Гёц. Ты?
Хильда. Это я сказала им: нет! По мне, лучше смерть, чем если б они стали убийцами. О Гёц, кто дал мне право решать за них?
Гёц. Следуй моему примеру! Смой кровь со своих рук. Мы — ничто, мы ничего не можем, совсем ничего. Человеку лишь кажется, будто он действует, на самом деле бог направляет его шаги.
Хильда. Нет, Гёц, нет! Не будь меня, они были бы живы.
Гёц. Что ж, пусть так. Не будь тебя, возможно. Но я тут ни при чем.
Хильда. Помнишь свои слова: решаем вместе и вместе будем в ответе за последствия?
Гёц. Мы не вместе. Ты хотела меня видеть? Ну вот, гляди на меня. Прикоснись ко мне. Хорошо, а теперь уходи. В жизни больше не взгляну ни на чье лицо. Буду глядеть лишь на землю и на камни.
Пауза.
Я вопрошал тебя, господи, и ты ответил мне. Будь же благословен за то, что ты открыл мне злобу людей. За их грехи я покараю собственную плоть. Плоть свою подвергну голоду, холоду, ударам бича... Понемногу, шаг за шагом... Уничтожу человека в себе, ведь человека ты создал ради уничтожения. У меня был народ, мой маленький народ. Всего одна деревня, почти одна семья. Но они мертвы, и я, живой, умру для мира и проведу остаток жизни в раздумьях о смерти. (Хильде.) Ты еще здесь? Ступай! Ищи и горести и жизнь подальше от меня.
Хильда. Нет горемыки несчастнее тебя. Мое место здесь. Я остаюсь.
КАРТИНА ДЕСЯТАЯ
Разрушенная деревня, полгода спустя.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Хильда, затем Генрих.
Хильда сидит на том же месте, что и в предыдущей картине, и глядит на дорогу. Видно, что она заметила кого-то, ждет. Входит Генрих. К его шляпе приколоты цветы. В руках у него букет.
Генрих. Вот мы и пришли. (Оборачивается к невидимому спутнику.) Сними шляпу! (Хильде.) Меня зовут Генрих, в прежние времена я служил мессу, теперь живу подаяниями. (Дьяволу.) Куда ты побежал? Поди сюда! (Хильде.) Чуть повеет мертвечиной, и он сразу чует поживу. А так и мухи не обидит.
Хильда. Прошел год и один день, не так ли? Год и один день после Вормса.
Генрих. Кто сказал тебе это?
Хильда. Я считала дни.
Генрих. Тебе рассказывали обо мне?
Хильда. Да, когда-то!
Генрих. Правда, какой чудесный день! По пути я собирал цветы. Букет в честь годовщины! (Протягивает ей цветы.)
Хильда. Не хочу. (Кладет цветы рядом с собой.)
Генрих. Не бойся тех, кто счастлив.
Хильда. Ты несчастен.
Генрих. Говорю тебе, сегодня праздник: всю ночь я крепко спал. Ну, сестричка, улыбнись. Я всех люблю, кроме одного человека. Хочу, чтоб все на свете были довольны. (Резко.) Приведи его!
Она не двигается с места.
Скорей! Не заставляй его ждать.
Хильда. Он не ждет тебя.
Генрих. Он? Ты удивляешь меня. Мы с ним друзья, готов поспорить, он уже принарядился ради встречи.
Хильда. Пощади его. Возьми цветы и уходи.
Генрих (дьяволу). Слышишь, что она говорит?
Хильда. Оставь в покое дьявола, я в него не верю.
Генрих. Я тоже.
Хильда. В чем же дело?
Генрих. Ха! Ха! Какой ты ребенок!
Хильда. Того, кто оскорбил тебя, на свете нет: он умер для мира. Он и не узнал бы тебя. Уверена, и ты бы его не узнал. Ты ищешь одного, найдешь другого.
Генрих. Уж кого найду.
Хильда. Молю тебя, пощади его. Зачем ты хочешь мне зла, ведь я перед тобой не виновата?
