сколько добыто нефти или построено жилья, как все это распределяется между людьми. Из этого исходило и планирование. Если же производство нацелено на прибыль, а не на потребность, то важен только платежеспособный спрос. Потребность, не обеспеченная покупательной способностью, производителя теперь не интересует. Главными показателями экономики становится не степень удовлетворения потребности, а движение денег – рентабельность, цена денег (кредита), валовой внутренний продукт (ВВП). Все это показатели не натуральные, а вытекающие из той или иной экономической теории.
Тут возникает противоречие, которое нам не так просто освоить. Понятно, что для капиталистов важна их прибыль, а с точки зрения общества в целом и отдельной семьи главная цель хозяйства – жизнеобеспечение граждан и страны. Другими словами, производство материалов, энергии, изделий и услуг в таком ассортименте и в таком количестве, чтобы были удовлетворены все жизненно необходимые потребности и гарантировано воспроизводство жизни граждан, а также самой России. От того, что у нас появилось два десятка миллиардеров, и их миллиарды долларов гуляют по свету, жизнь народа не стала ни сытнее, ни безопаснее – совсем наоборот.
Как обеспечено общество, можно судить только по натуральным показателям. Тонна стали, выпущенный заводом трактор или поданный в жилище киловатт-час электроэнергии – абсолютные, однозначно понимаемые количества вполне определенных жизненных благ. Они создают условия для существования людей и страны.
Фактические данные о производстве, обновлении основных фондов, о благосостоянии населения говорят о том, что за период реформ Россию постигла катастрофа. Этот вывод не вытекает из какой-то доктрины, он сложился при изучении всей социально-экономической статистики РСФСР и РФ за последние тридцать лет. Причем катастрофа произошла в обеих ипостасях хозяйства – и в производстве, и в распределении средств к жизни. За годы реформы страна оказалась отброшенной на десятилетия назад, а по ряду показателей – в дореволюционное состояние.
Никогда за обозримый период, даже после разрушений от гитлеровского нашествия, не наблюдалось столь глубокого падения производства почти во всех отраслях отечественной экономики. Особенно сильно пострадали отрасли с наиболее высоким техническим уровнем. В целом производство сократилось примерно в два раза, а машиностроение – в шесть раз. Тем, кто хочет получить общую картину изменений в народном хозяйстве РФ, полезно ознакомиться с вышедшим уже двумя изданиями трудом «Белая книга. Экономические реформы в России. 1991-2001 гг.».
Теперь о распределении. Благосостояние человека зависит прежде всего от соотношения между его доходами и ценами на главные жизненные блага. Раньше был также фактор «очереди», а после 1992 г. стали действовать ценовые ограничения. Утверждение, будто от либерализации цен исчез дефицит потребительских благ – идеологический трюк. Нехватка (дефицит) того или иного блага для человека создается ценами более неотвратимо, чем очередью. Это наглядно выражается в доступе к таким благам, как жилье и продукты питания.
Для большинства основным источником дохода остается заработная плата, а также пенсии и пособия, «привязанные» к ней. Поэтому о благосостоянии граждан говорит покупательная способность средней заработной платы в отношении конкретных благ – жилья, хлеба, молока, проезда на автобусе и т.д. Например, на среднюю зарплату в 1990 можно было купить 95,9 кг говядины, или 1010 литров молока, или 776,9 кг хлеба пшеничного 1 сорта. В 2000 г. на среднюю месячную зарплату можно было купить 38,6 кг говядины, 302,2 литра молока или 220,4 кг такого же хлеба.
Хуже обстоит дело с жильем. Предоставление государством бесплатной жилплощади в большинстве регионов практически прекратилось. Взамен возник рынок жилья. Он был и в СССР – через ЖСК. В 1987 г. 1 кв. м жилплощади (т.е. только комнат) стоил в Москве 192 руб., что составляло 89% от средней месячной зарплаты по РСФСР. Таким образом, квартира из 2 комнат (18 и 12 кв. м) стоила среднюю зарплату за 3 года. В 1999 г. в Центральном районе РФ (12 областей и г. Москва), цена 1 кв. м полезной площади составляла 617% от месячной зарплаты в этом районе. Таким образом, 2-комнатная квартира здесь стоила среднюю зарплату за 30 лет. Купить просто нереально.
В ходе реформы изменился принцип ценообразования. Вспомним структуру цен в СССР и на Западе. На Западе предметы первой необходимости были относительно дороги, но зато товары, которые человек начинает покупать при более высоком уровне доходов, – дешевы. Хлеб, молоко и жилье очень дороги относительно автомобиля или видеомагнитофона. Этот принцип ценообразования создавал на Западе жесткий барьер, который запирал людей с низкими доходами в состоянии бедности. Люди, вынужденные покупать дорогие необходимые продукты, не могли накопить денег на дешевые «продукты для зажиточных». Таким образом создавался «средний класс», резко отделенный от примерно трети «бедных».
В СССР, напротив, низкие цены на самые необходимые продукты облегчали положение людей с низкими доходами, почти уравнивая их по главным показателям образа жизни с людьми зажиточными. Так человек ценами «вытягивался» из бедности, и СССР становился «обществом среднего класса». В ходе реформы структура цен изменилась. Продукты первой необходимости население будет покупать по любым ценам, что побуждает вступивших в сговор торговцев взвинчивать цены. В результате хлеб подорожал относительно среднего автомобиля (ВАЗ-2105) примерно в 5 раз, а проезд на метро в 8 раз. Еще сильнее взмыли цены на товары абсолютно первой необходимости – относительно дешевые отечественные сигареты и на самые нужные лекарства.
Другим фактором расслоения населения стала резкая дифференциация разных отраслей. В РСФСР отраслевые различия в уровне оплаты труда, в общем, соответствовали затратам физических и нервных усилий и корректировались с помощью различных «коэффициентов» и льгот – при всех недостатках такого подхода. Реформа это равновесие сломала. В августе 2001 г. средняя начисленная зарплата составляла по РФ в целом 3376 руб., в газовой промышленности 17397 руб. и в сфере образования 1519 руб.
В результате в РФ возникла структурная бедность – постоянное состояние значительной части населения. Это – социальная проблема, не связанная с личными качествами и трудовыми усилиями людей. ВЦИОМ фиксирует: «В обществе определились устойчивые группы бедных семей, у которых шансов вырваться из бедности практически нет. Это состояние можно обозначить как застойная бедность, углубление бедности». По данным ВЦИОМ, только 10% бедняков могут, теоретически, повысить свой доход за счет повышения своей трудовой активности.
Важная особенность обеднения в ходе реформы – исчезновение «среднего класса» с образованием ничтожной прослойки богатых (к ним относят около 1% населения) и беднеющего большинства. Академик Т.И.Заславская пишет: «Процесс ускоренного социального расслоения охватывает российское общество не равномерно, подобно растягиваемой гармонике, а односторонне, – все резче отделяя верхние страты от массовых слоев, концентрирующихся на полюсе бедности». Из возрастных категорий сильнее всего обеднели дети в возрасте от 7 до 15 лет. В 1992 г. за чертой бедности оказалось 45,9% этой части народа, а в 2000 г. 40,3%.
Пока что большинство наших бедных имеют еще жилье, а в квартире свет, водопровод, отопление, книги на полках. Все это «держит» человека. Совсем иное дело – бедность в трущобах капиталистического города. Здесь бедность приобретает новое качество, для которого нет подходящего слова в русском языке. Бедность (poverty – англ.) в городской трущобе на Западе для большинства быстро превращается в нищету, ничтожество (misery – англ.).