Август поглядел на меня удивленно:
– Конечно, я сразу это понял.
– Интересно, как?
– Методы работы, общая манера держаться, некоторые термины, которые он употребил в рапорте Крюгеру и которые Крюгер слышал, но в точном их смысле не уверен. И что с ним?
– Получил место следователя и дело о нашей банде.
– Превосходно. Лучше всего, что я ожидал. Рассказывай.
Пока я отчитывалась, Август успел умять три ватрушки. Под конец он сидел, внимательно глядя в мою сторону и постукивая себя пальцем по губам.
– Отлично, – изрек он. – Вполне достаточно для расширения договора.
Деятельность инквизитора регламентируется множеством законов и инструкций. В частности, если у него договор на независимое расследование чьих-то действий либо обстоятельств, он не имеет права изучать «прилегающие территории». Если выяснится, что преступление – лишь звено цепочки, договор должен быть перезаключен либо расширен. В нашем случае исходно было ясно, что придется расширяться, однако формальных оснований не нашлось. Макс не мог заказать нам поиски банды, поскольку нет твердых доказательств, что мы имеем дело с бандой, и пришлось бы заключать пять – на тот момент пять – договоров на каждую жертву по отдельности. Для таких случаев есть типовой сценарий: подписывается договор на один эпизод, который позволит получить доступ к полицейским материалам. По ним пишется ознакомительное заключение, и оно уже служит обоснованием для расширения договора.
Я изложила свой план действий. Август кивнул одобрительно.
– Оркушку нам подсунули, чтобы отвлечь внимание, – предположила я.
– Не факт, – возразил Август. – Тем не менее на нее мы, в отличие от полиции, отвлекаться не будем.
– А я бы поработала в этом направлении. Ложь скажет о преступнике очень много.
– Совершенно незачем. Крюгер покажет тебе записи допросов и результаты экспертизы. Поскольку дознание будет вести этот парень с джорджийским дипломом, можно не беспокоиться о качестве. Нам и полиции лгать будут одно и то же, зачем делать двойную работу?
– Еще студент-латинос с Эвереста. Он не гражданин, его биография не так прозрачна, как у остальных.
– Да, – согласился Август. – Интересный персонаж.
– И-и-и… – протянула я. – Владелец транспортной фирмы. Если они и правда что-то возили, он самый перспективный.
– Делла, напомню: предположение о контрабанде высказала ты.
– Но ты ведь не возразил?
– У меня нет мнения по этому вопросу. Никакого. Вот что: будешь в полиции, скажи Крюгеру, чтобы натравил налоговую службу на наследников этого парня. Именно Крюгеру, а не Йоханссону. Тут важны личные контакты, у Йоханссона их нет, а у Крюгера есть. Если удастся провести обыск в офисе, сходи с ними. Я хочу, чтобы ты посмотрела на наследников.
– Думаешь, они замешаны?
– Я хочу, чтобы ты посмотрела на них, – повторил Август. – И ответила для меня на этот вопрос. Но начинать надо с эльфа.
Условиться с Крюгером было легко. Он позвонил сам, спросил, не осенила ли моего шефа какая-нибудь гениальная идея. Идея устроить налоговый обыск в офисе одной из жертв показалась ему бессмысленной, но Крюгер обещал помочь. После него, не успела я дух перевести, позвонил Макс. Максу идеи не требовались, своих хватало, однако я не оценила по достоинству его душевные порывы. Грубо, можно сказать, перебила, потребовав, чтобы он заглянул к Августу с утра и поставил вензель под текстом расширения к договору. Под конец Макс невинным тоном уточнил, что за история с ватрушками; ему, мол, знакомый репортер проболтался о моей выходке.
Да-да, знакомый репортер, ну как же. Насколько я знала, обо мне с ватрушками было одно-единственное упоминание. И ведь не поленился прошерстить все новости. Всю эту любительскую чепуху.
– История как история, – равнодушно ответила я. – Подумаешь, принесла Крюгеру ватрушек из булочной.
– Небось не только ему, – предположил Макс.
– Конечно. Мой шеф тоже их любит.
– А мне почему не взяла?
Я закатила глаза, но ответила вежливо:
– Макс, я же помню, что тебе их нельзя.
– Значит, не взяла, – Макс сделал поразительно логичный вывод. – Спокойной ночи, дорогая. Завтра увидимся.
Я едва сдержалась, чтоб не послать его к черту.
