– Через парк? – сообразил он.
– Разумеется! Так короче. Еще светло было. Я и не волновалась ничуть.
– Все правильно, кто станет связываться с матерью следователя Мукаева? А вдруг он вернется?
– Не смешно, – оборвала она. – В общем, иду по тропинке, и вдруг из кустов выходят трое. В темных куртках, а на головах маски-шлемы.
– Как в боевике, – усмехнулся он.
– Не язви. Все так и было. Я испугалась. Спрашиваю еле слышно: «Что вы хотите?» И тут один из них подскакивает и вырывает у меня из рук сумочку. И бьет при этом кулаком в лицо. Я, разумеется, закричала.
– А что было в сумочке?
– Как «что»? Я же сказала: документы!
– А деньги были?
– Немного. Две тысячи рублей. И мобильный телефон.
– Дорогой?
– Нет. Я даже не сопротивлялась. Что толку? Их ведь трое! Но все равно: под глазом синяк, блузку порвали да выдрали клок волос. Видишь? – Она показала на висок, где красовалась нелепая розовая заколка. Он обратил внимание на сломанный ноготь на указательном пальце. Спросил:
– Надеюсь, ничего больше они с вами не сделали?
– Ты об изнасиловании? – Она вздрогнула. – Нет! Я бы этого не пережила! Мало у меня было страданий? Они швырнули меня на землю и убежали вместе с сумочкой. После этого я кое-как привела себя в порядок и доплелась до полиции. Написала заявление. Позвонила начальнику сказать, что бумаги у меня украли.
– А он отдыхает где-нибудь в Турции.
– Откуда ты знаешь? – подозрительно спросила Инна Александровна. – Да, отдыхает.
– В общем, дешевый развод. Только из-за чего? Из-за документов? А что в них было?
– Расходники. Платежные поручения. Копии, разумеется.
– А зачем ему копии? Вашему начальнику?
– А им зачем копии?
– Может, они напали на вас из-за денег и мобильного телефона? – предположил он. – На наркоманов не похожи?
– Нет. Здоровые, крепкие парни.
– Ай-ай-ай! Напали на беззащитную одинокую женщину! Втроем!
– Хватит паясничать, – оборвала она. – Мы пришли.
– Должен вас огорчить: я в отпуске.
– Но…
– Проходите. – Он открыл перед ней дверь.
На проходной их пропустили беспрепятственно. Капитан Свистунов пока в штате, а матери следователя Мукаева все еще побаиваются. Она права: был бы жив Ванька, весь город стоял бы уже на ушах. И попадись ему в руки эти бандиты…
– Пошли к Сереге Серову, – сказал он Инне Александровне.
Но тот заартачился:
– Я грабежами не занимаюсь. У меня дела серьезные.
– Какой же это грабеж? Это разбой! Слыхал: их было трое. В камуфляже. Секретное задание спецназа: избить и ограбить гражданку Мукаеву. Куда серьезнее?
– Шлемы-маски – это еще не камуфляж. Подумаешь, сумочку сперли!
– Там же было две тысячи наших отечественных рублей! Серый, где твой патриотизм?
– Чего ты от меня хочешь? – тоскливо спросил старлей. Инна Александровна, кусая губы, следила за перепалкой. Наконец, встала и сказала:
– Так. Я уже поняла, что напрасно сюда пришла. Где мое заявление?
– Идите в восьмую комнату. Там разберутся.
Инна Александровна ушла. Руслан, усмехнувшись, спросил у старлея:
– А тебе это не кажется странным? Трое здоровых парней в шлемах-масках, на наркоманов не похожи, крадут у женщины сумочку с копиями платежных поручений?
– А две тысячи рублей и мобильный телефон?
– Тебе же русским языком сказали: на наркоманов не похожи. Добыча-то копеечная. Эх, Серый! Не выйдет из тебя сыщика.
– А нам лавровые венки ни к чему, – глядя в стену, огрызнулся старлей. – Зато нас из органов не просят по собственному желанию. И статью не шьют за пьяную драку в ресторане.
– Понятно: тише едешь, дальше будешь. Вы с Романычем сработаетесь. Рассказывай: что придумали?
