– Будьте осторожны с халифом, да сохранит его Аллах и приветствует… – предупредил гонец. – Нрав его весьма раздражителен!
– Благодарю… – кивнул Мануил, одергивая церемониальную ромейскую одежду, на взгляд Ивара – неудобную и нелепую.
Двери распахнулись с легким скрипом.
Приемный зал, вопреки ожиданиям Ивара, оказался невелик. Легкие, полупрозрачные занавеси скрывали узкие, стрельчатые окна, стены сияли белизной. Ни единого украшения на них не было.
На гладком мраморном полу стояло низкое широкое ложе. Среди наваленных на него ковров и подушек лениво раскинулся крошечный человечек в шитом золотом халате и непропорционально большом тюрбане, из-за которого голова халифа выглядела точно гриб с чересчур крупной белой шляпкой.
Впереди и по сторонам от ложа, заменяющего трон, расположились воины в длинных, блестящих, словно рыбья чешуя, кольчугах. Взгляды из-под легких, причудливой формы шлемов светились настороженностью. Позади владыки Багдада замер чернокожий раб с огромным опахалом. Размахивал он им с заметной ленцой.
– Рад приветствовать могучего халифа, меч ислама, радетеля закона и защитника правоверных, осененного милостью Аллаха, в полном здравии! – сказал Мануил, отвесив изящный поклон.
– Что-то охраны маловато… – шепнул Ивар Бузиславу. Свита остановилась тесной группкой позади посла, и переговариваться, не привлекая внимания, оказалось весьма удобно.
– Так это только те, что на виду, – отозвался старший из русичей, не поворачивая головы, – остальные спрятаны – вон там, за занавесом. Есть наверняка и ниши в стенах…
Расшитый занавес, отгораживающий заднюю часть помещения, висел явно не только для красоты, да и стены, как верно подметил глаз опытного воеводы, были странной формы.
– Я-то в добром, – ответил Гарун аль-Рашид голосом тонким и капризным, каким обычно жалуется избалованный ребенок, – а вот как поживает ваш император?
– Его величество оставил нас, – твердо проговорил Мануил, – попечению дочери, цесаревны императрицы. Она же в честь своей дружбы шлет могучему халифу богатые подарки.
– Это я люблю. – Гарун аль-Рашид оживился, глаза на морщинистом личике заблестели. – Можешь преподносить!
Ромейские слуги, повинуясь жесту Мануила, шагнули вперед. Каждый из них по очереди открывал ларец, который до этого держал в руках, и ставил его перед ложем, заменявшим трон. Халиф вытягивал шею, пытаясь лучше рассмотреть подношения.
– Редкие камни с северных морей, именуемые янтарем, – в голосе посла слышались нотки торговца, расхваливающего товар, – собольи и куньи меха из далеких лесов, где. живут неведомые народы…
– Как это – неведомые? – втихомолку обиделся Лычко. – Мы там живем!
Ивар недовольно хмыкнул: оскорбившийся русич помешал ему дослушать перечень до конца.
– А здесь те грамоты, что шлет цесаревна императрица могучему халифу, заверяя мои полномочия! – Последнюю шкатулку, куда меньшую, чем те, что содержали дары, Мануил поставил на пол сам.
– А, ладно, во имя Аллаха… – махнул рукой Гарун аль-Рашид. Судя по его довольному взгляду, подарки ему понравились. – Воистину не думаю, что ты самозванец.
Посол молча поклонился.
– Твои грамоты мы, как и положено, прочитаем, – халиф зевнул, должно быть, беседа ему уже наскучила, – и, дабы обсудить дела, призовем тебя снова. Можете идти…
Мануил поклонился еще раз и принялся медленно, по шажку, отступать к двери. Свите тоже пришлось пятиться, и так, точно стадо раков, они и выбрались в коридор.
– Уф, – сказал Ингьяльд, – этот халиф показался мне куда опаснее, чем гадюка…
– Тише ты! – одернул его Бузислав. – Тут и у стен могут быть уши!
Кари в изумлении оглянулся, выискивая торчащие из стен уши. И, к его разочарованию, ничего не обнаружил.
В молчании прошагали всю обратную дорогу по дворцу, забрались в седла и выехали на улицы Багдада. Тут было жарко, зной разливался волнами, заставляя жаться к стенам домов, в тень. Лишь когда от дворца халифа осталась видна только крыша, молчание было нарушено.
– Ты прав… – промолвил Мануил, бросив острый взгляд на Ингьяльда. – Он опаснее, чем гадюка, тарантул и лев, вместе взятые, потому что те убивают по злобе или от голода, а этот – просто из прихоти! Кажется мне, что от посольства этого не будет толку.
И бывший купец нахмурился, в глазах его промелькнула тревога.
– Почему? – поинтересовался Бузислав.
