— Ламмокс! — крикнула Бетти, оборачиваясь на ходу, — Жди нас здесь. Мы скоро.
Ламмокс стоял, глядя им вслед и обдумывая положение. Приказ, который отдала Бетти, не был полноценным приказом. Или был? Стоило покопаться в подобных случаях в прошлом, подумать. Он снова лег.
4. СУД
— Встать! Суд идет! — крикнул бейлиф, увидев, что в зале появился О’Фарелл с Гринбергом. Разговоры стихли, зрители начали занимать места. Молодой человек в шляпе, фотограф, судя по причиндалам, преградил судьям дорогу.
— Минуту! — сказал он и щелкнул камерой. — Повторим. Судья, улыбочку! Представьте, что уполномоченный сказал вам что-то смешное.
— Хватит с вас и одного. И шляпу снимите. — О’Фарелл, не останавливаясь, прошел мимо фотографа. Тот пожал плечами; шляпу снимать он не стал.
Секретарь суда поднял на подошедших глаза. Лицо его покраснело и покрылось каплями пота; председательская скамья была завалена какими-то инструментами.
— Простите, пожалуйста. Я сейчас. — Наклонившись к микрофону, он забубнил: — Проверка… раз, два, три, четыре… Цинциннати… шестьдесят шесть. — Он снова поднял глаза. — Опять что-то со звукозаписью.
— Раньше надо было проверить.
— Господи, судья, да разве кого допросишься? Говоришь, говоришь, а что толку. Вообще-то я проверял, все вроде работало. А потом, когда включили ее без десяти десять, полетел какой-то транзистор, и поди там в ней разберись — какой именно.
— Ладно, хватит, — поморщившись, ответил О’Фарелл. «И главное, как у нас гость — обязательно что-нибудь такое», подумал он. — Может быть, вы соизволите убрать с моего места вот это.
— Собственно говоря, — торопливо вмешался Гринберг, — я могу и не занимать председательское место. Сядем вместе за круглым столом, вроде как в военном трибунале. Знаете, иногда это даже на пользу, я имею в виду — ускоряет рассмотрение дела.
— Я всегда стараюсь, — сказал О’Фарелл, — придерживаться в суде традиционных формальностей. Мне кажется, что в этом есть смысл. — Вид у судьи был несчастный.
— Пожалуй, вы правы. Но понимаете, когда приходится вести дела в самых неожиданных местах и при всяких непредвиденных обстоятельствах, на формальности поневоле смотришь сквозь пальцы. Никуда от этого не денешься. Вот, скажем, минатарцы. Предположим, вы попытались из вежливости делать все, как это принято у них. А они считают, что судья гроша ломаного не стоит, если не выдержал очистительного поста перед тем, как сесть на судейскую сферу. И после этого он должен еще оставаться на своем месте, без еды и питья, пока не вынесет решение. По правде говоря, я бы не выдержал. А вы?
Судья О’Фарелл был оскорблен. Как смеет этот проныра-юнец сравнивать древние, прекрасные традиции земного суда с какими-то варварскими обычаями. Почему-то вспомнились три стопки блинов, яичница и колбаса, с которых начался его трудовой день.
— Как вам сказать… иные времена, иные нравы, — выдавил из себя судья.
— Вот именно. Я знал, что мы найдем общий язык. — Гринберг жестом подозвал бейлифа, и прежде чем судья сумел объяснить, что процитировал старую поговорку именно потому, что был с ней не согласен, Гринберг с бейлифом уже сдвигали столы, делая из них один общий. Вскоре все пятнадцать участников слушания расселись вокруг этого составного стола, и Гринберг послал бейлифа на поиски пепельниц. Затем он повернулся к секретарю; тот с наушниками на голове скрючился над своими приборами: когда электронщик в работе, иной позы, кроме как скрючившись, он просто не признает.
— Ну как хозяйство, работает?
Тот показал большой палец.
— Порядок.
— Прекрасно. Слушание объявляется открытым.
Секретарь пробубнил в микрофон время, дату, место и юрисдикцию суда, а также фамилию, имя и звание председательствующего. Фамилию и имя Сергея Гринберга он прочитал бумажке, причем имя прочел неправильно; поправлять его Гринберг не стал. Подошел бейлиф с руками полными пепельниц и с ходу вдарил скороговоркой:
— Внемлите! Внемлите! Пусть каждый, возжелавший отдать себя и спор свой на волю сего суда…
— Ну, это можно и пропустить, — остановил его Гринберг. — Но все равно очень вам признателен. Итак, суд начинает предварительное слушание любых и всех вопросов, связанных с произведенными в прошлый понедельник действиями постоянно проживающего в этом городе внеземного существа, известного как «Ламмокс». Это я про ту здоровенную тварь, что в клетке на площади. Бейлиф, сфотографируйте его, пожалуйста, и приобщите снимок к отчету.
