– И следовательно?.. – Внимательно слушая Гурова, Стас азартно затянулся сигаретой, успев тем не менее отметить прекрасную стать проходившей мимо молодой эффектной медсестры.
– И потенциальный покупатель, и они сами определенное время потратят на уточнение деталей сделки, чтобы не лохонуться. А в такой ситуации это более чем реально. Сделка-то подпольная, и в случае чего куда побежишь жаловаться? Особенно это касается нашей троицы. Поэтому, кажется, мы пока что еще располагаем некоторым запасом времени. И распорядиться им надо как можно рациональнее.
– В общем, в полном соответствии с девизом: пионер, не теряй ни минуты даром! – Стас с хрустом потянулся. – Ну тогда что? В аэропорту, на железнодорожном и автовокзале выясняем, покупали ли билеты эти трое. Если нет – берем в базе данных ГАИ номера их машин. А вообще-то первым делом давай-ка зайдем в какую-нибудь ближайшую кафешку и хорошенько пообедаем. А то я в манекенщики записываться пока еще не собираюсь.
Часа два спустя опера поднимались по трапу самолета, прощальным взглядом окидывая здание провинциального аэропорта, построенное, скорее всего, где-то годах в шестидесятых. Каждый отбывал в Москву со своим настроением. Лев, ощутив под ногами относительно твердый наст добытых фактов, испытывал некоторый внутренний подъем и предвкушал пусть и не самое скорое, но гарантированное завершение дела. Стас, напротив, был настроен куда более минорно. Для него эта поездка представлялась сплошной скучной прозой жизни. Романтический вечер, намечавшийся с Анной, сорвали тупые отморозки. От обжигающе-знойной Зинаиды он отказался сам.
Вспомнив о своем пребывании у нее в гостях, он вдруг неожиданно для себя ощутил запоздалую досаду. «И какого я хрена дурака свалял? – входя в салон самолета, размышлял Крячко. – Понесло, остолопа, в какие-то высокие материи… От Левки, что ль, набрался? Ну да, говорят же: с кем поведешься, от того и наберешься. А так-то чем она была плоха? И лицо, и… все остальное – на уровне. И главное, сама на это была настроена! И – как настроена!!! А я? Коньяка надрался и свалил… Тьфу!»
Места им достались почти в середине салона. Сев к окну, Стас смотрел, как в сторону отъезжает трап и тягач выводит воздушное судно на взлетную полосу. Вскоре снаружи донесся нарастающий шум турбин, самолет вздрогнул и все быстрее помчался по бетонке, набирая скорость, чтобы в какое-то совершенно неуловимое мгновение оторваться от земли.
Когда спало предвзлетное напряжение и началась обычная дорожная рутина, салон несколько оживился. Большинство пассажиров отстегнуло ремни, по проходу начали курсировать стюардессы, разнося воду, кофе, а кое-кому и (что поделаешь?) пакеты.
Лев сидел в кресле, полностью расслабившись и думая о чем-то абстрактном. Возможно, он даже начал потихоньку дремать, но в этот момент пассажир, сидевший впереди него в соседнем через проход ряду, неожиданно встал и, вытащив из кармана нечто темно-зеленое, продолговатой формы, левой рукой выдернул из этого предмета какую-то непонятную закорючку.
– Всем внимание сюда! – В уши людей плетью ударил хрипловатый фальцет с истеричными нотками. – Это – теракт! У меня в руке – боевая граната «ф-5», чека выдернута. Стоит мне отпустить скобу, и от самолета останутся одни обломки! Всем сюда смотреть! Всем сюда!!! Вот она, вот она, ваша смерть!
В салоне наступила мертвая тишина, заполняемая лишь ровным шумом реактивных турбин. Все смотрели на корявенького, невзрачного человека с длинными темными сальными волосами, на лице которого явной безуминкой поблескивали по-рачьи выпученные глаза. У входа в пилотскую кабину безмолвными статуями застыли стюардессы с подносами в руках.
– Мужик, глупостями не занимайся, – откуда-то спереди послышался твердый, уверенный голос, и со своего места поднялся крепкий мужчина с выправкой кадрового военного. – Ведь сам же, не дай бог чего, кончишь очень плохо.
– Сидеть!!! – истерически взвизгнул террорист, стискивая гранату в побелевшем от напряжения, костлявом кулаке. – Мне плевать на все! И на вас всех – плевать! Я знаю, что погибну вместе со всеми, но мне это безразлично! Я сам этого хочу!
– Ради бога, не надо! Не надо! Я вас умоляю! – плачущим голосом взмолилась молодая женщина, прижимая к груди годовалого малыша. – Ведь здесь же дети! Их хотя бы пожалейте!