– Женщину здесь не считают за правителя, – невесело усмехнулся Мануил, – даже за человека не считают. Императрица для них никто, пустое место. Она же не сможет вести войска. Так что этот переход власти – удобный момент для халифа, чтобы напасть на империю. Если это случится, море крови прольется и торговля надолго зачахнет… А тут еще эти турки! Конийский султан с ними не справится, а вот халиф мог бы, но он предпочтет натравить их на империю.
– Что же делать? – спросил Ингьяльд слегка растерянно.
– Нам – исполнять свой долг! – отчеканил Ивар. – А дальше – пусть будет то, что спрядут Норны! Их пряжу не распутают сами боги!
Ночь была густой и черной, словно кофе – горький напиток, который пьют в Багдаде все, от нищих до самого халифа. Громадный город спал под одеялом из ночного неба, затканного звездами. Из окна караван-сарая виднелось только оно, да еще пятачок земли у ворот, освещаемый факелами. Дома успешно прятались во мраке.
Бросив последний взгляд в темноту, Ивар отвернулся от окна. Если ему сегодня и придется спать, то очень немного. На страже стоят его воины, и кому их проверять, как не старшему?
Под мерное сопение русичей он пересек комнату и вышел в коридор. Краем глаза уловил какое-то смазанное движение, но когда повернул голову, то не увидел ничего.
«Померещилось!» – решил Ивар и неторопливо зашагал к лестнице.
Охраняющие вход в караван-сарай викинги уютно устроились на своем посту. Только толку от них как от сторожей не было никакого. Гудрёд откровенно спал, уронив голову на стол, а Кари сонно лупал глазами, точно большая сова, внезапно застигнутая дневным светом.
– Это еще что такое? – негромко, но очень внятно проговорил Ивар. В этот момент он старался подражать интонациям Хаука, гнева которого боялись тем больше, чем спокойнее звучал его голос.
– А? – Кари вытаращился на Ивара так, словно увидел перед собой светлого альва. – Бдим!
– Вижу! – Ивар с трудом удержал желание повысить голос. – Может быть, пора вас из воинов в слуги перевести? Тем по ночам бодрствовать не надо!
Гудрёд, пробудившийся после легкого шлепка по затылку, которым его наградил Кари, смотрел преданными и очень виноватыми глазами. Чувствовалось, как он изо всех сил борется с желающими опуститься веками.
– Клянусь Фенгом, – сказал Ивар сердито, – еще раз такое увижу – не помилую!
Кари засопел, Гудрёд опустил вихрастую голову.
Поднимаясь обратно по лестнице, Ивар был уверен, что теперь его воины будут бодрствовать до рассвета. У самого выхода в коридор он услышал какой-то шорох, – с той стороны, где располагались комнаты посольства. На мгновение замер, а затем, повинуясь неясному желанию, присел на корточки и застыл, прижавшись к стене.
Сначала не происходило ничего, потом шорох повторился – и из-за угла высунулось нечто маленькое, блестящее.
«Зеркало!» – чуть похолодев, догадался Ивар. Если бы старший из викингов стоял сейчас в полный рост, то неизвестный, который с помощью полированной металлической пластинки тайно следил за ним из-за угла, сразу бы заметил его.
Зеркало некоторое время подвигалось, а потом из-за угла шагнул человек.
Ивар прыгнул, обрушившись на незнакомца как рысь. Тот потерял равновесие.
Они с грохотом покатились по полу. Хозяин зеркала оказался верток, словно кот. Он ловко выскользнул из пальцев Ивара и норовил уже пуститься наутек, когда получил удар по ногам. В этот раз падение было менее удачным: любитель ночных прогулок по караван-сараю с треском врезался в стену и неподвижно распростерся на полу.
– Ты чего? – В коридор вывалился Лычко в одной рубахе, но с мечом в руке.
– Вот поймал… – ответил Ивар, сидя на полу и ощупывая ссадину на коленке. – То ли вор, то ли лазутчик…
– Тащи его сюда, – за спиной молодого русича возник Бузислав, – сейчас разберемся!
Внесенный в комнату незнакомец был подвергнут тщательному осмотру. Одежду его составляли простой темный халат – великолепная маскировка в темноте, и мягкие сапоги, в которых можно ходить совершенно бесшумно. Внутри халата обнаружилось множество карманов.
– Ого! – сказал Бузислав, вытаскивая из одного связку хитро изогнутых железок. – Это еще зачем?
– Чтобы замки открывать… – зевнув, пояснил Ингь-яльд.
Дальнейшие находки оказались не менее интересны: тонкая, но прочная веревка с петлей на конце, перчатки из прекрасно выделанной ягнячьей кожи, зеркало на ручке, несколько метательных ножей.
