«Уровень интеллектуальной и физической активности достаточно высок, – продолжала анализировать пациента Вера. – Рассуждения логичны. Реальный мир воспринимается адекватно. Парень явно идет на поправку».
Евгений чуть прищурил свои большие карие глаза, окаймленные длинными, пушистыми ресницами, и мягко сказал:
– А вы н-необычная.
Вера взглянула на Евгения удивленно:
– Что же во мне необычного?
– Вы добрая, – ответил пациент.
– Ну, это как раз обычная вещь, – с улыбкой возразила Вера.
Евгений покачал головой и горячо проговорил:
– Не думаю. В наше время доброта – непозволительная роскошь. Остальные здешние врачи особой д-добротой не отличаются.
– Они добрые, – заверила парня Вера. – Просто не показывают этого.
– Добрые? – Евгений грустно усмехнулся. – Если так, то они не только не показывают, но и очень тщательно скрывают это. – Он ненадолго о чем-то задумался, затем повернул голову к Шевердуку и спросил: – Иван Федорович, у меня есть шанс когда-нибудь выйти из к-клиники?
– Шанс есть, – ответил Шевердук спокойно. – Но курс лечения еще не закончен.
– Когда же я отсюда выйду?
– Все будет зависеть от того, насколько успешным окажется лечение, – невозмутимо откликнулся Шевердук.
Осадчий снова повернулся к Вере и горько усмехнулся.
– Вы слышали? Здешние врачи не только добры, но и честны. На любой свой вопрос ты всегда можешь получить п-правдивый ответ.
Осадчий по-прежнему смотрел на Веру, и Вере вдруг стало неловко от его взгляда. Она отвела глаза.
– Думаю, нам пора, – Шевердук сделал шаг к выходу.
Когда Вера подходила к двери, парень окликнул ее:
– Можно вас спросить?
Вера остановилась и обернулась.
– Вы еще п-придете? – Евгений говорил взволнованно.
– Возможно.
– П-приходите! Они вам не позволят, но вы найдете способ обвести их вокруг пальца.
– Ты сегодня слишком болтлив, – мрачно обронил Шевердук. – Идемте, Вера Сергеевна.
И они вышли из палаты.
6
– Парень явно идет на поправку, – сказала Вера спутнику, уже в коридоре. – Рассуждает он здраво, и я не заметила никакой агрессии.
– Он вам понравился?
– Славный парень. И он так мило рассказывал о своем отце.
– Мило? – Шевердук мрачно усмехнулся. – Его отец был мясником. Однажды он пришел домой, достал из сумки нож и перерезал жене горло. А потом взялся за детей. Из троих сыновей уцелел только Евгений.
Ресницы Веры дрогнули.
– Ужасно, – пробормотала она.
Шевердук пожал плечами:
– Такова жизнь.
Вера снова взглянула на Евгения через дверное стекло. Лицо парня было безмятежным.
– Он об этом помнит?
– Вряд ли. Ему тогда было лет шесть. После того случая мальчик два года наблюдался у психиатра.
– Бедный парень. Вы связываете его болезнь с психической травмой?
– Я этого не исключаю. Но при лечении он никогда не возвращался мыслями к той истории. Ни словом, ни намеком. Даже под гипнозом.
Вера нахмурила лоб и задумчиво проговорила:
– Странно.
– Да, странно, – мрачно отозвался Шевердук. – Обычно в таких случаях амнезия не бывает настолько глубокой и стойкой. А теперь пойдемте – я покажу вам самого знаменитого нашего пациента.
Самый знаменитый пациент оказался громадным лысым мужчиной лет сорока пяти. Гигант был в полосатом больничном халате и таких же полосатых штанах. Склонившись над столом, великан держал в огромных пальцах маленький циферблат часов и внимательно разглядывал его через монокль, вставленный в правую глазную впадину.
На стене висели еще два циферблата, каждый размером с тарелку. На одном не было стрелок, а на втором секундная стрелка двигалась в обратную сторону.
Остановившись перед окном, Иван Федорович сказал:
– Настоящего имени этого человека не знает никто. Мы называем его Часовщик. У него была сильная мозговая травма – по всей видимости, несколько лет назад он попал в аварию. У него был проломлен череп. Видите вмятину и шрам с левой стороны головы?
Вера пригляделась и отчетливо увидела небольшую вмятину чуть повыше левого виска гиганта. Шевердук продолжил:
– Может быть, вы вспомните: полтора года назад в Москве объявился маньяк, который душил людей стальной проволокой. В газетах тогда поднялась страшная шумиха.
– Да, я читала, но сейчас уже плохо помню.
– На счету Часовщика восемнадцать трупов, – сказал Шевердук. – За час до ареста он выследил в парке целующуюся парочку, набросил им на шею проволоку и тянул до тех пор, пока стальная нить не срезала несчастным влюбленным головы. А потом поднял головы с земли и отправился гулять по городу. Так его и взяли.
