– Стас! – Зрачки Гурова метнули молнии.
– Ладно-ладно! – Крячко шутливо закрылся обеими руками, будто напарник собирался нанести ему предательский удар в челюсть. – Слушай.
Глава 7
Она легко сбросила босоножки и стремительно побежала вниз по склону к спокойной, величественной глади голубого, как сегодняшнее, лишенное облаков небо, озера. Он наблюдал за ее грациозными, наполненными женственностью движениями сквозь темные стекла узких продолговатых солнцезащитных очков. Ее стройные загорелые ноги бронзового отлива притягивали к себе взгляд как магнитом. Да, он вынужден был признать, что фигура ее если и не являлась совершенством, то, во всяком случае, приближалась к нему процентов на девяносто как минимум.
Заранее расстегнутое короткое платьице скатилось с ее плеч и упало на песок. Людмила осталась теперь в одном купальнике. Ее босые ноги уже по щиколотку погрузились в прозрачную воду, и она весело засмеялась при этом, обернулась назад и призывно помахала ему рукой. На губах ее играла счастливая, ни с чем не сравнимая улыбка.
– Миша! Ну, давай же! – Легкий ветерок подхватывал ее слова и доносил вверх, на покрытый изумрудной травой косогор. – Спускайся сюда! Ты даже представить себе не можешь, какая она теплая. Как парное молоко! Так и ласкает тело. Я не шучу. Иди же сюда!
Она считала теперь его своим другом. Так она говорила. И об этом знал ее молодой человек. Он тоже считал его своим другом. Но Охотник знал, что девушка лжет в этом даже самой себе. Беззастенчиво лжет…
Он каждый день навещал вместе с ней в больнице Николая, и после каждого такого визита у них вошло в привычку проводить время вместе. И этот интервал все увеличивался и увеличивался. Совместное распитие кофе плавно перешло в посещение ресторанов, прогулок по городу, и в последнее время он провожал ее до дома уже с наступлением сумерек.
Ему несложно было заметить, что по прошествии недели с того памятного дня, как Рябышкин оказался на больничной койке, Людмила все меньше и меньше говорила с ним о своем женихе. Теперь она даже не вспоминала о нем в те минуты, которые проводила наедине с Михаилом.
Он продолжал свое гипнотическое воздействие на нее. Предложение съездить на озеро искупаться не вызвало отказа. Она согласилась с удовольствием.
– Ну что же ты? – призывно повысила голос Людмила. – Пошли!
Он расстегнул рубашку, обнажая покрытую курчавыми волосами широкую грудь. Затем неторопливо сдернул с переносицы очки, положил их в нагрудный карман и только после этого двинулся вниз по склону. На ходу он подцепил пальцами небрежно оставленные девушкой босоножки.
Людмила не стала его дожидаться. Она побежала по воде, и переливающиеся в солнечном свете капли взметались, чтобы тут же упасть на соблазнительное женское тело. Казалось, все сейчас крутилось вокруг нее. Вся Вселенная. Она была ее центром. Солнце, вода, песчаный бережок, окаймленный высокими стеблями осоки и камыша.
Посчитав, что разбег уже достаточный, она вытянула руки вперед, сложив вместе ладони, и нырнула, с головой погрузилась в теплую ласковую гладь озера.
Он уже ступил на песок. Три минуты потребовалось на то, чтобы полностью избавиться от одежды и остаться в одних темно-зеленых плавках. Все остальное он аккуратно опустил на песочный холмик. Рядом поставил и ее обувь, шагнул к кромке воды.
Голова Людмилы показалась на поверхности. Девушка отплыла достаточно далеко, и ее ноги вряд ли теперь касались илистого дна. Мокрые золотистые волосы, играя на солнце, облепили ее виски и плечи. Он невольно улыбнулся, глядя на то, как она смешно отфыркивается от попавшей на губы воды. Русалка! Да, ее вполне можно было сравнить сейчас с русалкой.
– Ныряй! – азартно воскликнула Людмила. – Смелее!
Смелее. Она призывала его быть смелее. Он машинально кивнул в ответ. Да, сегодня он намеревался пересечь черту. Более никаких ложных представлений о дружбе. Ни с ее, ни тем более с его стороны. Он сделает это. Сегодня. Сегодня или никогда. Он знал, что это тот самый момент.
Он стоял у синей линии. Пас из средней зоны. Шайба падает на клюшку и накатом входит в зону защиты противника. Голкипер напрягается, но ему не просчитать, в какой угол полетит шайба. Но тот, кто будет бросать, знает это наверняка.
Людмила поплыла ему навстречу. Она смотрела на него, а он продолжал стоять неподвижно. Он знал, что в этот момент девушка оценивает его стройное атлетическое тело. Он давал ей возможность зафиксировать в памяти этот образ, такую простую и естественную позу. Он вскинул голову, прикрывая ладонью от солнца глаза, затем вернул ее в исходное положение и только после этого решительно бросился вперед.
