Кишан заговорил тусклым голосом:
– В древности в Индии женщин учили быть полностью преданными своим мужьям душой и телом. Сати – это добродетельная жена, ставшая вдовой, и одновременно название обряда. Считалось, что после смерти своего супруга верная жена утрачивает смысл жизни, ибо ничто на свете не может облегчить ее горе. Когда тело умершего по традиции предавали огню, сати тоже восходила на погребальный костер, чтобы в последний раз доказать свою любовь и преданность.
– Этот обычай уже давно ушел в прошлое, – с отвращением добавил Рен. – Еще мои родители запретили этот кошмар в своих владениях.
– П-понятно, – прошептала я.
Потом посмотрела на феникса и почувствовала, как губы Рена коснулись моего уха.
– Мы не отдадим тебя ему, йадала.
Я положила руку на его твердое, как камень, предплечье и крепко сжала. Другой рукой я схватила за руку Кишана, собрала всю свою храбрость и спросила у феникса:
– Чего ты от меня хочешь?
Птица склонила свою огненную голову, с минуту внимательно разглядывала меня, потом ответила:
– Вы сказали, что ищете Огненную вервь. Но пройти через мои горы и забрать ее сможет только достойный. Мне нужна жертва, чтобы узнать, достойны вы или нет.
– Если я соглашусь, то умру?
– Возможно. А может быть, останешься жива. Подлинное испытание сати проходит не телом, а сердцем. Если твое сердце чисто и исполнено истинной любви, огонь не сможет пожрать твою плоть. Если же твое сердце лживо, ты не пройдешь сквозь огонь.
В животе у меня все сжалось, сердце бешено заколотилось в груди. Я слышала, как Кишан тихо шепчет, что это абсолютно немыслимо и мы найдем другой способ, но в душе уже понимала – никакого другого способа нет. Потом я внезапно вспомнила разговор, состоявшийся у нас с мистером Кадамом незадолго до его смерти. Мне показалось, будто я слышу его негромкий голос.
«Не бойтесь огня, мисс Келси. Если вы будете готовы, он не сожжет вас».
«Но если я умру?»
Память услужливо подсказала мне слова мистера Кадама:
«Реинкарнация – это когда старый дух дает жизнь новому, подобно тому, как от гаснущего пламени загорается новая свеча. Все свечи разные, но пламя одно, оно исходит от того, кто жил прежде…»
«Но я не верю в реинкарнацию!»
Слезы навернулись мне на глаза, потекли по щекам, несмотря на испепеляющую сухость вокруг, и я вспомнила еще один разговор с мистером Кадамом.
«Что вы сделаете, если ваше дитя окажется заперто в горящем доме?»
«Я брошусь в огонь и спасу его!»
Я знала, что должна ответить фениксу. Подняв голову, я тихо сказала:
– Я принесу жертву.
Феникс взмахнул крыльями и испустил горестный вопль. Кишан завопил, чтобы я выбросила из головы эти глупости, и даже в отчаянии метнул в птицу свою чакру, но золотой диск лишь со свистом описал круг вокруг феникса и вернулся обратно.
Рен, весь дрожа от волнения, предпринял попытку договориться с бессмертным стражем. С болью в голосе он взмолился:
– Прошу тебя, огненная, назначь другое испытание! Или возьми меня! Я готов стать жертвой!
Но феникс ответил:
– Ты прав, сати может совершить не только женщина. Во все времена любящие мужчины и женщины расставались с жизнью, не в силах вынести вечной разлуки, но твое сердце уже отдано, белый тигр. Ты уже принес свою жертву.
– О чем ты говоришь? – не поняла я.
И мудрый феникс объяснил:
– Белому тигру было предложено забыть свою возлюбленную, чтобы спасти ее. Его сердце прошло испытание, оно чисто. Его любовь истинна и несомненна.
– Тогда возьми меня! – вызвался Кишан.
Огненная птица остановила на нем свой испытующий взор.
– Не могу. Время твоей жертвы еще не пришло, но знай, что тебе тоже будет предложено испытание. Но не сейчас и не мною. Иди сюда, юная дева.
Я обреченно шагнула вперед, твердо вознамерившись быть храброй, но в последнюю секунду не выдержала и обернулась к Кишану.
Он обнял меня и горячо прошептал на ухо:
– Если пернатый посмеет сделать тебе больно, я снесу ему башку чакрой!
– Хорошо, постараюсь пригнуться, – пошутила я, наспех целуя его.
Протестующее рыдание раздалось у меня за спиной. Рен упал на колени, обнял меня за талию, прижался щекой к моему животу.
– Прошу тебя, не делай этого! – умолял он. – Не надо!
– Я должна. – Я погладила его по волосам, поцеловала в макушку.
