Досрочно освобожденная няня заторопилась по своим делам. Зная, как весело и содержательно мне предстоит провести время до ее урочного появления, я отключила домашний телефон и вырубила свой сотовый, чтобы не мешали. Мася, получивший маму в свое полное распоряжение, заставил меня трижды от корки до корки прочитать ему «Мойдодыр», за небольшую взятку в виде печенья согласился посидеть на горшке, откушал творожного суфле и после непродолжительного, но ожесточенного сражения за права малышей-нудистов был насильственно облачен в штанишки и выведен на прогулку.
Часика через три, уже на выходе из парка, у пруда, где нарезали круги очень энергичные – в отличие от меня! – уточки, я вспомнила, что договаривалась созвониться с Генкой. Собственно, напомнили мне об этом именно уточки, крякавшие точь-в-точь так же, как их домашние сородичи в загоне у Капитолины Митрофановны.
– Хороший мальчик! Корми, корми птичек, – шаря в сумке в поисках сотового, сказала я Масяньке, старательно выковыривающему неловкими пальчиками мякиш из батона.
– Бах! – объявил хороший мальчик, свешивая ручонку с зажатым в ней кусочком хлеба за борт коляски.
Уточки радостно встрепенулись в ожидании гостинца и разочарованно закрякали, когда ребенок втянул ручонку с хлебом обратно и затолкал весь кусок себе в рот.
– Кормилец! – с иронией заметила я.
Масянька внимательно посмотрел на меня и протянул половинку батона. Я машинально взяла его, а малыш взамен ловко выдернул из моей руки трубку мобильника.
– Колюша, отдай маме телефончик! – строго сказала я.
– Бах! – ликующе возвестил ребенок.
И щедро презентовал мобильник группе пернатых!
Глупые кряквы пренебрегли возможностью наложить лапы на аппарат сотовой связи, и мой любимый «Алкатель» цвета бешеного лимона медленно погрузился в воды озера. Были бы рядом «Битлз», кстати спели бы свою знаменитую песню про желтую субмарину!
– Сиди спокойно! – велела я ребенку, свесившемуся из коляски с риском повторить путь мобильника, потом как по команде «Ложись!» упала животом в траву и сунула руку в зеленоватую водицу. Руки не хватило, пруд оказался глубже, чем я думала. Пришлось бежать в администрацию парка, просить в помощники дядьку с большим сачком.
– Телефон – это еще что! – вещал в утешение мне усатый старикан, процеживая своим «ситом» поднятую со дна жижу. – На той неделе одна матреха тут кольцо с бриллиантом утопила!
– Нашли? – Я одним глазом следила за сачком, другим за Масянькой, попивающим яблочный сок из бутылочки с соской. Как только сок закончится, бутылочка может последовать за сотовым, а мне не хотелось бы вылавливать из воды и ее тоже.
– Куды там! – присвистнул веселый дед. – Был бы еще тот брюлик величиной с кирпич, авось и нашли бы его, а там всего того кольца – на средней величины грузило, карасей мелких ловить. Ясно дело, ничего не обнаружили! Так эта заполошная матрешка сначала требовала всю воду из пруда спустить, а на другой день прибежала пеликанам в глотки заглядывать. Ей, видишь ли, кто-то сказал, что они глотают что ни попадя, дура думала, может, они и кольцо ее таким макаром сожрали!
– Это страусы, – машинально поправила я.
– Где страусы? – удивился дед.
– Нигде! Это страусы глотают все, что видят!
– Кака!
Я оглянулась. Масяня, умудрившийся изогнуться так, чтобы дотянуться ручкой до земли, поднял из травы камешек, и сосредоточенно заталкивал эту каку в рот. А я тут несчастных птиц клеймлю позором за то, что они глотают что попало! Да против шустрого годовалого младенца самый прожорливый страус – убежденный диетик!
– Брось каку! – крикнула я, отнимая у ребенка его добычу.
– Чего орешь? – обиженно откликнулся дед с сачком. – Сначала достань ей пропажу, потом брось ее обратно! Ты, доча, ничего не перепутала? Тебе телефон надо выловить али золотую рыбку? Если телефон, так бери, вот он, я поймал, а обратно в воду зашвыривать его резону нет, он в другой раз к тебе не приплывет!
– Ой, спасибо вам большое! – Я двумя пальцами за обмотанную зелеными водорослями антенну вытащила из сачка скользкий мобильник и сунула в карман стариканова жилета заранее приготовленный полтинник.
– Это чегой-то? – Дед с недоумением разглядывал добытый из кармашка голыш.