Поверхность воды практически не шелохнулась, когда он вошел в нее. Несколько интенсивных рывков, и вот он уже достиг того места, с которого можно было видеть ее болтавшиеся в воде ноги. Он вытолкнул себя из глубины. Их разделяло не более полуметра. Людмила уже не плыла. Она замерла на одном месте. И тогда поплыл он.
– Ну, как тебе водичка?
Она уже не кричала. В этом не было никакого смысла. Он был рядом. Настолько близко, что ей казалось, будто она кожей лица ощущает его дыхание. Он подплыл вплотную. Его нога коснулась ее бедра, но почти сразу ушла в сторону. Людмила облизала губы.
– Ничего. Освежает. Что может быть лучше в такую жару?
– Ты прав, – ответила она, опрокидываясь на спину и закрывая глаза. – И ни единого облачка, посмотри. Это солнце будет нещадно слепить нас. И никакого спасения.
– Я думал, это блеск твоих волос.
– Что?
– Трудно сказать, что ослепляет сильнее. Ты или солнце.
– Прекрати! – Она вновь приняла вертикальное положение и брызнула ему водой в лицо. – Ты – безбожный льстец. И ты заставляешь меня чувствовать неловкость.
– Мы оба ее чувствуем. – Он провел рукой по своей гладко выбритой макушке, смахивая отдельные капли. – И это становится невыносимым.
Она хотела что-то ответить, но он уже поплыл к центру озера. Она смотрела ему вслед. Он чувствовал это.
Обманный финт ввел голкипера в заблуждение. Неловко выставленный щиток ушел в сторону, блокируя дальнюю штангу. Но там никого. Никого!
– Эй, ты вернешься?
Он не ответил. Достигнув определенной точки, нырнул, и долгое время его не было видно на поверхности. Наконец он вынырнул. Счастливо улыбнулся и поплыл обратно.
– Ты даже не представляешь, как давно я не выбиралась на природу, – призналась Людмила, когда он снова оказался рядом с ней.
Они оба легли на спину, время от времени лениво подгребая руками и ногами, что позволяло удерживать тела на поверхности.
– Это плохо, – констатировал он. – Только в момент единения с природой человек становится самим собой. Отпускает себя. Делается естественным и даже как бы неприкрытым.
– Перед кем? – лукаво поинтересовалась она.
– Перед всеми. И в первую очередь перед самим собой. Город иногда действует на меня угнетающе. Будто бы ты попадаешь в изолированное помещение и мечешься в поисках выхода, которого не находишь. И начинаешь думать, что его не существует вовсе. Разве с тобой такого никогда не было?
– Было, – тихо произнесла она.
Неужели он обладает способностью читать мысли? Так точно передать те ощущения, которые всегда были ей присущи. И она не делилась ими ни с кем. Даже с Николаем. Она почему-то стыдилась их. А он произнес это вслух. Открыто. Практически озвучил ее. Как тонко он чувствует! Людмилу охватило неведомое до сего момента чувство внутренней гармонии.
– Вот видишь, – откликнулся он. – А этот выход здесь. На лоне природы.
Они поплыли к берегу. Он двигался рядом с ней, не отставая и не уходя вперед. Она физически ощущала, как вода, отталкиваясь от его тела, соприкасается с ее кожей. Кончики пальцев ног дернулись, как от легкого электрического разряда.
Они вышли на берег, и девушка сразу же распласталась на песке, развела руки в стороны. Он опустился рядом. Его дыхание обожгло ей плечо, и она повернулась на бок. Их глаза встретились. Она машинально опустила взгляд на его губы и тут же вернула его на прежнее место. Он это заметил и слегка приоткрыл рот, показывая белые зубы.
Все! Короткий без всякого замаха щелчок клюшкой, и шайба летит в ворота. В оголенный ближний угол. Плавное скольжение по накатанному льду, и, прежде чем она касается сетки, уверенный в успехе форвард победно вскидывает руки.
Его пальцы коснулись ее подбородка. Он подался вперед, и его губы мягко ткнулись в ее влажные уста. Рука двинулась по мокрым волосам, прикоснулась к ее шее, плечам, вновь пошла вверх по ключице. Он захватил ее нижнюю губу. Не грубо, но решительно и неотвратимо. Она ответила ему, ее глаза закрылись, но уже секунду спустя головка с золотистыми волосами отстранилась назад.
– Что… что ты делаешь? – Людмила не узнала собственного голоса. – Ты сошел с ума?
– Что… что ты делаешь? – Людмила не узнала собственного голоса. – Ты сошел с ума?
