— Как ваше самочувствие? — спросила женщина, сидя возле него на корточках.
Кир-Кор ответил не сразу. Он уже заподозрил, что с памятью у него не все в порядке, и мучительно пытался сосредоточиться, пока длинные, коричневые от загара пальцы мужчины с профессиональной ловкостью укладывали в футляр экранные очки и выблескивающий невыносимо красными бликами датчик.
Разумеется, он понимал: вокруг Земля, пояс тропиков. Но такой Земли — нарядной, как цыганская песня, до аляповатости пестрой и яркой — никогда еще ему не доводилось видеть. Даже в тропической зоне. Это были тропики Гогена. Слишком необычные для земных ландшафтов пылающе-пронзительные краски, слишком кричащие… «Ренатурация, — догадался ошеломленный Кир-Кор. — Бесспорная ренатурация! Но где это со мной произошло? Когда?..»
— Как вы себя чувствуете? — повторила женщина, заглядывая ему в глаза.
— Прошу прощения, эвгина, — спохватился Кир-Кор. — Я словно после тяжелого сна. Голова… м-м-маракас!..
— Головокружение? — тихо спросил мужчина.
— Нет, не то… Извините, эвандр. — Кир-Кор готов был провалиться сквозь палубу. — Не могу объяснить!..
— И не надо, не напрягайтесь. — У мужчины был негромкий голос успокаивающего тембра. — Нам приятно будет узнать ваше имя, ювен. Я — Матей Карайосиоглу. Друзья называют меня гораздо короче: Матис. — Он поднялся с колен, помог подняться женщине и представил ее с легким полупоклоном: — Марсана.
— Очень приятно, Кирилл. Вы, по-видимому, оба медики?
— С дельфиньей точки зрения, — подкорректировала Марсана.
— Значит, биологи?
— Сегодня — спортсмены.
— Вас что-нибудь тревожит? — спросил Матис.
— Не могу вспомнить, как я попал сюда.
Спортсмены-биологи переглянулись.
— По воздуху, — подсказала Марсана, запихивая пряди зеленых волос под каскетку. — Обычным путем бравого слампера.
Кир-Кор повернулся на локте, узнал отброшенный в сторону гермошлем, и в голове кое-что прояснилось. Был прыжок и этот странный полет на гибриде зонта и надувного матраса. Откуда летел? Куда? Почему?.. Высвободив ноги из мунбутов, он стряхнул с себя остатки обесформленного летательного аппарата, поднялся, поправил одежду. У него было такое чувство, будто он нарушил некий запрет. Какой запрет? Чей?.. Сквозь воду виднелось песчаное дно, над которым лениво фланировали скаты и небольшие акулы. Прямо как осетры на выгуле в рыбных прудах! Разминая мышцы, Кир-Кор пружинисто повел плечами. Руки и ноги вели себя безукоризненно, чего нельзя было сказать о голове. Ошеломление не проходило. И даже несколько усугубилось после того, как он заметил, что это круглое озеро вовсе не озеро, потому что над полосой берегового песка за частоколом высоких казуаринов и кокосовых пальм земли не было — там синела поверхность открытого океана.
Куда ни посмотреть — везде океан. Во всех направлениях — сочный ультрамарин с лиловым оттенком. За кольцевой грядой невысокого песчаного барьера мимо спокойных вод внутренней лагуны атолла катились ровные океанические валы. В залитой солнцем перспективе — три островка. Шелковисто-зеленые, словно из малахита, они выстроились друг за дружкой — три идущих одним фарватером корабля… В той стороне, куда катились валы, под свинцово-сизым днищем большого кучевого облака проступали сквозь полосы ливня контуры Башни погоды. Вглядевшись в нее, Кир-Кор испытал прилив недавно пережитого ужаса. Не так уж плохи его дела, если после магнитно-импульсного «поцелуя» дингеров он еще в состоянии осмысленно разглядывать это чудовище. Отсюда Башня была мало похожа на вулканический конус. Уж скорее — на погруженного в океан по уши первослона из первокосмогонического мифа, а над водой — разведенные в стороны богатырские бивни и поднятый к облаку толстый хобот. Слон-атлант. Один из троицы, которая, стоя на черепахе, держит на себе эту Землю. Местные острова. Кстати, как они называются?..
— Значит, я оттуда… и сюда, к вам на палубу? — Кир-Кор «проследил» в небе воображаемую траекторию.
— На излете вы грохнулись в парус и чуть не перевернули катамаран, — ввела поправку Марсана. — Вы что, летаете, не разбирая дороги?
Небольшая вмятина на морде геральдического льва давала представление о жесткости элементно-энергетического полотна «румб-электро».
— Шмах-тревер… — пробормотал пораженный Кир-Кор. Взглянул на Марсану: — Не нахожу слов, чтобы выразить масштабы моего смущения, эвгина. Чем могу загладить свою вину?