Генрих. Я не хочу тебе зла, ты мне пришлась по душе.
Хильда. Если ты ранишь его, прольется моя кровь.
Генрих. Ты его любишь?
Хильда. Да.
Генрих. Значит, его можно любить? Забавно! (Смеется.) Меня многие пытались любить, но ничего не вышло. А он тебя любит?
Хильда. Он любил меня, покуда любил самого себя.
Генрих. Ну, раз он любит тебя, мне легче причинить ему горе.
Хильда. Прости ему обиду, и бог тебя простит.
Генрих. Я вовсе не хочу, чтобы он меня прощал. Я проклят — но в этом тоже есть свои хорошие стороны. Все дело в привычке. А я привык. Еще и не в аду, а стал привыкать.
Хильда. Бедняга!
Генрих (в ярости). Нет, нет! Нет! Какой я бедняга?! Я счастлив, говорю тебе, счастлив. (Пауза.) Ну, зови его!
Она молчит.
Лучше позови его ты. Приготовим ему сюрприз. Не хочешь? Тогда я сам. (Кричит.) Гёц! Гёц! Гёц!
Хильда. Его здесь нет.
Генрих. Где он?
Хильда. В лесу. Порой неделями оттуда не выходит.
Генрих. Он далеко?
Хильда. Отсюда лье двадцать пять.
Генрих (дьяволу). Ты ей поверил? (Закрывает глаза и слушает, что нашептывает дьявол.) Да, да, да. (Хитро улыбается.) Что ж, как мне его найти?
Хильда. Иди, добрый пастырь, иди. Твой спутник покажет тебе дорогу.
Генрих. Храни тебя бог, сестра моя. (Дьяволу.) Эй ты, пошли! (Исчезает.)
Хильда остается одна, провожая Генриха взглядом.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Хильда, Гёц.
Гёц входит. В правой руке у него бич, в левой — кувшин. У него изможденный вид.
Гёц. Кто звал меня?
Хильда не отвечает.
Здесь меня кто-то звал, я слышал чей-то голос.
Хильда. Ты всегда слышишь голоса, когда постишься.
Гёц. Откуда цветы?
Хильда. Я собрала.
Гёц. Ты не часто собираешь цветы. (Пауза.) Какой сегодня день? Какой день года?
Хильда. Зачем ты спрашиваешь?
Гёц. Кое-кто должен был прийти осенью.
Хильда. Кто?
Гёц. Забыл. (Пауза.) Скажи, какое сегодня число, какого месяца?
Xильда. Думаешь, я считаю дни? Есть лишь один день, и он каждый раз начинается заново: он дается нам с рассветом, и отнимают его, когда приходит ночь. Ты теперь как часы, которые остановились, — они всегда показывают одно и то же время.
Гёц. Часы остановились? Нет, они идут вперед. (Размахивает кувшином.) Ты слышишь? Вода шумит. Ангельская музыка воды. Ад во рту, в ушах звуки рая.
Хильда. Как давно ты не пил?
Гёц. Три дня. Нужно продержаться до завтра.
Хильда. Зачем?
Гёц (смеется дурацким смехом). Ха! Ха! Нужно! Нужно! (Пауза. Взбалтывает воду в кувшине.) Буль! Буль! Слышишь? Нет шума тягостней для человека, умирающего от жажды.
Хильда. Развлекайся! Дразни свои желания. Ведь пить, когда приходит жажда, слишком просто. Без этих непрестанных искушений ты позабыл бы о самом себе.
Гёц. Как мог бы я одержать над собой победу, не искушая себя, Хильда?
Хильда. О Гёц, разве это впервые? Все помню наизусть — кувшин, и плеск воды, и твои побелевшие губы. Неужели ты не знаешь, что будет?
Гёц. Продержусь до утра, вот и все.
Хильда. Ты никогда до конца не выдерживаешь. Ставишь себе слишком долгий срок для испытания. Будешь носиться с кувшином, пока не свалишься, и тогда я дам тебе напиться.
