Хрупкую ночную тишину нарушил стук копыт. Забряцали уздечки. Из-за поворота показались всадники. Они замешкались на развилке, а потом свернули к Уоршу.
— Сеньор, Вы собираетесь заночевать там? — почтительно поинтересовался у господина слуга.
— Где там?
— В замке у Уоршелов.
— Может быть, может быть…
Роланд рассеянно посмотрел на дорогу и пустил коня крупной рысью. Он не был здесь больше года, да и сейчас вряд ли оказался в этих местах, если бы не странное желание хоть издали взглянуть на замок, где жила его невеста. Граф хотел убедиться, что Уорш по-прежнему цел, а Жанна Уоршел всё ещё не замужем.
Норинстан знал, что другого случая навестить Уоршелов в этом году не представится: он вернулся на родину предков всего на несколько недель. Вообще-то, граф сделал порядочной крюк ради того, чтобы заехать в баронство Уоршел, и теперь, оказавшись посреди тёмного ночного леса, ругал себя за то, что не внял голосу разума.
— Ну, и что я там буду делать? — досадуя на самого себя, в который раз думал он. — Как какой-то мальчишка стану вздыхать под её стенами? Вот потеха! Видно, чтобы не ударить в грязь лицом, придётся заночевать у барона. В конце концов, можно будет поговорить о свадьбе. Думаю, предстоящая поездка на север будет последней. Если так, то в начале лета отпраздную женитьбу.
Звёзд на небе стало больше. Луна, окружённая лёгким кружевом облаков, серебрила воды Северна.
Жанна, вздрагивая от каждого шороха, вышла на крыльцо, спустилась вниз и мелкими перебежками добралась до лестницы, ведущей на обходную галерею.
— Нет, нужно было растолкать Джуди и попытаться открыть эту дурацкую дверь, — подумала она, следя за движениями стражников на галерее. — Конечно, там полно крыс, но, по крайней мере, нет слуг, которым хочется выслужиться перед отцом. Но эта соня, как на грех, куда-то подевалась!
Девушка тихонько, стараясь не шуметь, поднялась на галерею и притаилась в тени донжона. У неё бешено заколотилось сердце, когда стражники, о чём-то лениво переговариваясь, прошли всего в нескольких шагах от неё.
— Благодарю тебя, Пресвятая Дева! — Баронесса облегчённо перекрестилась.
Она подошла к одной из бойниц и с замиранием сердца взглянула на противоположный берег. Там блеснул огонёк, чья-то рука начертила свечой в воздухе крест. Жанна улыбнулась и поспешила снова укрыться в тени. Когда стражники в очередной раз прошли мимо, она спустилась вниз и вернулась в донжон.
В сенях баронесса столкнулась с Джуди.
— Вот ты где! — недовольно зашептала девушка. — Я тебя повсюду ищу — а ты здесь!
— Простите, я думала…
— Что ты думала? Зачем тебе вообще думать? — злобно зашипела баронесса. — Да и чем? Лучше помоги мне.
— Он уже здесь?
— Да.
Они вдвоём с трудом привели в действие механизм потайной двери. Джуди зажгла свечу и осветила каменные ступени.
— Мне пойти с Вами, госпожа? — спросила она, подавая ей свечу.
— Да. Там темно, мне страшно… Посвети мне!
Служанка кивнула и первой спустилась вниз по ступеням подземного хода. Разбуженные шагами летучие мыши с громким хлопаньем крыльев пронеслись у нее над головой.
— Вот пакость-то! — прошептала Джуди, когда одна из летучих мышей задела её кончиком крыла. — Так бы и завизжала со страху, да ещё неизвестно, что страшнее: эти твари или барон.
Жанна, зажмурившись, закрыла лицо руками; она тоже побаивалась летучих мышей, но признаться в этой слабости не могла — госпожа во всем должна быть выше своих слуг.