* * *До Китайского квартала ехать было недалеко, километров сто. По меркам Таниры – совсем рядом. Живи мы на другом краю города, пришлось бы вызывать аэротакси. Или просить у Августа самолет.
Город по-танирски – совсем не то, что город-полис на Земле, Большом Йорке, да хоть моем родном Арканзасе. На Танире город только один, у него даже собственного имени нет: Сити, он и есть Сити. Он растянулся вдоль побережья Солнечного моря на восемьсот четырнадцать километров. Полтора миллиона душ более-менее равномерно размазаны по всей его длине. Город пронизывают несколько трасс, из которых только Прибрежное шоссе почти целиком на поверхности, да еще Центральный проспект частично – в деловом центре, у мэрии и вдоль Оаквилля – выходит наружу. Все остальные глубоко под землей, в скоростных тоннелях.
Танирский квартал – это маленький городок с населением от полутора до двадцати тысяч человек. Между кварталами, как правило, не более четверти часа езды на машине в тоннеле. Поселок при космодроме не имеет статуса города и живет своей жизнью. Есть несколько крупных поместий, они занимаются сельхозпроизводством и называются по-простому фермами, ранчо, плантациями, пусть даже на их территории двадцать деревень с общим населением под пять тысяч. Некоторые поместья примыкают к городу вплотную, но «вплотную» здесь тоже растяжимое понятие. Курорты и отели, что попроще, располагаются на островах. Самые дорогие – на побережье, откуда и до гор рукой подать, и культура под боком, и живой персонал, которого в элитных отелях полно, не надо далеко возить.
Старожилы помнят времена, когда ничего такого не было. Какие тоннели, какие отели – даже космодрома не было. А стояли вдоль побережья, раскинувшись привольно от пляжей до предгорья, те самые городки-поселки, связанные узкой лентой Приморского шоссе. И отдельно на полуострове оглушительно вонял рыбой Китайский квартал.
Танира – федеральная планета, и это многое объясняет – и в ее истории, и в том, как интересно мы тут живем. Планета, попавшая в частное владение, первым делом проходит ресурсную оценку, а потом создается генеральный план развития с заделом на столетия вперед. Там может ничего не появиться, на этой планете, там стоит приводной маяк и заброшенный охотничий домик, но построен домик уже согласно генплану. С федеральными все совсем иначе. Если на федеральной планете имеет смысл развернуть крупные производства или значимый транспортный узел, а лучше бы и то и другое вместе, тогда обживать ее будут очень интенсивно, и там вырастут типовые города-полисы. А когда нашлось райское местечко, но прямо сейчас взять с него нечего, заселение пойдет по остаточному принципу: сколько осталось в бюджете, на столько и развивайтесь. Какой генплан, вы что, смеетесь? Строить будут не как удобно, а как выйдет, применяясь к особенностям местности, и в итоге образуется большая деревня, «вписанная в рельеф», то есть в первозданный хаос.
Туристический бум здесь начался лет семьдесят назад, когда на Таниру пришли частные инвесторы. Вот тогда и понастроили тут. И понаехали сюда. И переделали, что плохо выглядело или наводило на грустные размышления. Даже Китайский квартал перестал вонять и начал деликатно попахивать, хотя все равно на любителя. Но как-то подвинуть обжитую зону или что-то изменить в ее своеобразной планировке было уже либо поздно, либо невообразимо дорого. Пробить скоростные трассы по поверхности – и то не получалось. Тогда придумали, что это местный колорит, и из большой деревни получится оригинальный город, если только обеспечить связность внутри него. Тяжело вздохнули и начали рыть землю.
Из-под земли я сейчас и выскочила, прохватив на автопилоте километров семьдесят по тоннелю – и свернула на Приморское шоссе. Отсюда Квартал, как его для краткости звали местные, был уже виден и казался не полуостровом, а густо и пестро застроенным мысом, который выдается далеко в море. Справа от шоссе в просветах между зеленью поблескивала вода, слева поднимались живописные холмы, фактически уже предгорья.