– Ага, вот и оно! – Последним был извлечен перстень с увесистым изумрудом, который Ивар не раз видел на пальце Мануила. – Все-таки это вор!
– И что тут такого? – Пойманный, оказывается, очнулся и смотрел на воинов безо всякого страха. У него было удивительно неприметное лицо – только отведи глаза, тут же забудешь, как оно выглядит. – Всем надо как-то жить! Вы вот людей убиваете, а я ворую… Посол без перстня не умрет ведь?
– Не умрет, – согласился Бузислав, – но расстроится! А это нехорошо. Варга, иди разбуди Мануила.
– А ты ловок! – ухмыльнулся Нерейд, когда толстый русич удалился. – Прокрался мимо стражи, да и в закрытую комнату проник. И перстень прямо с пальца стянул. Так ведь?
– Мимо таких стражей только полный идиот не проберется! – фыркнул вор, глаза его гордо блеснули. – А любой замок мне что для рыбы вода…
– Судя по всему, – проговорил вошедший в комнату Мануил, – вы поймали самого Багдадского Вора!
– Кого? – спросил Лычко.
– Самого известного преступника халифата, – ответил посол, – который проникает в сокровищницу Гаруна аль-Рашида так же легко, как тот – в свой гарем. Чтобы тебя прозвали Вором в городе, где воруют все, нужно изрядно отличиться.
– Я и в гареме бывал! – обидевшись, заметил пойманный. – Только там ничего интересного – бабы одни! А что я их, не видел?
– Значит, это все-таки ты… – усмехнулся Мануил, принимая от Бузислава перстень.
– Я этого не говорил, – отозвался спохватившийся Вор, – я же не сообщил, чей гарем я посетил?
– Ладно, я не стражник, – махнул рукой посол, – обиды на тебя не держу. Судьбу твою пусть решает тот, кто тебя поймал. Да, Бузислав, с этой ночи пусть еще двое стоят у моей двери.
Старший из русичей кивнул, а Вор посмотрел на Ивара.
– Не повезло мне, – сказал он, – что я встретил тебя. С вами, варварами, трудно иметь дело. Любого горожанина я запросто обвел бы вокруг пальца!
– Что с ним делать будешь? – спросил Ингьяльд.
– У нас ворам отрубают руку… – задумчиво сообщил Бузислав.
– А у нас – распарывают брюхо и набивают его камнями! – сладострастно добавил Нерейд. – Чтобы умирал долго и мучительно. Поэтому и воруют очень редко.
– У нас – привязывают к дереву и отдают на съедение волкам, – улыбнулся Лычко.
– А вы разве не из одного племени? – удивился Ингьяльд, посмотрев на русичей.
– Нет! – замотал головой Бузислав. – Это здесь мы все – русичи, а на родине я буду тиверцем, Лычко – невром, а Шкодняк вон – и вовсе кривичем. Наши племена родственные, но постоянно грызутся между собой…
– Ух ты! – Глаза молодого эриля загорелись от любопытства.
– Мы его отпустим! – объявил Ивар, прервав интересный, но не относящийся к делу разговор.
На него изумленно уставились со всех сторон. Даже Вор зашевелился на лавке, на которой до сего момента лежал неподвижно.
– Это как? – спросил Бузислав. – Ты не сошел с ума?
– Нет! – твердо ответил Ивар. – Пусть идет. Ты свободен. И забери свои вещи.
Вор был так потрясен, что на мгновение даже перестал дышать.
– Спасибо… – выдавил он наконец. – Я этого не забуду.
И, сграбастав со стола воровские принадлежности, стремительно исчез за дверью. Никто не стал его останавливать.
– Не спрашивайте, почему я так поступил, – сказал Ивар. – Просто иначе нельзя было.
– Это твое решение, и ты не должен его объяснять, – пожал плечами Бузислав. – Но я хочу сказать: если будет на то воля судьбы, ты можешь стать великим вождем. У тебя есть одно очень нужное для этого качество – великодушие!
Небо за окнами медленно и неуверенно светлело.
Глава 16 БОЙ БЕЗ ПРАВИЛ
На огромном серебряном блюде лежала косуля. Она выглядела как живая, и только торчащая изо рта веточка какой-то зелени давала понять, что животное мертво. Следов того, что оно еще и запечено с черносливом, видно не было. На блюдах поменьше были наложены лакомства не менее завлекательные – седло барашка, что-то из утятины, фазаны, фаршированные финиками, и сладости: халва, шербет, нуга, орехи, жженый сахар…
При виде всего этого рот наполнялся слюной, а в животе начинало урчать.
– Могучий и милостивый Гарун аль-Рашид, меч ислама, радетель закона и защитник правоверных, да благословит его Аллах и приветствует, передает вам благоволение и просит отведать блюд со своего стола! – густым голосом провозгласил бородач, явившийся во главе слуг, доставивших эти кушанья прямо с халифской кухни. Его чрево, обтянутое алой парчой халата, было такого объема, что в нем легко уместился бы целый кабан, а то и два.
