И ушел. Она думала: будет жалеть. Прижмется теперь. Но Сашка ничуть не унывал, напротив, ходил довольный, с улыбкой во весь рот. Кредит-то он выплатил ее же стараниями, а по слухам, и зарплату ему прибавили. И Нахрапьев снял квартиру в области, устроился, в общем. Да еще и с новенькой закрутил. С кассиршей. Высокая девица, не первой, конечно, молодости, но ноги и в самом деле от ушей.
Марина возненавидела обоих. Ну, кто виноват, что она такой родилась? Маленькой, склонной к полноте. Да хоть одними овощными салатиками питайся, ноги все равно не вырастут и веснушки с тела и лица не пропадут. Что ж теперь, одних моделей любить? Несправедливо это.
Все свои разочарования она вывалила Петру Зайцеву при первой же встрече, едва он намекнул, что у менеджера по персоналу проблемы. И согласилась сотрудничать. Наконец-то представился случай отомстить обидчику! Зайцев объяснил ей задачу. Подпоить остальных и сказать полиции, которая приедет на место происшествия, что Нахрапьев застрелил любовницу, а потом застрелился сам. Он, мол, ее ревновал и неоднократно жаловался бывшей сожительнице. Это Марину устраивало целиком и полностью. Любовь к обманщику давно прошла, и то, что его собираются убить, не волновало ее ничуть. Она была даже рада, что Сашка нарвался. Так ему, мерзавцу, и надо! Ненавижу! Что же касается женщины…
– Это модель, о которой Нахрапьев говорил тогда по телефону со своим приятелем, – сказал Петр Иванович, имея в виду Ольгу. – Он ее «застрелит из ревности» и застрелится сам. Твоя задача – сказать полиции, что они были любовниками. И сослаться на подслушанный разговор. Если надо, следаки и приятеля найдут, тот все подтвердит. Поняла?
Она кивнула. Все вроде бы сходилось. Вот она, та самая модель, с которой Сашка ей изменял, когда вместе жили! Нашлась! Ольгу в супермаркете знали все: приметная девица, одета как картинка, покупает все самое дорогое. Она была постоянной клиенткой и частенько приезжала с высоким красивым брюнетом, при виде которого женщины начинали переглядываться и перешептываться. Но он никого и ничего не замечал, взгляд у него был какой-то странный, в пространство. Со своей спутницей тоже был небрежен, но с деньгами расставался легко, на все ее капризы только плечами пожимал. Хочешь – получи. Разумеется, Ольге все завидовали. А тут выяснилось, что она крутила роман и с Александром Нахрапьевым. Как же Марина разозлилась! Надо же! Одним все, а другим ничего! Мало этой Ольге одного мужика, да какого! Любовника завела! Убивать таких надо! Ну, нет на свете справедливости!
Когда Сашку застрелили, а модель, вместо того чтобы тоже получить пулю, угорела в сауне, Марина слегка растерялась и запуталась. Но дело свое она знала. Не одна, так другая. Любовница виновата, и точка. Кассирша его застрелила. Так и сказала приехавшим ментам. В общем, Марина все сделала, как надо. И продолжала информировать Петра Зайцева о том, как идет расследование.
…Он увидел рыжий маячок ее волос и сбавил ход. Марина переминалась с ноги на ногу на автобусной остановке и вглядывалась в проезжающие машины, когда он плавно затормозил прямо перед ней. Открыл переднюю дверцу и пригласил:
– Садитесь, Марина.
Она села, захлопнула дверцу и покосилась на женщин, оставшихся ждать автобуса. Видели, на чем за мной приехали? Видели кто? Засветиться он не боялся. Познакомились в «Лесном», взял у понравившейся женщины телефон. Теперь встречаются. Ситуация типичная. Да и кому надо это выяснять? Свистунову? Вряд ли капитан еще разок сюда приедет. От дела отстранен. Результаты частного расследования Руслана Олеговича никого не интересуют.
– Куда поедем? – спросил он у Марины.
– Уф! Домой.
– А пообедать не хотите?
