Он не сразу понял, где находится. А затем наяву увидел худший из кошмарных снов и все вспомнил. Бывшие служители Света обступили гвардейцев, вокруг которых рассеялись сотворенные принцем защитные барьеры. Он не смог их защитить. Андуин закричал.
Один из предателей стоял возле него. Ног Андуин не чувствовал, впрочем, боли тоже. Лекарь подпитывал его силой, Андуин видел слабое свечение его воздетых к темному небу рук. Зачем он делает это? Неужели только для того, чтоб Андуин видел все происходящее?
После убийства гвардейцев принесли тела остальных жертв — кучеров, гвардейцев, повара и его маленьких помощников. Пригнали три оставшиеся кареты, их участь была одинаковой — всё наспех разрубили и, сложив, подожгли. Тела одно за другим кидали в пламя.
Предатели, наконец, скинули перемазанные в крови белые одежды. Под ними оказались фиолетовые робы. Андуин без труда узнал их — Культ Сумеречного Молота, который даже его отец в свое время не воспринимал всерьез. Они окружили пламя плотным кольцом, воздев руки к небу. Нет, понял принц, вовсе и не к небу. Они поклонялись тому чудовищу из щупалец. Чудовищу, что все это время находилось рядом с архиепископом в образе маленькой молчаливой девочки и прогуливалось вместе с ним по Штормграду.
Клубок щупалец распутался, и он увидел тело архиепископа Бенедикта. Нестерпимо едкий дым сожженных тел разъедал широко распахнутые глаза Андуина. Он не мог поверить в происходящее. Чудовище покачивалось. Щупальце с телом Бенедикта опустилось прямо в бушующий костер. Пение культистов достигло своего апогея.
И потом все стихло. Исчез даже треск костра.
Взрыв зародился в самом сердце притихшего огня, его первое глухое «бу-у-ух» разнеслось далеко по округе. Взрывная волна, сбив культистов с ног, повалила стоявшие близ эпицентра деревья. Андуин взвыл от боли. Лекарь Культа повалился на колени и уткнулся лбом в землю, позабыв о принце.
В звенящей тишине из костра вышло нечто огромное. На острой длинной морде горели налитые кровью четыре рубиновых глаза. Вытянутое гибкое тело покрывала крупная черная чешуя. Вместо рук извивались по три толстых отростка с острыми шипами на концах. Каждый шаг крепких лап с когтями оставлял на земле глубокие рытвины. За спиной извивался драконий хвост. Чудовище испустило рык, оскалив три ряда острых клыков.
Состоявший из щупалец монстр, как послушная кошка, стелясь по земле, приблизился к вышедшему из огня существу.
— Ты хорошо послужила мне, Шаготта, — прогремело существо.
Культисты пришли в себя.
— Во славу Древнего Бога Н-Зота! — закричали они. — Да славится Рожденный в Пламени Безликий Ка'аз-Рат!
Подпитывавшая Андуина магия иссякла и не возвращалась. Боль стала неимоверной. Андуин решил, что умирает.
— Где принц? — внезапно громыхнул Ка'аз-Рат.
Принц успел с облегчением подумать, что умрет раньше, чем чудовище доберется до него. Фиолетовый строй культистов расступился перед Безликим. Откуда-то сбоку выскочил даже тот самый лекарь.
— Что с ним произошло?! — взревел Безликий. — Я велел защищать его ценою собственных жизней!
Глаза Андуина закатились. Но последующие слова монстра, обращенные к нему, на краткое мгновение шока заставили его сердце биться быстрее.
Порожденное огнем чудовище спросило его голосом архиепископа Бенедикта:
— Мальчик мой, ты в порядке?
Глава 1 Костяные лорды
В полумраке гилнеаского Собора глаза Темной Госпожи полыхнули рубиновой ненавистью.
— Которую неделю, — медленно начала Сильвана, — вы гоняете армию Седогрива по лесам и болотам. Вашей задачей было держать их как можно дальше от Столицы, изматывая, убивая по одному из тени. Не то чтобы я не одобряла этих методов. Для победы Подгорода любые средства хороши. Но расскажите, каким образом изможденная армия, у которой, согласно вашим донесениям, не осталось и крупинки сухого пороха, умудрилась добраться до Столицы и теперь готовится к штурму?
В глубине своей бессмертной, но трусливой души лорд Джейкоб Эшбери, низко склонившийся перед Сильваной, надеялся, что едва вступив под святые своды, мертвая эльфийка, как противоестественное Свету создание, тут же вспыхнет, объятая очищающим огнем. Совершенно напрасные мечты. Отрекшиеся не встретили на своем пути никаких препятствий со стороны Света, когда устроили штаб в Соборе Гилнеаса.