Гёц. Ты хочешь новизны? Вот! (Наклоняет кувшин.) Цветы тоже хотят пить. Пейте, цветы! Пейте мою воду! Пусть небеса коснутся ваших золотых горлышек. Видишь, цветы оживают. Земля и травы принимают мои дары, только люди отвергли их. (Переворачивает кувшин.) Вот, больше ни капли. (Он смеется и горько повторяет.) Ни капли... Ни капли.
Хильда. Неужели господу угодны твои причуды?
Гёц. Конечно. Нужно уничтожить человека, не так ли? (Он бросает кувшин.) Что ж, теперь ты дашь мне напиться? (Падает.)
Хильда (холодно глядя на него, смеется). А сам небось думаешь: у нее всегда вода в запасе. Я знаю тебя. (Отправляется за другим кувшином. Возвращается, приподнимает голову Гёца.) Пей!
Гёц. Не раньше завтрашнего дня.
Хильда. Богу угодны твое безумие, твои причуды. Но бог не хочет, чтобы ты умер. Пей!
Гёц. Прежде я заставлял Германию дрожать от страха, а теперь сам словно грудной ребенок на руках у кормилицы. Доволен ли ты, господи? Может ли человек быть униженней меня? Хильда, ты все предвидишь. Ты знаешь, что будет, когда я утолю жажду.
Хильда. Да, знаю: новая игра — искушение плоти. Ты захочешь со мной переспать.
Гёц. И ты все равно требуешь, чтоб я пил?
Хильда. Да.
Гёц. А если я брошусь на тебя?
Хильда. Ты? Все наперед известно, как в церковной мессе. Сначала пойдут оскорбления, непристойности, потом ты станешь бичевать себя.
Гёц (берет кувшин). Снова поражение! (Пьет.) Собачья плоть!
Хильда. Не плоть — душа собачья.
Гёц (ставит кувшин). Жажда утолена. Я весь опустошен. (Пауза.) Клонит ко сну.
Хильда. Спи.
Гёц. Нет, раз я этого хочу, не буду. (Глядит на нее.) Покажи мне твои груди.
Она не шевельнулась.
Покажи мне, соблазни меня. Дай мне подохнуть от желания. Нет? Ах, девка! Не хочешь? Почему?
Хильда. Я люблю тебя.
Гёц. Раскали свою любовь добела. Вонзи мне ее в сердце. Пусть оно зашипит, задымится. Если ты любишь, то должна меня мучить.
Хильда. Я твоя. Зачем превращать свое тело в орудие пытки?
Гёц. Ты бы разбила мне голову, если б только могла заглянуть в мою душу. Сплошной шабаш, и ты, как свора ведьм...
Хильда (смеется). Бахвалишься.
Гёц. Будь ты зверем... я взял бы тебя, как зверь...
Хильда. Как трудно тебе быть человеком.
Гёц. Я не человек, я ничто. Есть только бог. Человек — всего лишь обман зрения. Ты с отвращением глядишь на меня?
Хильда (спокойно). Нет, раз я люблю тебя.
Гёц. Ты видишь, как я хочу тебя унизить.
Хильда. Да, оттого что у тебя нет ничего дороже меня.
Гёц (в ярости). Ты не играешь в мою игру!
Хильда. Нет, не играю.
Гёц. Покуда ты подле меня, я не смогу ощутить всю свою гнусность.
Хильда. Для того я здесь.
Гёц (с трудом подымается). А если я тебя обниму, ты оттолкнешь меня?
Хильда. Нет.
Гёц. Даже когда мое сердце полно нечистот?
Хильда. Если ты осмелишься коснуться меня, значит, сердце твое чисто.
Гёц. Хильда, как можно любить друг друга без стыда? Нет греха хуже любовного вожделения.
Хильда. Взгляни на меня. Вот глаза мои, губы, шея, руки. Разве я греховна?
Гёц. Ты красива. Красота есть зло.
Хильда. Ты уверен?
