– На предмет чего осматриваемся? – бодро поинтересовалась Ирка, послушно выполняя мои указания.
– На предмет обнаружения чего-нибудь подозрительного…
Мои слова подруге запомнились. Уже когда мы топали по задам спиногрызовского огорода, пригнувшись для пущей секретности, она продолжила нашу беседу именно с этого места.
– Вот, – Ирка ткнула пальцем. – Мне крайне подозрительны эти подсолнухи! По-моему, они заражены фомопсисом!
– Да хоть триппером, – отмахнулась я. – Подсолнухи у меня вне подозрений. Ищи что-нибудь другое!
– М-м-м…
Высунувшись из сомнительных подсолнухов, мы внимательно озирали спиногрызовские владения. Низко склонившееся солнце било нам в глаза, могучая Ирка приставила ладонь козырьком ко лбу и стала похожа на Илью Муромца со знаменитого живописного полотна «Три богатыря». Я могла сойти за субтильного Алешу Поповича, для полноты картины нам не хватало только Добрыни Никитича. Ну, и еще богатырских коней, разумеется. Впрочем, там, за поворотом, как мне помнится, пасется вполне богатырская корова, хотя мы ее и не видели…
– Вот! – Иркин победный возглас прервал мои неуместные размышления.
– Что – вот?
– Вот это в высшей степени подозрительно!
Я посмотрела, куда целится Иркин указательный палец.
– Ты имеешь в виду те аккуратные грядки? Я тоже удивилась, когда их увидела, – вспомнила я. – Очень уж выделяется сия образцово-показательная плантация среди общего запустения, прямо парчовая заплатка на холщовых штанах!
– Сюда смотри! – возбужденная Ирка подтащила меня поближе к предмету обсуждения. – Ничего странного не замечаешь?
Я внимательно осмотрела аккуратно вскопанный участок огорода.
– Вроде грядки как грядки?
– «Грядки»! – передразнила меня Ирка. – Под ноги смотри, курица безголовая! Опять не видишь? Эх, ты! Хорошая грядка какой должна быть?
– Правильной! – моментально отозвалась я, вспомнив рекламу про пиво.
– Ровной! Или, если она свеженькая, несколько выпуклой! А эта какая?
– А эта впуклая!
Я с особенным интересом обозрела свежевскопанный участок. Примерно два метра на полтора, очень подозрительно!
– Очевидно, что земля на этой, с позволения сказать, грядке проседает! – заключила Ирка.
– Как на свежей могилке! – потрясенно прошептала я.
Мы переглянулись и надолго замолчали.
– Думаешь, пресловутая Анна действительно лежит на дне пруда? – первой ожила Ирка. – Судя по размерам этой… гм… грядки, она вполне может лежать здесь!
– Стоп, не гони лошадей, – я отрицательно покачала головой. – Концы с концами не сходятся! Эту пахоту я впервые увидела в день похорон бабы Капы. А ее дочь Анна тогда была еще жива, ты же слышала, что говорил парниша у пруда? Она пропала на другой день после похорон, причем в тот день ее еще видели живой и здоровой!
– Так, – Ирка выпятила челюсть и попыталась отстоять свою версию. – Ее могли закопать в грядку, а потом снова взрыхлить землю, как будто так и было!
– Что ты мелешь, – рассердилась я. – Ты же у нас специалист по огородным культурам! Не знаю, что за ботва посажена на этой клумбе, но она всюду одного размера, ее явно никто не тревожил, как посадили, так и растет себе!
– Ты права, – подруга наконец сдалась. – Укропчик этот посеяли больше недели назад.
И она снова задумчиво посмотрела на меня:
– Но, если там никто не зарыт, отчего же земля проседает? А ведь проседает же!
Ирка подняла ногу в явном намерении топнуть ею, как это делает мой Масянька в финале стишка про косолапого мишку.
– Нет! Не смей! – воскликнула я. – Сейчас же сойди прочь с этой впуклости! Я знаю, что это может быть!
Не зря мы всю дорогу поминали господина Овнова! Мое мгновенное гениальное озарение связало его рассказ о сторожевании на бахче с подозрительной грядкой на участке Спиногрызовых.
– Что? – Напуганная истеричными интонациями в моем голосе, Ирка поспешно сошла с укропной клумбы.
– Выгребная яма! От старого уличного сортира, который перенесли в другое место, потому что яма наполнилась до краев! Я помню, у моей бабушки в деревне тоже была на огороде такая аномальная зона, в которую нам, детям, строго-настрого запрещали соваться: старую выгребную яму засыпали, образовался пригорок, но риск провалиться сохранялся еще пару лет. Тем более что мы – дети – быстро росли и прибавляли в весе.
– Попрошу без намеков! – проворчала Ирка, оглядываясь по сторонам.
– Что-то ищешь?