Эшбери не был ни полководцем, ни разведчиком. Обычным придворным, кому земли и титул достались в наследство. Он не умел и не хотел воевать. До последнего дня Эшбери считал, что воргены исчезнут сами собой и что паника вокруг них несколько преувеличена. Но число воргенов множилось. Когда оборотни ворвались в Столицу, заливая улицы кровью, ни Свет, ни титул, ни королевская дружба не спасли Эшбери. Он погиб в первом же сражении, когда Дариус Кроули ценой собственной жизни и жизнью верных ему солдат позволил выжившим покинуть стены города.
Если бы Эшбери нашел в себе хоть каплю смелости и не запирался бы в опустевшем, разгромленном особняке, а последовал за Седогривом, все могло сложиться совсем иначе. Но его не погребенный труп достался ангелам Смерти — валь'кирам Темной Госпожи.
Когда Отрекшиеся впервые вступили в брошенную Столицу, воздух полнился криками тех, кто возвращался к жизни после смерти. Нежелающих служить лишали собственной воли. Эшбери хватило лишь одного взгляда, чтобы понять — смерть не лучшее время для гордости.
Потомственный аристократ Гильнеаса присягнул на верность Темной Госпоже. В какой-то момент, окруженный мертвецами, он даже решил, что вместе с жизнью избавился и от трусости. Но выпирающие из грудной клетки ребра, то и дело отваливающаяся нижняя челюсть и кривой желтый позвоночник не наделили Эшбери тем, чего так не хватало ему еще при жизни.
В понимании живого Джейкоба Эшбери прямой обязанностью трупов было лежать в могилах. Однако лишенный своего законного права покоиться в сырой земле, лорд Эшбери не спешил в могилу. Он глядел на сгорбленных, безносых и безухих, теряющих, как и он, нижние челюсти. И понимал, что видит людей. Уродливых, измученных, но людей. Эшбери не стал мутантом, не заполучил неведомые остальным способности. Он остался прежним. Хоть и потерял несколько в весе. Тогда все встало на свои места.
При жизни Эшбери не интересовался политикой и военными тактиками, но после смерти делал вид, что был одним из главных советников короля Седогрива. И тянул, растягивал серые дни и долгие промозглые ночи, чтобы рано или поздно добиться своего.
И этот день настал.
Отрекшийся Эшбери изящно поклонился, насколько это было возможно при смещенном тазобедренном суставе.
— Моя Госпожа, — смиренно ответил он, — мои действия могли вызвать некоторое недоумение, но лишь оттого, что я не посвящал никого в свои планы. Пусть вас не волнует то, что Седогрив подобрался к Столице. Отрекшиеся отобьют эту атаку, а благодаря валь'кирам вы получите дополнительное подкрепление. С тех времен, когда король посвящал меня в свои планы, утекло много дней. А его планы, разумеется, изменились. Я искал того, кто мог бы пролить свет на происходящее, кто был бы близок королю так же, как и я когда-то. То, что я так долго ждал, наконец, свершилось, моя Госпожа. Вы получите необходимые сведения и навсегда избавитесь от нависшей над Подгородом угрозы.
Темная Госпожа не доверяла ни ему, ни остальным. Она никому не доверяла, но любила риск. В окружении трех валь'кир Сильвана Ветрокрылая согласилась направиться к крутому морскому побережью, накрытому тенью заброшенного маяка.
* * *Прилив захлестнул его легкие, а морской прибой заменил воздух. Всем своим существом он понимал, что мертв, но это не успокаивало роившиеся в голове мысли. Но ведь тот, кто мертв, мыслить не может?
А дышать?…
Темнота перестала быть непроглядной. Полоса горячего света обожгла даже сквозь плотно сжатые веки. Он распахнул глаза.
Нависшее свинцовое небо было хорошо знакомо — заплаканные небеса Гильнеаса с другими не спутаешь. Его оголенных ступней с аккуратной нежностью касались волны. Отчего-то море больше не обжигало холодом. И хмурое небо не вязалось с по-летнему теплым прибоем. Лорд Годфри нервно облизнул губы, но ощутил только горький привкус соли. Он мог бы коснуться руками своего лица, но по наивной глупости не желал видеть собственных рук или того, что могло от них остаться. Как будто его непризнание свершившегося факта могло что-либо изменить.
Годфри точно помнил, как укрытые песком камни раздробили его позвоночник, как пустые, неспособные более подняться легкие заполнила ледяная вода. И помнил тьму, в которую он провалился, будто в бездонный колодец. Но он глядел на небеса и самое главное, не ощущал себя мертвым. В его изломанное, подгнившее от долгого пребывания в воде тело вернулась утраченная жизнь. И Годфри знал лишь одно создание, способное творить подобные чудеса.