– Не имею права.
– Я все еще в сотрудниках хожу. На место происшествия мы вместе выезжали, не забывай.
– В общем, так, – замялся Серега. – Только не ори.
– Молчу как рыба.
– На пистолете обнаружены только одни отпечатки пальцев.
– Женщины, которая швырнула его на пол, закричав: «Это не мое!»
– Если ты будешь меня перебивать…
– Молчу, молчу, – он демонстративно зажал ладонью рот.
– Больше ничьих нет. Как водится, стали искать мотив. В том числе отрабатывать версию «на бытовой почве». Выяснилось, что потерпевший Нахрапьев был любовником гражданки Тимофеевой. Они вместе приехали в сауну из Р-ска, где провели ночь, что свидетельствует о наличии между ними интимных отношений.
Руслан все больше мрачнел. Теперь понятно, куда они клонят!
– Меж тем выяснилось, что ни Ладошкин, ни его невеста Ольга Маркина мотивов для личной неприязни к гражданину Нахрапьеву не имеют. Они были малознакомыми людьми, к тому же принадлежавшими к разным кругам.
– Кроме них, там были еще люди, – напомнил Свистунов. – Те, что приехали на маршрутке.
– В том-то и дело! – оживился старлей. – У всех остальных есть алиби! Двое были в бассейне. Девять человек пили-ели в комнате отдыха. После того как сторож ушел за пивом, оттуда никто не выходил.
– А двое в бассейне? Согласен, что у тех свидетелей, с которыми ты пил, – железное алиби. Но те двое, что купались в это время, вполне могут друг друга покрывать.
– Видишь ли… э-э-э… Они и в самом деле любовники. Ну какой резон кому-то из них убивать Нахрапьева? В то время как гражданка Тимофеева…
– Личная неприязнь, – перебил он. – Производственный конфликт. Начальник лишил премии.
– Руслан, это и в самом деле пистолет следователя Мукаева, – в упор посмотрел на него Серега.
– Я с самого начала это знал.
– Откуда он у случайных людей?
– Ты хочешь сказать…
– В то время как ежу понятно, откуда он взялся у его любовницы. У Тимофеевой.
– Чтобы Ванька забыл ствол в доме у бабы?
Он осекся. Да, на следователя Мукаева это не похоже. Но ведь это был не Мукаев. Тот, другой, должностных инструкций не соблюдал. Он вообще был человеком странным. В самом деле, откуда вдруг всплыл Ванькин пистолет? Кто привез его в дом отдыха? Если Саранский добрался до коттеджа, где жил, могли и Алексей Петрович с любовницей. Но ведь и Леся могла. Теоретически. Проследить путь оружия из кабинета капитана Свистунова, где тот его в последний раз видел, до комнаты отдыха в сауне невозможно.
– Ты же сыщик, – напомнил Серега. – Ты сам меня учил. Давай рассуждать логически…
– Понятно, куда ты клонишь. Леся застрелила своего любовника Нахрапьева из пистолета бывшего любовника следователя Мукаева. По какой причине?
– Любовь есть любовь, – развел руками Серега. – Обидел, бросил, жениться обещал и передумал, к другой ушел.
– О черт! Черт!
Руслан вскочил и забегал по кабинету. Зазвонил телефон на столе у Сереги. Тот нехотя взял трубку:
– Да. Слушаю. А он уже здесь.
Обернулся резко: кто звонит?
– Хорошо, Андрей Романович. Я передам.
Серега положил трубку и сказал:
– Тебя следователь разыскивает.
– На предмет?
– Показания снять.
– Показания?!
– Ты ведь… э-э-э… Близкий друг Тимофеевой. А она под подозрением. В общем, объясняйся сам с прокуратурой.
– Я им сейчас объяснюсь! Так объяснюсь!