– Мы благодарим могучего халифа за милость… – начал ответную речь Мануил, а Ивар тем временем разглядывал бородача. Тот держался солидно, но иногда в его поведении мелькало что-то суетливое, словно зудел в сердце вельможи какой-то мелкий страх.
Впрочем, посланец халифа мог просто не любить чужаков. Речи были окончены, и бородач, непрерывно кланяясь, исчез в дверях.
– Ох и попируем сегодня! – Нерейд облизнулся. Язык у него был длинный и розовый, как у лисы. – Пива бы еще…
– Странно это, – покачал головой посол, – иногда халиф жалует блюдами со своего стола, но чтобы сразу так много.
– Ему небось известно, что северных варваров трудно прокормить! – Лычко скорчил страшную рожу и щелкнул зубами.
– А мне этот дар не нравится… – мрачно изрек Ингьяльд. – Если посол позволит, то я проверю, нет ли здесь яду…
– Опять ваши языческие штучки! – Мануил вздохнул и перекрестился. – Ладно, Господь милостив. Проверяй..
Эриль отцепил от пояса короткий нож с деревянной рукояткой и двумя уверенными движениями начертал на краю блюда с косулей руну Нужды. На мгновение значок – короткая перечеркнутая палочка – засветился синим, а затем потух.
Ничего не произошло.
– И что… – начал было посол, но тут же замолк. Мертвое животное дрогнуло. Кожа косули с треском лопалась, обнажая прожаренное, коричневое мясо. Но сейчас на него польстился бы только очень голодный шакал. Из мелких синих язвочек сочился белесый гной. По помещению поплыл мерзкий запах разлагающегося трупа.
– Это точно отравлено! – подытожил Ингьяльд, наблюдая, как мясо оплывает, из черного, вязкого месива проступают кости. – Остальное я пробовать тоже не советовал бы…
– Вот и попировали… – с глубокой печалью в голосе промолвил Нерейд. – Кошмар!
– Никто, кроме халифа, не отважится на попытку отравления посла, – негромко, но так, что услышали все, проговорил Мануил. – А это значит, что он хотел нашей смерти!
– Вот из-за чего дрожал тот толстяк, что принес блюда, – сказал Ивар. – А я-то думал, чего он дергается…
– Теперь уже не важно, кто там чего боялся! – оборвал его Бузислав. – Надо решить, что нам делать.
– Не знаю, – посол выглядел растерянным, – меня до сих пор ни разу не пытались отравить.
– Мы должны уходить из города! – предложил старший из русичей. – И как можно быстрее! Если халиф попробовал однажды, что помешает ему предпринять вторую попытку?
– Ничего… – согласился Мануил. – Также ничто не помешает ему послать за нами погоню и уничтожить всех. Посол, покинувший город без разрешения того, к кому его отправили, теряет неприкосновенность… Так что мы не будем спешить. Пока останемся. Вдруг это была только проверка!
– Бежать постыдно, – поддержал Ивар. – Если удача отвернулась от нас, то бегство не поможет, а если не отвернулась, то никакой халиф нам не страшен!
Гонец с приглашением к правителю Багдада прискакал на следующий день. Ранг его, судя по тому, что в свите посланца оказалось почти полтора десятка воинов, был выше, чем у предыдущего.
– Наденьте кольчуги и шлемы! – приказал Бузислав, когда Мануил объявил, что возьмет с собой десятерых.
– Зачем? – возмутился посол.
– Если нас начнут убивать, – русич усмехнулся в ответ весело и зло, – то я хочу, чтобы мы смогли хотя бы сопротивляться!
Мануид замолчал и сам спрятал под церемониальными одеждами легкую кольчугу.
Пока ехали по городу, Нерейд рассказывал Ингьяльду и Гудрёду, которые еще не успели как следует посмотреть Багдад, про вчерашнее посещение базара.
– Представляешь, – говорил рыжий викинг, делая большие глаза, – ряд, в котором продают мечи, тянется на три полета стрелы!
Молодые викинги слушали и завистливо вздыхали.
– А ряд, где торгуют рабами, – еще длиннее! – продолжал расписывать Нерейд. – Я уж приценился одну рабыню купить. Кожа темная, но фигура такая, что глаза из орбит выпрыгивают, когда видишь! Богиня!
– Чего же не купил? – спросил Гудрёд.
– Ивар запретил, – сморщился Болтун, – куда ее девать в пути? Да и кормить надо. Хлопотное это дело – рабы…
Он на мгновение умолк, обдумывая, должно быть, достоинства и недостатки рабовладения. А когда вновь заговорил, то голос его звучал подчеркнуто таинственно.