Дочка с начала июня гостила у бабушки на маленькой родине Марины. Свободного времени полно, а кавалеры что-то не объявляются. На юг прокатить или просто заглянуть вечерком на чашечку кофе. Да и Марина после случая с Нахрапьевым стала осторожной. Если нынче самое привлекательное в женщине жилплощадь, то на дешевку размениваться не стоит. С этой точки зрения Марина просто красавица: три комнаты! Пообедать? Почему бы нет!
Заехали в маленький уютный ресторанчик, он уже изучил вкусы рыженькой. Обильная, сытная еда и страсть к красивым десертам. Именно красивым. Вот и сегодня Марина застыла у витрины с пирожными.
– Что хотите на десерт? – улыбнулся Зайцев.
– Ой, я все хочу!
Она, облизывая сочные губы, смотрела на пирамидки крема и манящие островки разноцветной глазури. Сладко пахло ванилью и возбуждающе – молотым кофе, в маленьком зале царил полумрак.
– Пойдемте за столик, – предложил он. – Если с десертом определились.
Она нехотя оторвалась от витрины.
– Люблю сладкое, – пожаловалась, усаживаясь за столик. – Понимаю, что нельзя, а все равно хочется!
– Отчего же нельзя?
– Фигура портится. А, ладно! Мне что, в кино сниматься?
– В кино тоже разные люди снимаются. И худые, и полные.
Она вздохнула. Какое уж там кино! Подошел официант. Марина заказала много, Петр ограничился хорошо прожаренным бифштексом и крепким кофе. Когда официант отошел, спросил:
– Значит, вас сегодня навестил капитан Свистунов?
– Я не знаю его фамилию. Рыжий. Симпатичный, – добавила она. – В кино приглашал. Запал на меня.
– Отчего же не пошли?
– А ну его! Женатый. А у вас, кстати, есть жена?
– Есть, – соврал он.
– Ну, когда ж вы только успеваете! – всплеснула пухлыми ручками Марина.
– Так и вы замужем побывали.
Принесли еду, и в разговоре возникла пауза. Молчание нарушил Зайцев:
– О чем он вас расспрашивал, Марина?
– О долгах.
– О долгах? – слегка удивился он.– Надька проболталась о растрате. Я сказала, что расплатилась. Бабушкины побрякушки, мол, продала и расплатилась. Так он уставился на мое кольцо и лыбится. Ты подумай, умный какой! Я сказала: это бижутерия.
Зайцев тоже посмотрел на кольцо. Бриллианты настоящие.
– Я бы и в самом деле их продала, – начала оправдываться Марина. – Да кому нужно? По своей цене не уйдут, только в ломбард. А там много ли выручишь? Приходится у вас деньги брать! – с вызовом сказала она.
Намек он понял. Спросил:
– Сколько вы хотите за сотрудничество?
– Ну, сколько-нибудь подбросьте.
– Давайте сначала посмотрим, что вы знаете.
– А, – беспечно махнула она рукой. – Хоть накормите! В ресторанах-то я не часто бываю.
И она осмотрелась:
– Красиво тут. Чистенько.
– Кстати, версия для подруг: я за вами ухаживаю. Познакомились в санатории, в тот роковой день. Я взял у вас телефон.
– А мне здесь нравится. Уютно. И кормят хорошо. – Она вздохнула. – Еще он спрашивал про Сашку. Мол, злилась ли я за то, что он меня бросил.
– Тоже подруга проболталась?
– А кто ж еще? На то они и подруги, чтобы сплетничать. Я на Надьку не обижаюсь. Я сказала все, как вы велели. Его, мол, любовница застрелила. Она раньше со следователем крутила, вот откуда у нее пистолет.
Он говорил не так, но возражать не стал. Спросил:
– О следователе кто вам сказал?
– Сашка. Он меня как-то подвозил и предупредил: ты с новенькой не связывайся, у нее в любовниках одни менты. И даже следователь. Это в тот день, когда он меня до слез довел. Да вы небось помните, я рассказывала. Но теперь уж он больше никому не напакостит, – с удовлетворением сказала Марина.