Он выругался и вылетел из кабинета, бухнув дверью. По дороге в прокуратуру слегка остыл. Их рассуждения были бы не лишены логики, если бы не газ в сауне. Уж, конечно, не угарный. Руслан не верил в то, что Леся застрелила Нахрапьева. Он слишком хорошо ее знал. Зачем ей это? Ванька десять лет мозги пудрил. Уходил, приходил, обещал жениться и тут же об этом забывал. Не убила же его. Прощала. И что такое после Ивана Нахрапьев? Эпизод в ее жизни, не больше. Чтобы убить, нужны сильные чувства. Нет, Леся в него не стреляла. Тогда кто?
Полдень
Зануду следователя сотрудники правоохранительных органов, да и все в городе, меж собой звали просто «Романычем». Романыч сказал, Романыч ушел «на задание», Романыч парит прокурору мозги. А Ванька Мукаев с иронией называл его «анычем», имея в виду каменную задницу своего коллеги. Тот предпочитал работу в тепле, у себя в кабинете, и терпеть не мог, когда его вызывали на место происшествия или приходилось ехать на следственный эксперимент, на допрос в СИЗО. Тянул резину, требовал всех к себе и закрывал дела для передачи в суд с явной неохотой. Папочки у него были в идеальном порядке, Романыч так холил их и лелеял, что расставался с грустью, вздыхая и облизывая тонкие сухие губы.
– «Ром» давно прокис и превратился в уксус, остался «аныч», – язвил Ванька. Разумеется, неприязнь была взаимной.
– Ваш Мукаев когда-нибудь доиграется, – морщился Романыч. – Посадят его.
– Был бы ты прокурором, так бы и сделал.
– Да! Таким людям в прокуратуре не место! Вот из-за таких, как Мукаев, про нас и пишут всякое! А мы – честные и порядочные люди.
«Честный и порядочный человек» за тридцать лет работы в р-ской прокуратуре умудрился ни разу не засветиться что при той системе, что при этой, надо отдать ему должное. За руку его никто не ловил при передаче взятки, дела из суда на доследование практически не возвращали, но и легенды о его подвигах не ходили. Человек просто делал свою работу. И делал ее скучно. А народу нужны герои. Драки следователя Мукаева, который лично задерживал особо опасных преступников, обсуждались что в пивнушках, что в салонах высокопоставленных персон с большой охотой. Равно как и его внебрачные связи. И по сей день никто не верил, что Ванька Мукаев больше не вернется. Зато верили, что это его очередной трюк: исчезнуть без следа и на время затаиться. Эх, если бы они знали правду! Но правду говорить сейчас тем более нельзя. Следователь Мукаев – это джокер. Пусть-ка Петя Зайцев побегает. Время надо тянуть. Время. Кто первый добежит до приза, тот его и получит. Так что, Петр Иваныч, ты тормозись.
Но у него, Свистунова, тоже есть тормоз: уголовное дело. Убийство Александра Нахрапьева. И он идет объясняться в прокуратуру. Неприязнь к Романычу передалась ему от лучшего друга. И вот он идет к зануде на допрос! Показания у него, видите ли, хотят взять!
Рывком распахнул дверь и услышал:
– Я занят.
Романыч сидел в кабинете один и любовно разглаживал какой-то листок. Перед следователем лежала раскрытая папка. Видимо, готовился подшить к делу результат экспертизы.
– Капитан Свистунов, которого вы так долго добивались, прибыл для дачи показаний! – отрапортовал Руслан.
– Ну, кто вас добивался, – поморщился Романыч. – Приглашали. Я звонил с утра вашей жене, Елена Сергеевна любезно сказала, что вы пошли на работу. Проходите, садитесь.
Следователь со вздохом убрал листок в папку, а папку в стол. И, облизнув губы, приступил к неприятному:
– Я прошу, Руслан Олегович, отнестись с пониманием ко всему происходящему. Назовите вашу фамилию, имя, отчество, год рождения, занимаемую должность.
– По протоколу, значится, – ощерился он. – Вот не думал, что когда-нибудь до этого доживу! Что, находясь на страже закона, от него же и пострадаю!
– Хватит паясничать! Я же вас просил.
– Отнестись с пониманием? Что, и в суд вызовете?
– Обязательно.
– Я должен свидетельствовать против любимой женщины? Категорически отказываюсь!
– Отказ от дачи показаний карается… – забубнил следователь.