Первое, что замечаешь, подъезжая к Кварталу, – над шоссе никто не летает. Тут горы подступают близко к побережью, и поэтому воздушные потоки такие, что не всякая машина с ними справится. Вообще над побережьем, и особенно здесь, уверенно и безопасно ходят только мощные, «сильные» машины. Легонькая и слабенькая, конечно, полетит, никуда не денется, но ее будет постоянно болтать, автопилот сойдет с ума, а вести на ручном окажется слишком утомительно. Обитатели Квартала – люди практичные, и ежедневная борьба с воздушной стихией за свои деньги их не увлекает. Они выбирают в качестве персонального транспорта простые автомобили, недорогие и экономичные. И спокойно ездят по земле, не напрягаясь. Если вычесть транспортировку и налоги, эти машины стоят чуть больше материалов, из которых сделаны. Через год их можно сдать в утиль, а к полученной компенсации добавить немного и купить такую же, только новую. Собственно, как отличить с одного взгляда богатый квартал от бедного: в бедном вся техника новенькая и блестящая. Богатые предпочитают эксклюзивные, мощные, долговечные машины и ездят на них по десять лет минимум. Бедные берут пластиковые игрушки, для которых даже ремонтных программ не предусмотрено. Поэтому в бедных кварталах подержанная машина часто указывает на определенную состоятельность и самостоятельность владельца: у него есть деньги на содержание транспорта, который надо обслуживать, и есть моральная сила, чтобы выломиться из общего ряда.
Китайский квартал на Танире не столько бедный, сколько дешевый. Лет двести назад здесь стихийно возник рыболовецкий порт – а где рыба, там китайцы, а где китайцы, там сама собой возникает шанхайка, в которой порядка не будет никогда и нормальному человеку делать нечего. Тем более запах соответствующий. Поэтому никто больше не горел желанием тут поселиться, и китайцам хватило места, чтобы нормально отстроиться и не сидеть друг у друга на головах. У каждой семьи старожилов образовался хоть и маленький, но свой участок земли. То, что у них получилось в итоге, было на шанхайку совсем не похоже. И на диссидентский Шанхай, про который нам читали лекции в Университете, – тоже.
На въезде в Квартал дорога ныряла под арку, оформленную а-ля Старый Китай – и то не факт, что сделанную хоть сколько-нибудь аутентично, – и это была единственная национальная примета. Я сбавила скорость, осматриваясь. Широкие улицы были обсажены ровными рядами деревьев. Дома преимущественно двух– или трехэтажные, сплошь типовой архитектуры – ну разумеется, ведь купить стандартный набор для строительства проще и дешевле. Правда, заборчики, крыльцо и стены часто украшены в фольклорном стиле, хотя кто сейчас разберет, это китайский, корейский, японский или вьетнамский стиль. Местные сами вряд ли знают. На улицах оказалось много детей; среди типично восточных лиц попадались мешаные – мулаты, индусы или латиносы. Белых я не заметила.
А вот и местная достопримечательность – источник «Желтый дракон». Небольшой павильончик, опять-таки в псевдовосточном стиле, на крыше которого сидит желтый пластиковый морской конек, которого почему-то тут считают драконом. Вода в источнике целебная, полезная для почек, говорят, были случаи полного излечения от затяжных хронических болезней. Продается только бутилированная вода, но можно выпить пару стаканов бесплатно из фонтанчика, если, конечно, стакан свой. Эльф и оркушка пили эту воду, и с почками у них был порядок. Надеюсь, и леди Мелроуз вода поможет. Только вряд ли она приедет взглянуть на желтого дракона. Что она, морских коньков не видела?
Сразу за источником – сердце Квартала: самый дешевый на Танире и в целом лучший рынок натуральных продуктов. Здесь же транспортный узел – маршруты в город и местные. Я миновала гостевую парковку у северного входа на рынок и отметила, как плотно она заставлена машинами. Въезд на рынок запрещен, но можно взять рикшу. Современный китайский рикша – это владелец робота-погрузчика, к которому, кроме корзины для покупок, приделано пассажирское кресло под зонтиком. Рикши – богатые люди по меркам Квартала, да и по каким угодно не бедные, у большинства своя постоянная клиентура. Рикш нанимают покупатели из города, то бишь других кварталов, особенно те, кому надо купить много или тащить до машины тяжело. Впрочем, за отдельную плату можно нанять носильщика прямо в лавке, где закупился. На рынок мне пока не нужно. Поэтому я свернула налево, объехала примерно четверть Квартала и наконец попала в район для состоятельных людей. Дом Джона Смита стоял в конце улицы на углу.
Вроде бы все то же самое – чистенько, простенько, но материалы посолиднее и восточные орнаменты не такие аляповатые, в них чувствовался вкус. Аккуратный садик. Недорогой, однако и не дешевый автомобиль под навесом… Я вышла из машины и остановилась, чтобы оглядеться.
