— Я убью тебя, монстр, чего бы мне это не стоило… Ведь я лорд Эмбруддока…
Он двигался вперед шаг за шагом, прячась за грудами камней, чтобы фагоры с другого берега не видели его. Над рекой, по которой неслись сучья, стволы деревьев, трупы животных, клубился туман. Весь остров был не более двенадцати метров шириной. Он был похож на спину огромного затонувшего чудовища.
Как раненый медведь, Аоз Рун брел вперед, прижимаясь к воде, чтобы оставить как можно большее пространство между собою и местом возможного нападения.
Из густых зарослей внезапно выскочил стаг и бросился в воду. Вскоре из-под воды показалась его красно-коричневая голова с тремя рогами. Могучее животное, преодолевая мощь реки, описывающей вокруг острова широкую дугу, поплыло на другую сторону. Однако течение относило его все дальше и дальше и вскоре Аоз Рун потерял его из виду.
Немного погодя, перебираясь через сваленное дерево, Аоз Рун снова увидел белую птицу.
Она наблюдала за ним, сидя на крыше грубой каменной хижины. Стены хижины, сложенные из камня, заросли лишайником и это строение казалось творением природы, а не разума. Аоз Рун стал обходить хижину, предполагая, что фагор находится внутри.
Сразу за хижиной остров обрывался. Здесь бурлила вода и через несколько метров водного пространства остров начинался снова, как корабль, несущий на своей спине бесполезный груз камней и плывущий неизвестно куда. Разделяющий два острова поток был не более, чем полуметровой глубины. Там Аоз Рун смог бы найти безопасное убежище. Ведь фагоры ненавидели воду и вряд ли его противник смог бы перебраться туда.
Холодная как лед вода стиснула ноги Аоз Руна, как зубы аллигатора. С трудом он перебрался на другой остров и тут же упал на землю. Затем, преодолевая боль, он повернулся, чтобы посмотреть на хижину. Его враг был наверняка там, такой же большой и измученный, как и он сам.
Аоз Рун потащился по острову, осматривая его. По дороге он срезал ножом две толстые палки. Затем, держа их в руке, он снова переправился на первый остров. При этом он не спускал глаз с двери хижины.
Когда он приближался к хижине, он почувствовал, как птица фагора пикирует на него, стараясь ударить клювом в висок. Аоз Рун отбивался от птицы палками и ножом. Ему удалось ударить птицу ножом, и она отлетела в сторону, уселась на сук. Перья ее окрасились кровью.
Аоз Рун подошел к хижине и быстро запер дверь хижины, подперев ее палками. Дверь сразу же начала сотрясаться от ударов изнутри. Фагор старался вырваться наружу. Но палки держали хорошо.
Аоз Рун хотел отправиться обратно, но тут взгляд его упал на птицу. Она переступала с ноги на ногу. Кровь лилась из раны на груди. Аоз Рун высоко поднял над головой свой импровизированный костыль и с силой опустил его на голову птицы. Та была мертва.
Взяв ее подмышку, Аоз Рун снова переправился через поток.
Там он лег на землю и попытался с помощью растираний вернуть жизнь своей ноге. Боль изнуряла его. Фагор все еще рвался из хижины. Рано или поздно одна из палок не выдержит, но пока фагор был выключен из игры, и лорд Эмбруддока был доволен собой.
Волоча за собой птицу, Аоз Рун забрался в щель между двумя лежащими деревьями, чтобы обезопасить себя. Слабость накатывала на него волнами. Он уснул, спрятав лицо в еще теплые перья птицы.
Холод и онемение всего тела разбудили его, вырвали из тяжелого сна. Фреир висел в нижней части западного неба, утопая в золотистом тумане. Повернувшись в своем укрытии, он смог увидеть берег реки. Фагоры все еще ждали там. А за ними, на склоне холма, было место, где погиб Элин Тал. А над этим холмом висел траурный Беталикс. Признаков Курда нигде не было. Собака либо убежала, либо ее убили фагоры.
Нога болела уже меньше. Он выбрался из своей щели, встал.
На другом берегу потока в нескольких метрах от Аоз Руна стоял фагор. За ним была хижина, дверь которой была все еще заперта. Он выбрался из хижины, разобрав камни на крыше.
Фыркнув, фагор повернул голову сначала в одну сторону, затем в другую. Кончики его рогов сверкнули на солнце, когда он сделал это загадочное движение. Вид у него был довольно жалкий, шерсть слиплась от недавнего пребывания в реке.
Как только Аоз Рун поднялся во весь рост, он стал представлять собой хорошую мишень. Фагор швырнул грубое копье. Аоз Рун был слишком удивлен, слишком скован, чтобы увернуться, но импровизированное копье пролетело мимо. Это была одна из палок, которой Аоз Рун подпер дверь хижины. Видимо, у фагора болела рука, иначе бы он не промахнулся.