Стараясь не глядеть на собственное тело, он неловко поднялся с песка. Удивляясь, что земля способна носить таких, как он, сделал пару нетвердых шагов. Оглянулся. Отпечатки костлявых ног на мокром песке напоминали следы гигантского воробья. Он с трудом отвел взгляд от жука, который приблизился к его утопающей в песке ступне и сквозь просветы между костей, лишенных плоти, не воспринимая его тело как препятствие, направился дальше.
Затем обреченно поднял глаза.
Сильвана Ветрокрылая, склонив голову набок, наблюдала за ним немного поодаль от берега. Три валь'киры бесшумно били белоснежными крыльями за ее спиной, где прятался от взгляда Годфри кто-то еще. Тоже немертвый.
Винсент Годфри, вернее то, что от него осталось, остановился на почтительном расстоянии от Темной Госпожи. Он впервые видел ее так близко. Воительница с идеальной фигурой, в подчеркивающих ее выдающиеся достоинства кожаных доспехах, решительная, властная, прекрасная в своей безграничной ненависти. Рубиновые глаза с язвительным превосходством скользнули по его выпирающим костям и лохмотьям черного, теперь серого от соли, камзола. Она не торопилась прерывать молчание. Она ждала. Теперь все целиком зависело от него.
Годфри знал о способности валь'кир лишать поднятых к жизни мертвецов силы воли, понимал, что одно неправильное слово или движение могли превратить его в прах.
— Когда-то, — произнес Годфри и тут же схватился за собственное горло, ужаснувшись противному скрипящему голосу. Костлявые пальцы со скрежетом проехались по позвоночнику. Гортани не было, кожи — тоже.
Тонких губ Сильваны коснулась легкая улыбка.
— Рыбы, — многозначительно сказала Темная Госпожа. — Если бы мы нашли вас раньше, этого бы не произошло. Но лучше поздно, чем никогда, не так ли?
Утвердительный ответ означал бы, что он принимает второй шанс, что способен смириться с этой странной жизнью и уродливым телом. Годфри ни за что не смирился бы лишь с одним будущим — в облике зверя. О таком повороте лорд Гильнеаса никогда всерьез не задумывался.
— Когда-то давно, — вновь заговорил Годфри тем мерзким скрипом, что стал его голосом, — наверное, в прошлой жизни я сказал, что ни за что не встану на четвереньки. Если бы к жизни меня вернули оборотни, я бы поднялся на этот проклятый маяк и повторно раздробил бы свой позвоночник об эти камни. Но передо мной вы, леди Сильвана, и я догадываюсь, что вы вернули меня к жизни не из лучших побуждений.
— Из самых корыстных, — кивнула Сильвана. — Разве это имеет для вас значение? Видите, этих прекрасных созданий за моей спиной? Один взмах моей руки, и все будет кончено. Для вас, разумеется. Я, так или иначе, все равно получу то, что мне нужно. Что вы теперь чувствуете?
— Не буду лукавить. Я в ужасе. Смерть всегда была концом пути, а теперь — стала началом. Это сбивает с толку.
— Однако вы быстро разобрались, зачем понадобились мне.
— Я не преувеличивал свою значимость при жизни, разве могла она измениться после моей смерти? Как и любому врагу, который захватил бы меня в плен, вам нужны сведения о расположении и составе войск Седогрива. Просто ваш плен… он обязывает, вынуждает быть вам благодарным. Я не привык быть обязанным кому-либо. Даже за свою жизнь.
— Вы способны оплатить ваш долг, Годфри. Нужных мне сведений будет вполне достаточно. Не стройте из себя героя и не тешьтесь мыслью, что вы единственный, кто может помочь мне. Кое-что отличает меня от других врагов, которые могли захватить вас в плен. Мои пленные лишены всякого шанса поведать о своей убийственной верности.
Действительно, на теплый прием, окажись он в лагере Седогрива, рассчитывать не придется.
— Кто прячется за вашей спиной, леди Сильвана? Кто он? Неужели… Эшбери?! Я слышал о вашей судьбе. Что ж, тогда мне понятно, кому я отчасти обязан этим воскрешением. Кто сделал для этого даже больше, чем валь'киры.
Лорд Эшбери сделал шаг в сторону, позволив Годфри осмотреть себя. Джейкоб не отрывал взгляда от собственных пальцев на ногах, которым недоставало нескольких фаланг.
— Ради Света, Эшбери, хотя бы плащом прикройте свои кости, — поморщился Годфри. — Ваше тело, на радость крысам, достаточно долго дожидалось встречи с валь'кирами. Должен отметить, вашим валь'кирам, леди Сильвана, по плечу даже невозможное.
— Госпожа.
— Что?
— Если вы сделали свой выбор, то отныне для вас я госпожа. А вы ведь его сделали и сделали правильно?
Лорд Годфри медленно, страшась, что его позвоночник вот-вот хрустнет, как сухая ветвь, почтительно склонил перед ней голову.
— Да… госпожа.