Гёц. Я более ни в чем не уверен. (Пауза.) Пусть следовать желанию — грех, зато я от него избавлюсь. Отказаться — значит, заразой отравить всю душу... Приходит ночь, и в этом сумеречном свете так нелегко отличить бога от дьявола. (Приближается к ней, обнимает и затем отталкивает от себя резким движением.) Спать с тобой на глазах у бога! Нет, я не люблю свального греха. (Пауза.) Будь только ночь потемней, чтоб укрыться от его взгляда...
Хильда. Любовь есть ночь: бог не видит любящих.
Гёц (колеблется, затем отступает). Дай мне глаза пронзительней, чем у рыси, дай мне проникнуть сквозь эту кожу, увидеть, что скрыто в ноздрях и ушах этой женщины. Я пальцем не коснусь нечистот. Как же могу я желать ее? Она — мешок нечистот.
Хильда (страстно). В моем теле меньше нечистот, чем в твоей душе. Вот где плотское уродство и грязь. К чему мне пронзительный взгляд рыси? Я ходила за тобой, мыла тебя, знаю все запахи твоих болезней. Разве я перестала тебя любить? Ты с каждым днем все больше походишь на труп, а я по-прежнему люблю тебя. Умрешь, и я лягу рядом с тобой, останусь с тобой до конца, не буду ни есть, ни пить. Ты будешь гнить у меня в объятиях, и я буду любить твою смердящую плоть. Когда любишь — любишь все. Иначе это не любовь.
Гёц (протягивая ей бич). Хлещи меня!..
Хильда пожимает плечами.
Бичуй меня, бичуй! Отомсти за умершую Катерину, за свою погибшую молодость, за всех, кого сожгли по моей вине.
Хильда (внезапно хохочет). Да, я отхлещу тебя, грязный монах. Отхлещу за то, что ты убил нашу любовь. (Хватает бич.)
Гёц. По глазам, Хильда, по глазам!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Те же и Генрих.
Генрих. Бичуй его, бичуй! Так, словно меня и нет. (Приближается к Хильде.) Мой спутник шепнул мне на ухо: обойди вокруг и вернись потихоньку. Имей в виду, его не обмануть. (Пауза.) Она хотела помешать нашему свиданию. Правда, что ты меня больше не ждал?
Гёц. Я? Дни считал...
Хильда. Считал дни? О Гёц, ты лгал мне. (Глядит на него.) Что с тобой? Твои глаза сверкают. Ты уже не тот.
Гёц. Рад встрече с ним.
Хильда. Странная радость. Он причинит тебе все зло, какое сумеет.
Гёц. Значит, любит. И тем докажет свою любовь ко мне. Ты ревнуешь, правда?
Она не отвечает. Он оборачивается к Генриху.
Это ты собрал цветы?
Генрих. Да, для тебя.
Гёц. Спасибо! (Поднимает букет.)
Генрих. Поздравляю с годовщиной, Гёц!
Гёц. Поздравляю с годовщиной, Генрих.
Генрих. Должно быть, ты умрешь этой ночью...
Гёц. В самом деле? А почему?
Генрих. Крестьяне ищут тебя, они хотят тебя убить. Мне пришлось бежать, чтобы поспеть сюда раньше их.
Гёц. Убить меня! Черт побери, какая честь! Я-то думал, что меня совсем забыли. А почему они хотят меня убить?
Генрих. В прошлый четверг в долине Гунсбаха бароны разбили вконец армию Насти. Двадцать пять тысяч убитых — это разгром. Через два-три месяца мятеж будет подавлен.
Гёц (в ярости). Двадцать пять тысяч убитых! Не надо было решаться на сражение. Дурачье! Они должны были... (Успокаивается.) К дьяволу! Мы рождены, чтобы умирать. (Пауза.) Конечно, во всем винят меня?
Генрих. Они говорят, что ты сумел бы предотвратить побоище, став во главе войска. Можешь быть доволен: во всей Германии нет человека, которого ненавидели бы так, как ненавидят тебя.