– Куда идти-то?
Я развернула подругу и подтолкнула ее в спину, возвращая к тропинке.
– Тут как в сказке, – сказала я. – Налево пойдешь – к своей машине выйдешь. Направо пойдешь – к бодливой корове на рога попадешь. Прямо пойдешь – в выгребную яму угодишь.
– По диагонали пойдешь – на сеновал попадешь, – подхватила Ирка.
– Не столько на сеновал, сколько под него, – поправила я, намекая на участь несчастного Конопкина. – Вот, кстати, не пойти ли нам взглянуть на этот печально известный овин?
– Чтобы он стал еще более известным благодаря нашей с тобой безвременной кончине? И чтобы на его двери можно было нарисовать еще пару звездочек? Нет уж! – Ирка решительно шмыгнула носом и зашагала туда, откуда мы пришли – к калитке.
Когда она в таком настроении, спорить с ней бесполезно. С сожалением поглядев в сторону необследованного мною хранилища коровьих кормов, я поплелась за подругой. На ходу посмотрела на часы и отказалась от мысли потихоньку шмыгнуть на сеновал, пока Ирка этого не видит: часовая стрелка перевалила за цифру шесть. Мне придется либо вновь платить нашей няне сверхурочные, либо выслушивать упреки подоспевшего раньше меня Коляна – уж и не знаю, что хуже.
– Привет семье! – буркнула Ирка, высадив меня в десяти метрах от моего дома.
Ближе подъехать было нельзя: днем коммунальщики спилили старый орех, ветви которого опасно нависали над электропроводами. Теперь проводам ничего не угрожало, зато ветви ореха вкупе с могучим стволом перегораживали подъездную дорогу.
Обежав ореховую баррикаду, я выскочила на узенькую дорожку под балконами здания, свернула за угол и буквально столкнулась с Коляном.
– А вот и наша мама прибежала, – с непередаваемой интонацией, сочетающей упрек и облегчение, возвестил супруг.
– Мама! – обрадованный Масяня крепко, как пластырь, облепил мою ногу.
Я подхватила соскучившегося малыша на руки, неприцельно чмокнула мужа и самым светским тоном поинтересовалась:
– А что это вы тут делаете?
– Прищепки собираем, – с достоинством сообщил Колян, продемонстрировав мне пригоршню упомянутых предметов. – А также майки и трусы.
– А также грибы и ягоды, – кивнула я, направляясь к подъезду. – Ты выпустил Масяню на балкон, и он опять там хулиганил?
– Снимал прищепки и бросал их вниз, – кивнул Колян. – Потом снимал с веревок то, что удерживали прищепки, и тоже кидал вниз.
– И много накидал?
– Прищепки мы не считали, а трусов было пять и две майки.
Упоминание о трусах в прошедшем времени мне не понравилось.
– Почему было?
– Потому, что мы нашли не все.
– Еще бы! Вышли на поиски в потемках! – Я вошла в подъезд и хлопнула ладонью по выключателю, зажигая свет.
– А вот и не в потемках, – возразил Колян. – Мы себе подсвечивали!
– И что же было источником освещения?
– Источником был Мася! – торжествующе сообщил супруг. – Ну, что ты на меня так смотришь? Ты на ребенка взгляни!
– Нимба у него над головой вроде нет, – заметила я. – И огней святого Эльма на вихрах не наблюдается…
– Поставь его на пол! Смотри на его ножки! Мася, покажи маме, как ты топаешь!
Ребенок послушно топнул ножкой, и прозрачное окошечко в подошве кроссовки озарилось красным светом.
– Ничего себе! Там лампочка? – изумилась я.
– А ты не знала? – обрадовался Колян. – Мы это совершенно случайно обнаружили, когда надели новые кроссовки. Мы бы, конечно, и старые надели, но в них Колюша манку вылил. Понимаешь, няня имела неосторожность сказать ему, что башмаки каши просят, а малыш не понял, что это фигура речи, и заботливо скормил обувке свой ужин.
– Минуточку, – забрав у Коляна собранный под балконом урожай трусов и маек, я придирчиво осмотрела белье. – Ну, так я и думала! Вы подсвечивали себе масяниными кроссовками, да? И с этой целью малыш старательно топтался в зоне поисков? Непосредственно по искомому белью… Теперь придется все перестирывать…
– И новый ужин готовить, – напомнил Колян.
В результате остаток вечера я была так сильно занята домашними делами, что пара дельных мыслей, зародившихся у меня в процессе неофициального визита в Приозерный, так и не смогла должным образом оформиться.
Опять вторник
Опять вторник
– Нане! – проснувшийся раньше меня Масяня энергично повозил по маминому лицу какой-то тряпочкой.