— Сию секунду, ваша честь.
— Суд считает себя обязанным объявить, что это слушание может, если суд того пожелает и объявит об этом, стать высшей инстанцией, рассматривающей любые и все обстоятельства данного дела. В таком случае все протесты и отводы будут возможны только в ходе данного заседания. Другими словами, не жалейте патронов, война, может, сегодня и кончится. Да, еще… Кроме слушания обстоятельств дела, суд будет принимать заявления и просьбы, связанные с этим внеземным существом.
— Вопрос, ваша честь.
— Да?
— Если суд будет так любезен. Мой клиент и я, мы не имеем никаких возражений, если это всего лишь предварительное слушание. Но мы хотели бы знать, вернется ли суд к общепринятым процедурам, когда перейдет к принятию решения?
— Суд проводится именем Федерации. Он действует в соответствии с кодексом законов, называемым кратко «Законы и обычаи цивилизаций». Этот кодекс состоит из соглашений, договоров, прецедентов и прочее между двумя и более планетами Федерации или с иными цивилизациями, с которыми имеют дипломатические отношения планеты, входящие в состав Федерации. Соответственно, этот суд местными формальностями не связан. Цель его — установить истину и, исходя из нее, принять справедливое решение. Справедливое с точки зрения закона. Суд не будет нарушать местных законов и обычаев, за исключением тех случаев, когда они явным образом противоречат законам более высокого порядка. Но там, где местные обычаи имеют ценность чисто ритуальную, суд имеет право и будет игнорировать эти формальности. Вы меня понимаете?
Человек, задавший вопрос, — мужчина средних лет и невысокого роста, — несколько смутившись, ответил:
— Э-э, думаю, что да, сэр. Возможно, я внесу позднее протест.
— Почему бы и нет? Любой участник слушания может внести протест в любой момент и по любой причине; все протесты будут заслушаны. Вы можете также обжаловать мои решения. Но… — Гринберг одарил окружающих лучезарной улыбкой, — я сомневаюсь, чтобы из этого вышел толк. Я ведь удачлив, и до сих пор ни одно мое решение не отменялось.
— Я совсем не хотел сказать, — несколько напыщенно ответил задавший вопрос адвокат, — что этот суд ведется не…
— Ясно, ясно! Давайте к делу. — Гринберг взял со стола пачку бумаг. — Что мы имеем. Гражданский иск, возбужденный корпорацией розничной торговли «Bon Маrche» против «Ламмокса», Джона Томаса Стюарта XI… Прямо язык не поворачивается произнести это имя, — заметил он, повернув голову к судье. — …Мэри Брендли Стюарт и прочих. Другой аналогичный иск в пользу Западной компании взаимного страхования, в которой «Bon Маrche» застрахован. Еще один, с теми же самыми ответчиками, выдвинутый К. Ито и его страховой компанией, как там ее… ах, да, страховая компания Нового Света. Потом от города Вествилла, ответчики те же. И наконец, выдвинутый миссис Изабеллой Донахью. Еще имеются уголовные обвинения… Ага, вот — содержание опасного животного, это раз, и — обвинение в преступном содержании, в преступной небрежности и в нарушении общественного порядка.
С каждым словом председательствующего Джон Томас бледнел все больше и больше. Гринберг посмотрел на него ободряюще.
— Что, сынок, похоже, они ничего не забыли? Ладно не вешай носа… зато приговоренному перед казнью положен отличный завтрак.
Джон Томас с трудом выдавил из себя улыбку. Бетти ободряюще похлопала его под столом по колену.
В пачке была еще одна бумага; Гринберг решил не зачитывать ее вслух, а отложил вместе с другими в сторону. Это была петиция за подписью шефа безопасности. От имени города Вествилла он просил вынести судебное решение об уничтожении опасного животного, известного как «Ламмокс». Отложив бумаги, Гринберг поднял глаза и спросил:
— Ну а теперь, кто есть кто. Вот вы, сэр?
Он обратился к человеку, сомневавшемуся в правильности ведения заседания. Тот назвался Альфредом Шнейдером и заявил, что представляет интересы Западной компании и «Bon Маrche».
— А этот джентльмен, — представил он сидящего рядом, — де Грассе, управляющий магазином.
— Отлично. Пожалуйста, следующий.
Таким образом, Гринберг выяснил, что присутствуют все истцы и ответчики со своими адвокатами. За столом кроме него самого, судьи О’Фарелла, Джона Томаса, Бетти и шефа Дрейзера сидели миссис Донахью со своим адвокатом мистером Бинфилдом, мистер Шнейдер и де Грассе, представлявшие «Bon Marche», мистер Ломбард, городской прокурор Вествилла, адвокат, представлявший страховую компанию мистера Ито, сын мистера Ито, полицейские Карнес и Мендоса (свидетели) и мать Джона Стюарта вместе с семейным адвокатом Стюартов — мистером Постлом.
