В тот же миг Кэтти поднялась в воздух, не комично, как Рон, которого вздернуло за лодыжку, но изящно, простерев руки в стороны, будто собираясь взлететь. Но в этом было что-то странное, неправильное… ее волосы полоскались на жестоком ветру, глаза закрылись, лицо казалось отсутствующим… Гарри, Рон, Гермиона и Лин замерли, глядя на Кэтти.
Затем, футах в шести над землей, Кэтти страшно закричала. Она раскрыла глаза, но то, что она увидела или почувствовала, очевидно, причиняло ей невыразимые муки. Она стенала не переставая; Лин тоже завопила, схватила Кэтти за лодыжки и попыталась вернуть ее на землю. Гарри, Рон и Гермиона кинулись помогать и тоже схватили Кэтти за щиколотки, и тогда она свалилась им на головы. Рон с Гарри сумели поймать ее, но она так извивалась, что им едва удавалось с ней совладать. Кэтти опустили на землю. Она металась и кричала, никого не узнавая.
Гарри осмотрелся; вокруг никого не было.
– Оставайтесь здесь! – велел он, перекрикивая завывания ветра. – А я пойду за помощью!
Он помчался к школе; ему никогда не доводилось видеть ничего подобного, и он не понимал, что случилось с Кэтти. Он стремительно завернул за угол и врезался в какого-то медведя, стоявшего на задних лапах.
– Огрид! – хрипло выдохнул Гарри, выпутываясь из живой изгороди, в которую его отбросило.
– Гарри! – воскликнул в ответ Огрид, одетый в огромную и бесформенную бобровую шубу. На его бровях и бороде лежали мокрые хлопья снега. – Я только что от Гурпа! Ты не поверишь, у него такие успехи…
– Огрид, там с одной девочкой что-то случилось… ее то ли прокляли, то ли что…
– Чего? – Огрид наклонился, из-за рева ветра не расслышав Гарри.
– Прокляли! – заорал Гарри.
– Прокляли? Кого? Рона? Гермиону?
– Нет, нет, Кэтти Белл… иди сюда…
Они вместе побежали по дороге и вскоре увидели ребят, сгрудившихся вокруг Кэтти. Та по-прежнему лежала на земле, извивалась и кричала; Рон, Гермиона и Лин пытались ее успокоить.
– Отойдите! – закричал Огрид. – Дайте взгляну!
– С ней что-то случилось! – всхлипывая, сообщила Лин. – Не знаю что…
Огрид секунду смотрел на Кэтти, затем, ни говоря ни слова, сгреб ее в охапку и понесся к замку. Мгновения спустя вопли Кэтти замерли вдалеке; остался только вой ветра.
Гермиона бросилась к плачущей подруге Кэтти и обняла ее за плечи.
– Тебя зовут Лин, да?
Девочка кивнула.
– Это случилось вдруг, ни с того ни с сего, или…?
– Когда разорвался сверток, – Лин снова всхлипнула и показала на сверток в промокшей коричневой бумаге, который лежал на земле. Из надорванной упаковки сочился зеленоватый свет. Рон нагнулся и протянул руку, но Гарри перехватил его запястье и оттащил назад.
– Не трогай!
Гарри присел на корточки. В свертке виднелось очень красивое опаловое ожерелье.
– Я его уже видел, – сказал Гарри, глядя на украшение. – Давным-давно, в витрине «Борджина и Д’Авилло». На ценнике было сказано, что оно проклято. Кэтти, видимо, до него дотронулась. – Он поднял глаза на Лин. Та задрожала мелкой дрожью. – Как оно к ней попало?
– О том мы и спорили! Она принесла его из туалета в «Трех метлах», сказала, что это сюрприз для кого-то в «Хогварце», который надо передать. Но она была такая странная… Ужас, ужас, она наверняка попала под проклятие подвластья, а я даже не поняла!
Лин зарыдала с новой силой. Гермиона сочувственно похлопывала ее по плечу.