Аоз Рун сжал кулак. Скоро стемнеет. Инстинкт подсказывал ему, что необходимо разжечь костер. Он занялся сбором топлива, благодаря Вутру, что он почувствовал себя лучше, сильнее, но тем не менее он понимал, что болен. Может быть, это голод, сказал он себе. Но пища была рядом, только нужно разжечь костер.
Собрав сухие сучья, он нашел укромное место среди камней, начал быстро вращать сухую палочку между ладонями. Дерево обуглилось. Чудо свершилось, появились язычки пламени. Морщины на грубом лице Аоз Руна разгладились, когда он смотрел на разгорающийся огонек. Фагор стоял неподвижно и смотрел, ждал.
— Сын Фреира, ты сотворил тепло! — крикнул он.
Аоз Рун видел только силуэт своего противника на фоне золота западного неба.
— Да, я сотворил тепло и теперь намереваюсь поджарить и съесть твою птицу!
— Дай и мне немного!
— Через день или два наводнение кончится. Тогда мы оба сможем пойти по домам. А пока ты останешься там, где ты есть.
Фагор говорил с сильным акцентом и Аоз Рун сначала ничего не понял из его слов. Он присел возле костра и изредка поглядывал туда, где темный силуэт его противника постепенно размывался во тьме опускающегося вечера.
— Ты, Сын Фреира, болен и умрешь этой ночью.
— Болен? Да, я болен, но я все же лорд Эмбруддока.
Аоз Рун позвал Курда, но ответа не было. В наступившей темноте уже невозможно было разглядеть группу фагоров на том берегу. Весь мир погружался в ночь, все предметы превращались в свои тени.
Ему вдруг показалось, что фагор пригнулся, готовясь перепрыгнуть через водную преграду, разделявшую их.
Он погрозил кулаком:
— Ты живи в своем мире, я буду жить в своем.
Даже такая короткая фраза изнурила его. Он поднес руки к глазам и застонал от слабости.
Фагор долго не отвечал, как бы собираясь с мыслями. Наконец он произнес:
— Мы живем в одном и том же мире, и поэтому мы должны сражаться.
Эти слова достигли ушей Аоз Руна, но он не мог понять их смысл. Он помнил только что он кричал Шей Тал о том, что выжить они смогут только в том случае, если будут едины. Он поискал ее глазами и не нашел. Это типично для нее: отсутствовать в тот момент, когда она больше всего нужна ему.
Повернувшись к костру, он подбросил в него сучьев и занялся кровавым делом — начал разделывать птицу. Он отрезал одну ногу и насадил ее на острый сук. Затем он протянул сук к огню и тут же почувствовал, как огонь, сжигающий его кожу, отозвался жгучей болью в костях. Весь его скелет, казалось, был охвачен огнем. Страшная боль пронизывала все его тело. От одной мысли о еде его начинало тошнить.
Он вскочил на ноги, побежал к воде, бросился в нее и начал бегать по мелководью, разбрасывая брызги. Он кричал от боли. Ему казалось, что река застыла, а остров превратился в лодку, плывущую по водной глади. Лодка плыла, и он не мог управлять ею. Лодка плыла, погружаясь в огромную пещеру тьмы.
Но вот жерло пещеры сомкнулось, поглотив его.
— У тебя костная лихорадка, — сказал фагор. Его звали Ямм-Бхрмар. Он не был воином. Он и его друзья были мирными лесными жителями. Их кайдавов похитили. Когда среди них появились два сына Фреира, они просто подчинились древнему долгу — и в результате этого Ямм-Бхрмар оказался в таком затруднительном положении.
Лесные жители мигрировали на запад, повинуясь своим воздушным октавам. На пути они встретили соплеменников, которые сообщили им, что надвигается великая армия, которая уничтожает все и всех на своем пути. Встревоженные лесные жители продолжали свою миграцию в поисках более холодных мест, и, в конце концов, воздушные октавы привели их в эту долину, где их и застигло наводнение. Они были вынуждены повернуть обратно. Страх и смятение овладели ими.
Фагор стоял неподвижно у края воды, ожидая смерти своего смертельного врага Фреира. Его исчезновение во тьму принесло фагору облегчение. Он замерз и стал массировать раненую руку. С благодарностью он встречал ночь.
В отдалении лежал в камнях его враг. Теперь от него можно не ждать неприятностей. Все-таки ему было жаль этих Сынов Фреира. Все они обязательно заболевали в присутствии фагоров. Но это была справедливость, высшая справедливость. Ямм-Бхрмар ждал, сидя неподвижно, физически ощущая текущее время.
