— Андрей, не сходи с ума… Спасибо, конечно… Но это все… Только хуже будет всем… Посижу я малеха. Устал я, брат, хоть отосплюсь… Ты за Артемом присмотри и за моей шантрапой…
— Сделаю, Вася, не переживай… Я знал, что ты откажешься, потому с ИВС и «Крестами» договорился — там все будет красиво. В «Крестах» тебя опер встретит — Юра Клеменко — он верный человек, сразу даст позвонить…
— Ладно, пошел я…
— Держись, Вася. Трубку кому-нибудь из ребят отдай…
Пока один из оперов о чем-то еще говорил с Богуславским, Артем подскочил к отцу и обнял его:
— Папа! Папочка…
— Тем, ты что… перестань. Взрослый же мужик. Все нормально будет. Сынок… Ты, главное, держись.
— Да…
— Сынок… Это — он. Больше некому. Я бы в такое никогда не поверил, но это — он. Усенковский источник…
— Да.
— Дожмите его. Это и мой шанс, и вообще… он не уймется… Дожмите выродка…
— Да. Папа!!!
— Все. Я пошел. Пока.
Перед тем как исчезнуть во внутренних дворах Каляева, отец еще раз обернулся и вскинул кулак в немодном приветствии «Рот фронта»… Артем побежал к метро. Ему нужно было как можно быстрее увидеть Артура.
Тульский
5-6 июня 1990 г. Ленинград, В. О.…Когда Василия Павловича повезли на Каляева, Тульский сидел за своим столом в кабинете и работал с раскачивавшимся перед ним на стуле молодым воришкой по прозвищу Песня. А что делать! Несмотря на все потрясения, уголовный элемент не перестал тревожить честных граждан — а те, в свою очередь, — сотрудников милиции. Да и вообще — чем охать бестолково, лучше попытаться что-то полезное сделать — в таком примерно духе рыкнул Боцман на оперов и всех разогнал по норам работать.
Итак, Песня качался на стуле, таращил глаза с поволокой после гульбы и разыгрывал из себя бывалого. Его случайно задержали постовые при продаже телефона на Андреевском рынке. Телефон был модный — с АОНом, с дисплея которого, правда, все цифры исчезали тотчас после снятия трубки. Артур про АОНы слышал, но видел такой аппарат в руках впервые. Он повертел телефон и хмыкнул:
— «Какой я был тогда дурак — надел ворованный пиджак»… Так, Песня?!
— Командир… — проникновенно обратился к Тульскому воришка, прижимая руки к груди, дабы подчеркнуть свою искренность.
— Командиры все в «Крестах», — обрезал его хмуро Артур.
— Начальник! — опомнился Песня, но снова не угадал:
— Начальники на зоне.
Воришка неуверенно ухмыльнулся:
— Так и что?.. По фамилии, что ли?
— Фамилии в картотеках…
Песня развел руками:
— Тогда сдаюсь.
Тульский наклонился к нему через стол:
— Я есть самый главный оперуполномоченный на данный отрезок твоей жизни — фирштейн?
— Яволь!
— Так откуда, говоришь, аппаратик?
У жулика забегали глазки:
— Позавчерась… у Верки с 5-й линии… ну, ты знаешь… бухали, так я за добавкой побежал и в кустах нашел.
Артур откинулся на спинку стула и лениво спросил:
— А че побежал-то… шестеришь?
— При чем тут!.. — возмущенно вскинулся Песня, но Тульский ударил ладонью по столу:
— А при том! Кто еще был из жуликов?
— А я упомню?!
— Сейчас по ебалу получишь — для проверки памяти!
— Да какая разница?!
— А такая!!! Ну-ка, сядь, как положено! Чего жопой вихляешь? Что ты строишь из себя?! Блаткомитет кончился!!! Неувязочка: телефон ушел из магазина сегодня ночью — и с товаром, между прочим — на кругленькую сумму… Сейчас поеду к Верке остальное выгребать! Или не у нее был?!