– Лин, а она не говорила, кто ей его передал?
– Нет… отказалась… тогда я сказала, что она дура и что в школу его брать нельзя, а она не хотела слушать и… я попыталась его отобрать… и… и… – Лин в отчанье застонала.
– Давайте лучше вернемся в школу, – сказала Гермиона, продолжая обнимать Лин, – и узнаем, как она. Пошли…
Гарри, после секундного колебания, стащил с шеи шарф и, не обращая внимания на испуганный вскрик Рона, аккуратно завернул ожерелье и поднял его с земли.
– Надо показать мадам Помфри, – объяснил он.
Пока они с Роном вслед за Гермионой и Лин шли к замку, Гарри напряженно думал, а едва ступив на территорию школы, заговорил, не в силах держать при себе свои мысли:
– Малфой знает про это ожерелье. Четыре года назад оно уже было в витрине «Борджина и Д’Авилло», я видел, как Малфой его рассматривает, когда прятался от них с папашей. Вот что он покупал, когда мы его выследили! Он вспомнил о нем и решил купить!
– Я… не знаю, Гарри, – с сомнением отозвался Рон. – У «Борджина и Д’Авилло» бывает куча людей… и потом, разве эта девочка не сказала, что Кэтти принесла его из туалета?
– Она сказала, что Кэтти вернулась с ним из туалета, но оно не обязательно оттуда…
– Макгонаголл! – предупредил Рон.
Гарри поднял глаза. Действительно, с крыльца сквозь мокрый снег навстречу бежала профессор Макгонаголл.
– Огрид говорит, вы четверо видели, что случилось с Кэтти Белл… прошу вас, немедленно в мой кабинет! Что это у вас, Поттер?
– То, до чего она дотронулась, – ответил Гарри.
– Святое небо, – встревоженно сказала профессор Макгонаголл, забирая у Гарри ожерелье. – Нет, нет, они со мной! – торопливо бросила она при виде Филча, который радостно зашаркал к ним через вестибюль с сенсором секретности наперевес. – Немедленно отнесите это ожерелье профессору Злею, только ни в коем случае не трогайте, держите в шарфе!
Гарри и остальные вслед за профессором Макгонаголл поднялись к ней в кабинет. Окна, залепленные мокрым снегом, дребезжали под порывами ветра, и в комнате было холодно, несмотря на то, что в камине потрескивал огонь. Профессор Макгонаголл закрыла дверь, стремительно прошла к письменному столу и встала лицом к Гарри, Рону, Гермионе и все еще плачущей Лин.
– Итак, – строго заговорила она, – что случилось?
Запинаясь и замолкая, чтобы справиться с рыданиями, Лин рассказала, как Кэтти пошла в туалет в «Трех метлах» и вернулась с загадочным свертком; что она выглядела немного странно и они спорили, можно ли проносить неизвестную вещь в замок; что спор закончился потасовкой, а сверток порвался. Тут Лин настолько разволновалась, что больше не могла произнести ни слова.
– Хорошо, Лин, – не без сочувствия сказала профессор Макгонаголл, – идите в больничное крыло и попросите мадам Помфри дать вам успокоительное.
Когда Лин вышла, профессор Макгонаголл повернулась к Гарри, Рону и Гермионе.
– Что было, когда Кэтти дотронулась до ожерелья?
– Она поднялась в воздух, – первым ответил Гарри. – А потом начала кричать и упала. Профессор, прошу вас, можно мне увидеть профессора Думбльдора?
– Директора не будет до понедельника, Поттер, – удивленно произнесла профессор Макгонаголл.
– Не будет? – возмущенно повторил Гарри.
– Да, Поттер, не будет! – отчеканила профессор Макгонаголл. – Однако все, что вы имеете сообщить об этом ужасном деле, не сомневаюсь, можно рассказать и мне!
Какую-то долю секунду Гарри колебался. Откровенничать с Макгонаголл не хотелось; Думбльдор, хоть и вызывал у него больше робости, все-таки спокойнее относился к любым, самым диким гипотезам. Но сейчас речь идет о жизни и смерти, глупо бояться показаться смешным.