Открыв глаза, я с трудом опознала в мануфактурном изделии собственный носок, с вечера брошенный у кровати. Понятно, малыш желает, чтобы мамочка поскорее встала с постели, и даже помогает мне одеваться.
– Спасибо, мое солнышко, – поблагодарила я малыша.
Вытащила у него изо рта носок, со вздохом натянула его на ногу.
– Та! – Мася вынырнул из-под кровати с моими тапками в руках.
– Помощник ты мамин! – Я увела физиономию от соприкосновения с тапкой и обняла сынишку, пытаясь сдержать его порывы и переключить их на что-нибудь другое. – А где у нас папочка? Он проснулся? Может быть, кто-нибудь разбудит папочку?
– Может быть, папочке дадут еще поспать? – хриплым спросонья голосом безнадежно поинтересовался Колян.
– Папа! – Обрадованный малыш вскарабкался на лежащего Коляна и распластался сверху.
– Доброе утро, страна! – торжественно и печально возвестил придавленный отец.
Доброе оно или не очень, я обычно выясняю уже на работе. На сей раз день обещал быть нормально-безумным, потому как все шло заведенным порядком. Едва я ступила на порог, вахтерша сцапала свой пипифакс и побрела в клозет. В редакторской как раз заканчивалась «летучка», на которой Дмитрий Палыч обычно оглашает список дежурных съемок. Поскольку я к раздаче слонов опоздала, за меня путевку принял Вадик.
– Куда? – коротко спросила я, увидев, как он выразительно потрясает в воздухе бумажкой.
– В катакомбы! – зловеще провыл оператор.
Я насторожилась, но Вадик тут же расплылся в лучезарной улыбке:
– Нам с тобой сегодня подфартило! Мы едем в винные погреба! На дегустацию по поводу закладки вин в кубанскую коллекцию!
– О-о-о… – протянула я. – Это очень серьезное мероприятие, к нему нужно было заранее подготовиться…
– Так я все подготовил! Момент! – Вадик отошел от моего рабочего стола, и я увидела за его спиной две дымящиеся кофейные кружки и пару огромных бутербродов с маслом.
Судя по размеру сандвичей, Вадюша, не мудрствуя лукаво, перепилил вдоль на две части хлебный кирпич, а потом проделал то же самое с брикетом масла.
– Жирное – самая лучшая закуска под спиртное, – с видом знатока сообщил мне заботливый коллега. – Давай, лопай, нам тоже дадут пробовать образцы, а мы с тобой, в отличие от штатных дегустаторов, не можем себе позволить досрочного выноса тела.
– Что ты имеешь в виду? – спросила я, принимаясь за кофе.
– Процесс идет уже второй день. Вчера на повестке дня были сухие марочные вина, девяносто шесть образцов, так дегустаторов к вечеру выносили из склепа вперед ногами.
– А что сегодня?
– А сегодня в первой половине дня тоже вина, крепкие и десертные, – Вадик заглянул в бумажку. – Тридцать четыре образца. А после обеда тяжелая артиллерия – коньяки!
– К коньякам я решительно не готова, – я впилась зубами в краешек супербутерброда.
Вадик кивнул и лязгнул челюстями, как землеройная машина. Сандвич-кингсайз был истреблен в четыре укуса – я считала!
– Побежали, – еще не дожевав последний кусок, скомандовал Вадик, нетерпеливо перебирая ногами. – Надо торопиться, пока масло в желудке не рассосалось! А то вся подготовка пойдет насмарку!
– Угу-м, – давясь хлебом, буркнула я.
Мы подхватили свои бебехи и понеслись на свое особо опасное – для здоровья печени – задание.
Обратно в редакцию я приплелась существенно медленнее, Вадик и вовсе остался далеко позади. Тяжело пыхтя, он тащил на третий этаж свое снаряжение, пространно и витиевато сообщая каждому встречному свои впечатления от кубанской коллекции вин.
Что и говорить, представленные на дегустацию вина оказались достойными самых высоких оценок. Правда, журналистской братии дали на пробу только восемь образцов, зато мои коллеги в отличие от настоящих дегустаторов заклеймили позором манеру профессионалов выплевывать вино, не глотая, и опустошали свои бокалы досуха. Так что некоторая замутненность сознания после мероприятия имела место быть, и только ею я могу объяснить свою забывчивость: хотела ведь позвонить Насте, расспросить ее, где она «оцветняла» старое фото, часом, не в «Конике плюс»?
Подкошенные дегустацией силы я сосредоточила на монтаже соответствующего сюжета, и этот привычный процесс меня буквально измотал. Закончив работу, я не унеслась, как обычно, прочь из монтажной, а осталась сидеть в удобном кресле, тупо глядя на экран монитора. Покосившись на меня, видеоинженер Саша понимающе усмехнулся, но ничего не сказал.