— Да не помню я!
Артур выскочил из-за стола и сел на него же напротив задержанного:
— Что-что?
— Не скажу я! — решительно и хмуро тряхнул головой Песня.
Тульский засопел:
— Ой-ей-ей… Вы хочете песен — их есть у меня! Руки в гору!!!
Артур вытащил наручники, завел руки воришки назад и защелкнул браслеты.
— Полегчало?
— Знакомые ощущения…
— Что навевают?
— ДОПР не тюрьма — не горюй, товарищ… Телефон-то не рабочий… За что побрал, начальник, отпусти!
— Не рабочий, говоришь, — хмыкнул Тульский. — Нет проблем! Проводим следственный эксперимент?
Артур начал возиться, подключая аппарат к телефонному разъему и электрической розетке, и Песня задергался:
— Да какая разница — работает-не работает! В этот самый момент аппарат издал странный зуммер.
— Во! — обрадовался опер, снимая трубку. — А ты мне мычал… Слушаю, контр-адмирал Тульский, докладывайте кратко!
После короткого молчания в трубке раздался вкрадчивый голос:
— Как самочувствие, Тульский?
— Нормально, — нетерпеливо отозвался Артур. — С кем говорю?
— С ужасом своим… Как Токаревы поживают? Не дует ли в камере?
Тульский остолбенел, но только на секунду — в следующее мгновение, его словно подбросило:
— Ах ты, уебок! Кто ты? Назовись, мразь! Я приду к тебе в гости и все расскажу. Все-все. И отсосать дам!!! Назовись!
В трубке зашелестел смешок:
— Ты и на радио выступал, обещался ко мне в гости зайти… Да боюсь — не судьба тебе… Я сам к тебе приду. Потом. Когда не лень будет. Ухо тебе надрежу, так — для смеха…
Артура всего колотило, у него тряслась рука, которой он сжимал телефонную трубку:
— Ты, выблядок! Ты у меня во всем чистосердечно… Слышишь? Я тебя кастрирую, чтобы ты…
Невидимка мягко, можно даже сказать, интеллигентно, перебил его:
— Ну, пока-то в евнухах ты, вместе с уркой своим милицейским… Кстати — и вора твоего… как его — Варшава, кажется… Огорчат скоро. Ссученный он — такое есть мнение… А до меня ты никогда не доберешься. Ты рыбы больше ешь. Говорят — для мозгов полезно. Многие верят. Гуд бай. Жди меня всегда…
Мембрана запиликала короткими гудками, и Тульский, весь в испарине, жахнул трубкой об аппарат, едва не разбив его:
— А-а-а-!!! Пидорюга неотъебанный!!!!
Дикий взгляд Артура натолкнулся на притихшего Песню:
— Чего зыришь?! Глаз выпью!!!
Воришка дернулся, будучи жестко схваченным за грудки, но успел просипеть:
— Гражданин опер Тульский! Можно совет?
— Ну?!
— Так ведь — АОН же сработал?
— И? — не соображая замотал головой Артур.
— Номер телефона… по телефону — в адрес, там ваша драма… А на меня чего ж время тратить, когда тут такая делюга серьезная…
— А ты почем знаешь, что серьезная?
— Так по лицу вашему… прости господи.
Тульский начал немного приходить в себя:
— Ну… и как тут этот телефон узнать? Он где-то высвечиваться должен? Как эту ебань определить?
От такой явной технической безграмотности Песня даже глаза закатил:
— Эта модель не высвечивает… Тут голос говорит…
— Какой, в жопу, голос?!
Воришка повернулся к оперу спиной и пошевелил скованными руками:
— Снимите.
Артур начал расстегивать наручники:
— Снял!
— Поаккуратней бы… — проворчал Песня, растирая запястья.
— Что?!