– Профессор, мне кажется, ожерелье Кэтти дал Драко Малфой.
С одной стороны от него Рон смущенно потер нос; с другой, Гермиона затопталась на месте, словно ей не терпелось поскорее отдалиться от Гарри.
– Это очень серьезное обвинение, Поттер, – ошарашенно помолчав, произнесла профессор Макгонаголл. – У тебя есть доказательства?
– Нет, но… – ответил Гарри и рассказал, как они проследили за Малфоем до «Борджина и Д’Авилло» и подслушали его разговор.
Когда он закончил, профессор Макгонаголл посмотрела на него недоумевающе.
– Малфой принес что-то на починку к «Борджину и Д’Авилло»?
– Нет, профессор, он хотел, чтобы Борджин сказал ему, как починить какую-то вещь, у него не было ее с собой. Но это неважно, главное, в то же самое время он что-то купил, я думаю, ожерелье…
– Вы видели, как Малфой выходил из магазина с таким свертком?
– Нет, профессор, он велел Борджину хранить его в магазине…
– Но, Гарри, – перебила Гермиона, – Борджин спросил, хочет ли он забрать это с собой, и Малфой сказал: «нет»…
– Потому что не хотел трогать, разве не ясно? – зло бросил Гарри.
– Вообще-то, он сказал: «Вы что, с ума сошли, как я понесу его по улице?» – уточнила Гермиона.
– С ожерельем он бы и правда выглядел болваном, – заметил Рон.
– Рон, – устало сказала Гермиона, – его бы завернули, чтобы не касаться, и его легко было бы спрятать под плащом! По-моему, то, что он оставил у «Борджина и Д’Авилло», либо очень шумное, либо большое, и привлекает внимание на улице… А потом, – она повысила голос, не давая Гарри перебить себя, – я ведь спросила у Борджина про ожерелье, не помнишь? Я хотела выяснить, что Малфой просил сохранить, вошла и увидела ожерелье. А Борджин просто назвал цену, не сказал, что оно продано…
– Да, но ты так себя вела, что он через пять секунд догадался, чего тебе надо, и не собирался все тебе рассказывать, и вообще, Малфой сто раз мог за ним послать …
– Ну все, тихо! – гневно прикрикнула профессор Макгонаголл, когда Гермиона открыла рот, собираясь возразить. – Поттер, я ценю вашу откровенность, но мы не можем обвинить мистера Малфоя только потому, что он посещал магазин, где продавалось ожерелье. Там бывают, наверное, сотни людей…
– И я о том же… – пробормотал Рон.
– В любом случае, при таких строгих мерах безопасности ожерелье не могло попасть в школу без нашего ведома…
– Но…
– А самое главное, – выложила последний аргумент профессор Макгонаголл, – мистер Малфой не был сегодня в Хогсмеде.
Гарри разинул рот и сдулся, как воздушный шарик.
– Откуда вы знаете, профессор?
– Оттуда, что он отрабатывал мое взыскание. Малфой второй раз подряд не выполнил домашнее задание по превращениям. Поэтому спасибо, что поделились со мной своими подозрениями, Поттер, – сказала она и решительно прошла к выходу, – но сейчас мне нужно в больницу, проверить, как себя чувствует Кэтти. Доброго вам всем вечера.
Она открыла дверь кабинета. Ребятам ничего не оставалось, кроме как молча выйти.
Гарри сердился на друзей за то, что они приняли сторону Макгонаголл, и все же, когда они стали обсуждать случившееся, не мог не подключиться к беседе.
– А как вы думаете, кому предназначалось ожерелье? – спросил Рон на лестнице. Они направлялись в общую гостиную.
– Кто знает, – ответила Гермиона. – Но ему или ей крупно повезло. Развернув сверток, он обязательно дотронулся бы до ожерелья.