А и в самом деле, что за странная валюта? Вроде, я держала в руке не каменную денежку, а бумажную…
– Масяня!!!
Я выдернула из неполнозубого младенческого ротика прокомпостированную купюру и обменяла ее на презентованный старику камень, невнятно пробормотав извинение.
А где телефон? Ага, вот он, торчит из углубления для бутылочек на пластмассовой перемычке Масянькиной коляски. Ой! А где же, в таком случае, бутылочка?!
Я обернулась и беспомощно застонала. На слегка волнующейся воде паркового пруда, прибившись к стае уточек, весело покачивалась пустая бутылочка с соской.
– Бу! – проследив за направлением моего взгляда, сочувственно сказал сынишка. – Бах!
Вроде бутылочка бахнулась туда сама по себе!
– Знаешь, насчет бутылочки – это неплохая мысль, – со вздохом сказала я маленькому поросенку, в резвом темпе выводя коляску за пределы парка. – Вот придет с работы твой папа, пошлю его в магазин за алкоголем, уложу тебя спать и приму для успокоения души рюмку-другую коньяку!
– Кака, – укоризненно сказал малыш.
– От каки слышу! – ответила я, ужасно огорченная тем, что осталась без мобильника.
Просохнуть-то он, может быть, и просохнет, а вот работать, скорее всего, уже не будет! Вот интересно, мне только аппарат менять придется или СИМ-карту тоже надо восстанавливать?
– СИМ-карту восстановить недорого, чуть больше трехсот рублей, – проконсультировал меня вечером Колян.
Ему ли не знать! Месяца не прошло, как у Коляна украли мобильник: наш милый папа имел неосторожность прикорнуть в парке на травке под деревом, едва уснул в своей коляске выгуливаемый Масянька. Сотовый Колян держал буквально под рукой, из-под руки его и увели. Милиционеры, принимая заявление о краже телефона, очень веселились, им казалось, что рассказ потерпевшего звучит на редкость глупо. А я прекрасно понимала Коляна: когда у ребенка режутся зубки и он не спит ночами, родителям тоже приходится спать урывками. И в этом случае травянистый пригорок в парке – просто королевское ложе, я лично умудрилась заснуть на приеме у стоматолога, прямо в кресле, с разинутым ртом!
– Ладно тебе убиваться, завтра зайдешь в «Мобильный мир» и восстановишь свою «симку», – сочувственно сказал Колян. – Но ты не спеши, погоди расстраиваться, может, она еще просохнет и будет работать! Достань ее из аппарата и положи на промокашку, авось отлежится и оклемается.
Поколдовав над несчастным мобильником, я пошла, как договаривались, звонить Генке Конопкину. Благо, домашний телефон пока в порядке, тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить!
У Генки никто не брал трубку. Собственно, никого, кроме самого Конопкина, в квартире и быть не могло, он живет один уже года три, с тех пор, как от него ушла жена, не сумевшая примириться с Генкиной манерой добывать деньги путем безвозвратных займов. Я посмотрела на часы: двадцать два тридцать. Время, конечно, детское, свободный молодой мужик вполне может где-нибудь развлекаться.
– Колюшка, дай свой сотовый, – попросила я мужа, воткнувшегося в Интернет, едва я освободила телефон. – Нехорошо звонить человеку на мобильник с домашнего, особенно, если у этого человека и без того все время нет денег!
Муж молча подал мне аппарат. Я напрягла память, не без труда вспомнила одиннадцать цифр федерального телефонного номера и застучала по кнопочкам.
– Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети, – сообщил мне лишенный эмоций девичий голос.
Значит, не судьба! Созвонюсь с Генкой завтра, благо времени на то, чтобы сделать сюжет о юбилее старушки, у меня достаточно.
Я выбросила из головы блудного Конопкина и пошла пить коньяк с бананами, которые заботливый Колян принес Масяньке в подарок «от зайчика». Ребенок все равно лег спать, не дождавшись прихода папы с гостинцем, а завтра милый зайчик передаст ему что-нибудь другое. И потом, разве мифический косой не может хоть изредка баловать маленькими подарками не только малыша, но и его маму?
– Кыся! У нас на работе капусту давать будут, нам не надо? – словно услышав мои мысли про зайчика, спросил Колян. – Ты не собираешься на зиму заготовить капустки – засолить или замочить, не знаю, что там с ней делают?
– Нет уж, в нашей семье мочить принято только сотовые телефоны, – объявила я.
Я еще не знала, что вскоре «мочить» начнут меня саму!
Вторник
Утро нового дня началось нескучно: в семь часов пробудился Масянька, встал в своей кроватке и, как Ленин на броневике, простирая вперед руку, провозгласил:
– Нет уж, в нашей семье мочить принято только сотовые телефоны, – объявила я.