– А меня кто жалел? Вы все меня презирали, меня всегда считали отбросом, а я – гений, которого ваши тупые кретины, называющие себя учеными, признали ненормальным. То, над чем я работал больше десятилетия, они высмеяли и выгнали меня как собаку. Но теперь вы все об этом пожалеете. Все!!!
– Послушайте, я директор инновационной фирмы, – в передних рядах поднялся моложавый мужчина в дорогом костюме. – Давайте договоримся. Даю вам честное слово, что, если вы откажетесь от своей идеи взорвать самолет, я дам ход любым вашим изобретениям. Обещаю все профинансировать и внедрить. Вот мои документы, можете убедиться…
– Врешь! Мне все и всегда врут! – истерически забесновался террорист. – Я никому из вас не верю! Не верю!!! Вам нужно только одно – остаться в живых, а потом, как только окажетесь на земле, вы упрячете меня в психушку. Не выйдет!!! Всем – смерть! Смерть!!!
Наблюдая за ним, Гуров страха не испытывал. Была лишь острая досада от ощущения беспомощности, от осознания того, что из-за какого-то ничтожества так нелепо может оборваться его жизнь. Было безмерно жаль людей, оказавшихся заложниками психопата. Сзади донесся тихий детский голос:
– Мама, что теперь будет? Я жить хочу!
Лев напряженно анализировал ситуацию, отслеживая малейшие движения террориста. Слушая, как тот без конца объявляет о своем намерении взорвать самолет, он вдруг понял: это блеф! И если бы знать, что граната у него не настоящая, то…
– Эй ты, встань со своего места! – неожиданно заорал террорист, глядя в упор на сидевшую неподалеку девушку в белой кофточке, с длинными льняными волосами. – Выйди сюда, в проход. Делай, что я говорю, иначе все сейчас подохнут!!!
– Ну, выйди к нему, выйди, что уж теперь делать? – просительно глядя на девушку, еле слышно сказала сидевшая рядом с ней женщина, лицо которой превратилось в маску страха и отчаяния. – Иначе ж всем конец…
На террориста, не отрываясь, смотрел весь салон. Взгляды людей, испуганные, молящие, ненавидящие, как лучи света, собранные линзой в фокус, были прикованы к ничтожному уродливому гомункулусу, в руках которого из-за неведомого каприза судьбы оказались их жизни, их судьбы.
Девушка, неловко спотыкаясь, вышла в проход и остановилась, с тревогой ожидая нового каприза длинноволосого незнакомца. Тот явно упивался ужасом людей, их беззащитностью, их безумной жаждой остаться в живых…
– Раздевайся!.. – глядя на девушку, с гнусным сладострастием в голосе приказал террорист.
Та прижала к себе руки, с выражением отчаяния на лице. Было похоже на то, что похотливый, липкий взгляд террориста страшил ее гораздо больше, чем риск погибнуть в авиакатастрофе.
– Я сказал: раздевайся. Догола! Ну!!! Или я сейчас же отпускаю гранату! – раздался очередной истерический вопль.
– Ой, ну сделай же, сделай, как он говорит!!! – прорыдала ее соседка, отворачиваясь к окну и закрывая лицо руками.
Медленно, как бы непослушными руками, девушка расстегнула пуговицы кофточки, так же медленно ее сняла и положила на кресло, оставшись в одном бюстгальтере.
– Остальное, остальное снимай! – с плотоядным нетерпением прохрипел террорист. – Мы с тобой сейчас займемся чем-то очень интересным и увлекательным. Ты же этого очень хочешь? Очень! Вы ведь только делаете вид, что ЭТОГО вам не хочется. Вы же все одинаковы, ничтожные, глупые самки! Вы всегда меня отвергали, смеялись надо мной, унижали меня… Но уж теперь-то я свое получу сполна. Чего копошишься? Снимай!
Кусая губы, девушка обреченно расстегнула пуговицу джинсов и спустила вниз замок «молнии». Гуров в этот момент заметил движение справа от себя – Стас начал медленно привставать, видимо что-то задумав.
– Не двигайся! Я сам! – одними губами сообщил Крячко и, бесшумно поднявшись, через мгновение столь же бесшумно оказался рядом с террористом.
Тот сальным взглядом рассматривал девушку, которая снова замерла, видимо, не в силах переступить через саму себя и подчиниться воле подонка. Почувствовав чужую сильную руку, которая легла поверх его пальцев и сдавила их как тисками, не позволяя разжать гранату, террорист дернулся и истерически завизжал, пытаясь пальцами левой руки ткнуть в глаза дерзнувшему на него напасть. Но было поздно. Сзади подскочил еще один мужчина и перехватил его руку, ребром ладони нанеся удар по основанию шеи.
Террорист тут же обвис и стал валиться на пол. Крячко подхватил его под мышки, удерживая на весу.
– Где чека? – быстро спросил Гуров, продолжая изо всех сил сжимать кисть руки террориста.