— Все-все-все…
Жулик осторожно стал нажимать на кнопки, телефон вдруг, к дикому изумлению Тульского, действительно сказал женским голосом:
— Вам звонили: два-семь-восемь-два-шесть-два-два…
— Сохтер-мохтер-объебохтер — карабас-гур-гулия! — развел руками с довольным видом Песня.
— то?
— Ну, так я пошел, гражданин опер?
— Стоять! — заорал Артур, не запомнивший от неожиданности номер. — Телефон какой, еще раз!
Песне пришлось повторить свой фокус дважды. Потому что Тульский, разнервничавшись, не сразу сумел записать эти семь цифр. Записав, он с облегчением вздохнул и хмуро буркнул:
— Пошел вон!
— Золотые слова! — откликнулся Песня, шустро скакнув к дверям. — Но какие же вы тут все неприветливые, хмурые…
— Что?!
Но воришка уже выскочил из коридора угрозыска.
Артур заметался по кабинету… Записанные цифры его смутили — на «278» начинались номера телефонов на Литейном, 4, и с установкой абонента могли возникнуть проблемы… Тульский уже хотел было бежать к Боцману, но тут к нему в кабинет ввалился Артем с дикими, горящими глазами.
— Артур!
— Ну?!
— Артур… Отец… Этот Усенковский источник, который точное место в комнате указал, где доллары… Это мог быть только тот, кто их туда положил. А положил их тот, кто взял их из хаты Ужинского. Значит, это Фантом… И Усенков его видел и разговаривал с ним. Нам надо…
— Он мне звонил, — не дал другу договорить Тульский.
— Кто?
— Невидимка. Только что. Глумился, сволочь. Дал понять, что твой отец — его работа. Впрямую. Он доставить себе удовольствие хотел, паскуда… А у меня тут АОН образовался… Приобрел за счет внебюджетного финансирования… Я знаю телефон, с которого он звонил.
— Ну, так надо!.. — вскинулся Артем, но Артур снова перебил его:
— Надо! Только, похоже, телефончик-то непростой… Он поэтому так и звонил нагло… На 278 начинается… Врубаешься? Как устанавливать будем?
Артем провел рукой по лицу, сел, помолчал немного, потом снял трубку и набрал семь цифр: на том конце отозвался Богуславский. Токарев, облегченно вздохнув, почти закричал:,
— Дядя Андрей! Нам срочно… Все по тому же делу — очень нужно телефон узнать — чей… Артур — диктуй!.. Сейчас… Двести семьдесят восемь, двадцать шесть, двадцать два… Да, да! Очень! Спасибо, дядя Андрей… Я у Артура Тульского в кабинете… Ага… Ждем… Да я не раскисаю… Да… Спасибо.
Артем повесил трубку и глухо сказал:
— Богуславский постарается узнать. Хотя, если это — «комитет», то… Он постарается… Но что нам это даст?..
Артур не ответил и начал возиться с чайником. Ребята успели выпить по стакану чая и прожевать по куску черствого черного хлеба с маслом, когда телефон снова ожил. Они переглянулись — трубку взял Артур:
— Да… Здравствуйте, Андрей Дмитриевич… Да, рядом сидит… Ага, передаю…
Он протянул трубку Артему, тот схватил ее как соломинку утопающий:
— Да, дядя Андрей!.. из отдела Усенкова?.. Это точно? Понятно… Спасибо. Да. Я потом расскажу. Нет, помощь пока не нужна. Ага. Я перезвоню..
Токарев повесил трубку и угрюмо посмотрел на друга:
— Этот телефонный номер числится за инспекцией по личному составу — не на Литейном, а на Каляева, 19. Он установлен в кабинете инспекторов Пахомова и Горденко. Они работают в отделе Усенкова. Все совпадает. Что делать будем? Надо позвать всех…
— Погоди! — Тульский удержал ринувшегося к дверям Артема.
Токарев остановился, удивленно посмотрел на Артура:
— А чего годить-то?