Вера смотрела на Часовщика с ужасом. Словно почувствовав ее взгляд, верзила обернулся. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза.
– Он объяснил, почему убивал?
– Он не проронил ни слова с момента ареста.
– Он не глухонемой?
Шевердук усмехнулся.
– Мы проверили его голосовые связки и слуховой аппарат. Все в полном порядке.
– И все же он не говорит… – задумчиво пробормотала Вера, пристально разглядывая лысого грузного гиганта. В ней начал просыпаться врачебный азарт. – А у людей, которых он убивал, было что-то общее? – спросила она вдруг.
– Только одно – все его жертвы были молодыми. Старики его не интересовали.
– Может быть, ему не нравилось смотреть, как люди стареют? – предположила Вера. – Вот он и спасал их от старости. Единственным доступным ему способом.
– Я тоже так думал, – отозвался Шевердук. – Убийство как акт милосердия… Но все это лишь наши с вами догадки. Мы должны помнить о двух вещах. Первая – перед нами сидит страшный убийца. Вторая – он очень опасен.
– Есть еще третья вещь: перед нами сидит больной человек. И мы обязаны ему помочь. Как давно он в клинике?
– Полтора года. На вид Часовщик сейчас практически безвреден. Но кто знает, что творится у него в голове?
– Какой диагноз ему поставили?
– Единственно возможный – аутизм.
Вера посмотрела на Шевердука удивленно.
– Вы хотите сказать, что вот этот человек – аутист?
Шевердук едва заметно пожал плечами:
– Мы применили несколько методик, пытаясь диагностировать заболевание. Но случай оказался слишком сложным. Можете считать его шизофреником, если вам так легче.
Шевердук покосился на широкую спину Часовщика и вздохнул.
– Если у парня и есть галлюцинации, то он ничего нам о них не рассказывает. Он не проявляет видимого беспокойства, с утра до вечера возится со своими часами и молчит. За те полтора года, что он находится у нас, не издал ни звука. Я даже не слышал, как он кашляет или чихает.
Глаза Веры разгорались все ярче.
– Что насчет альтернативной личности? – поинтересовалась она.
– Мы не смогли зафиксировать ее наличие или отсутствие, – Шевердук заложил руки за спину и уставился на Часовщика. – То же касается и его основной личности – она никак себя не проявляет. Если в один прекрасный момент Часовщик заговорит и скажет, что является посланцем с Марса, я вынужден буду ему поверить. И знаете, я не просто поверю, а даже обрадуюсь, – добавил Шевердук мрачно.
– Почему?
Психиатр усмехнулся темными губами.
– Потому что тяжело общаться с человеком, который ведет себя как каменная глыба. У типа только два естественных проявления – он ест и испражняется.
– И, вероятно, спит?
Шевердук сдвинул брови, глухо проговорил:
– Так должно быть, но я никогда не видел его спящим. И не только я. Никто в клинике не видел Часовщика спящим. Он все время бодрствует.
Вера наморщила лоб:
– Каннигулярный сон?
– Возможно. Но энцефалограмма это не подтвердила. Его мозг круглые сутки напролет пребывает в активном состоянии, в то время как сам человек больше похож на камень или деревянную колоду. Движутся только его пальцы.
Некоторое время Вера наблюдала за пальцами Часовщика. Потом спросила:
– Откуда у него часы?
– Черневицкий распорядился выдать ему несколько циферблатов со сломанными часовыми механизмами, – ответил Иван Федорович.
– Он их починил?
– Да. Но его часы, в лучшем случае, ходят в обратную сторону, в худшем – лишены стрелок.
– Интересный симптом, – заметила Вера.
– Да, но слишком неопределенный, который можно истолковать десятью различными способами, а потому для диагностики не очень пригодный. И еще…
Тут Шевердук сделал паузу и взглянул на Веру сквозь блеснувшие стекла очков.
– Я не сказал вам главного. С сегодняшнего дня Часовщик – ваш пациент.
Щеки Веры слегка порозовели.
– Значит, я могу с ним поговорить? – в голосе девушки звучало нетерпение.
– Конечно.
– Отлично!
До сих пор она никогда не сталкивалась с такими странными случаями и читала о них только в книжках по психиатрии. Ей едва удавалось скрывать возбуждение.
Шевердук открыл замок пластиковым электронным ключом, распахнул дверь палаты и жестом пригласил Веру внутрь.
Шевердук открыл замок пластиковым электронным ключом, распахнул дверь палаты и жестом пригласил Веру внутрь.
Вера вошла и села в мягкое кресло. Теперь ее отделяла от Часовщика стена из небьющегося стекла с ровным рядком небольших отверстий, расположенных на уровне ее лица.