Террорист тут же обвис и стал валиться на пол. Крячко подхватил его под мышки, удерживая на весу.
– Где чека? – быстро спросил Гуров, продолжая изо всех сил сжимать кисть руки террориста.
– Вот, возьмите! – Женщина, сидевшая рядом, подобрала с пола кусок толстой медной проволоки, один конец которого был прямым, а другой скручен в кольцо.
– Занятная чека. – Гуров вставил ее на место и загнул конец. Затем пальцами левой руки прижал скобу гранаты к ее корпусу и, высвободив из руки террориста, удивленно объявил: – Граната-то, похоже, липовая. В буквальном смысле – это крашеная деревяшка. Никакой это не теракт, а всего лишь дешевый шантаж…
Девушка, безмолвно наблюдавшая за происходящим, внезапно переменилась. Ее лицо исказила гримаса отвращения и ненависти, и с криком:
– Мразь! Тварь! Дрянь проклятая! – она накинулась на грязноволосого, оказавшегося не более чем наглым шантажистом, и вцепилась ногтями в его лицо.
Салон переполнил хор яростных голосов:
– Выкинуть эту гниду из самолета!
– Убить его мало!
– Уничтожить эту падаль!!!
Испытав ужас близкой авиакатастрофы и всеобщее унижение, люди ринулись к безвольно лежащему шантажисту с явным намерением растерзать его в клочья.
– Стойте! Всем успокоиться! – Гуров вскинул руку, остановив бушующую толпу. – Самосуда не будет. Он обезврежен и теперь предстанет перед судом.
– Да отпустят его менты! Как пить дать отпустят! – откуда-то сзади раздался молодой, сипловатый тенор.
– Не отпустят, – строго уведомил Гуров, доставая из кармана служебное удостоверение. – Мы с товарищем – сотрудники Главного управления угрозыска. Так что можем дать гарантию: мы лично позаботимся о том, чтобы он пожизненно сел или в тюрьму, или в психушку.
Вытащив из брюк «террориста» ремень, Лев крепко стянул его кисти. Сосед «террориста», поймав взгляд Гурова, встал со своего кресла и, брезгливо морщась, предложил:
– Сажайте его сюда. Я перейду в другое место. Сидеть рядом с этой грязной сволочью не желаю.
Крячко без усилия кинул тщедушного гомункулуса в кресло и пристегнул его ремнем, чтобы тот не имел возможности встать. Постепенно отходя от пережитого, люди взволнованно обменивались мнениями о событиях последних минут.
– Ой, большое ж вам спасибо! – промокая глаза платочком, обратилась к операм женщина, все еще прижимая к себе ребенка, словно никак не могла поверить в то, что опасность уже миновала. – Вас как зовут? Я сейчас же напишу благодарность в газеты и на телевидение.
– Лучше давайте все вместе напишем коллективную благодарность, – предложила ее соседка, импозантная дама в модной шляпке.
– Поддерживаю! – вскинул руку худощавый паренек в гарри-поттеровских очках.
– Я тоже!.. – утерев слезы, к операм с признательной улыбкой обернулась девушка в белой кофточке.
Судя по этим и другим репликам, большинство пассажиров эту идею немедленно взяли на вооружение.
– Друзья мои!.. – Гуров поднялся с места и огляделся по сторонам. – Нам это кажется несколько излишним… И прежде всего потому, что специфика нашей работы не терпит какого-то шума, привлечения чрезмерного внимания к нашим скромным персонам. Нам достаточно сказанного вами лично. Мы рады, что смогли вам помочь. Спасибо за вашу признательность, но прессу и телевидение давайте подключать не будем.
– И вы совершенно правы, – с каким-то язвительным подтекстом неожиданно вмешался в разговор сухопарый гражданин с плешью на затылке, в больших, «директорских» очках и с бесформенными, оттопыренными ушами. – Вы ведь прекрасно понимаете, что совершили серьезную ошибку, действуя именно так. Ведь вы, по сути, будь граната настоящей, подвергли смертельному риску жизни всех нас. Не так ли? А это, разумеется, может иметь для вашей карьеры очень серьезные последствия. Так что с благодарностями и восторгами и впрямь лучше погодить…
– Это что же получается?!! Этой гнусной твари нужно было позволить глумиться над людьми, куражиться, издеваться, творить черт знает что? – звенящим от возмущения голосом, вскочив с кресла, вскричала девушка в белой кофточке. – Вы что несете?! Он же выдернул чеку из своей гранаты, и, если бы она была настоящей, она могла выпасть из его руки в любой момент. Мы бы погибли в любом случае! И еще… Да по мне, лучше бы он меня убил, чем я досталась бы этому дефектному уроду!