– Оно могло предназначаться кому угодно, – сказал Гарри. – Во-первых, Думбльдору. Упивающиеся Смертью были бы счастливы от него избавиться, он, наверное, их главная цель. Или Дивангарду – Думбльдор говорит, Вольдеморт очень хотел заполучить его, поэтому они вряд ли рады, что он встал на сторону Думбльдора. Или…
– Или тебе, – обеспокоенно произнесла Гермиона.
– Только не мне, – покачал головой Гарри, – иначе Кэтти достаточно было обернуться и отдать его, верно? Я шел позади нее всю дорогу от «Трех метел». Учитывая проверки Филча, было бы гораздо разумней отдать сверток вне «Хогварца». Интересно, почему Малфой велел ей пронести его в замок?
– Гарри, Малфой не был в Хогсмеде! – напомнила Гермиона, притопнув ногой от досады.
– Значит, он действовал через посредника, – убежденно заявил Гарри. – Краббе или Гойла… а если подумать, то через другого Упивающегося Смертью, у него же теперь куча дружков почище Краббе с Гойлом…
Рон и Гермиона обменялись взглядами, ясно говорившими: «спорить бесполезно».
– Симплокарпус, – твердо сказала Гермиона, подходя к Толстой тете.
Портрет распахнулся и впустил их в общую гостиную. Там было полно народа и пахло сырой одеждой; из-за плохой погоды многие рано вернулись из Хогсмеда. Однако никто ничего не обсуждал; видимо, новость о Кэтти сюда еще не дошла.
– Вообще-то, нападение спланировано так себе, – Рон походя выкинул из кресла у камина какого-то первоклашку и сел сам. – Проклятье даже не проникло в замок. Ненадежненько.
– Ты прав, – ответила Гермиона, ногой вытолкнула Рона из кресла и снова предложила кресло первокласснику. – План совершенно не продуман.
– А с каких это пор Малфой у нас главный стратег? – осведомился Гарри.
Ни Рон, ни Гермиона не ответили.
Глава 13 НЕИЗВЕСТНЫЙ РЕДДЛЬ
На следующий день Кэтти перевели в больницу св. Лоскута – институт причудливых повреждений и патологий. Новость о проклятии успела распространиться по всей школе, но при этом слухи ходили самые разные, и, похоже, никто, кроме Гарри, Рона и Гермионы, не подозревал, что истинным объектом нападения была не Кэтти.
– И еще, конечно, знает Малфой, – сказал Гарри Рону и Гермионе. Тех сразу поразил очередной приступ глухоты – такую тактику они избрали на случай, когда Гарри начинал развивать теорию о принадлежности Малфоя к Упивающимся Смертью.
Гарри не знал, вернется ли Думбльдор из своей таинственной поездки в срок и поспеет ли к занятию в понедельник, но, поскольку не получал никаких извещений, в восемь вечера постучал в кабинет директора и услышал приглашение войти. Думбльдор выглядел необычно усталым, а его рука по-прежнему была черной и обугленной, однако он приветливо улыбнулся и жестом указал Гарри на кресло. Дубльдум уже стоял на столе, отбрасывая на потолок серебристые отсветы.
– Насколько я знаю, ты бурно проводил время, – сказал Думбльдор. – Стал свидетелем происшествия с Кэтти.
– Да, сэр. Как она?
– Все еще очень нездорова, но ей, можно считать, повезло. Видимо, она лишь совсем чуть-чуть коснулась ожерелья: сквозь крохотную дырочку в перчатке. Если бы она надела его на шею или просто дотронулась голой рукой, смерть, скорее всего, была бы мгновенной. К счастью, профессор Злей сумел предотвратить быстрое распространение заклятия…
– Почему Злей? – вскинулся Гарри. – Почему не мадам Помфри?
– Возмутительно, – раздался негромкий голос с одного из портретов. Пиний Нигеллий Блэк, прапрадед Сириуса, который только что спал, положив щеку на руки, поднял голову. – В мое время учащимся не позволялось задавать вопросы касательно ведения дел в школе.