Тульский сел, закурил, пытаясь остановить карусель мыслей, вихрем носившихся в голове, и, наконец, медленно сказал:
— Все правильно — кончик есть. Это Усенков. У него есть какая-то информация о Невидимке. Он у них был — в инспекции… Значит, нужно эту информацию с Усенкова снять. Попробовать поговорить. Но он вряд ли захочет по-хорошему раскрыть своего источника. А все равно — надо. Любой ценой. Но, если любой… Зачем тогда остальных в это тянуть?.. Ты меня понимаешь?
Артем также медленно кивнул:
— Понимаю…
Артур быстро, в две затяжки добил сигарету:
— Надо звонить Усенкову. Причем надо звонить быстро, дело к семи идет, а они там, в инспекции, позже не задерживаются.
Токарев почесал затылок:
— А ты номер его телефона знаешь?
Тульский пожал плечами:
— Зачем? Мы знаем номер его инспекторов — сейчас позвоним, все узнаем.
Он быстро набрал записанный номер — через некоторое время на другом конце провода откликнулись, и Артур зачастил:
— Это инспекция по личному составу? Мне бы Усенкова Валерия Михайловича, по срочному вопросу… Не по этому телефону, а по какому, не подскажете? Ага, сейчас… записываю… Спасибо.
Тульский повесил трубку и тут же вновь поднял ее, набирая семь цифр. Нажав последнюю кнопку, он глубоко вздохнул, как перед нырком: Усенков ответил лишь на шестом звонке, когда ребята решили, что он уже ушел. Артур шумно выдохнул и откашлялся:
— Але? Товарищ Усенков? Здравия желаю, товарищ майор. Оперуполномоченный Тульский, старший лейтенант, уголовный розыск Василеостровского РУВД, 16-е отделение, мой телефон 217-43-30… Да… Так точно… Я вот по какому вопросу решился вам позвонить: сегодня был задержан подполковник Токарев… Да… Дело в том, что я имею в отношении него информацию, которая может представлять для вас оперативный интерес. Да… Да… Нет, информация серьезная и конкретная. Я бы хотел встретиться с вами и рассказать… Завтра с утра?.. А сегодня?.. Никак не можете… Понимаю, но… Ясно. Только с утра. Есть. Нет, товарищ майор, я бы очень не хотел подъезжать к вам в инспекцию, поймите меня правильно, я ничего не боюсь, но… Мне еще работать в розыске, а меня могут увидеть, и сразу отношение… Да, да, все же очень быстро просчитывается… Нет, много времени я не займу… А давайте на набережной Робеспьера — и от вас недалеко и… Хорошо, давайте в садике кинотеатра «Ленинград»… Есть. Во сколько? В 10.00. Есть. Всего доброго…
Артур повесил трубку и вытер испарину со лба:
— Все. Завтра он ждет нас… в смысле — ждет меня в десять в садике кинотеатра «Ленинград».
Артем сморщился:
— Можем не успеть! Уйдет Фантом! Нету времени!
Тульский вздохнул:
— А и вариантов других нет… Нам Усенкова по другому раньше не перехватить — сейчас он с Каляева уходит, а домашнего его адреса в ЦАБе наверняка нет… Ничего. Несколько часов погоды не сделают. Пошли к Варшаве — посидим, покумекаем… Может, он чего-нибудь подскажет… Да и пожрать бы, честно говоря, не мешало…
…Варшава их встретил, накормил немудреной снедью, водку, правда, плеснул лишь в свой стакан. А потом вор долго и внимательно слушал, как друзья наперебой рассказывали о событиях двух последних дней. Когда они выдохлись и замолчал и, поведав о предстоящей встрече с Усенковым, Варшава посопел-посопел, затем крякнул и изрек:
— Да. Веселье дошло до точки. Вот что я вам скажу: главное для любого человека, для настоящего любого человека в лихую годину — это его, только его личное понимание — прав он или нет. Понимаете? Вот… Вот, опер, допустим, отпускает человека за деньги — тут, конечно, нечего рассуждать… А если случайно встреченную одноклассницу, да которую любил? А если невиновного, но на которого пальцем тычут и, неважно почему, — ошибаются? Он-то знает, что прав, и отсюда — молчать не будет, а будет убежденно доказывать… Правда придает силы, а сила вам не помешает… Вкуриваете, уголовный розыск? — вор рассмеялся невесело: — Вот уж точно, уголовный розыск, я бы сказал: уголовка… Так вы правы?