– Я люблю тебя, – прошептал он.
– Я знаю, – просто ответила я.
Он нехотя отпустил меня. Потом встал, сердито смахнул с лица слезы, от которых его синие глаза засияли еще ярче, и с новой решимостью схватился за оружие. Я отошла от Рена и приблизилась к фениксу.
– Я готова.
Огромная птица распахнула свои переливчатые крылья и похлопала ими, обдав меня волнами жара. Руки у меня ходили ходуном от страха, поэтому я прижала их к бокам и стала ждать боли.
Феникс вытянулся всем телом, распахнул золотой клюв и запел, приплясывая на своих когтистых лапах. Песня была красивая и нежная. Когда она закончилась, феникс сказал:
– Теперь они не смогут тебя остановить.
– Что? – спросила я и обернулась.
Рен и Кишан очутились в блестящем стеклянном гробу. Они в бешенстве колотили кулаками по прозрачным стенкам, но все усилия были тщетны. Я прекрасно их видела, но из гроба не доносилось ни звука.
– Они не задохнутся там? – испугалась я.
– В бриллиантовой клетке много воздуха, – ответил Феникс. – Твои тигры не пострадают, но они не смогут помешать тебе принести жертву. А теперь ты должна снять амулет.
Моя рука сама собой взлетела к горлу.
– Это еще зачем?
– Огненный амулет защищает тебя в моем царстве. Если ты не снимешь его, все живые создания моего леса, включая деревья, будут терзаться твоей болью.
Я тут же расстегнула замок цепочки.
– Вы обещаете, что отдадите амулет Рену и Кишану? Он им будет очень нужен!
– Меня не интересует твой амулет. Положи его, никто к нему не прикоснется.
Я сняла с себя амулет и Фаниндру. В то же мгновение меня охватил жар. Пот потек по лицу, глаза защипало, я с усилием облизнула пересохшие губы.
Собравшись с силами, я решительно отвернулась от Рена и Кишана, чтобы не растерять остатки мужества. Видимо, я поступила правильно, потому что мне сразу же стало легче.
Феникс снова запел, и на этот раз земля вдруг расступилась передо мною, отделив пылающим рвом от огненной птицы. Теперь между нами лежал каменный мост, объятый пламенем.
– Ты сможешь войти в мои горы, если сумеешь пересечь мост.
– А если не сумею?
– Тогда твои обгоревшие кости найдут покой в этой роще.
Я сглотнула пересохшим горлом, робко наступила ботинком на раскаленные угли. Жар охватил меня. Подошва задымилась. Пот градом потек по вискам, закапал на шею, соленая капля повисла на верхней губе. Я сделала еще один шажок, потом еще. Мост был каменный, но я почему-то вдруг поскользнулась, как на льду. Посмотрев вниз, я с ужасом поняла, что резиновые подметки моих ботинок расплавились, превратившись в скользкие дымящиеся лужи.
Я взвизгнула, когда раскаленные камни обожгли мою ступню сквозь носок. Задрав ногу, я повернулась и приготовилась спрыгнуть, но услышала голос феникса:
– Сойдешь с тропы – лишишься жизни.
Я опустила ногу, встала на цыпочки и сделала два быстрых шажка. Слезы покатились у меня по щекам, я пошатнулась.
И тут феникс, молча следивший за моими мучениями, спросил:
– Почему твое сердце закрыто?
Я и не подумала отвечать. Я поджала левую ногу, лишившуюся остатков носка, сделала прыжок правой. Оставшийся кусок ботинка мгновенно расплавился. Я заорала от боли, но не отступила. Верхняя часть носка загорелась. Нечеловеческим усилием я сорвала его, посмотрела на свою почерневшую ступню. Кожа над щиколоткой зловеще покраснела и покрылась волдырями.
Вскоре боль переместилась на икры, и я поняла, что сожгла нервные окончания на стопах. Решив, что хуже уже не будет, я сделала несколько шагов вперед.
Тогда феникс задал мне новый вопрос.
– Почему ты не с тем, кого любишь?
Я стиснула зубы.
– Я с ним! Я люблю Кишана.
Пламя охватило мои ноги, шорты загорелись. Я захлопала руками по ткани и увидела, что кожа на моей голени почернела и растрескалась.
А птица невозмутимо повторила:
– Почему ты не с тем, кого любишь?
Судорожно дыша, я прохрипела:
– Ты говоришь о Рене, да?
Птица промолчала.
Я сделала еще один шаг и заорала во весь голос.
– Мы с Реном… не… А-аааа!…Мы не подходим друг другу… – прохрипела я. – Он торт с шоколадной начинкой, а я – редиска… Он разобьет мне сердце и уйдет к другой!