– Да, да, благодарю вас, Пиний, – успокаивающе покивал Думбльдор. – Видишь ли, Гарри, профессор Злей знает о черной магии намного больше, чем мадам Помфри. К тому же, администрация больницы св. Лоскута ежечасно извещает меня о состоянии Кэтти, и я надеюсь, что со временем она полностью поправится.
– Сэр, а где вы были в эти выходные? – спросил Гарри, хоть и чувствовал, что переходит границы дозволенного. Пиний явно считал так же: он тихо зашипел от возмущения.
– Я бы предпочел не обсуждать это сейчас, – ответил Думбльдор. – Но в свое время ты непременно обо всем узнаешь.
– Вы мне расскажете? – поразился Гарри.
– Думаю, да, – сказал Думбльдор, доставая из внутреннего кармана новую бутылочку воспоминаний и вынимая пробку с помощью волшебной палочки.
– Сэр, – нерешительно заговорил Гарри, – в Хогсмеде я встретил Мундугнуса.
– Да, я уже знаю, что Мундугнус самовольно распоряжался твоим имуществом, – чуть нахмурился Думбльдор. – После вашей встречи около «Трех метел» он скрывается; надо полагать, боится меня. Впрочем, не беспокойся: он больше не тронет вещей Сириуса.
– Шелудивый недокровок ворует наследство Блэков? – разгневанно переспросил Пиний Нигеллий и вышел куда-то за раму – видимо, отправился повидать свой портрет в доме № 12 по площади Мракэнтлен.
– Профессор, – после короткой паузы заговорил Гарри, – профессор Макгонаголл рассказала вам, что мы с ней обсуждали после случая с Кэтти? Насчет Драко Малфоя?
– Да, она рассказала о твоих подозрениях, – подтвердил Думбльдор.
– А вы…?
– Приму все необходимые меры в отношении причастных лиц, – сказал Думбльдор. – Но сейчас, Гарри, меня больше интересует наше занятие.
Гарри немного обиделся: если эти занятия настолько важны, почему между первым и вторым был такой большой перерыв? Но он решил временно забыть о Драко Малфое и стал следить, как Думбльдор сливает в дубльдум свежие воспоминания. Потом директор осторожно взял каменную чашу длинными тонкими пальцами и начал потихоньку ее вращать.
– Ты, конечно, помнишь, что в биографии лорда Вольдеморта мы остановились на том месте, когда красавец-мугл Том Реддль бросил ведьму-жену Меропу и вернулся в фамильный особняк. Меропа осталась в Лондоне одна. Под сердцем она носила ребенка, которому предстояло стать лордом Вольдемортом.
– Сэр, а откуда вы знаете, что она была в Лондоне?
– Благодаря свидетельству Карактакуса Д’Авилло, – ответил Думбльдор. – По странному стечению обстоятельств, одного из основателей того самого магазина, где куплено небезызвестное ожерелье.
Он, будто золотоискатель, покрутил содержимое дубльдума, как уже не раз делал на глазах Гарри. Над серебристой субстанцией, медленно вращаясь, вырос маленький старичок, перламутровый, как привидение, но более плотный. Густая копна волос полностью скрывала его глаза.
– Оно нам досталось весьма забавным образом. Его принесла одна молодая ведьма. Накануне Рождества, очень-очень давно. Сказала, что ей очень нужны деньги, впрочем, это и так было видно. Одета в рванье и в таком положении… на сносях, понимаете. Она заявила, что медальон принадлежал Слизерину. Ну, подобное мы слышим постоянно: «ах, это вещь самого Мерлина, его любимейший чайник». Но когда я взглянул повнимательней, то увидел его клеймо! После нескольких простых заклинаний мне открылось, что вещь практически бесценна! Впрочем, молодая дурочка, похоже, не понимала, сколько стоит ее сокровище. Была счастлива десяти галлеонам. Это лучшая сделка за всю нашу историю!