Я еще не знала, что вскоре «мочить» начнут меня саму!
Вторник
Утро нового дня началось нескучно: в семь часов пробудился Масянька, встал в своей кроватке и, как Ленин на броневике, простирая вперед руку, провозгласил:
– Мама! Кака!
Я приоткрыла один глаз: ребенок стянул с прикроватной тумбочки книжку и размахивает ею над головой, стараясь привлечь внимание родительницы. Ага, значит, «кака» – это было не ругательство, малыш просто требует почитать ему сказку.
– Папа! Кака! – переадресовала я призыв.
Колян вздрогнул и, не открывая глаз, обреченно забубнил:
– Одеяло убежало, улетела простыня, и подушка, как лягушка, ускакала от меня…
Инсценируя описываемые сцены, я сдернула с супруга простынку – авось, на утреннем холодке побыстрее пробудится. Сама встала с постели и побрела в ванную.
– Мама! Кайка! – строго сказал мне в спину малыш.
– Будет, будет тебе кашка, подожди пару минут, – попросила я, скрываясь в банно-прачечном помещении.
К моменту моего выхода из него сцена в комнате изменилась: малыш в позе маленького Будды восседал на большой кровати, блестя глазенками и разинув рот. Посреди комнаты возвышался двухметровый Колян, пугающе размахивающий руками и вещающий с отменным грузинским акцентом:
Я поняла, что крокодил из сказки Корнея Ивановича Чуковского почему-то причислен к числу лиц кавказской национальности, и в тон сказала:
– Вах! Шашлык-машлык будешь?
– Кайка!! – восторженным хором воскликнули мои Коляны, и большой, и маленький, бросаясь в кухню.
Напитав троглодитов, я быстренько упаковала Масяньку в прогулочный костюм, собрала вещмешок с набором сменных одежек, печеньем и соком и вручила дитя приходящей няне.
– Пока-пока! – помахав маме и папе ручками, малыш с достоинством удалился на прогулку.
– Пока-пока! – повторил Колян, принимая из моих рук свою сумку, пакет с обедом, часы, ключи, бумажник, сотовый телефон и зарядник к нему. – Надеюсь, ты ничего не забыла!
С этими словами супруг испарился.
– Уф! – Я вытерла пот со лба, в диком темпе перемыла оставшуюся от завтрака посуду, простирнула пару свежеописанных Маськиных трусишек, промчалась по дому со шваброй наперевес, вымыла руки, наскоро причесалась, оделась и поскакала на работу.
К месту свершения своих трудовых подвигов я, по обыкновению, опоздала минут на тридцать. Вредная старушка-вахтерша по прозвищу Бабулина при моем появлении возгласила:
– Явилась – не запылилась! Вот ты, Елена, опять опаздываешь, а я из-за тебя сиди тут, карауль! Нету у меня столько времени, чтобы каждого по отдельности записывать!
Она демонстративно поставила в журнале жирную галочку против моей фамилии, гулко захлопнула свою амбарную книгу, сунула ее в ящик стола, вытянула оттуда взамен рулон туалетной бумаги и торжественно проследовала в места общего пользования.
Обращать внимание на злобствующую Бабулину не стоило, но за ее спиной в дверях кабинета стоял с самым страдальческим выражением лица наш главный редактор Дмитрий Палыч. Поймав мой взгляд, он укоризненно постучал пальцем по циферблату наручных часов. Понимая, что надо как-то оправдать свое опоздание, я порылась в сумке, вытащила кстати подвернувшуюся компьютерную дискету и сказала первое, что пришло в голову:
– Написала дома текст к сюжету, хотела распечатать – и не смогла, принтер испортился, такая досада!
– Принтер сломался? А что с ним случилось? – против ожидания, главный не принял мою версию, как обычно, одним благосклонным кивком, захотел проявить сочувствие.
Черт, а что в самом деле могло случиться с принтером?!
– Да ничего страшного! Батарейки сели! – ляпнула я и тут же втянула голову в плечи: боже, какие могут быть батарейки в принтере?!
– Надо новые купить, – посоветовал не сведущий в компьютерной технике Дмитрий Палыч, исчезая в своем кабинете.
Уф! Отбилась!
Победно улыбаясь, я проследовала в нашу редакторскую. Очевидно, мои более дисциплинированные коллеги уже заняли свои посты на линии трудового фронта, потому что в помещении никого не было. Ну-ка, поспешу и я включиться в работу!