Подземный ход был низкий; со стен и потолка капала вода. Дойдя до конца темного каменного коридора, они остановились у обитой железом двери. Служанка поставила свечу на земляной пол и вопросительно посмотрела на госпожу.
— Она не заперта. Толкни посильней.
С первого раза дверь не поддалась. Набрав в грудь побольше воздуха, Джуди ещё раз толкнула её. Дверь заскрипела и приоткрылась. Жанна, пригнувшись, переступила через порог и оказалась в зарослях акации. Осторожно, чтобы не оцарапаться, она раздвинула ветви — баннерет Леменор прогуливался туда-сюда по берегу реки, в футах тридцати от него стоял Метью, держа наготове лошадей.
— Слава Богу, Вы здесь! — Баронесса выбралась из зарослей акации и подошла к баннерету. — Так Вы не передумали?
Он обернулся и сделал знак оруженосцу отойти подальше.
— Я так счастлив снова видеть Вас, баронесса.
— Я тоже. — Она смущённо опустила глаза. — Ну, как Вы решили поступить?
— О чём Вы?
— Будете ли Вы снова просить моей руки у батюшки?
— Баронесса, Вы же знаете, что это бесполезно! — с лёгким раздражением ответил Леменор.
Ему начинало надоедать её поведение. Да любит ли она его? Если любит, так зачем опять заговорила об отце? Барон никогда не даст своего согласия на брак, им остаётся только одно — бежать. Как она не понимает этого?
— Старик почуял запах денег и крепко вцепился зубами в этого графа, — подумал он, натянуто улыбнувшись взгрустнувшей Жанне. Она не заметила этой фальши.
— Но не всё ещё потеряно, — баннерет взял её за руку и повёл к реке. — Там, — он указал на восток, — Вы не будете связаны узами помолвки.
— Но я невеста графа Норинстана пред лицом Господа, — вздохнула баронесса. — Кто же сможет освободить меня от данного слова?
— Согласие было дано от чистого сердца?
— Нет. Кому же, как ни Вам, знать об этом! — Жанна бросила на него короткий гневный взгляд. — Но слово дано, его не забрать обратно.
— Есть человек, который, если пожелает, сможет освободить Вас от него.
— Кто же это? — Девушка с надеждой посмотрела на него.
— Король. Решайтесь, баронесса! Помните, в замке своей кузины Вы сказали мне, что готовы бежать со мной… Тут стоят две лошади; одно Ваше слово — и наутро мы будем уже далеко отсюда!
Жанна высвободила руку из его ладоней и, оглянувшись, посмотрела на Уорш. Она молчала. Что же ему ответить? Кого выбрать? Отца или возлюбленного? Сохранить репутацию и выйти за графа или бежать с баннеретом, навеки погубить своё имя и опозорить родных? Да и стоит ли жертвовать всем ради него? И если стоит — то сейчас ли? Чтобы бежать с баннеретом, нужно быть полностью уверенной в его любви.
Артур нервничал и торопил её с решением. Он чувствовал, как из его рук медленно уползала последняя возможность разбогатеть, женившись на миленькой девушке, которая ему нравилась. Конечно, кучу денег за баронессой Леменор не получить (может случиться и так, что барон Уоршел откажет ей в приданном), зато после смерти барона, который на смертном одре обязательно простит дочку, ему достанется баронство Уоршелов. Землю можно сдать в аренду и неплохо нажиться на этом. И всё это в придачу к романтическому чувству, которое вызывала в нем эта девушка. Как же она похорошела за прошедший год, а ведь её красота, он это чувствовал, ещё не распустилась, не расцвела в полную силу.
Артур ещё раз посмотрел на неё — как же она прекрасна! А глаза блестят, как звёзды на небе; в них дрожит неверный свет луны. Глядя сейчас на неё, баннерет испытал прилив необычайный нежности и любви. Нет, он никому её не отдаст — и пропади пропадом эти чёртовы деньги!