– Давно, – признался он, изучая в ее глазах постановку своего взгляда. – Как только увидел тебя. Я не знаю… Не могу объяснить это чувство словами. Наверное, это и в самом деле называется сумасшествием. Но твои глаза… Они преследуют меня повсюду. Двадцать четыре часа в сутки. Я вижу тебя во сне и наяву, я постоянно ощущаю аромат твоих волос, воспаленное сознание рисует совершенные изгибы твоего тела. Я думал, что я люблю тебя, Люда. Но это не так… Я живу тобой. Только тобой.
Голова ее закружилась. Она подсознательно ждала продолжения. Ей хотелось, чтобы он никогда не прекращал говорить, чтобы слова лились и дальше, но… Он замолчал и снова привлек ее к себе. Их губы слились в единое целое. Людмиле казалось, что она погружается в бездонную пропасть. Мир исказился и поплыл, теряя былые очертания. Еще какая-то отдаленная мысль о Николае мелькнула в ее сознании, но тут же погасла, как застигнутая врасплох звезда на рассветном небосклоне. Погасла уже навсегда.
Он накрыл ее своим телом. Умелые мужские руки заскользили по девичьей коже, не оставляя без внимания ни одну ложбинку, ни один изгиб, ни одну впадину. Она обхватила его шею руками, будто желая слиться с ним безраздельно и навсегда. Он чувствовал охватившую ее страсть.
Сетка качнулась за спиной растерянного голкипера, принимая на себя массу пропущенной шайбы, и над воротами вспыхнул яркий красный огонек, свидетельствуя еще об одном засчитанном результативном броске.
О, Вероника!
Он знал, что никогда не встретит никого, кто мог бы сравниться с ней. И эта мысль угнетала его. Угнетала, но не останавливала. Скорее наоборот.
Прямые жгучие лучи солнца жалили его загорелую спину. Камыш покачивался от легкого дуновения ветерка. Застывшая в своей полуденной красе и во всем многообразии природа была единственным молчаливым свидетелем происходящего.
Глава 8
– Как это? Я не понял. – Орлов развернулся на каблуках, и его широкая спина загородила почти половину оконного проема. Падавший из окна свет ложился теперь ему прямехонько на затылок, и выражение лица, погрузившегося в тень, разглядеть было невозможно. – Ну-ка, давайте еще раз, умники. Так сказать, популярно. Для средних умов.
– Ты себя недооцениваешь, Петя, – с усмешкой парировал Гуров.
Все трое собрались в кабинете генерал-лейтенанта на импровизированной утренней летучке. Импровизированной она была потому, что, как правило, Орлову редко удавалось выдернуть сыщиков к себе на ковер, если те полностью погружались в оперативную работу, тесно сопряженную с тем или иным делом. При таком положении со стороны Гурова и Крячко начиналось полное игнорирование вышестоящего по должности товарища, что, в свою очередь, естественно, не могло не вызывать недовольства Петра Николаевича. Но ему приходилось мириться с данным положением вещей.
Так происходило всегда. Несмотря на то, что Гуров и Крячко заслуженно относились к лучшим оперативным сотрудникам Главного управления уголовного розыска, дисциплина у этой неразлучной парочки явно хромала. Орлов не помнил ни одного случая, чтобы за время расследования друзья составили грамотный отчет о проделанной работе. Позже, когда дело можно было считать закрытым, общими усилиями им удавалось свести документацию к нужному состоянию. И то бывали случаи, что одно дело тут же сменялось другим, и основная бумажная работа ложилась именно на Орлова. Петр Николаевич только и был занят тем, что старательно прикрывал задницы подчиненных и ловил сыпавшиеся сверху шишки, которые, в общем-то, должны были принадлежать совсем не ему.
В этот раз повторялась привычная история, и все вчерашние попытки генерал-лейтенанта связаться с оперативниками после вызванной смертью Татьяны Прыткуновой бури не увенчались успехом. Мобильники Гурова и Крячко не откликались на его вызовы. Орлов матерился, но изменить ситуацию в свою пользу не имел возможности.
А вот сегодня бравая парочка явилась к нему в кабинет сама. После третьего, наверное, по счету вызова, но сама. Произошло это уже где-то в половине одиннадцатого утра.
Крячко откашлялся в кулак и в очередной раз поведал генералу о своих вчерашних подвигах. В отличие от Орлова, Гуров въехал в суть еще вчера, а потому сидел сейчас с отсутствующим выражением лица, размышляя, вероятно, о каких-то иных аспектах дела.
– Машина мне сказала: «Будьте добры, зарегистрируйтесь, пожалуйста, на сайте, уважаемый господин Крячко. Если вас это не затруднит. Я понимаю вашу занятость…»
– Хватит, – оборвал подчиненного Орлов. – Это я уже понял. Любой компьютер ценит личное время Станислава Крячко и относится к нему с должным уважением. Что было после того, как тебя галантно и витиевато попросили зарегистрироваться?