– Вот! – Плешивый гражданин назидательно воздел палец. – Вот она, причина того, что сегодня здесь произошло. В этом повинны такие, как вы. Это был протест человека, душа которого уязвлена несправедливыми ярлыками, навешанными на него окружающими. И если бы к нему относились не свысока, а гуманно, с пониманием…
– Я бы, конечно, отнесся к этому чмо с пониманием, – откликнулся со своего нового места бывший сосед гомункулуса по креслу, – но только пусть он сначала в баньку сходит, отпарится как следует. Около него ж сидеть невозможно! Я не знаю, когда последний раз он мылся, но то, что от него прет, как от немытого борова, – факт законный. Чего он на женщин обижается, если им и последняя синюха побрезгует?! А ты, пустобрех хренов, чем трепаться про гуманизм, вон лучше рядом с ним посиди минут десять. Я посмотрю, что после этого запоешь!
– Слышь, умник?! – с места поднялась пожилая женщина в деревенском цветастом платке и заговорила, яростно тыча пальцем в сторону плешивого. – Ты, часом, не из таких вот «правозащитничков», которые не людей защищают, а бандитов отмывают от крови? Это ж такие, как ты, выгораживали Басаева, Радуева и всяких других, кто над людьми измывался, да от них за это деньги большие получали. Я ж сама из тех краев и хорошо помню, как бандиты девчонок наших на бесчестье и смерть уводили в горы сотнями! И хоть бы одна шкура за них вступилась. Куда там! Только и приезжали за доллары главарям бандитским жопу лизать. Так что сядь и примолкни! А то я за себя не ручаюсь!..
Плешивый «гуманист», что-то бубня про значимость толерантности, с оскорбленным видом опустился на свое место. Но в салоне еще долго кипели эмоции, время от времени перехлестывая через край. Извещенный бортпроводницами о том, что в салоне самолета порядок полностью восстановлен, из пилотской кабины выглянул командир экипажа. Немного послушав мнения и суждения пассажиров, он что-то сказал стюардессе и снова скрылся в пилотской кабине.
– Уважаемые пассажиры! – перекрывая шум голосов, обратилась бортпроводница. – Командир экипажа сообщил, что соответствующие службы в Домодедове уведомлены о происшедшем инциденте. Большая просьба ко всем по прибытии не разъезжаться, а встретиться с сотрудниками милиции и дать свидетельские показания об увиденном.
Уже успевший прийти в себя грязноволосый гомункулус, видимо поняв, что проиграл он окончательно и бесповоротно, сидел забившись в угол, с унылой злобой посматривая по сторонам.
Глава 11
Менее чем через полчаса самолет пошел на посадку. Когда он замер и стих гул турбин, стюардессы открыли дверь и объявили о прибытии в Москву. Лев и Станислав, подхватив под руки несостоявшегося террориста, повели его к выходу. Держа того под руку, Гуров шел по проходу, встречаемый десятками пар глаз. Неожиданно среди пассажиров, сидевших ближе к хвосту самолета, он заметил странно знакомое лицо.
Человек с южными чертами внимательно, даже с каким-то любопытством рассматривал их со Стасом. Лев тут же понял, что где-то его уже видел. Однако было совершенно непонятно, когда и при каких обстоятельствах это могло произойти. Короткая, аккуратная прическа, гладко выбритое лицо, хорошо сидящий костюм и правильно подобранный галстук придавали незнакомцу интеллигентность и некоторую даже значимость. Он напоминал директора «вышесреднего» лицея или руководителя отдела какой-нибудь провинциальной районной администрации.
Опера, кивнув на прощание стюардессам, вышли на трап и увидели у его подножия нескольких человек в милицейской форме, а также стоящую поодаль «Газель» с мигалками на крыше. Передав двум сержантам «террориста» и его «гранату», опера пошли на посадку в аэродромный автобус. Судя по возбужденно-счастливым лицам большинства находящихся в нем, пассажиры наслаждались ощущением под ногами устойчивой, надежной земной тверди. В автобус вошел милицейский капитан, который обратился с просьбой «проявить гражданскую сознательность при даче свидетельских показаний».
Впрочем, на этот призыв откликнулись далеко не все. После того как миновала опасность и улеглась волна гнева, многие вдруг вспомнили о своих неотложных делах. В их числе, как заметил Гуров, оказался и тот загадочный тип, который показался ему знакомым. Незаметно, вполголоса объяснив капитану причины того, почему им сейчас вовсе не до роли свидетелей, опера решили на всякий случай проследить, куда и на чем уедет неизвестный. Удачно миновав редуты телевизионщиков и фотокорреспондентов, поджидавших прибывших в здании аэропорта, они быстро определились, кто из них куда идет. Стас помчался в багажное отделение за их дорожными сумками, а Лев продолжил наблюдение за интеллигентно-представительным гражданином.