– Значит, Нахрапьев знал о следователе Мукаеве, – задумчиво произнес он.
– Как-как?
– Мысли вслух. Сейчас вам принесут десерт. О чем еще спрашивал капитан?
– Рыжий? Ничего. Да! – спохватилась Марина. – Он сказал, что ее любовник пропал! Тимофеевой! Следователь! Его, мол, похитили, где-то держали больше месяца, а потом убили.
– Как-как?
– Тело, мол, изуродовали, чтобы опознать было невозможно. Вот они его и не могут найти. Полиция.
– Вот оно что…
Знает ли Свистунов, кто похитил его друга? О брате-близнеце? Может и не знать. Самойлова сказала, что рыжеволосый капитан к ней не приходил. Приходил некий неприятный гражданин, худой, зубы желтые. Ей незнакомый. Потом приходил сам следователь Мукаев. Причем дважды. Самойлова думает, что это были два разных человека. Выходит, оба брата у нее побывали. А Свистунова не было. Неужели он не знает?
– Вы о чем задумались?
– О своем, Марина. О своем.
– А что вам Сашка сделал? Вы так и не сказали.
– Это денежные дела.
– Да уж. До денег он был жадный. Все квартиру в Москве мечтал купить. Прописаться здесь. «Хочу, – говорит, – стать москвичом». Да кто ж не хочет? Не все только могут. Цены-то на жилье о-го-го!
Она вздохнула. Он улыбнулся:
– Я понял. Я заплачу вам за информацию. Немного, но заплачу. Триста долларов. Но при условии, что, во-первых, вы будете звонить мне и дальше. Информировать. Как идет следствие, кто приезжает из Р-ска, о чем или о ком расспрашивают. И, во-вторых, что вы при необходимости измените показания. Тогда я заплачу еще. О цене договоримся.
– Хорошо, – кивнула Марина. – Я вам что хошь подпишу. Любую бумагу.
– Вот и отлично.
Он достал деньги. Подошел официант, поняв его жест по-своему. Петр попросил счет, подумав: «Рассеянным ты стал, Зайцев. И торопишься. Но тебя время поджимает. И человек, который тоже идет по следу. И хорошо идет. Четко. Они ищут одно и то же, вот в чем проблема! Но зачем это капитану Свистунову? Честь мундира? В память о друге? Идеалист. С идеалистами труднее всего. Их нельзя купить. Приходится искать варианты. Это и труднее, и проще. На чувствах надо играть. Та же честь мундира – подходящее чувство. Дружба лучше. Но еще лучше любовь…»
– Вы опять о чем-то задумались.
– Да. О работе.
– И нравится вам такая работа? Деньги с людей получать?
– Деньги? – Она его за вымогателя, что ли, принимает? Пусть так. Он притворно вздохнул и развел руками: – А что делать? Надо же кому-то этим заниматься?
– А что жена говорит? Ей это нравится?
– Она понимает.
– А я вот никак не найду такого, чтоб меня понял, – усмехнулась Марина.
– Ничего, жизнь длинная. Найдете еще.
– Сашка тоже думал, что длинная.
– Если вы будете вести себя разумно, вам ничего не грозит.
Она поняла. И, кажется, испугалась. Побледнела, прошептала, схватившись за веснушчатые щеки: «Ой, и зачем я только с вами связалась?» Он тоже понял, что разговор пора заканчивать:
– Куда вас отвезти?
– А у вас что, время есть?
– Немного, но есть.
– До центра довезете, и то хорошо. Дальше уж я сама.
– Может, до дома?
– Погода хорошая, я погуляю.
– Да, погода хорошая, – машинально откликнулся он. А что сейчас? Лето, кажется. Что ж, лето – это неплохо. Главное, чтобы дождя не было. В дождь работать трудно. Люди делаются рассеянными, не говоря уже о том, что улик меньше. Дождь все смывает. Нет, лето – это хорошо! Но без дождя.
Марина поднялась из-за стола со словами:
– Ой, наелась! Спасибочки.