— Как я понимаю, — сказал Гринберг Постлу, — вы представляете также и мистера Стюарта.
— Господи, да конечно же нет! — перебила его Бетти. — Джонни представляю я.
Гринберг удивленно поднял брови.
— Я как раз собирался спросить, что вы здесь делаете. Вы являетесь адвокатом?
— Ну… я его советник.
— Мистер уполномоченный, — наклонившись вперед, прошептал О’Фарелл, — это просто нелепо. Никакой она не адвокат. Я ее знаю. Очень хорошая девочка но, если откровенно, не слишком умная. Бетти, — добавил он, повернувшись, — нечего тебе здесь делать. Уходи, хватит выставлять себя дурочкой.
— Послушайте, судья…
— Один момент, юная леди, — вставил Гринберг. — Вы имеете какое-либо право представлять здесь мистера Стюарта?
— Конечно. Он хочет, чтобы его советником была я.
— М- Да, довод убедительный. Хотя, возможно, и недостаточный. Это верно? — повернулся он к Джону Стюарту.
— Д- Да, сэр.
— Не делай этого, сынок! — прошептал О’Фарелл. — Решение суда может оказаться недействительным.
— Вот этого-то я и боюсь, — прошептал в свою очередь судье Гринберг. Нахмурившись, он обратился к мистеру Постлу. — Вы согласны представлять интересы и матери, и сына?
— Да.
— Нет! — резко вмешалась Бетти.
— А? Мне кажется, квалифицированный адвокат лучше защитит интересы мистера Стюарта. Стоп, не отвечайте. Я хочу послушать самого мистера Стюарта.
Джон Томас покраснел как рак и выдавил из себя:
— Он мне не нужен.
— Но почему?
Джон Томас молчал.
— А потому, — ехидно ответила за него Бетти, — что его мамочке не нравится Ламмокс, вот почему. И еще…
— Это неправда! — вставила миссис Стюарт.
— Правда, правда. А это замшелое ископаемое Постл будет делать то, что она пожелает. Они хотят избавиться от Ламмокса.
Теперь настал черед краснеть Постлу. О’Фарелл, скрывая усмешку, кашлянул в платок.
— Юная леди, — крайне серьезным голосом произнес Гринберг. — Я требую, чтобы вы встали и извинились перед мистером Постлом.
Бетти взглянула на уполномоченного, потупила взгляд и встала.
— Мистер Постл, — смиренно сказала она, — мне крайне жаль, что вы — ископаемое. То есть я хотела сказать, мне крайне жаль, что я назвала вас ископаемым.
— Садитесь, — не моргнув глазом сказал Гринберг, — И впредь следите за своими словами. Мистер Стюарт, нельзя требовать, чтобы человек взял защитника против своего желания. Но вы ставите меня в затруднительное положение. Для закона вы — несовершеннолетний, и вы выбрали себе защитником другого несовершеннолетнего. Все это будет выглядеть несколько странно. — Он задумчиво подергал свой подбородок. — А не может ли быть так, что вы… или ваш защитник… или вы оба… пытаетесь создать основание для пересмотра дела?
— Что вы, сэр, нет, конечно. — Бетти была сама искренность; она думала о таком варианте, правда, с Джонни его не обсуждала.
— Хм-м…
— Ваша честь…
— Да, мистер Ломбард?
— Все это просто курам на смех. Эта девушка не является юристом. Она — не член коллегии. Совершенно ясно, что она не имеет права выступать в роли защитника. Мне самому очень неприятно давать советы суду, но здесь все очевидно: надо выставить ее из-за стола заседаний и назначить мистеру Стюарту защитника. Могу я внести предложение, чтобы суд пригласил сюда общественного защитника и поручил ему приготовиться к ведению дела?
— Можете. Вы кончили, мистер городской прокурор?
— Мм… да, ваша честь.
— Так вот, а я могу внести предложение, чтобы вы больше не давали советы суду. Это совершенно неуместно. Я надеюсь, что такое не повторится.
— Э-э… да, ваша честь.
— Если суд ошибется, это будут по крайней мере его собственные ошибки. В соответствии с обычаями проведения суда, защитник не обязан иметь формальную квалификацию, то есть, говоря вашими словами, быть «членом коллегии» или дипломированным юристом. Если это правило кажется вам странным, позвольте уверить вас, что еще более странным его находят наследственные юристы — жрецы с Дефлая. Однако другого правила, применимого повсеместно, никто пока не придумал. Но все равно я благодарен за ваше предложение. Где здесь общественный защитник?
— Здесь, ваша честь. Сайрус Эндрюс.
— Благодарю вас. Вы готовы к защите?