— Ты болен и умрешь! — снова крикнул он. Однако он и сам был болен. Он поднялся, почесал голову здоровой рукой, осмотрелся. Наступила полная темнота. Где-то на востоке Беталикс, верный солдат Беталикс, отец расы фагоров, уже пробивался в мир. Ямм-Бхрмар пошел в хижину без крыши и лег, закрыв глаза. Он спал без снов и движения.
— Ты болен и умрешь! — снова крикнул он. Однако он и сам был болен. Он поднялся, почесал голову здоровой рукой, осмотрелся. Наступила полная темнота. Где-то на востоке Беталикс, верный солдат Беталикс, отец расы фагоров, уже пробивался в мир. Ямм-Бхрмар пошел в хижину без крыши и лег, закрыв глаза. Он спал без снов и движения.
На восточном краю неба появились проблески, предвещающие восход Беталикса. Беталикс взойдет еще много раз до того, как спадет вода. Ведь это наводнение было вызвано интенсивным таянием гигантских ледников Никтрихка. Пройдет много времени, пока реки вернутся в свои естественные русла. А еще через много времени, когда Фреир достигнет вершины своего величия, вода рек испарится и эти районы планеты превратятся в гигантские пустыни — Пустыни Мадура… Но это будет еще не скоро.
Сейчас, когда человек и фагор спали, они оба не понимали, что пройдет очень много времени, пока спадет вода. Это было временное явление — но оно будет длиться почти две сотни годов Беталикса.
13. ВИД С ПОЛ РУНА
На Земной Станции Наблюдения прекрасно поняли, что такое «костная лихорадка». Это была часть сложного комплекса воздействий, вызываемых вирусом, который земные ученые назвали гелико-вирус, и воздействие этого вируса люди на Станции Наблюдения поняли лучше, чем те, кто страдал от этого вируса.
Исследования геликонианской микробиологии показали, что этот вирус активизируется дважды в большой геликонианский год. Это происходило во время двадцати затмений, происходящих в пору весны, и позже, во время шести или семи осенних затмений. Климатические изменения просто совпали по времени со вспышками активности, и, казалось, что они являются их первопричиной.
Для жителей Геликонии эти два явления были совершенно разными. Стремительное распространение вируса и болезни влияло на историю тех стран, где он распространился. Сам же вирус был пренебрежительно мал. Чтобы глаз человека мог увидеть вирус, его нужно было увеличить в десять тысяч раз, ведь он был размером всего девяносто семь миллимикрон.
Ученые Авернуса поняли функцию этого вируса. Подобно древнему богу индусов Шиве, он осуществлял функции разрушения и сохранения. Он убивал, но за этим следовало возрождение. Без этого вируса на планете не могла бы существовать ни человеческая жизнь, ни фагорианская.
Именно потому, что он был на планете, ни один землянин не мог ступить на планету и остаться живым. На Геликонии правил вирус Геллико. Он установил санитарный кордон вокруг планеты.
А пока костная лихорадка еще не вошла в Эмбруддок. Она приближалась к нему так же неуклонно, как приближалась армия великого кзана Хрл-Брахл Ипрта. Сейчас ученые Авернуса гадали, кто же ударит первым…
Умы жителей Эмбруддока были заняты совсем другими мыслями. Главный вопрос, волновавший тех, кто был близок к власти, заключался в том, как эту власть захватить, а потом, как удержать ее.
К счастью для человечества, ответа на этот вопрос не существует. Но Тант Эйн и Фаралин Ферд, жизнерадостные и обеспеченные люди, не особенно интересовались абстрактными проблемами. Уже прошло более полугода со дня исчезновения Аоз Руна и два лейтенанта вели прежнюю жизнь.
Это им вполне подходило. Но мало удовлетворяло Райнила Лайана. Он уже приобрел большой авторитет в Совете и хотел ввести совершенно новую систему жизни в Олдорандо. Она позволяла ему бескровным способом сосредоточить в своих руках власть.
Он решил ввести денежную систему и отменить древний обычай натурального обмена.
С этого времени в Олдорандо ничего нельзя было взять просто так. За все, даже за хлеб, нужно было платить деньги.
Довольные тем, что они получат свою долю, Тант Эйн и Фаралин Ферд согласились с планом Райнил Лайана. Город расширялся ежедневно. Торговцев уже нельзя было держать в предместьях. Торговля стала центром жизни. И теперь торговля должна была приносить доходы по замыслу Райнил Лайана.
— Покупать хлеб неправильно. Пища должна быть свободна, как воздух.
— Но мы же будем давать деньги, чтобы люди могли покупать пищу.
— Мне это не нравится. Райнил Лайан хочет стать слишком жирным, — сказал Датка.
Он и лорд Западного Вельдта направились к башне Ойры. Везде они видели новые лица. Ученые члены совета каким-то образом подсчитали, что всего лишь четверть нынешнего населения родилась здесь. Остальные были чужаки, из других земель. Многие были тут лишь проездом. Олдорандо стал центром большого торгового пути.