Пожалуй, он долго будет привыкать к новому голосу. Впрочем, у него ведь было время?
Закутанный, как мумия, по самый подбородок в лиловый плащ с гербом Подгорода Эшбери позволил себе быстро улыбнуться, когда подводил Годфри его нового коня. Прежде, чем подняться в седло, Винсент с сомнением оглядел костлявые бока жеребца непонятной масти. Блокпосты Отрекшихся беспрепятственно пропускали их. Годфри, еще не свыкнувшись со своей новой ролью, с подозрением косился на скопления мертвецов.
Над Столицей вились клубы черного дыма. Темные от копоти, разбитые осадными катапультами стены Гильнеаса, подпирающие седые облака, казались Годфри даже мрачнее прежнего.
— У вашего города есть все шансы стать моей второй резиденцией, — усмехнулась Сильвана, словно отвечая его мыслям. — И как только такое возможно, чтобы на земле было так же сыро, как и под нею.
Лорд Годфри возвращался в любимый им город по другую сторону баррикад, и эта сторона тоже сражалась за развалины Гильнеаса. Улицы, еще загроможденные остатками телег и брошенными пожитками, хранили следы прошлых сражений. В тихих скверах нежить сжигала гниющие останки. Черный дым забивался между домами, туманом сползал к реке, накрывая ее саваном. Годфри впервые возблагодарил небеса, что ему не требуется дышать.
Мимо них вдоль набережной промаршировал отряд Отрекшихся. При виде Сильваны солдаты четко и резко, как один, скрестили руки на груди. На площади перед Собором Света королева спешилась. Бесшумные валь'киры не отступали от нее ни на шаг. Оглянувшись на Годфри, Сильвана приказала ему следовать за ней.
Годфри знал, что в Соборе Света Отрекшиеся организовали штаб. Но увидеть это собственными глазами много стоило. Если это не было поражением Гильнеаса, то каким оно будет? Что может быть хуже разложенных на алтаре карт? Алхимической лаборатории, расположившейся в правом боковом нефе? Воргены перестали быть угрозой, только когда люди подчинили себе их звериное начало. Если бы нежить и их Госпожа были более сговорчивы, могло ли произойти наоборот? Согласился бы Седогрив выставлять напоказ свои королевские кости? Облик двухметрового, пышущего здоровьем волка, конечно, больше подходил под критерий спасителя Гильнеаса.
У левого бокового нефа Сильвана спустилась в маленькую комнатку, называемую пределом, где располагался дополнительный алтарь, сейчас тоже превращенный в письменный стол. Валь'киры и Эшбери остались за закрытой дверью. Королева жестом указала Годфри на стул возле алтаря, опустилась напротив. Кроме них в пределе никого не было.
Она не отпускала его до глубокой ночи. Винсент Годфри рассказал все, что знал и о диспозиции, и о предположительных тактиках боя за Столицу. Годфри пришлось признать, что план Кроули был плох только в одном — в том, что его придумал Кроули. Когда Сильвана оставила его, в полумрак проскользнул Эшбери. Он впервые поднял на Годфри застывшие глаза.
— Я предлагал ей королевский замок, — пробормотал он, — но она сказала, что въедет туда, только став королевой Гильнеаса.
— Мне нужно это знать?
— Я не безмозглый труп, Годфри.
— О, взгляни в зеркало, Эшбери. Если ты вообще в нем отражаешься, то сразу поймешь, насколько завышена твоя самооценка. Ты всего лишь груда корыстных, выслуживающихся костей!
— Не кричи, Годфри. Нас могут услышать. Может быть, и так, но я подумал о тебе. А ты мне даже не благодарен.
— А за что мне благодарить тебя? Я прекрасно лежал на дне моря и не горевал из-за того, что меня обгладывали рыбы, Эшбери. Но в этих проклятых водах и рыб-то нормальных нет!
В комнатке стало совсем темно, лунный серебристый свет то и дело скрывался за рваными тучами. Свечей им не оставили. Эшбери заговорил тихо и зловеще:
— Это пройдет, Годфри. Как прошло у меня. Я тоже сначала считал себя чудовищем. Потом чуть ли не бессмертным и всесильным. А затем я понял, что ничего не изменилось. И что мне не добиться желаемого без чьей-либо помощи. При жизни я был трусом, им и остался после смерти. Ты говоришь, чтобы я посмотрел в зеркало. Годфри, я вижу в его отражении то, что происходит за моей спиной. Вижу через дыры в моем теле! У меня появилось много времени, и я обо всем хорошенько подумал. Я мог бы подождать, когда это и до тебя дойдет, но не хочу терять время зря. Мне нужно от тебя содействие в моих планах. Ты храбр и решителен, а я — нет. Я водил Сильвану за нос и умирал от страха. Но теперь у меня есть ты.