– Близко к перегородке не подходите, – предупредил Шевердук.
Он прошел к небольшой панели, вделанной в стену с кнопками и клавишами, и нажал на одну из кнопок. Стул, на котором сидел Часовщик, отъехал от стола, развернулся и плавно подъехал к стеклянной перегородке.
«Чудеса техники», – усмехнулась Вера.
Теперь они сидели с Часовщиком лицом к лицу. Часовщик не удивился, не поднял голову, он вообще никак не отреагировал на перемену своего положения. Лишь его толстые пальцы перестали двигаться и зависли в воздухе, как у игрушечного робота, у которого внезапно кончился завод.
– Меня зовут Вера Сергеевна, – громко и отчетливо проговорила Вера. – Я – ваш новый лечащий врач.
Часовщик снова никак не отреагировал.
– Где вы научились ремонтировать часы? – спросила она.
И вновь никакой реакции. Вера внимательно наблюдала за его лицом.
– Знаете, а вы симпатичный, – сказала она вдруг, надеясь расшевелить его неожиданной репликой. – В наше время почти не осталось таких крупных и сильных мужчин.
Никакой реакции.
– Это на него не подействует, – прокомментировал Шевердук. – Два месяца назад мы делали ему пункцию. Боль невыносимая, а у него даже зрачки не расширились.
Вера взглянула на Шевердука снизу вверх:
– Не возражаете, если я проведу тестирование по методу Брагге?
Иван Федорович пожал плечами:
– С сегодняшнего дня он ваш пациент. Поступайте так, как считаете нужным. – Затем доктор, заметив смущение на лице Веры, усмехнулся и добавил: – «Здесь нужно, чтоб душа была тверда; здесь страх не должен подавать совета».
Вера удивленно прищурилась.
– Данте?
Шевердук кивнул:
– Песнь третья. У входа в ад.
– Да-да, я помню. «Оставь надежду всяк сюда входящий» и все такое. Спасибо за доброе напутствие.
И Вера снова повернулась к Часовщику…
* * *Час спустя Вера вышла из дверей клиники. Настроение у нее было хорошее. Работа в клинике открывала самые широкие перспективы. Если удастся здесь «зацепиться», можно сделать отличную карьеру.
– Вера Сергеевна! – окликнул ее кто-то.
Вера обернулась и увидела, что ее нагоняет Тимур Альбертович Астахов. На его красивых губах играла очаровательная улыбка. Поравнявшись с Верой, он спросил:
– Вы позволите вас проводить?
– А разве вы уже закончили? – удивилась Вера.
– Нет, но мне нужно слегка проветриться. Голова тяжелая. Прогуляюсь, подышу воздухом.
– Тогда конечно, – улыбнулась Вера.
– Идемте?
– Идемте.
И они зашагали рядом по асфальтовой дорожке, ведущей через рощу к коттеджному поселку.
– Вам понравилась клиника? – спросил Астахов.
– Да, – честно ответила Вера. – Здесь очень интересные пациенты.
– Не то слово, – улыбнулся ее собеседник. – Если подойти с умом, то каждая история болезни – готовая диссертация. Впереди вас ждет множество увлекательных открытий.
– Но пока у меня нет допуска к исследовательской работе, – вздохнула Вера.
– Да, я знаю, – кивнул Тимур Альбертович. – Допуск дается не сразу. Но вы не должны расстраиваться. Кстати, если что-то понадобится – я всегда к вашим услугам.
– Спасибо.
– Не за что. Мы ведь коллеги.
На пути у них блеснула лужа. Вера остановилась в нерешительности, пытаясь сообразить, с какой стороны ее лучше обойти. Астахов шагнул на торчащий среди воды островок более-менее сухого асфальта и ловко перепрыгнул через лужу. Затем протянул Вере руку и сказал:
– Держитесь!
Опершись о руку Астахова, Вера без труда преодолела препятствие и, оказавшись по другую сторону лужи, попала в объятия Тимура Альбертовича.
Астахов приблизил к ней свое лицо и тихо сказал:
– Верочка, я страшно рад, что вы будете работать в нашей клинике. Что, если мы как-нибудь поужинаем вместе? Обсудим пациентов, поговорим о перспективах.
– В принципе, я не против.
Вера попыталась высвободиться, но Астахов не позволил.
– Значит, да? – спросил он, глядя ей в глаза своими бархатистыми, темными глазами.
– Да.
Астахов улыбнулся и вдруг попытался ее поцеловать. Вера увернулась и оттолкнула его. И тут случилось нечто столь же драматичное, сколь и комичное – отступив от Веры на шаг, Тимур Альбертович споткнулся и шлепнулся задом в лужу.
– Черт! – воскликнул он в сердцах.
Вера засмеялась.
– Мягкая посадка, правда? – весело осведомилась она.
Астахов поднялся на ноги и досадливо поморщился.