Так что же она ему ответит?
Но Жанне не суждено было ответить баннерету ни "да", ни "нет".
Подъезжая к Уоршу, граф Норинстан заметил какой-то огонёк у реки (это была свеча, оставленная Джуди у выхода из подземного хода). Он придержал коня, решив узнать, что там такое.
Подъехав к прибрежным зарослям, Роланд услышал голоса: мужской и женский. Прислушавшись, он узнал голос Жанны.
— Интересно, что здесь делает баронесса Уоршел?
Граф подъехал поближе и сквозь листву увидел баннерета и баронессу.
В ту минуту он чувствовал то же, что, наверное, чувствует разбиваемый вдребезги кувшин. Но кувшин — всего лишь вещь, а Норинстан — человек, поэтому его страдания не ограничивались всего одним мгновением. Граф не был готов к такому повороту событий, а внезапное горе, как известно, гораздо сильнее ожидаемых бед: сердце не успевает к нему подготовиться, разум не успевает свыкнуться с его неизбежностью.
Сначала его обдало холодом, а потом бросило в жар. Всё внутри у него клокотало; мышцы на шее напряглись; на миг у него даже перехватило дыхание. Все его существо обратилось в зрение; безмолвное, почти фанатичное наблюдение за двумя фигурами на том берегу реки полностью подчинило себе не только все его чувства, но и разум.
— Так вот чем занимается моя невеста в моё отсутствие! — сдавленно прошептал Роланд. — Э, да этот мерзавец, кажется, собирается её увезти. Нет, ничего у него не выйдет!
Он напоминал разъярённого дикого зверя, приготовившегося к прыжку: левая рука всё сильнее и сильнее сжимала поводья, правая сама собой тянулась к мечу, впившиеся в счастливую любовную пару глаза неестественно блестели, зрачки сузились. Норинстан дышал громко и прерывисто, казалось, через силу.
Вот Леменор обнял баронессу, вот она склонила голову ему на плечо… Роланд едва удержался от того, чтобы не окликнуть Жанну, не осыпать баннерета горой отменных ругательств, но вовремя одумался. Он скрежетал зубами, следя за тем, как влюблённые, взявшись за руки, прогуливаются вдоль реки.
Роланд ненавидел Артура, ненавидел за то, что баннерет опозорил его несколько лет назад во время копейного поединка, за то, что баронесса Уоршел улыбалась ему, за то, что до сих пор питала к нему теплые чувства и, несмотря ни на что, была верна ему. Как она могла променять его на это ничтожество? Он не понимал, и от этого ненавидел Леменора ещё больше.
Он был знатен, богат, нравился женщинам; он привык чувствовать себя хозяином положения — и вдруг такой удар. Не он изменил, а ему изменили, причём изменила та, на которой он с месяца на месяц собирался жениться, та, о возможности измены которой он и не задумывался.
— Женщины ветрены, падки до греха. Это дьявольские сосуды, за дела которых расплачивается род человеческий. Радуйся, что она изменила тебе сейчас, что ты до свадьбы узнал её подлую сущность, — повторял себе Роланд — не помогало.
Баронесса любила баннерета. А граф желал, чтобы она любила его. Он прискакал сюда ночью, словно четырнадцатилетний мальчишка, — а что в награду? Поцелуй, подаренный другому.
— Клянусь всеми чертями Ада, я убью тебя! — в тихой ярости прошептал Норинстан и крепко сжал рукоять меча, сжал так сильно, что побелели суставы пальцев. — Недолго тебе осталось болтать с моей невестой!
И он дал шпоры коню.
Жанна вскрикнула, увидев всадника с мечом в руках.
— Бегите! Спасайтесь, баннерет! — Она толкнула возлюбленного к лошадям и побежала к зарослям акации, где её поджидала до смерти перепуганная Джуди.