– Я стал вводить данные. – Полковник прекратил хохмить и переключился на серьезный деловой тон. – Имя, фамилию, пол, возраст и т. д. и т. п. Причем каждый раз мне предоставлялся широкий выбор. Я с тем же успехом при регистрации мог бы назваться Васей Сидоровым, и тупая машина поверила бы мне на слово. Это не проверяется. Никак. Понимаешь, Петя? Более того, я мог бы добавить к этому, что Васе Сидорову сто двадцать четыре года и у него женский пол. Все! Это бы тоже проканало. Далее та же история и с городом. С одинаковым успехом в анкете можно указать местом моего проживания Париж, Мадрид, Милан, Мухосранск…
– Стоп! – опять прервал Крячко Петр Николаевич. – Что же это получается? Я, значит, могу назвать себя Джоном Смитом восемнадцати лет, проживающим в Нью-Йорке, а сам преспокойно общаться с молоденькими симпатичными дурочками прямо отсюда, из своего кабинета? Так, что ли?
– Совершенно верно, – кивнул Станислав. – Зарегистрировать тебя?
– Зачем? – не понял Орлов.
– Чтобы ты мог общаться с молоденькими симпатичными дурочками и морочить им голову.
Генерал-лейтенант от души послал своего подчиненного, нисколько не стесняясь в выражениях, и вернулся за свой рабочий стол. Сел и положил на столешницу сцепленные в замок пальцы.
– И это никак не проверяется?
– Теоретически нет, – улыбнулся Крячко.
– А практически?
Общение со Станиславом уже изрядно утомило Орлова, и потому его последний вопрос был обращен к Гурову. Молчавший до сего момента Лев демонстративно пожал плечами.
– Практически нет ничего невозможного, Петя, – невозмутимо ответил тот. – Правда, задачка не из простых, но она решаема. Я еще вчера созвонился с одним специалистом в области компьютерных технологий, и он пообещал пособить нам в этом вопросе. Нам надо установить личности тех шестерых молодых людей, которые общались и со Светланой Сидько, и с Мариной Филоретовой. А еще лучше знать, с какого компьютера они вступали с девушками в переписку. Андрей заверил меня, что последнее как раз можно вычислить через «айпишник» и весь процесс займет максимум сутки. То есть я надеюсь, что сегодня к вечеру или, в крайнем случае, завтра утром у нас с вами будет объективный результат.
– Что такое «айпишник»? – нахмурился Орлов.
– Не вникай, Петя, – отмахнулся полковник. – Голову сломаешь. Я и сам не настолько хорошо разбираюсь в подобных вопросах, чтобы на пальцах объяснить тебе суть. Но сам кое-какое представление имею.
– Ладно. – Петр Николаевич не стал окунаться в беспричинные споры и, как бы подводя черту под этой темой разговора, переключился на иной, куда более волновавший его вопрос: – А что там у вас с убитой девушкой? Как бишь ее фамилия?
– Прыткунова, – услужливо подсказал Крячко. – Татьяна Прыткунова.
– Да. – Орлов покосился в его сторону и снова сосредоточил внимание на Гурове. – Что по этому вопросу? Мне вчера всю плешь проели…
– Какая мерзость, – не удержался от очередного высказывания Крячко. – Просто не представляю, как кто-то может такое есть. Впрочем, как известно, о вкусах не спорят. Да и аппетит, говорят, приходит во время еды…
Но Орлов попросту проигнорировал слова полковника. Не повернул головы в сторону соратника и Гуров.
– У Татьяны появился приятель недели за полторы до того, как она исчезла, – поведал генерал-лейтенанту Гуров. – Его зовут Сергей. Они познакомились в «Русалочке» в присутствии подруги Татьяны. Так что на этот раз у нас появилась реальная зацепка. Парня видели и готовы опознать. Я имею в виду подругу погибшей Ларису Логинову. Сегодня утром Логинова явилась в управление, и с ее слов был составлен фоторобот подозреваемого…
– Подозреваемого? – живо переспросил Орлов. – То есть ты склонен подозревать, что смерть девушки – это его рук дело?
– Подозревать я могу кого угодно и сколько угодно, – уклончиво ответил Гуров. – Прямых доказательств по-прежнему нет. Но это ниточка. Я собираюсь потянуть за нее, а там будет видно. Фоторобот уже направлен в районные отделения милиции. Его получит каждый патрульный и участковый. Так что рано или поздно мы все равно задержим этого Сергея и предъявим его для опознания Логиновой. К сожалению, ничем иным, Петя, пока порадовать тебя не могу.