– Не понимаю, чего вы злорадствуете. Я всего лишь хотел помочь вам перейти через лужу.
– И у вас получилось! Кстати, меня не зря зовут Вера. Я очень верная жена. Не простудитесь. – Вера помахала Астахову рукой. – Чао!
Тимур Альбертович проводил Веру хмурым взглядом, а когда она свернула за деревья, перевел глаза на мокрый плащ, вздохнул и с легкой усмешкой пробормотал:
– По крайней мере, я попытался.
7
– Тенишев, я дома!
Вера кинула сумочку на стул, сбросила туфли, сняла плащ и прошла в мастерскую.
Алексей стоял у мольберта и задумчиво смотрел на полотно. Завидев Веру, он набросил на холст покрывало, повернулся и весело проговорил:
– Привет, заяц!
Стоя посреди мастерской, они обнялись и поцеловались.
– Где Ольга? – спросила Вера.
– Прилегла отдохнуть. Ей что-то нездоровится сегодня.
– Нездоровится? – тревожно переспросила Вера.
Тенишев кивнул:
– Угу. Тебе бы тоже нездоровилось, если бы ты выпила бутылку вермута. Как тебе клиника?
– Там все именно так, как я себе представляла. Ну а ты? Ты уже освоился в новом доме?
– Конечно.
Вера привстала на цыпочках и потерлась носом о нос мужа.
– Теперь мы счастливы? У нас есть деньги, у тебя имеется своя мастерская. Мы будем работать и радоваться жизни.
– Точно! Наконец я перестану бегать по городу высунув язык. Буду пить чай с печеньем пять раз в день. Обрасту толстым-толстым слоем лени и превращусь в неповоротливого тюленя.
– Это тебе не грозит.
– Почему?
– Я постараюсь, чтобы ты не оброс жирком.
– Будешь мало меня кормить?
– Буду заставлять тебя много двигаться. Особенно по ночам.
Алексей улыбнулся:
– Звучит неплохо! Хочешь, чтоб мы начали прямо сейчас?
Он стиснул ее в объятиях, но Вера со смехом отстранилась:
– Нет, сначала мы поедим, а то я весь день прожила на одном кофе. Еще чуть-чуть и сама превращусь в кофейное зернышко.
– Тогда я посажу тебя в горшок и буду поливать минеральной водой. А когда ты вырастешь…
Что должно произойти, когда Вера вырастет, Алексей рассказать не успел – в дверь позвонили. Супруги удивленно воззрились в сторону прихожей.
– Кто бы это мог быть? – растерянно проговорила Вера.
– Кто-нибудь из соседей, – небрежно ответил Алексей. – Тут, кроме нашего, еще три коттеджа. – Он нахмурился и проворчал: – Нашли время…
– Тенишев, не будь злюкой. С соседями надо дружить. Пойду открою.
На пороге стоял пожилой, очень морщинистый человек с седой челкой и крючковатым носом. Вера узнала в нем врача Павла Сергеевича Плучека, с которым познакомилась в коридоре клиники.
– Я тут прогуливался неподалеку, увидел свет у вас в окне и решил зайти, – сообщил мужчина с виноватой улыбкой.
– И правильно сделали, – заверила его Вера. – Проходите в комнату, я познакомлю вас с мужем, а потом мы будем пить чай с вареньем.
– Чай – это хорошо. Но я кое-что принес с собой.
Плучек вынул из-за спины пакет и тряхнул им. В пакете что-то звякнуло.
– Вы всегда выходите на прогулку с бутылкой? – весело поинтересовалась Вера.
Плучек улыбнулся:
– Вы меня раскусили. Я специально шел к вам. Жизнь в поселке довольно замкнутая. К тому же я живу один и никогда не упускаю возможности поболтать с новыми людьми. Разуваться нужно?
– Да. Вот вам мягкие тапочки.
– Благодарю.
Вера ввела Плучека в гостиную и представила мужу:
– Леша, познакомься – Павел Сергеевич Плучек, мой коллега.
– Очень приятно! – Алексей встал с кресла и протянул гостю руку.
– Будем считать, что это правда, – усмехнулся тот, ответив на рукопожатие. – Что касается меня, то я действительно очень рад с вами познакомиться. Всегда приятно предполагать в новых знакомых хороших людей. Вы ведь хорошие люди?
– Выпьем – узнаете, – пообещал Алексей, увидев торчащие из пакета бутылки.
Плучек кивнул:
– Дельное замечание. Вера, ваш муж не только талантлив, но и умен.
– С чего вы взяли, что я талантлив?
– Ведь в прихожей ваша картина висит?
Алексей слегка порозовел.
– А она вам понравилась?
Плучек покачал головой:
– Нет. Но я достаточно объективен, чтобы признавать талантливыми произведения, которые мне не по вкусу.