— За обедом вы расскажете нам несколько захватывающих историй из жизни слампера.
— Увы, это был мой первый прыжок.
— Минимум одна захватывающая история.
— Но вам известен ее финал, а я, к стыду, забыл начало.
— Лично мне любопытна ее сердцевина…
С борта подошедшего ближе тримарана крикнули:
— Эй, на «Алмазе»! Вам нужна помощь?
— Нужна! — завопила Марсана. — Сервировать обеденный стол!
Экипаж тримарана — трое в белых арабских бурнусах — отреагировал жестами: руки к груди и кверху. Трио белых матрешек — большая, средняя и поменьше. Лиц почти не видно под капюшонами, поверх капюшонов — бурелеты, наголовные обручи из серебристых жгутов. Элементное полотно тримарана, добирая энергию на ходу, почернело с подсолнечной стороны и, низко склонившись к вымпелу на корме, стало напоминать сорочий хвост. Суденышко вдруг сбавило ход и, как сорока, шустро развернулось на месте. Юркая посудина носила название «Адмирал».
— Это семья из Турина, — сказал Матис. Он ушел в каюту и вернулся с каскеткой в руке: — Вот вам, ювен.
— Спасибо, Матис. Вы не держите в секрете свой возраст?
— Мне тридцать девять.
— Мы ровесники, не стоит называть меня ювеном.
— Вы замечательно сохранились, эвандр, — сказала Марсана. — Уж не дигеец ли достался нам на обед? — предположила она. — Матис, а может, он даже близко знаком с кем-нибудь из грагалов? — Она хотела добавить что-то еще, но не успела.
— К берегу и купаться! — отрезал Матис, убивая дигейскую тему в зародыше.
Возле берега состоялось шумное объединение с семьей из Турина. Было купание. Кир-Кору пришлось пережить акустический стресс, когда вся семья в составе эвандра Этторе Тромбетти, эвгины Джинестры Тромбетти и одиннадцатилетнего эвпедона Пио Тромбетти, сбросив бурнусы, прыгнула в воду между судами. Вода была очень прозрачной. Стоя в ней по грудь, Кир-Кор совершенно четко видел на белом песке свои ноги.
Визуально членов семьи из Турина было трое, на слух — впятеро больше. Восторженные визги младшего Тромбетти временами вторгались в область ультразвуковых частот, но совсем заглушить голоса Тромбетти-отца и Тромбетти-матери были не в силах. Этторе шутки ради продемонстрировал, как нападает акула. Талантливая демонстрация взволновала женщин, Матису пришлось бросить на дно универсальный импульсный отпугиватель — уззун, и эта штука в содружестве с голосовыми данными эвпедона быстро вымела из лагуны всю фауну.
Кир-Кор вышел на берег. Обойдя неподвижные под солнцем заросли сцеволы, пересек песчаную полосу и нырнул в воду со стороны океана. Погрузился и четверть часа провел в подводной тени коралловых бастионов Барьерного рифа в обществе морских ежей, голотурий и разноцветных тропических рыбок. Здесь было сравнительно тихо. Гулкие залпы и шипение разбивающихся о рифы волн не могли соперничать с акустической обстановкой в лагуне. Ему этого было достаточно. Застигнутый врасплох нечаянной ренатурацией, здесь он мог наконец свалить с себя стрессовый груз ошеломительного свидания с неузнаваемо пестрой, но такой желанной Землей. Рыбки забавно щекотали его плавниками и все норовили куснуть за голую кожу спины и пальцы ног. Кир-Кор с удовольствием ощущал, как постепенно ослабевает то специфически многослойное напряжение, которое охватило каждую мышцу, едва он пришел в себя На палубе катамарана.
Вдруг он почувствовал: где-то рядом возбужденно раздвигает воду чье-то крупное тело. Это могло быть опасное для человека животное. Кир-Кор выглянул поверх кораллового куста и не мешкая поплыл к берегу на мелководье. Барьерный риф «угостил» его драматическим зрелищем: морскую черепаху со стороны океана настигала акула. Черепаха была большая, акула — громадная. Он отродясь не видывал таких чудовищных рыб. Под мясистым карнизом рыла скалилась полуоткрытая пасть, и было совершенно ясно, что черепаха поместится в ней целиком. Всплывая, услышал, как ему показалось, хруст черепашьего панциря. Он вспомнил о своем намерении сесть на воду в конце полета…
Еще под водой его настиг объединенный хор воплей Этторе, Джинестры, Марсаны. Он поспешил выбраться на песок. Женщины замолчали, и Тромбетти-старший, экспансивно размахивая одеждой и тараща глаза, произнес очень трудную для перевода речь — Кир-Кор уловил всего четыре слова: риф, Ферроньер, акулы, катамаран. Джинестра плакала под капюшоном, у Марсаны было испуганное лицо.