Он все так же машинально отметил, что кассета в диктофоне закончилась. Сказывается привычка рассчитывать разговор до минуты. Самое важное должно быть записано. Ключевой момент. Дело идет к развязке.
Марину он высадил в центре и поехал в коттеджный поселок, где под домашним арестом сидели Ладошкин и Тимофеева. Он все больше убеждался в том, что это кассирша из супермаркета. И как теперь выцепить «Стикс»? Та, вторая, совсем ничего не помнит. Даже то, что она Ольга. Или все-таки помнит?
День четырнадцатый
Утро
Первым делом капитан Свистунов отправился в больницу. Надо быстро предупредить ее. Купил по дороге пачку сигарет с ментолом и фрукты-соки. На семейном фронте без перемен. Боевые действия приостановлены, противники окапываются на занятых рубежах. Ленка с тещей собирается в загс регистрировать младенца. А он идет в больницу. Младенцу быть Лешкой. А ему быть с Лесей. Странная штука – жизнь. Начало всему там, где всему же и конец.
Она уже не лежит, сидит на кровати, подложив под спину подушку. И не в реанимации, а в обычной палате, двухместной. Пожилая соседка расположилась в коридоре на диванчике и, дожидаясь обхода, болтает с женщинами из соседней палаты. Его встречают настороженными взглядами. Идет по коридору в белом халате, рукава ему коротки, да и сам халат короток, и краем уха слышит:
– Ишь! Как на работу сюда ходит!
– А жена, слышь, недавно родила!
– Они с Тимофеевой еще лет десять назад женихались. Видать, не прошло.
– А Мукаева-то, говорят, убили…
– Дело темное. Да-а…
Та, кого он считает Тимофеевой, смотрит на него настороженно:
– Чего пришел?
– Леся, я тебе сигареты принес.
– Я не Леся.
Он только вздыхает. Присаживается у нее в ногах на кровать и тихо говорит:
– Тебе надо уйти отсюда.
– Уйти куда?
– Тебя будут искать.
– Я ничего не сделала.
– Дело это тем погано, что замешаны в нем большие деньги. И за них будут биться. Ты этого, понятно, не знала, когда влезла. Вариантов два: умереть либо отступиться.
– Что за чушь?
– Скажи честно, чего ты хочешь?
Она морщится, словно хочет заплакать, кусает губы. Потом со злостью говорит:
– Надоело все. Уехать хочу. Бросить все и уехать.
– Куда?
– Да все равно куда.
– Поедем ко мне в деревню.
– И что я там буду делать, в деревне?
– А куда ты хочешь? На курорт? – злится он. – Извини, но у меня нет таких денег.
– А любовью я по горло сыта. Вам, мужикам, только дай. Мне-то кто даст? И что даст? Надоело!
– Ты ждешь ребенка, – напомнил он.
– Да провались оно! Как будто я этого хотела!
– Но теперь уже поздно. Срок большой.
– Подумаешь, три месяца!
– Хорошо. Его не хочешь спасти, себя хотя бы спаси. Тебе нужно уйти отсюда. Потому что за тобой придут.
– Я ничего не знаю об этом… как его? «Стиксе», – морщится она.
– «Стиксе»? Что это такое?
– Не знаю. Помнишь темноволосого? Ну, сыщик он. Высокий, спортивный. Он спрашивал о каком-то «Стиксе». Мол, я должна знать. Но я ничего не помню.
– Да, конечно. – Видать, это название препарата, который они оба ищут. Он и Петя Зайцев. – Ты ничего не помнишь. А как ты вообще себя чувствуешь?
– Неплохо. Слабость вроде бы прошла.
– Идти, значит, можешь.
– Да что ты пристал! Куда идти?
– Я пока отвезу тебя домой. К тебе домой. Ты вот что… – Он задумался. – К вечеру соберешься на прогулку. В сад выйдешь. Я подъеду на машине. Из вещей ничего не бери, не надо. Пусть никто не знает, что ты решила сбежать из больницы.
– Да какие у меня здесь вещи? – отводит она глаза.