– А мне плевать! Карайте!
Подозрительно посмотрев на него, Романыч промямлил:
– А не находитесь ли вы в состоянии…
– …алкогольного опьянения? Два дня, как не нахожусь. Завязал. Запишите.
– Это следствие не интересует. Пьете вы или не пьете, лишь бы являлись в указанное место в указанный срок.
– К примеру, на х… когда посылают.
– Что вы себе позволяете! – взвился Романыч. Все-таки вывел следователя из себя. Добился. Надо его сдернуть, иначе запутает. Романыч крючкотвор. Его методы тоже всем известны: плести паутину, ловить на нестыковках, на мелочах. И путать, путать, путать… – Я требую уважения к закону и… ко мне.
– Ха! Уважения! Уж я-то знаю, как вы дело шьете!
– Что значит «шьете»?! Выбирайте выражения, Свистунов! И потом… Нечего на меня собак вешать. Ваш Мукаев этим, что ли, не занимался?! Рукоприкладствовал на допросах! Все знают!
– Так он бандитов бил.
– Установить вину человека может только суд!
– Самый гуманный суд в мире! – дурашливо передразнил Руслан. – То-то у нас тюрьмы забиты. Хотите пополнить мною ряды? Я готов.
– Герой, – буркнул Романыч. – Ненадолго вас хватит, Руслан Олегович. В тюрьме таких быстро обламывают. Да вы и сами это прекрасно знаете. И вообще, я вас не для дискуссии вызвал. Будете отвечать на вопросы?
– Буду!
– Вы проходите по делу Нахрапьева свидетелем. Официально вас об этом предупреждаю.
– И бумагу дадите? Я знаю, вы мастер справки сочинять.
– Я вижу, Руслан Олегович, разговор у нас с вами не получается. Вы все еще чувствуете себя под защитой офицерского мундира. Думаете, начальство вас защитит. И напрасно. Готовятся материалы для служебного расследования. Драка в ресторане в рабочее время – это вам не шутки.
– У меня был обед.
– Давайте перейдем к сути. Вы состоите в близких отношениях с гражданкой Тимофеевой Олесей Владимировной, которая отныне является главной подозреваемой в деле об убийстве Александра Нахрапьева.
– А в деле о покушении на жизнь самой гражданки Тимофеевой кто является главным подозреваемым?
– Это был несчастный случай. В преступной халатности обвиняется истопник. Будьте уверены: он свое получит. Но к убийству гражданина Нахрапьева он не имеет никакого отношения. Потому что его в домике для отдыха на момент совершения преступления не было, – с явным сожалением сказал следователь.
– Хоть в этом повезло, – усмехнулся Руслан.
– Попрошу без комментариев, – поморщился Романыч. – Не отвлекайтесь, Руслан Олегович. Вы знали о том, что Тимофеева и Нахрапьев состояли в интимных отношениях?
Соврать?
– Не спешите отвечать на вопрос. Соседка Тимофеевой, Пуговкина Алевтина Петровна, показала, что между вами и Нахрапьевым на лестничной клетке второго этажа, где расположены их квартиры, состоялась драка. Это было… Э-э-э… Момент, у меня записано. – Романыч неторопливо стал листать дело.
– Она в глазок, что ли, смотрела? Пуговкина? – со злостью спросил Руслан.
– Внимание Алевтины Петровны привлек шум на лестничной клетке. Вы признаете этот факт?
– Шум? Признаю! Ну, дал я ему в морду!
– За что?
– Мне не понравился цвет его галстука.
– А может, вам не понравился букет, который он принес гражданке Тимофеевой?
– Она что, и букет видела в глазок? Пуговкина?
– Гражданка Пуговкина отмечает неоднократное посещение гражданки Тимофеевой гражданином Нахрапьевым.
– Вы меня замучили всеми этими гражданами. Я-то не сижу в засаде у глазка сутки напролет, наблюдая за тем, кто приходит к молодой и красивой соседке.
– Драка была, Свистунов?
– Была, – неохотно признался он. Черт бы побрал эту Пуговкину! Ну, держись у меня, Алевтина Петровна!