Здесь было уютно. Да, пожалуй, чересчур ярко и несколько шумновато, но все равно уютно. Здесь жили с удовольствием. И рыбой на улице почти не пахло.
У них все было хорошо, подумала я, пока эльф не перешел кому-то дорогу. Август думает – перешел самым буквальным образом. Оглянулся, увидел лишнее. Увидел что-то плохое. И кончилась простая добрая жизнь – появилось мертвое тело с крестообразным надрезом на щеке.
Я столько раз вглядывалась в лица жертв, что они и сейчас все стояли у меня перед глазами. Я пыталась найти связь между ними – и не могла.
Грета Шульц, немка, пятьдесят восемь лет, сотрудница федеральной курьерской службы.
Василий Князев, мулат, двадцать шесть, федеральный мастер по замене индивидуальных чипов.
Луис Алонсо, латинос, двадцать лет, студент бизнес-колледжа на Эвересте.
Адам Бейкер, американец, двадцать девять, владелец транспортной компании из двух кораблей.
Джон Смит, эльф, сорок два года, стюард пассажирского лайнера на федеральной линии.
Дирга Та, орк, девятнадцать лет, прислуга, садовник.
Почему они мертвы?
В садике напротив двое хорошо откормленных карапузов бросили отламывать манипулятор роботу-няньке, оформленному под синего осьминога, и уставились на меня узкими глазенками.
Я поднесла левую руку к сенсору на двери, и замок щелкнул: меня ждали. Вдруг показалось, что раньше эту дверь оставляли незапертой. Здесь ничто не располагало к тому, чтобы ждать несчастья, ждать беды.
В доме все простенки оказались увешаны ткаными узкими полотенцами с каллиграфической росписью – хобби эльфа. Вдова приняла меня в своей мастерской – она выращивала и заготавливала экзотические душистые травы, делая из них дорогую приправу.
И вот этот маленький уютный мирок разрушен.
Не должно быть так, не должно.
* * *– Чонг, – произнесла она твердо. – Мы так его звали. Вы… вы не сможете представить, каким он был. Ему было двадцать четыре, он приехал с Кангу и снял у нас комнатку. Он хотел найти работу, чтобы платить налоги. Он мечтал стать гражданином. Мой отец сказал – хорошо, будешь уборщиком в моей парикмахерской. Мы не верили, что Чонг задержится у нас надолго. Эльфы всем хороши, но они не выносят монотонной работы. Чонг работал образцово. Он был таким светлым, таким… Вы скажете – все эльфы такие. Нет. Он особенный. Он такой особенный, что к нам люди ходили – поболтать с ним, пока их стригут. Отец научил Чонга стричь детей. Дети его обожали. Вечерами Чонг никуда не ходил, сидел в комнатке и зубрил законы. Отец говорил: Чонг, зачем ты сидишь дома, пойдем с нами, в Квартале праздник. Чонг откладывал занятия и шел с нами на праздник. Он все старался делать как мы. Он не знал китайского, когда приехал, но выучил его за месяц. Через год он не только говорил, но и читал, и писал. Он выучился даже каллиграфии. А теперь я вам скажу, каков Чонг. Он не просто подражал. Он любил все, чем занимался. Он любил убираться в парикмахерской, развлекать людей и стричь детей. Он любил говорить по-китайски. Он любил нашу литературу. Он так радовался на наших праздниках – как ребенок. Он был чистым, чистейшим. И каллиграфию он тоже любил, и у него получалось не хуже, чем у нас. Инородцу очень сложно получить гражданство. Человеку достаточно платить налоги. Инородец еще должен держать экзамен на знание законов, представить отчет из налоговой службы и две рекомендации от людей. Одна рекомендация у него была – от бывшего хозяина, лорда Рассела. Чудесный человек, чудесный. Когда в Квартале узнали, что Чонг хочет держать экзамен на гражданство, люди пошли сами, и все говорили – Чонг, тебе же нужна рекомендация? Давай я напишу! И он пошел в службу гражданства с семнадцатью рекомендациями от самых уважаемых людей Квартала. И от лорда Рассела. Экзамен. Он очень сложный. Но Чонг сдал его так, что чиновник по гражданству сказал: это светлый день, на Земле стало одним добрым гражданином больше, вот как сказал, а чиновники ведь люди заскорузлые, их сложно пронять. В Квартале праздник был. Чонг честный был, он тут же сказал, что по закону гражданину нужно в армии служить, добровольно, конечно, но нужно. И отслужил в армии. Год. Сослуживцы его любили. Они потом к нам в гости приезжали. Все – люди. Чонга любили и уважали. Он снайпером служил, на Диком Западе.