— Что случилось? — встревожился он.
Этторе издал сиплый звук — слов у него уже не было, — и ткнул пальцем в сторону рифа. Кир-Кор обернулся. Гладь воды за кипящими бурунами взрезал черный плавник. Исчез. Появился снова и очертил траекторию-полукружье.
— Атолл, на котором, по счастью, уже стоят ваши ноги, Кирилл, называется Ферроньер, — сказала Марса — на, уводя пловца в тень кокосовой рощи. — Ферроньер — заповедник Финшельского архипелага, и правила купания здесь вам придется все-таки соблюдать.
Название архипелага одним рывком высвободило память из-под гнета магнитной контузии. Будто вспышка озарила мозг: фестиваль на Финшелах, Вината, программа транзита на Лавонгай… Голова слегка закружилась.
— Барьерный риф Ферроньера — табу для туристов, — выговаривал голос Марсаны. — Его акваторию систематически навещают акулы длиной с туристский катамаран.
По-видимому, это был реферативный перевод темпераментной речи Этторе. «Как мне отсюда выбраться? — думал Кир-Кор. — Где Матис?» Навстречу мчался эвпедон, прижимая к груди что-то похожее на авиационную фару, песок летел из-под его ног.
— Пио полон решимости вас защитить, — догадалась Марсана.
— Что это?..
— Самый мощный уззун финшельского флота. — Она взмахнула рукой: — Не надо, Пио, спасибо! Отнеси обратно и передай Матису: пора поднимать обеденный стол!
Пио, разбрасывая песок, припустил обратно. Кир-Кор оглянулся. Чета из Турина, взявшись за руки, бежала в другом направлении. Среди пятен света и тени — на пальмах и белом песке — их странный бег в белых одеждах был похож на полет привидений.
— Матей Карайосифоглу, — вслух подумал Кир-Кор, — вы здесь самый уравновешенный человек.
— А вы, Кирилл, самый неразговорчивый. — Марсана погладила пальмовый ствол с кольчатыми полосами на месте опавшей листвы.
— Эвгина, скажите, пожалуйста, на котором из островов центр фестиваля?
— На Театральном, естественно.
— Далеко это от Ферроньера?
— Что вас заботит, Кирилл?
— Расстояние. По опыту знаю, как трудно бывает выбраться из заповедника. А мне надо выбраться.
— В любом случае нам отсюда не выбраться до начала прилива. Рифы.
— «Мы шли над рифами с креном на левый борт…»
— Киплинг. В принципе есть еще одна возможность.
— Малая авиация?
— Да. За вами должны прислать реалет даже в заповедную зону.
— Нет, эвгина. Пусть лучше будет прилив.
— Прилив будет и без вашего позволения.
— Я могу рассчитывать на ваше судно?
— И на доброжелательность — тоже.
— Спасибо, Марсана. Земной вам поклон.
— А если правильнее — дигейский?
Кир-Кор взглянул на нее.
— Чем дольше я наблюдаю за вами, — пояснила она, — тем больше мне кажется, что вы не землянин.
— Я чем-нибудь выделяюсь среди землян?
— Да. Поведением. У вас размеренные, точные движения, ничего лишнего. Почти ничего. Говорите вы скупо, смотрите необычно. Не смотрите — вглядываетесь, но слишком быстро. Глаза очень ясные, светлые… и как будто с искрой. По поведению вы — аскет, что никак не соотносится с вашей внешностью. Ясноглазый аскет в облике фольклорного королевича.
Марсана понизила голос до шепота:
— Если вы не дигеец, то… то я не знаю, кто вы. О, в ваших глазах появилась загадочная тоска! Почему? Вы испытываете сейчас тревогу и опасение?.. О чем вы думаете?
— Я думаю, мне надо опасаться знатоков фольклора.
— Я ваш друг. Я докажу это при любых обстоятельствах. Говорите со мной откровенно. Вы готовы говорить откровенно?
— Мои откровения не доставят вам удовольствия.
— Не надо решать за меня. В молодости я буквально бредила Дигеей.
Издалека донеслось сдвоенное «бзуг-бзуг». Кир-Кор посмотрел в сторону Башни погоды. Над океаном распространился звук мощного выхлопа. Вершину кучевого облака пронзил и быстро стал набирать высоту прямой, как луч прожектора, столб разреженного пара.
— Вихревой удар дингеров, — сказала Марсана. Упала коленями в песчаный сугроб и, скрестив ноги, села в позе приверженцев гимнастики йогов. — Сядьте рядом. Вы невозможно высокий. На Дигее все такие высокие?
Кир-Кор молча сел на песок.
— Вы еще не забыли наш уговор беседовать откровенно? — спросила Марсана.
— Я уже заслужил ваш упрек?
— Нет, но ваша задача, эвандр, заслужить мою похвалу.