— Да. Но мне потребуется перерыв, чтобы проконсультироваться со своим подопечным.
— Естественно. Ну так что, мистер Стюарт? Вы согласны, чтобы суд назначил мистера Эндрюса вашим защитником? Или консультантом защитника.
— Нет! — ответила вместо Стюарта Бетти.
— Я, кажется, спрашивал мистера Стюарта, мисс Соренсон. Так как?
Джон Томас мельком посмотрел на Бетти.
— Нет, ваша честь.
— Но почему?
— Я могу ответить, — опять встряла Бетти, — Я говорю быстрее Джона, потому я и защитник. Так вот, мы не хотим брать мистера Эндрюса потому, что городской прокурор выступает против нас в одном из этих дурацких исков, возбужденных по поводу Ламмокса, а городской прокурор и мистер Эндрюс — деловые партнеры. Только иногда понарошку они разыгрывают эти словесные сражения в суде.
— Это верно, сэр? — повернулся к Эндрюсу Гринберг.
— Ну, в общем-то да, мы действительно деловые партнеры, ваша честь. Вы же понимаете, что в таком маленьком городе…
— Очень хорошо понимаю. А также я понимаю и возражения мисс Соренсон. Благодарю вас, мистер Эндрюс. Вы свободны.
— Мистер Гринберг?
— Что еще, мисс Соренсон?
— Я могу вам немного помочь. Понимаете, я уже заранее чувствовала, что у кого-нибудь руки начнут чесаться вывести меня из этого дела. Так что пришлось все устроить заранее. Я — наполовину владелица.
— Наполовину владелица?
— Ламмокса. Вот, посмотрите, — она вынула из сумочки документ и протянула его Гринбергу. — Запись о продаже, все правильно, все по закону. Во всяком случае — должно быть. Я сама скопировала из городской книги.
Гринберг изучил бумагу.
— Форма записи вроде верная. Записано вчерашним днем… Таким образом, с точки зрения гражданского права вы добровольно взяли на себя долю материальной ответственности, пропорциональную доле владения. Но это не относится к уголовным преступлениям, совершенным ранее даты покупки.
— Какие там еще уголовные преступления! Ерунда это все.
— Как раз данный факт и должен выяснить суд. И не говорите «ерунда», это не юридический термин. Но встает вопрос, имела ли личность, подписавшая данный документ, право продавать эту собственность. Кому принадлежит Ламмокс?
— Конечно же Джону! Так значится в завещании его отца.
— Да? Это обусловлено завещанием, мистер Постл?
Перед тем как ответить, мистер Постл пошептался с миссис Стюарт.
— Именно так и записано, ваша честь. Существо, называемое «Ламмокс», переходит в собственность несовершеннолетнего Томаса Стюарта. Миссис Стюарт имеет только косвенные права, через сына.
— Прекрасно. — Гринберг передал запись о продаже секретарю. — Задиктуйте это в отчет.
Теперь Бетти успокоилась и позволила себе малость уступить.
— Хорошо, ваша честь, назначайте, кого хотите. Но чтобы я тоже могла выступать.
— А это что-нибудь изменит? — вздохнул Гринберг.
— Думаю, почти ничего.
— Тогда занесем в протокол, что вы вдвоем с мистером Стюартом, несмотря на неоднократные предложения суда, настояли на том, что будете защищать себя сами. В связи с этим суд вынужден возложить на себя бремя защиты ваших прав и обязуется консультировать вас в вопросах гражданского права.
— Не огорчайтесь, мистер Гринберг. Мы вам верим.
— Уж лучше бы наоборот, — сухо ответил Гринберг. — Но давайте дальше. Вот этот джентльмен в конце стола… Кто вы?
— Я? Я здешний корреспондент «Галактик пресс». Моя фамилия Хови.
— Да? Секретарь передаст прессе стенограмму заседания. Позднее, если кому-нибудь потребуется, я могу дать интервью. Только чтобы без съемок рядом с этим существом. Есть кто-нибудь еще из журналистов?
Встали два человека.
— Бейлиф поставит вам стулья у барьера.
— Спасибо, судья. Но сперва…
— За барьер, пожалуйста. — Гринберг посмотрел по сторонам, — Все, пожалуй… Нет, еще этот джентльмен. Назовите, пожалуйста, себя.
Вставший был одет строго — в куртку и серые полосатые шорты. Держал он себя неловко, однако с достоинством.
— Сэр, если высокому суду угодно знать мое имя, то я Т.Омар Эсклунд, доктор философии.
— Не вижу тут ничего особо угодного или неугодного, доктор.
Вы имеете отношение к какому-либо из этих исков?
— Да, сэр. Я нахожусь здесь как amicus curiae — друг суда.
— Суд, — нахмурился Гринберг, — предпочел бы сам выбирать себе друзей. Изложите свое дело, доктор.