– Значит, вы ее ревновали? Тимофееву? Значит, они были любовниками?
– Я им свечку не держал.
– За что тогда били?
– Для профилактики. Чтобы не пришлось держать.
– Ну хорошо. Этот факт мы установили. Драка была.
– Тогда, согласно вашей логике, подозревать в убийстве надо меня, а не Лесю. Я же ему морду бил.
– У вас алиби. Вы в момент убийства были на работе, – с сожалением сказал Романыч. – Тому есть много свидетелей. Пошли дальше. Зачем вы отдали на экспертизу все баллончики, которые нашли в домике для отдыха в сумках присутствующих там женщин? Кстати, в одном обнаружен дезодорант, в остальных – лак для волос. Зачем вы это сделали?
– Просто так.
– Эксперт в недоумении. Что вы искали в баллончиках?
– Ничего не искал.
– А почему кричали: «Не трогать?!!» Если вы проводите параллель со случаем в Нахаловке… Я имею в виду следователя Мукаева, – поморщился Романыч. – То это не подтверждается. Мы имеем дело с отравлением угарным газом.
– Это я уже понял.
– Пошли дальше. Пистолет. Где вы видели его в последний раз?
– В комнате отдыха, на столе, в белом полотенце.
– Где вы видели его в последний раз до этого?
– На столе у себя в кабинете. Без полотенца.
– Кто его принес?
– Следователь Мукаев.
– Когда принес?
– Я не помню точную дату. На следующий день после того, как мы ездили в Горетовку на труп.
– Значит, незадолго до своего исчезновения. Я имею в виду его повторное исчезновение, и, судя по всему, окончательное, – с удовлетворением сказал Романыч. – Значит, оружие нашлось. А потом оказалось в бане, где отдыхала с любовником гражданка Тимофеева. В тот день, когда следователь Мукаев исчез повторно, его видели у дома, в котором проживает означенная гражданка. Этот факт мы тоже установили. Больше вопросов я к вам пока не имею.
– Да куда уж больше! Пистолет и мотив! Но на нем отпечатки пальцев не той женщины, что лежит сейчас в районной больнице.
– Она убила Нахрапьева и обтерла рукоять оружия тем же полотенцем. Потом подложила в шкафчик, в личные вещи гражданки Маркиной.
– Значит, вам во что бы то ни стало надо доказать их связь. Нахрапьева и Леси. И найти повод для ссоры. Постойте-ка… Вы хотите доказать, что они поссорились из-за меня!
– Не надо так волноваться, Руслан Олегович. Распишитесь в протоколе.
– Не буду я под этим расписываться!
– Я все записал слово в слово, как вы говорили. Да вы прочитайте.
– О черт! Черт!
И драку приплели! Черт его дернул! Но кто знал, что к глазку в этот момент прилипла Алевтина Пуговкина? Если бы Нахрапьева не застрелили, все ограничилось бы сплетнями. Но им надо на кого-то повесить труп. О черт!
Он, стиснув зубы, расписался в протоколе.
– Ну, вот видите, Руслан Олегович, как все легко и просто, – с удовлетворением сказал следователь. – И что вы, собственно, так разволновались? На днях мы проведем судебно-психиатрическую экспертизу гражданки Тимофеевой, которая наверняка признает ее невменяемой. Она ж память потеряла. Ей теперь лечиться надо. Долго лечиться.
– Но в сауне-то она была вменяемой, – со злостью напомнил капитан.
– Сумасшедших, Руслан Олегович, не судят. Их отправляют на принудительное лечение. У нас в районе с этим все в порядке. Лечиться она будет долго, до полного и окончательного выздоровления, которое, я уверен, наступит не скоро. Если вообще наступит.
– Издеваешься, да? – догадался он.
– А нечего хамить, – злорадно сказал Романыч. – Посмотрим, как вы теперь погусарите, не прячась за широкой спиной следователя Мукаева, которому все сходило с рук. Как из табельного оружия будете по воронам палить, уважаемых людей в Нахаловке бить по лицу, в окна по ночам лазить к чужим женам
– Ба! Да ты завидуешь!