— Не надо щекотать мое воображение.
Она улыбнулась:
— Скажите, Кирилл, вы знакомы с кем-нибудь из грагалов?
— Тема грагалов — самая актуальная на Земле?
— Самая актуальная — тема Дигеи. Грагалы — частность. Но все равно любопытно.
— Да, среди моих знакомых есть и грагалы.
— Вот видите! А среди моих — ни одного…
— Небольшая для тебя потеря, — ввернул подошедший Матис. — Грагалы, как правило, неразговорчивы.
Марсана хлестнула себя по голым коленям, вскочила:
— Матис, прости, виновата! Моя очередь сервировать стол.
— Там все готово. Твоя забота — собрать всех за этим столом.
Приставив ладони к лицу, Марсана извлекла из недр грудной клетки резанувший нервы первобытный крик. Кир-Кор невольно поднялся.
— Мамонт отвоевал у голодного троглодита свой хобот, — одобрил Матис.
В ответ донесся вопль Тромбетти-младшего.
Со стороны океана был слышен только шум прибоя. Тромбетти-старшие предпочли не отвечать.
— Ребенок проголодался, — подытожил Матис результат акустического эксперимента. — Откладывать обед не будем.
Обедали на палубе «Алмаза» в купальных костюмах. Над столом был натянут сетчато-белый тент. Сквозь вентиляционные отверстия скупо сочилась небесная синева. Ели молча. Даже Пио был воспитанно немногословен. Тент закрывал небо над головой, и вскоре Кир-Кор обнаружил, что смотреть ему некуда.
Тромбетти-старшие едва успели к десерту. Молчание за столом приобрело свинцовую тяжесть.
— Опаздывать на обед неприлично, — определил свое отношение к инциденту насытившийся эвпедон.
Марсана прыснула. Извинилась. По лицам поползли улыбки.
Кир-Кор склонился к загорелому уху подростка, шепнул:
— Упрекать взрослых могут только взрослые. Понял?
— Понял, — мгновенно отреагировал Пио.
— В таком вот тревере, парень, — сказал Кир-Кор, очищая банан ему и себе. — Так и держись.
— А можно спросить?
— Можно.
— А можно мне с вами на Дигею? — выпалил Пио, и глаза у него стали круглыми от восторженного ожидания.
— Со мной?.. — Кир-Кор ощутил укол взгляда Марсаны.
— Мне тоже интересно, что вы ответите, — сказала она.
— Отвечу, что на Дигею можно и без меня, — ответил Кир-Кор и, заметив, как вздрогнула мать эвпедона, сделал попытку смягчить негативный эффект: — Дигея, насколько я знаю, была и остается открытой для всех. Добро пожаловать… туда или обратно.
— Ах, как это просто для вас — разрываться между Землей и Дигеей! — вскипела Марсана.
— Помилосердствуйте, я-то при чем?
— Хотя бы при том, что само существование Дигеи создало для моей родной планеты массу проблем.
— Проблемы — категория, увы, непреходящая.
Длинный красный цилиндр в руках у Марсаны распался на множество чашек.
— Пьем тоник, — объявила она. — А-ля Триоле-де-Папайя.
— Пио, — сказал Этторе, — я разрешаю тебе погулять.
Пио нехотя сполз с откидного сиденья.
— Проблема проблеме рознь, — сказала Марсана, разливая по чашкам пряно пахнущий, черный, как битум, напиток. — Одно дело, когда мальчишки возраста Пио мечтали о море. О дальних странах. Или пусть даже о межпланетных полетах. И совсем другое, когда они готовы на все, лишь бы покинуть Землю ради Дигеи.
— Кто-то когда-то сказал: дом — мир женщины, мир — дом мужчины, — напомнил Кир-Кор.
— Земля — это целый мир, Кирилл. И очень не простой.
— Опять же… Земля — колыбель, и… нельзя вечно жить в колыбели.
— А ведь жили, Кирилл. Коротали свой век в «колыбели» и жизненных неудобств при этом отнюдь не испытывали.
— Слово какое-то безысходное — «коротали».
— Предложите другое.
— Зачем? Действительно, многие «коротали», вы правы. Но теперь таких, наверное, меньше?..
— Намек поняла. Дигея, разумеется, гарант всеобщего прогресса. И сейчас вы будете сетовать, что Дигеи не было во времена Фомы Аквинского, Бруно, Галилея, Ломоносова, Фарадея.
Кир-Кор попробовал терпкий, горько-кислый напиток, источавший запахи кофе, жасмина, ванили и цитрусов одновременно.
— Нет, — сказал он, — сетовать я не буду.
— Да? — удивилась Марсана. — А почему?
— Во-первых, чтобы не дать вам повода к разговору о том, что Дигея снимает с Земли один мозговой слой за другим. Я наслышан об этом.