Я прошла к своему столу, поставила на стул сумку и, не присаживаясь, набрала номер редакции газеты «Живем!». Это желтоватое популярное издание занимает этаж под нами, и именно там работает Генка Конопкин, который обещал свести меня с кем-то из потомков столетней бабы Капы.
– Алле, Наташа? Привет, это Лена, – поздоровалась я с секретаршей. – Натуся, Конопкин там?
– Еще нет, привезут к двум часам, – как-то грустно ответила обычно смешливая Наташа.
Что за новости, Генка начал ходить на работу во вторую смену? И даже не ходить, а ездить – вон, говорят, его привезут? Я удивилась, но не стала уточнять, что к чему.
– Я непременно должна его увидеть, – сказала я Наташе.
– Все должны, – согласилась она. – Гражданская панихида состоится на кладбище, а прощаться будем у нас в актовом зале, с четырнадцати до пятнадцати.
– С кем прощаться?! – обалдела я.
– С Геннадием Петровичем!
– С кем?!
– Да с Конопкиным же!
– Он что, умер?!
– А ты не знала? – удивилась Наташа. – Гена погиб!
– Когда?!
– Вчера.
– Как – вчера? – Я не верила своим ушам. – Да вчера мы с ним вместе были в Приозерном на старушкиных именинах, и Генка был живее всех живых, трескал пироги и пил самогонку!
– Вот и допился, – вздохнула Наташа. – Прости, господи, о покойниках, конечно, нельзя говорить плохо, но Гена уж слишком любил заглянуть в рюмку. Небось не пил бы самогонку, так и не полез бы в этот овин!
– Подожди, Натуся, я ничего не понимаю! – взмолилась я, чувствуя головокружение, словно и сама хлебнула треклятой самогонки. Какой еще, к чертовой бабушке, овин?! – Я сейчас к тебе спущусь, и ты мне все обстоятельно расскажешь, ладно?
По лестнице я скатилась кубарем и уже через минуту была в приемной редакции «Живем!». Думаю, разговорчивой Наташе давно не попадался такой благодарный слушатель, как я. Пока секретарша пересказывала мне официальную версию гибели Генки, я сидела напротив нее на месте посетителя, тараща глаза, как сова, и развесив уши, как спаниель. И, право, было от чего озвереть!
Оказывается, после нашего с Вадиком отъезда с места исторического события– празднования юбилея Капитолины Митрофановны, Конопкин успел много чего начудить. Во-первых, он вдумчиво накушался пресловутого «молочка от бешеной коровки» и после отбытия прессы и официальных лиц в теплой компании родных и близких друг другу станичников пел с ними вместе кубанские песни, плясал, поднимая пыль, нечто залихватское в паре с дородной теткой Любашкой и даже кокетничал с юбиляршей, распевая в ее честь: «Черноглазая, понял сразу я, ты судьба моя, черноглазая!» Баба Капа смущалась, старушкин зять – или кем там ей приходится муж внучки? – хмурился и пытался не в меру галантного Генку окоротить, но Конопкин был неудержим. Он пил, пел, куролесил и уже под занавес мероприятия зачем-то забрел в овин – предположительно, хотел прилечь и отдохнуть в укромном уголке. В овине же, каковым словом именовался просто-напросто поместительный двухъярусный сарай, на втором этаже лежало сено для хозяйской коровки. Только сено было не простое, а прессованное. Сухой паек для спиногрызовской буренки предоставил местный колхоз, его сеноуборочный комбайн формовал из травы этакие бочонки весом около тонны, и пара таких тяжеленных «чушек» скатилась на несчастного Генку, когда он неосторожно выдернул опору из-под дощатого «пола» импровизированного второго этажа!
– Похоже, в этом овине все держалось на честном слове, буквально пара каких-то лопат подпирала всю опасную конструкцию, – закончила свой рассказ Наташа.
– Вот идиотизм! – Я не нашлась, что сказать.
Генку страшно жалко, но можно ли быть таким дураком? Ну, занесла тебя по пьянке нелегкая в этот дурацкий сарай, так какого черта ты там карате-до показываешь, рукомашество и дрыгоножество устраиваешь!
– Погиб Гена, прямо как Самсон, – грустно пошутила начитанная Наташа, точно угадав мои мысли. – Всей-то разницы, что мифологический персонаж колонны посшибал, и на него купол храма обрушился, а наш Конопкин лопату на себя потянул и сеновал развалил!
– Послушай, Наташ, а почему его так скоро хоронят? – спросила я. – Обычно, насколько мне известно, требуется день-другой на соблюдение всех формальностей. Ну, свидетельство о смерти оформить, все для похорон приготовить, поминальный обед заказать…