То, что некогда было полем, стало площадкой для установки шатров, палаточных поселков. Появились и более глубокие перемены. Например, обычай ходить на охоту постепенно исчезал. Зверей стало совсем мало, стунжебаги пропали полностью. А купцы пригоняли целые стада животных, что делало охотничий промысел по меньшей мере ненужным. Жизнь стала более оседлой.
Базарная торговля изменила психологию людей, уничтожило само понятие содружества охотников, товарищей по трудному ремеслу. Те, кто некогда славился силой броска копья, меткостью, лихостью в скачке на хоксни, теперь находили удовольствие в том, что лениво слонялись по улицам, торговали в палатках, служили сторожами при складах.
Лорды Западного Вельдта теперь отвечали за порядок в тех кварталах города, которые находились за рекой Вораль. У них были и помощники. Рабы с юга, искусные в строительстве, возводили башни — жилые помещения. Они имитировали систему старых башен и были высотой в три этажа.
Оценив результаты дневной работы и перекинувшись шутками с надсмотрщиками, Лэйнтал Эй и Датка направились к своей башне, протискиваясь сквозь толпу пилигримов. Невдалеке стояли шатры, готовые принять этих временных постояльцев. Каждый из этих шатров имел свой номер, который можно было прочесть на круге, закрепленном на шатре.
Внезапно толпа пилигримов рванулась вперед. Лэйнтал Эй отошел в сторону, чтобы уступить им дорогу, но оступился и оперся спиной об один из шатров. Но тут же он упал в какую-то яму. Он выхватил меч. Три бледных молодых человека в ужасе смотрели на него, когда он внезапно появился перед ними.
Яма была глубиной до пояса и размером с маленькую комнату.
У людей, которые стояли перед ним, на лбу был третий глаз, правда нарисованный.
В яму заглянул Датка, ухмыляясь при виде замешательства своего приятеля.
— Что вы здесь делаете? — спросил Лэйнтал Эй эту троицу.
Оправившись от неожиданности, эти трое выпрямились. Один из них сказал:
— Здесь будет святилище в честь великого Акха Нааба, и значит здесь святая земля. Мы требуем, чтобы ты немедленно удалился отсюда.
— Эта земля принадлежит мне. Покажите мне свою лицензию на аренду этой земли.
Пока молодые люди удивленно переглядывались, вокруг собралась толпа пилигримов. Они заглядывали в яму и перешептывались. Все они были в черно-белых одеждах.
— У нас нет лицензии. Мы не собираемся ничего продавать.
— Откуда вы?
Огромный человек с головой, обмотанной черной тканью, встал на краю ямы. Возле него стояли две старухи, держащие в руках какой-то предмет. Человек напыщенно произнес:
— Мы последователи великого Акхи Нааба, и мы идем на юг, распространяя его учение. Мы хотим здесь воздвигнуть часовню и требуем, чтобы ты, недостойный, удалился отсюда.
— Это моя земля, каждая пядь ее. Почему вы копаете землю, делаете яму, если хотите воздвигнуть часовню? Вы не можете отличить землю от воздуха?
Один из землекопов сказал:
— Акха — бог земли и ее глубин. Мы живем в его жилах. Мы будем распространять его учение по всему миру. Мы — Тэйкеры из Панновала.
— Здесь вы ничего копать не будете без моего разрешения. Прочь отсюда!
Все возмущенно закричали, но Датка выхватил меч. Он резко ударил и поддел острием меча ткань, которой был закрыт предмет, находящийся в руках у женщин.
Ткань упала на землю и взорам открылась уродливая скрюченная фигура, в которой не было ничего человеческого. Слепые глаза лягушки выделялись на сморщенном лице. Фигурка была высечена из черного камня.
— Ну и красотка! — рассмеялся Датка. — Такую уродину действительно нужно прятать под землю.
Пилигримы рассвирепели. Акху оскорбили. Его коснулся свет солнца, хотя это было строго запрещено. Несколько человек бросились на Датку, и Лэйнтал Эй выскочил из ямы и стал раздавать удары мечом плашмя. На шум прибежали помощники Лэйнтала Эй. Прошло немного времени, и пилигримов хорошенько проучили, преподав им основы хорошего поведения.
Лэйнтал Эй и Датка продолжили свой путь в комнату Ойры, которая находилась в башне Ври. Ойра переселилась туда потому, что большая площадь возле ее башни стала слишком шумной, там было поставлено много палаток и торговых ларьков. Вместе с Ойрой переехали Дол и ее малолетний сын Растил Рун Ден, а также ее старуха мать Рол Сакиль.
Возле входа в башню Шей Тал, как ее все еще называли, Лэйнтал Эй распорядился поставить часовых — четырех дюжих рабов-борлиенцев. Они отсалютовали, когда два лорда прошли в двери башни.