Друзья переглянулись, и Артур спросил, насупившись:
— Ты хотел сказать «мы»? Мы — все? И ты?
Вор нахмурился:
— Вот не люблю я этого! Откусывай за себя! Ты прав?
— Прав! — отрезал, не задумываясь Тульский.
— Прав! — кивнул и Артем после того, как бровь Варшавы дернулась в его сторону.
Вор удовлетворенно кивнул:
— Теперь я укреплю вас, как святой батюшка. Идти путем иным, нежели вами выбранным, можно. Только что будет, если вы во все двери постучитесь, и вам даже помогут? То-то. Дверь в лучшем случае откроется «на цепочку». Можно, можно и до прокурора республики дойти. Он примет. Серьезно выслушает. Потом напишет резолюцию: «немедленно разобраться» — и с ней бумага полетит вниз, то есть к Усенкову. Не так я что-то говорю? Помнится, Артур, ты пару месяцев назад изъял у некого Бахшиева двенадцать килограммов маковой соломки… Было дело? Расскажи вкратце…
— А причем тут?.. — недовольно завозился на диване Тульский, но Варшава оборвал его:
— А при том. Дверь без санкции сломал? Сломал. Незаконный обыск был? Был. Все вверх тормашками перевернул? Еще как! Бахшиев по печени огреб? Было, было… И? Бахшиев в камере. Сидит, родимый. А почему? А потому, что «солома» — его. И это — твоя правда. А по закону — Бахшиев был бы на свободе. А ты — под следствием. Разве Бахшиев не жаловался? Не голосил? В прокуратуру не писал? И что? Чего он добился? А почему? А потому что ты солому ему не подкидывал. Твоя правда взяла! Она — была! И это все поняли! А вот меня как-то раз взяли в Минске опера столичные и орут по-нахаловке: «А видели, как ты руку в карман терпиле засовывал!» И мне срок через покушение вешают… Я им: «Креста на вас нет… Хоть бы потрудились…» Так вот: следователь, невзирая на мою биографию, выпустил меня через трое суток. Потому что по-людски — не правы они были. А вор, не вор — не об том базар! Трудно не выбить дверь, трудно решиться ее выбить… Вы решились?
— Да, — сказал Артур и поймал прямой взгляд друга:
— Да.
Вор улыбнулся — будто солнце из-за тучи выглянуло:
— Ну, тогда не спрашивайте у жизни, что она вам дала. Пройдут, пацаны, годы — и где-нибудь красивая женщина в одной мужской рубашке будет, лежа на животе и задрав пятки к потолку, рассматривать фотографии. И спросит: «А это ты с кем?» А кто-то из вас — неважно, кто — улыбнется и начнет рассказывать, убирая ненужные слова, какая была история… Так вот: любить она будет за то, что вы сейчас даете жизни… И настроение будет замечательное. Это я вам говорю!
Варшава помолчал и, покивав еще каким-то своим невысказанным мыслям, перегнулся через край стола к комоду:
— Готовьтесь на нервы.
Вор открыл ящик комода и вынул оттуда тяжелый куль серой простыни. Сверток мягко лег на стол. Варшава вздохнул и пояснил, разворачивая материю:
— Если решили пойти до конца — так не с голыми же руками… Вот! Со складов НКВД! В масле! В дурных руках сии плетки не гуляли!
На столе весомо и красиво лежали два пистолета «ТТ». Старик прищурился: