– Кстати, Вера, – снова заговорил Астахов, глядя на девушку глазами профессионального соблазнителя, – ваш муж говорил вам, что вы похожи на «Мадонну» Кранаха?
– Ту, что висит в Эрмитаже?
– Да.
Вера покосилась на мужа и с едва заметной усмешкой кивнула:
– Говорил. И не раз.
– Просто поразительное сходство! – продолжал удивляться Тимур Альбертович, вглядываясь в лицо Веры.
– Ну, может, она моя десятиюродная прапрапрабабушка? – пошутила Вера.
– Вероятно, – согласился Тимур Альбертович. – А может быть, дело в другом.
– В чем же?
– Помните, как сказал Шерлок Холмс в «Собаке Баскервилей», стоя перед портретом одного из предков сэра Генри… «Вот и не верь после этого в переселение душ!»
– Что касается меня, то я скорей поверю в то, что я родственница английской королевы, чем в переселение душ, – Вера усмехнулась.
Тимур Альбертович чуть прищурил темные глаза и сказал странно серьезным голосом:
– Напрасно вы так к этому относитесь. Теория переселения душ существует много тысяч лет. И ее до сих пор никто не опроверг.
Вера отняла стаканчик от губ и удивленно посмотрела на коллегу.
– Вы серьезно?
– Конечно, – ответил Астахов. – А почему вы так удивились?
– Ну как же… Вы ведь врач. Образованный и умный человек.
– Как по-вашему, философ Платон был умным человеком?
– Думаю, он был не глуп.
– И тем не менее верил в переселение душ. Представьте хотя бы на минуту, что переселение душ – доказанный, научно обоснованный факт…
– Трудно представить.
– И все же попробуйте. Представили?
Вера улыбнулась:
– Ну, предположим.
– А теперь рассмотрите данный факт (а мы ведь условились, что это факт) с точки зрения врача-психиатра. Мы все считаем Зигмунда Фрейда нашим учителем. Он утверждал, что у каждого из нас есть какой-то тайный комплекс, основанный на душевной травме, которую мы получили в детстве. Но о самой травме мы ничего не помним. Мы попросту выбросили ее из памяти, чтобы было легче жить. Но травма-то никуда не исчезла. Они живет в нашем мозгу и руководит нашими поступками. Человек сходит с ума и не понимает, из-за чего…
– Какое все это имеет отношение к переселению душ? – нетерпеливо спросила Вера.
– Самое прямое. Представьте себе, что перед вами сидит человек, страдающий психозом. Его преследует один и тот же сон, смысл которого он не может разгадать. А сон сводит его с ума. Вы усаживаете больного в кресло и вводите его в состояние гипноза, чтобы выяснить, какое воспоминание таится в его подсознании и пытается посредством сновидений пробиться наружу. Знакомый сюжет?
Вера кивнула:
– Разумеется.
– Вы стараетесь препарировать душу пациента тонким скальпелем фрейдизма, но у вас ничего не выходит. По всему получается, что у вашего пациента было нормальное детство, он жил в хорошей, любящей семье. Никаких травм, никаких потрясений. Одним словом, у него все замечательно в прошлом. Роясь в его памяти, вы не можете найти ровным счетом ничего. В чем же тогда причина его психоза?
– И в чем?
Астахов тонко улыбнулся:
– А что, если причина коренится вовсе не в его детстве? Что, если его гложет чувство вины за поступок, который он совершил пятьсот лет назад? И теперь человек вынужден тащить с собой вину, не догадываясь об ее истинном источнике! Допустим, в одной из предыдущих жизней наш пациент застрелил своего брата. С тех пор прошло пять веков, и сейчас он совсем другой человек. Но память-то хранит воспоминание о том выстреле! В итоге у человека развивается невроз, который в конце концов приводит его к психической болезни.
– Грандиозно, – с едва заметной усмешкой проговорила Вера. – У меня даже голова закружилась. Жаль, что ваша теория целиком и полностью основана на фантазии.
Астахов улыбнулся и покачал головой:
– Я бы не стал так утверждать. Как знать? Возможно, отказываясь от веры в переселение душ, мы отказываемся от единственно правильной методики лечения и тем самым лишаем больного помощи. Выходит, мы бросаем пациента на произвол судьбы. Оставляем его наедине с его собственными страхами.
Тимур Альбертович отпил из стаканчика и с улыбкой добавил:
– А ведь есть еще и память предков. Допустим, ваш прадед задушил любовницу, и сцена убийства передалась вам через три поколения, закрепилась в вашей памяти…
– Что-то я не догоняю, – проговорил Алексей, хмуря лоб. – Вы имеете в виду что-то вроде «родового проклятия»?
Тимур Альбертович кивнул:
– Именно. Скажем, ваша бабушка сделала кому-то подлость, и теперь вина за тот ее поступок преследует вас, так как воспоминания вашей бабушки стали частью ваших личных воспоминаний.
– А разве подобное возможно? – Тенишев повернулся к жене. – Вер, такое правда может быть?
Девушка пожала плечами:
– Некоторые считают, что да.
– Знаете, что такое клетка ДНК? – спросил вдруг Астахов.
Тенишев пожал плечами:
– Ну, примерно.
– Одна маленькая клетка содержит в себе образ всего человека. Что, если и сам человек – всего лишь маленькая клетка, которая хранит в памяти воспоминания всего своего рода, всех своих дедов, прадедов и прапрадедов? Мы ищем причину болезни в детских переживаниях пациента, а она коренится гораздо глубже и…
– Дальше! – выдохнул Алексей.
– Верно, – послышался у него за спиной негромкий голос профессора Черневицкого.
Все обернулись. При виде заведующего Тимур Альбертович смутился, пробормотав:
– Я не заметил, как вы подошли, Игорь Константинович.
– Значит, беседа была очень интересной, – весело произнес Черневицкий. – Если я не ослышался, вы говорили о переселении душ и о генетической памяти?
– Да, – ответила Вера и тоже смутилась.
– И, кажется, вы возражали Тимуру?
– Не то чтобы возражала… Просто меня не убедили его доводы.
Черневицкий подставил пластиковый стаканчик, и Астахов поспешно плеснул ему вина. Заведующий отпил, облизнул губы и весело посмотрел на Веру.
– В последнее время все больше ученых сходятся на том, что генетическая память существует. Хотя… – тут Игорь Константинович пожал плечами и усмехнулся. – В наше время ученые верят черт знает во что. Я знал одного академика, который доказывал мне – и довольно убедительно! – что когда-то, а точнее в тысяча шестьсот семнадцатом году, он был лейтенантом королевских мушкетеров. Он увидел такой сон, а когда проснулся, спел несколько фривольных песенок на старофранцузском языке.
– Ну, он же академик, – иронично заметил Алексей. – Академику положено знать старофранцузский.
– А как насчет фривольных песенок? – поинтересовался у него Астахов.
Тенишев пожал плечами:
– Где-нибудь вычитал.
– Дорого бы я дала, чтобы выудить из своей головы воспоминания о прошлых воплощениях! – с улыбкой воскликнула вдруг Вера.
Черневицкий и Астахов переглянулись. Игорь Константинович посмотрел на Веру сквозь веселый прищур и пожал плечами:
– Как знать… Возможно, когда-нибудь наука сумеет решить и эту проблему.
– Вы серьезно? – не поверила своим ушам Вера.
Профессор посмотрел в стакан и задумчиво проговорил:
– Человеческий мозг таит в себе много загадок. Кто-то из поэтов назвал человека «живою плотью времени», и мне нравится сравнение. Мне импонирует смотреть на человека как на живой хронометр. Но в хронометре бывают сбои. Секундная стрелка может вдруг остановиться или даже отскочить на пару делений назад…
– Если сравнивать человека с часами, то только с песочными, – веско проговорил Алексей. – Как только песок кончается, человек умирает. Вот и все.
Черневицкий взглянул на него из-под крутого излома бровей и покачал головой:
– Нет, не все. Чья-то рука берет часы и переворачивает их. И песок начинает сыпаться снова. А потом снова. И снова. Что, если человек проживает бессчетное количество жизней, но не в силах вспомнить их?
Алексей обдумал слова профессора и решительно заявил:
– Мертвецы не оживают. А если и оживают, то только в нашей памяти.
Несколько секунд Черневицкий пристально смотрел на Тенишева, затем вдруг запрокинул голову и расхохотался. Причем так заразительно, что все присутствующие тоже рассмеялись. Один лишь Алексей стоял, хмуря брови и всем своим видом говоря: не понимаю, что тут смешного.
– Господа! – окликнул всех Шевердук, вороша лопаткой жареное мясо. – Стейки готовы! Прошу к мангалу!
5
Спустя десять минут народ рассыпался по полянке, сбившись в «кучки по интересам», и Алексей с Верой снова остались наедине.
– Песок у него сыпется… – проворчал Алексей. – Не рановато ли?
– Ты чего такой злой? – насмешливо поинтересовалась Вера.
– Да ничего. Придумали тоже: переселение душ, родовое проклятие… А еще ученые называются!
Вера окинула мужа удивленным взглядом.
– А ты, я вижу, воинствующий сциентолог?
Тенишев подозрительно прищурился:
– Кто-кто?
– Тот, кто верит только в науку и готов надавать по шее любому, кто скажет, что наука – это ерунда.
Алексей усмехнулся:
– Да, как раз про меня. Я такой, – он отхлебнул из пластикового стаканчика. – Слава богу, хоть ты на моей стороне. Арнгольц, ты ведь на моей стороне?
– Я всегда на твоей стороне, – заверила мужа Вера и в доказательство поцеловала его в покрасневший от холода нос. – Слушай, ты пока погуляй, а я пойду поищу туалет.
– Туалет? – переспросил Тенишев насмешливо. – А, в смысле, кустики! Не заходи далеко, а то заблудишься. И не сядь на шиповник или репей. Я не хочу провести всю ночь, выдергивая у тебя из попки колючки.
– Постараюсь, – пообещала Вера.
Она сунула ему в руку свой стаканчик и двинулась к видневшимся в отдалении зарослям бузины. Вера довольно далеко углубилась в лес, но ей все казалось, что ее будет видно с поляны, и скромность гнала девушку дальше и дальше. Постепенно голоса позади стихали.
Наконец Вера остановилась. Огляделась и решила, что место подходящее. Спрятавшись за толстый ствол дуба, расстегнула джинсы и присела на корточки. Ей хотелось поскорее покинуть мрачноватое место, и она торопилась.
Метрах в пятнадцати от себя Вера увидела столб с прибитой к нему доской, извещавшей о том, что здесь начинается Гатинское болото. От столь опасного соседства ей стало немного не по себе.
Она уже сделала свое дело и собиралась встать, как вдруг чей-то голос окликнул ее – негромко, но четко:
– Вера!
Девушка вздрогнула, выпрямилась, быстро натянула джинсы и испуганно огляделась. Вокруг никого не было. Только темные стволы дубов с сухой, жухлой листвой да влажная трава с черным мокрым валежником.
– Здесь кто-то есть? – дрогнувшим голосом спросила Вера.
Ей никто не ответил. Подул ветер, и листва тихо зашумела, отзываясь на его порыв протяжным вздохом. Но за шумом листвы Вере снова почудился чей-то тихий шепот:
– Вера… Вера…
По спине девушки пробежала ледяная волна. Она повернулась и быстро зашагала назад к поляне.
Новый порыв ветра зашелестел листвой, и Вера прибавила шагу. Она почти физически ощущала, что кто-то смотрит ей вслед.
Пройдя метров десять, Вера вдруг остановилась. Ей стало стыдно. Она, современная молодая женщина, дипломированный врач, атеистка, презирающая суеверия, бежит непонятно от чего. Видели бы ее сейчас пациенты, которых она пытается излечить от приступов немотивированной паники… Грош цена психиатру, который не может привести в порядок свои собственные нервы.
Не давая себе опомниться, Вера быстро оглянулась. Лес был пуст, темен и непригляден. Девушка облегченно вздохнула. «Ну вот, – сказала она себе, – а ты боялась…»
И снова зашагала к полянке, теперь уже беззаботной и неторопливой походкой.
Дойдя до зарослей бузины, Вера вдруг услышала приглушенные голоса и замедлила шаг. Говорили двое – мужчина и женщина. Мужчину она узнала сразу – Антон Сташевский. А вот женский голос, юный, звенящий, был Вере не знаком.
– Какого черта ты держишь «кокс» в кармане куртки? – сердито проговорил Сташевский.
– Ну, извини, – ответила девушка капризно. – Я не знала, что этот кретин найдет его.
– «Не знала…» – передразнил Сташевский. – Он устроил мне сцену прямо во дворе клиники. Слава богу, нас никто не видел.
– Хватит о нем говорить. Ты принес то, что я просила?
– А ты как думаешь? Конечно, принес. Не могу же я оставить без «сладкого» мою лучшую покупательницу. Деньги принесла?
– Разумеется.
Послышался легких шорох. Видимо, девушка отсчитывала деньги.
– В расчете, – хрипло сказал Сташевский. – Когда приспичит – обращайся. Кстати… У меня есть особенный товар. Вещь улетная! Раз попробуешь – ничего другого не захочешь.
– Что за товар?
– Холотропин. Уволок пару таблеток из лаборатории.
– У тебя же нет допуска.
– Ну и что? Для такого ловкого парня, как я, не существует закрытых дверей.
– Если Черневицкий или Шевердук узнают, они тебе голову оторвут.
– Они? Мне? – Антон хмыкнул. – Ты меня недооцениваешь. Одно мое слово – и духа их не будет в лаборатории. Ты ведь знаешь – у меня даже ключ от аппаратной имеется.
– Муж рассказывал мне про холотропин. Ты знаешь, что он опасен?
– Любое лекарство опасно, если превысить дозу. А эту штуку я на себе испытал. Мне хватило четвертинки таблетки, чтобы улететь в облака. Говорю тебе: обалденная вещь!
– И сколько ты за него просишь?
– Триста баксов.
– За одну таблетку?
– Нет, за тонну! За одну, конечно. Будешь брать?