Я безучастно отследила, как он вставляет в видик какую-то кассету, бездумно уставилась на экран, просмотрела Наташин рекламный сюжет о новом салоне «Оптика-люкс». И ожила только в финале, когда на экране появился адресный план магазина: одноэтажное здание со свежим ремонтом, красочной вывеской и бродячей собачкой у порога. Не замеченный оператором песик что-то грыз, невежливо повернувшись к камере хвостом.
– Гав-гав! – машинально отреагировала я.
Привыкла уже сообщать Масяньке о появлении в поле зрения живности понятными малышу словами: гав-гав, мяу-мяу, кар-кар!
– А? – Саша посмотрел на меня с недоумением.
– Гав-гав, – повторила я, показав для понятности пальцем. – Гав-гав ням-ням!
– Гав-гав ням-ням? – повторил Саша.
Он еще раз внимательно взглянул на меня и покрутил пальцем у виска, сопроводив жест переводом:
– Дум-дум ту-ту! У тебя крыша поехала!
– Ой! Верни назад! – Боковым зрением я заметила на экране человека, показавшегося мне знакомым. Персонаж моментально исчез, но мне хотелось рассмотреть его получше.
– Крышу? – удивился Саша.
– Гав-гав!
– Лаетесь? – миролюбиво вопросил Вадик, сунувшись в монтажку из коридора. – Ну-ну, не ссорьтесь!
– Мотай назад! К собаке! – велела я непонятливому Саше.
– Умеешь ты послать человека! – обиженно проворчал Вадик, явно принявший мои слова на свой счет. Он убрал голову из проема и громко хлопнул дверью.
– Чего это он? – удивился Саша.
– А, не обращай внимания, – отмахнулась я. – Дум-дум ту-ту! Ты мне лучше покажи еще раз Наташкин сюжет, я там увидела кое-что интересное.
С большим вниманием я повторно просмотрела рекламный фильм и действительно увидела знакомое лицо: под занавес сюжета в кадр попал Савва Спиногрызов! Неприятный мне тип выходил из салона с фирменным пакетиком в руке. Значит, сделал какую-то покупку. Никогда бы не подумала, что гороховый жлоб отоваривается в дорогих салонах!
– Сюжетик свежий? – спросила я у Саши.
Он пожал плечами:
– Как посмотреть… Отснятый материал какое-то время валялся, пока Наташка грипповала.
– Интересненько…
В задумчивости, уже не имеющей своей причиной развеившееся алкогольное опьянение, я проследовала к своему рабочему месту, села за стол и принялась гипнотизировать взглядом телефон. Кому-то я вроде хотела позвонить? Ах, да, Насте!
Я набрала нужный номер, и на этот раз застала хозяйку дома.
– Алле? – Голос у моей собеседницы был какой-то робкий.
Я вспомнила ее бульдожистого муженька и про себя посетовала на то, что домашний деспот, похоже, затерроризировал кроткую супругу. А там еще невыносимая падчерица…
– Здравствуйте, Настя! – со всей возможной приветливостью произнесла я. – Это Лена с телевидения. Извините, что беспокою вас, но возник один важный вопрос. Скажите, пожалуйста, вы ту самую фотографию с бабушкой не в «Конике плюс» реставрировали?
– Я не помню, – растерялась Настя. – В каком-то ателье возле парка…
– Точно, это она самая и есть, «Коника плюс»! – обрадовалась я. – В таком случае, могу вас обрадовать: есть шанс получить ваше фото обратно. То есть сделать его заново. Понимаете, все работы подобного рода они архивируют, обработанные снимки хранятся в компьютере, и при желании их можно снова напечатать. Только для этого заказчик должен явиться в ателье лично и, наверное, с паспортом…
– Отлично! – обрадовалась Настя. – Спасибо вам за подсказку, я сама никогда бы не додумалась! Завтра же съезжу в ателье и обо всем договорюсь!
– Лучше бы сегодня, – проворчала я, уже положив трубку.
Мне хотелось как можно скорее взглянуть на загадочный снимок, однако я понимала, что у молодой матери наверняка полно других хлопот.
Я побарабанила пальцами по столу и быстро придумала, чем себя занять. Ситуация с «Коникой плюс» навела меня на перспективную мысль, которую я могла проверить прямо сейчас.
– Но не по телефону, – сказала я сама себе, собирая сумку.
– Рабочий день еще не закончился! – выстрелила мне в спину бабуся-сторожиха.
– У меня он ненормированный! – напомнила я.
Спустилась во двор, добежала до трамвайной остановки, села в подоспевший вагон и уже через четверть часа переступила порог «Оптики-люкс». Переступила, заметим, не без труда: новая кафельная плитка на крылечке была такой скользкой, что ноги разъезжались. А сразу за дверью неожиданно обнаружилась коварная маленькая ступенечка, на ней я споткнулась и едва не упала.