Гёц. А Насти? Он бежал? В плену? Убит?
Генрих. Отгадай.
Гёц. Убирайся! (Погружается в свои мысли.)
Хильда. Знают ли они, что он здесь?
Генрих. Да.
Хильда. Кто им сказал? Ты?
Генрих (показывая на дьявола). Не я — он им сказал.
Хильда (мягко). Гёц! Гёц! (Касается его руки.) Гёц!
Гёц (вскакивает). А! Что?
Хильда. Тебе нельзя здесь оставаться.
Гёц. Почему? Идет расплата, а?
Хильда. Никакой расплаты, ты не виноват.
Гёц. Не вмешивайся не в свое дело.
Хильда. Это мое дело, Гёц. Нам нужно уходить.
Гёц. Куда?
Хильда. Не важно, лишь бы ты был в безопасности. Ты не вправе дать себя убить.
Гёц. Почему?
Хильда. Это было бы жульничество!
Гёц. Верно, жульничество. Ну и что? Разве я не жульничал всю жизнь? (Генриху.) Ты можешь начинать обвинительную речь, теперь самое время — я готов.
Генрих (указывая на Хильду). Скажи ей, чтобы она ушла.
Хильда. Тебе придется говорить при мне, я его не покину.
Гёц. Он прав, Хильда. Это суд при закрытых дверях.
Xильда. Что за суд?
Гёц. Суд надо мной.
Хильда. Зачем ты позволяешь ему судить себя? Прогони этого попа, и мы уйдем отсюда.
Гёц. Хильда, мне нужно, чтобы меня судили. Я сам что ни день, что ни час выношу себе приговор. По я уже себе не верю: слишком хорошо себя знаю, чтобы поверить. Своя душа так близко, ее не разглядеть. Пусть кто-нибудь одолжит мне зрение.
Хильда. Возьми мое.
Гёц. И ты уже не видишь меня: ты любишь. Генрих ненавидит — значит, он может меня убедить. Я поверю своим мыслям, когда услышу их из его уст.
Хильда. Я уйду, но обещаешь ли тотчас же бежать со мной?
Гёц. Да, если выиграю свой процесс.
Хильда. Ты знаешь, что заранее решил проиграть. Прощай, Гёц!
(Подходит к нему, целует и уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Гёц, Генрих.
Гёц (кидая букет). Живей берись за дело! Причини мне все зло, какое можешь!
Генрих (глядя на него). Я представлял себе это иначе.
Гёц. Смелей, Генрих, дело не из трудных. Я сам наполовину твой сообщник. Поройся хорошенько в моей душе, дойди до самой сути.
Генрих. Значит, ты и впрямь желаешь проиграть?
Гёц. Да нет, не бойся! Только отчаяние лучше сомнений.
Генрих. Ладно... (Пауза.) Постой, что за провал в памяти!.. Со мной это бывает, но я тотчас припомню. (В волнении шагает по сцене.) А я ведь принял меры: утром все хорошенько повторил... Твоя вина: ты не такой, как должно. Ты должен быть украшен венком из роз, глаза твои должны светиться торжеством. Тогда я содрал бы с тебя венок, втоптал бы в грязь твое торжество, под конец ты встал бы на колени передо мной... Где твоя гордая повадка? Где твоя наглость? Ты наполовину мертв. Что мне за радость в том, чтобы тебя прикончить? (В бешенстве кричит.) Ах, я еще недостаточно зол!
Гёц (смеясь). Ты, Генрих, весь сжался в комок. Успокойся, не торопись.
Генрих. Нельзя терять ни минуты. Говорю тебе, они идут за мной по пятам. (Дьяволу.) Ну, подскажи, ну, шепни, помоги возненавидеть его как следует. (Жалобно.) Когда он нужен, его никогда нет на месте.
Гёц. Давай я подскажу. (Пауза.) Мои земли...
Генрих. Земли?
Гёц. Имел я право их раздать?
Генрих. А, земли... Но ты не роздал их — отдать ведь можно только то, чем обладаешь.