Я сделала пометку: Дикий Запад. Важно или неважно?
– А потом он пришел и сказал, что не может больше платить за комнатку, потому что ему удалось поступить на федеральную службу. Три месяца – испытательный срок, и платят в это время хоть и хардами, но очень мало, он посчитал по курсу и понял, что это меньше уговоренной платы. Отец спросил: Чонг, а где же ты будешь жить? Он ответил – в рядах на рынке, там сдают койку, а я, мол, непривередливый. Отец только головой покачал. Чонг умный, но в делах – не очень. Он не знает, что никто не считает харды по курсу. Где в Квартале найдешь их? Да нигде. У нас никто не работает на федеральной службе. Я харды эти до Чонга и не видела вовсе. Отец сказал: живи у нас за ту цену, какую платил бы за койку, потому что федеральная служба – это большая удача, нельзя упускать, а как место постоянное получишь – будешь по-прежнему платить. Чонг три месяца работал, а все, что получал, отцу отдавал. А потом Чонга приняли на постоянную работу. И куда?! Поверить невозможно – на корабль! Это же всем службам служба! В Квартале все очень радовались, очень. Наш-то Чонг, говорили, на федеральном корабле летает. А потом, год прошел, Чонг мне сказал, что хотел бы жениться. На мне. Я отцу сказала, он ответил, соглашайся, не думай даже. А я красивая девушка была, и с приданым, на меня многие достойные мужчины смотрели. И я пошла за инородца. Что бы вы думали? Меня никто не осудил, никто! Меня осудили бы, если б пошла за человека, но другой нации, да даже если б за китайца пошла, но с другого квартала, все равно осудили бы. А за Чонга – никто, ни одна женщина. Все говорили: Ли Фанг, тебе повезло, какой славный муж, а что ростом ниже да инородец, так чепуха, зато на федеральной службе, дети устроены будут. И красивые какие у нас детки получились, просто загляденье! И рослые какие. Старшему четырнадцать, так он выше не то что Чонга – а и меня. Отец мой тоже радовался и говорил: ты, Чонг, не бойся ничего, тебе никто слова не скажет, что на китаянке жениться посмел, а не на эльфийке своей, да за тебя весь Квартал стеной встанет, пусть только хоть кто глянет косо. И как мы жили, как мы жили! У меня, у детей – страховка полная, федеральная, подумать только! Чонг дом купил, с садом, и настоящую машину. Ах, как я мечтала в юности, чтоб у меня был свой дом с садом! Чтоб я к родителям и родственникам в гости ходила, и они ко мне, чтоб у детей у каждого своя комната была. И мы так жили, представляете?! А каждый год к родителям и старшему брату Чонга в гости летали, он меня и хозяину бывшему представил, вот, говорит, лорд Рассел, моя жена, вот дети мои. Настоящему лорду представил! Кто б мне в детстве сказал, что меня целый лорд будет во дворце принимать – да рассмеялась бы в глаза, хоть бы мне и три года тогда было. А поди ж ты, и во дворце побывала. Дети в федеральную школу пошли… А Чонг на себя ничего не тратил, только то, что нужно, чтобы люди пальцем не показывали. Все в дом нес, каждый грошик, он ведь помимо федеральной службы еще и отцу помогал, детей стриг. И все в дом, все в семью. Как настоящий китаец. Не выпил за всю жизнь ни глотка вина, хотя эльфы вино-то любят. Но Чонг – никогда. Я как принцесса жила, аж страшно становилось – и чем я счастье такое заслужила? Старшему сыну уже на колледж скопили, на весь курс, и не куда-то там, а в федеральный, на всякий случай, вдруг стипендии не достанется? Чонг всегда говорил, что надо только в федеральный колледж поступать, тогда служба хорошая будет. У него тоже славная, но был бы колледж – совсем иначе бы и относились, и платили. Отношение важно. Пусть инородец или полукровка, но с дипломом из федерального колледжа. А теперь… – У нее задрожали губы. – Говорю и думаю: да как же так, Чонг – и был? Что же, он теперь не придет домой? Да куда ж он пойдет-то? И понимаю – а никуда, для него уже построили его последний дом. И никуда не пойдет, ни туда, ни оттуда. И не увижу я его никогда больше. Да лучше б его уволили!!!