Баннерет не вернулся бы этой ночью в Леменор, если бы не одно счастливое обстоятельства: его и графа разделяла река.
Норинстан на полном скаку вогнал коня в воду; животное погрузилось в неё по шею и чуть не захлебнулось. Но граф не думал ни о коне, ни о самом себе, не думал о том, что может утонуть; он упрямо нахлёстывал лошадь, безуспешно пытаясь заставить её побороть течение. Убедившись в бесполезности своей затеи, Норинстан несколько раз чертыхнулся и повернул к берегу, вслух посылая самые страшные проклятия вслед ускакавшему Артуру.
— Ничего, сукин сын, я ещё до тебя доберусь! — немного придя в себя, пробормотал Роланд.
Вопреки своему первоначальному решению, граф не заночевал в Уорше и повернул к Леопадену. Он просто не мог снова увидеть её сегодня после всего этого, увидеть — и промолчать.
Но перед отъездом на север граф Норинстан всё-таки заехал в Уорш. Он был чрезвычайно холоден и немногословен. Проговорив около часа о чём-то с бароном, граф изъявил желание переговорить с Жанной.
Баронесса предпочла бы не говорить с женихом и вовсе его не видеть, но тон отца не оставлял ей выбора. Она со вздохом отложила в сторону вышивание и покорно последовала за бароном в комнату, располагавшуюся над западной частью парадного зала.
Это было тёмное полупустое помещение, отгороженное от прочих пыльным восточным ковром, который, пожалуй, был старше не только нынешнего барона Уоршела, но и его деда. Справа от входа висело большое деревянное распятие, выкрашенное чёрной краской; под ним стоял покрытый более-менее чистым куском полотна сундук, на котором теплились несколько зажжённых свечей. Везде пыль и запах сырости.
— Посиди там, — барон указал на сундук у стены и пригрозил: — И только попробуй сбежать!
Девушка покорно села и в задумчивости принялась теребить кончик своего пояса. Перебирая в памяти недавние события, она пришла к выводу, что разговор с Норинстаном будет не из приятных.
Через пару минут в комнату вошёл граф. Он остановился напротив невесты и пристально посмотрел на неё.
— Что случилось, граф? — Она осторожно подняла на него глаза, однако избегала встречаться с ним взглядом. — Со мной что-то не так?
— А как Вы думаете? — резко ответил граф.
— Я не понимаю Вас…
— Я всё видел, — глухо проговорил Роланд. — Там, у реки, я видел Вас и этого баннерета.
Ему было так же тяжело это сказать, как ей окончательно убедиться в том, что он всё знает.
Жанна вздрогнула и быстро перекрестилась на распятие.
— Что, просите защиты у Бога или пытаетесь доказать мне, что в ту ночь я был слеп?! — Граф еле сдерживал себя. — Конечно, долг невесты состоит в том, чтобы изменять жениху с первым встречным!
Лицо его побагровело, а брови сошлись в одну сплошную линию.
— Граф, граф, умоляю Вас! — Она закрыла лицо руками. — Я, я…
— Что Вы? Забыли обо мне, своей клятве, думали, что я умер? Признайтесь, Вам бы очень этого хотелось! — Он подошёл к ней вплотную и ухватил за подбородок, заставив посмотреть себе в глаза. Граф сжал его так сильно, что ей показалось, что он сломает ей челюсть.
— Нет, вовсе нет! — Она закрыла лицо руками, каждое мгновение ожидая удара. Почему он медлит, чего ещё он ждёт?
— Не лгите, я Вас слишком хорошо знаю! — Норинстан отпустил её подбородок и отошёл, со злости пнув ногой стену. — Если бы Бог внял Вашим мольбам, я бы не вернулся сюда. Узнав о моей смерти, Вы бы не плакали и на следующий же день тайком вышли бы баннерета. Ну же, признайтесь, что я прав! Или Вы настолько малодушны…
— Граф, умоляю, не думайте обо мне так плохо!