– Мы что-нибудь придумаем. Я буду с тобой. Ни на шаг не отойду. К тебе оперуполномоченный приходил?
– Опер… кто?
– Серега Серов.
– Кто-то был.
– Что спрашивал?
– О господи! Что только не спрашивал! Надоели! Ходят и ходят сюда! И все спрашивают, спрашивают, спрашивают! Ну не помню я ничего! Хоть убейте! Отстаньте от меня! Почему мне никто не верит?!!
– Прекрати истерику!
– Я никуда с тобой не пойду!
– Пойдешь! Пойдешь, – говорит он тихо, но твердо. – К вечеру выйдешь в сад. И не дури, поняла? Им человека убить – все равно что тебе муху прихлопнуть. Работа у них такая. Я тоже человек циничный. Ведь и у меня такая работа. Нужно поменяться – поменяемся. А твоя истерика – это дешевка. Не надо было лезть, куда не просят. Теперь будешь делать то, что я скажу. Потому что ты женщина, к тому же в положении. К вечеру выйдешь в сад.
– Хорошо, – кивает она. А губы дрожат. Обиделась.
– Умница. Вот твои сигареты.
– Не хочу.
– Еще лучше. Курить вредно. А беременным тем более. О ребенке подумай. Все. Я ушел. У меня дела. До вечера.
На улице нервно закурил сам: выйдет, не выйдет? Ну не увозить же ее силой? Вот дура баба! Говорят: за тобой придут. «Ах, мне все надоело! Уехать хочу!» Они тебя быстро уедут. «Витязи». На кой черт они напали на Инну Александровну? Припугнуть хотели? Она ж ничего не знает.
А он идет к Сереге Серову договариваться. Вот он, ключевой момент. Выгорит, не выгорит? Его пропускают, но Серега встречает настороженным взглядом:
– Руслан? Ты же в отпуске.
– Спасибо, что напомнил. А я к тебе с просьбой. Скажи, ты меня уважаешь?
– В каком это смысле?
– Кого ты, к примеру, больше уважаешь, меня или Романыча? С кем ты все эти годы работал? А водку с кем пил? С ним или со мной? А бандитов брал?
– Чего ты от меня хочешь?
– Маленькое одолжение. Устрой мне встречу с истопником.
– С кем? – удивляется Серега.
– С истопником из «Лесного», – четко говорит он. – Из-за которого Леся в сауне угорела.
– Да зачем это?
– Хочу узнать один маленький подробность. Как, говоришь, его зовут?
– Алик.
– Как-как? Он же по-русски еле-еле говорит! И вдруг – Алик!
– Они, как сюда перебираются, русскими именами зовутся. Алик, Леша, Коля. По паспорту какой-нибудь Кырзы-Мугла, а представляется Аликом.
– Ну, пусть будет Алик. Мне все равно. Вызови его сюда как важного свидетеля по делу об убийстве Александра Нахрапьева.
– Я не имею права…
– Потребуй.
– Это же нарушение!
– Хорошо. Организуй мне пропуск в СИЗО.
– Лучше уж сюда, – помявшись, говорит Серега. – В конце концов, статья-то не такая уж серьезная. Преступная халатность. Он же не хотел их убивать, просто за печкой недоглядел. За него и директриса «Лесного» поручилась. Непьющий, работящий. Не сегодня завтра на поруки выпустят. До суда.
– Серега, сделай. Последняя просьба.
– Да зачем тебе это надо?
– Можешь присутствовать при нашей беседе. Делов-то на пять минут.
– Ну, хорошо. Я попробую. – И старлей тянется к телефону.
– Я пойду покурю.
Надо дать ему поле для маневра. Кому Серега хочет звонить? В СИЗО? Прокурору? Не факт. То есть им тоже. Не факт, что Серый продался. Но и такой вариант исключать нельзя. Он, капитан Свистунов, на шаг впереди, пусть звонит. Он первый побеседует с истопником. Зайцев увяз в генетической экспертизе, до конца будет проверять. Вот он, джокер. В пользу Руслана Свистунова игра, факт.