– У меня сейчас туго с деньгами. Дашь в долг?
– Прости, малышка, но в долг я не даю. Обращайся, когда будут деньги.
– А если я расскажу про холотропин мужу?
– Не расскажешь. Потому что тогда я перестану снабжать тебя «коксом», а ты без него и недели не протянешь.
– Я могу купить кокаин в городе. У меня там много друзей.
– Угу. Только у них товар разбодяженный, и впарят они его тебе втридорога. А у меня «кокс» чистый, без дряни. Да что я тебе говорю, ты и сама знаешь.
– Ох, Антошка, надают тебе когда-нибудь по шее!
Сташевский тихо засмеялся.
– Ну, это с любым может случиться. И с тобой, кстати, тоже.
– Что ты имеешь в виду?
– А то ты сама не знаешь! Ты бы не любезничала так откровенно с Астаховым. Если Шевердук узнает – задушит обоих. Он ведь у тебя настоящий Отелло.
– Хм, вот это не твое собачье дело.
– Слава богу, что не мое. Кстати, Катюш, я ничем не хуже Астахова. Если наша дружба перерастет во что-то большее, я смогу делать тебе хорошую скидку на «кокс».
– Перебьешься!
– Ну, как хочешь. Однако ведь карманы твоего мужа не бездонны. Как только будешь готова к тесным отношениям – дай знать.
– Дурак!
– Нет, я серьезно. Правда, почему бы тебе со мной не переспать? Я симпатичный парень. Это раз. Я – сын Сташевской. Это два. И я сделаю тебе хорошую скидку. Это три.
– Да я скорее отдамся первому встречному, чем лягу с тобой в постель!
– Почему?
– Да потому что ты похож на болотную ящерицу. Такой же скользкий, мокрый и противный!
Антон засмеялся.
– Дура ты, Катюха! Ладно, топай к своему Отелло…
Сквозь заросли бузины Вера увидела белый полушубок Кати. Как только ее шаги стихли в отдалении, Сташевский беззаботно проговорил вслух:
– Ничего, сама ко мне приползешь… На коленях! И муженек твой приползет. Тогда и посмотрим, кто из нас скользкий и противный.
Антон презрительно сплюнул под ноги и неторопливо зашагал вслед за Катей.
Вера выглянула из-за куста в тот момент, когда Сташевский вытягивал из кармана куртки платок, и увидела, как что-то выпало в траву. Девушка чуть было не окликнула молодого человека, но вовремя сдержалась.
Дождавшись, пока тот отойдет подальше, она выскользнула из-за кустов и подняла из травы вещицу, которую выронил белобрысый кретин.
Это был кусочек блистера с белой таблеткой внутри. На блистере не имелось ни надписи, ни значка фирмы-изготовителя. Вера, немного поколебавшись, выдавила таблетку, осмотрела ее, понюхала, сама понимая, что смысла во всех этих действиях нет никакого.
Вера усмехнулась, достала из кармана флакон с валиумом и бросила таблетку в него. По форме она отличалась от таблеток валиума, и при желании Вера легко могла ее отыскать.
6
Выпили много. Больше всех напился Тимур Альбертович, поскольку смешал вино, водку и коньяк. Он так часто целовал рыжеволосую жену, что та даже раскраснелась. А близнецы бегали вокруг родителей с криком «тили-тили-тесто, жених и невеста!»
Расходились уже затемно. Первым уехал Черневицкий. С ним вместе, вернее – в машине профессора, уехали Сташевский и Шевердук с женой. А за ними уже и прочие засобирались по домам.
Вера возвращалась домой с двойственным чувством. С одной стороны, отдохнули неплохо. С другой – ей так и не удалось побеседовать с Черневицким и уговорить его дать ей наконец допуск в лабораторию.
Вера и Алексей пили только вино, и к тому моменту, когда они вернулись домой, свежий сентябрьский ветер окончательно выветрил хмель из их голов.
Дома Тенишев принял горячий душ, закутался в халат и развалился в кресле с журналом в руках. Сидя перед зеркалом и протирая лицо тампоном, смоченным тоником, Вера поинтересовалась у мужа:
– Как тебе мои коллеги?
– Нормально, – откликнулся Алексей, лениво листая журнал. – С Астаховым весело. Да и Шевердук ничего, хотя и ходит с такой физиономией, будто у него кол в заднице. Он на работе такой же?
– Еще хуже. Кстати… – Вера лукаво улыбнулась. – Тимур Астахов пытался за мной ухаживать.
– Да ну?
– Точно! В самый первый день, во дворе клиники.
Алексей окинул взглядом стройную фигурку жены и сказал:
– Что ж, я его понимаю. И что ты сделала? Ответила на его ухаживания?
Вера покачала головой:
– Нет. Я оттолкнула его, и он упал в лужу. Представляешь?