— А как же мне о Вас думать? — взвился он, побледнев, и метнулся к ней. — Вы встречались ночью с мужчиной — и после этого хотите, чтобы я считал Вас добропорядочной девушкой? И девушкой ли?
— Граф, я невинна, клянусь всеми святыми, я невинна! — в отчаянье прошептала Жанна.
— Почём мне знать? Я разорву помолвку, но Вы от этого не выгадаете. Вся округа, нет, всё графство узнает о том, что Вы шлюха! — Он рывком поднял её с сундука и отшвырнул к стене; она чудом устояла на ногах.
— Но между нами ничего не было, Вы же видели…
— И Вы ещё смеете отпираться?! — Не выдержав, Норинстан ударил её по лицу. — Трусливая тварь, имейте хотя бы смелость признаться в своём грехе!
Баронесса всхлипнула, утёрла рукавом разбитую губу и подползла к распятию. Она пыталась молиться, но не могла: губы отказывались ей подчиняться. Её мучило чувство вины. Её вымажут дёгтем, былые знакомые будут плевать ей в лицо… Странно, что он несильно её ударил. Ничего, ещё ударит и не раз, изобьёт до полусмерти и в глазах правосудия будет прав. А не он, так отец, и это будет еще хуже: отец убьёт её. Если граф обо всем рассказал ему, то этот вечер вполне может оказаться последним в её жизни.
Нет, она не хотела причинить ни ему, ни себе боль, она даже никогда не думала о том, что её нежная привязанность к баннерету Леменору может настолько ранить графа. А теперь он стоял перед ней, бледный, с перекошенным то ли от гнева, то ли от боли лицом, и не сводил с неё нервного воспалённого взгляда.
Она виновата перед ним, виновата. И виновата перед лицом Господа.
— Вы рассказали отцу? — тихо спросила Жанна.
Роланд видел, как нервно вздрагивают её плечи, как трясутся её руки, и гнев его немного остыл. Похоже, баронесса искренне раскаивалась в содеянном.
— Не всё. Я сказал только, что видел Вас возле замка. Одну. Он Вас не тронет. — Граф подошёл к ней и положил руку на плечо.
— Я Вас прощаю, — мягко сказал Норинстан.
— Прощаете? — Она боязливо подняла на него глаза.
— Будем считать, что виной всему слабая женская порода. Но это в последний раз. Я приехал попрощаться…
— Вы уезжаете?
— Да. Думаю, вернусь к следующему лету. Надеюсь, Вы сумеете сохранить верность данному при свидетелях слову до лета?
Жанна кивнула. Значит, следующим летом… И с этим ничего не поделаешь. Что ж, придётся смириться.
Он внимательно наблюдал за ней и заметил, как она, словно от холода, передёрнула плечами.
— Что с Вами, баронесса? — Граф взял её за руку и поднял на ноги. — Как же у Вас дрожат пальцы!
Роланд хотел обнять её — она не позволила, увернулась.
— Нет, не надо! Я не могу… — Девушка не договорила и выбежала вон.
В одной из комнат Жанна столкнулась с Каролиной. Мачеха испуганно вскинула на неё глаза из-под белого горжа. Горж был её единственной слабостью, других она себе не позволяла. Неестественно изогнувшись, баронесса Уоршел-старшая отшатнулась; глядя на неё, Жанне на миг показалось, что та переломится пополам.
— Что случилось? — Каролина застенчиво улыбнулась.
— Ничего, ничего. Просто приехал мой жених… Это так волнительно!
— Помню, я разрыдалась в три ручья, когда отец сообщил мне о своём намерении выдать меня замуж. А уж как я впервые увидела Вашего отца… Не знала, куда глаза деть, как сидеть, о чём говорить. Со всеми так бывает, — Каролина сочувственно вздохнула. — Барон говорил, скоро Ваша свадьба…