– Ты лжешь. Ты знаешь, что он никогда тебя не бросит.
Пламя заплясало вокруг меня. Я никогда не думала, что человек может кричать так громко, как кричала я.
Но птица была непреклонна.
– Твое сердце закрыто. Говори правду, и боль стихнет.
– Правда в том… он супергерой, а я…
Язык пламени охватил меня, я снова закричала, корчась от боли и ужаса.
– Я дала слово Кишану! Я не могу его бросить!
Я не договорила, потому что мое тело запылало, и я завизжала во всю силу своих легких. Птица ничего не ответила, а когда настала передышка, я прокаркала срывающимся голосом:
– Вот тебе правда: я боюсь остаться одна! Я боюсь, что он погибнет! Как мистер Кадам! Как мои родители!
– Смерть – причина твоих страхов, но не причина отвергать того, кого ты любишь.
Мои волосы загорелись. Теперь я горела вся, целиком. Красная лента, которой я утром подвязала волосы, проплыла мимо меня, подхваченная волной жара. Лента горела с одного конца, и я, словно зачарованная, следила за ней, пока она не упала на раскаленные камни и не рассыпалась пеплом. Лицо было мокрым. Я дотронулась до него, и на пальцах остались черные струпья горелой кожи.
Я больше не могла стоять и упала на четвереньки.
– Пожалуйста! – взмолилась я. – Хватит! Я не могу больше! Пусть боль прекратится!
– Скажи правду – и все закончится. Почему ты не с тем, кого любишь?
Я судорожными толчками втянула в себя воздух и поняла, что умираю. Плача без слез, я уставилась на свои обугленные руки и из последних сил прошептала:
– Я не заслуживаю счастья, раз все умерли…
– На этот раз твое сердце говорит правду.
Боль исчезла, словно ее никогда не было, но мое тело уже обгорело до полной неузнаваемости. Только мне было уже все равно. Боль прошла, и теперь мне хотелось одного – лечь на пылающие угли и провалиться в тот самый «смертный сон», о котором говорил Гамлет.
Но феникс не собирался меня отпускать.
– Что ты готова отдать за то, чтобы вернуть своих родителей и мистера Кадама?
– Все, – сипло прошептала я растрескавшимися, почерневшими губами.
– Ты принесла бы в жертву обоих братьев?
Мой гаснущий разум сосредоточился. Смогла бы я пожертвовать Реном и Кишаном, чтобы вернуть своих родителей? Я вспомнила нашу маленькую семейную библиотеку, наши пикники у водопада, мамино печенье. Я вспомнила, как на церемонии окончания средней школы мой папа вскочил на ноги и бешено аплодировал, вытирая слезы под очками, – один во всем зале, другие родители даже с мест не встали. Я подумала о мистере Кадаме, о том, как мы с ним по вечерам готовили ужин, о его бесконечных рассказах о гоночных машинах и индийских пряностях. Подумала, как сильно я по нему тоскую…
Но потом мои мысли вернулись к Рену и Кишану.
«Я люблю их обоих. Смогу ли я пожертвовать шуточками Кишана, улыбкой Рена? Смогу ли жить без медвежьих объятий Кишана и без прикосновений Рена?»
И я ответила фениксу:
– Нет, я не променяю их жизни на жизни своих родителей и мистера Кадама. Но ты можешь забрать мою жизнь, – тут я закашлялась, мой голос стал похож на шорох палой листвы, – …если она хоть на что-то сгодится…
Я с трудом подняла руку, дотронулась до своего лысого черепа. Потом с усилием опустила трясущуюся кисть и выжала из себя слезу.
– Бедный искалеченный птенчик, – прошептала птица. – Ты права, твоя жизнь ни на что не годна. Она определенно не стоит тех трех прекрасных счастливых жизней, о которых ты плачешь. Возможно, если когда-нибудь ты все-таки захочешь узнать любовь и на твою долю выпадет хотя бы несколько лет счастья, из тебя что-нибудь да получится. Но пока твоя жизнь пуста и никчемна. Очень жаль!
Я хотела кивнуть, но мое тело меня уже не слушалось. Феникс был прав. Я была жалкой. Никчемной. Я напрасно растратила свою жизнь. Только и делала, что мучилась и мучила всех вокруг. Я так боялась потерять, что ни разу даже не осмелилась попробовать.
– Но я все-таки полагаю, что даже для тебя еще не все потеряно. По крайней мере, ты дорога этим двум молодым людям. – Феникс задумался, потом объявил: – Пожалуй, я все-таки приму твою жертву. Дам тебе шанс. Думаю, когда-нибудь ты сумеешь это оценить, так что твоя жизнь отныне принадлежит мне. Я даю тебе проход!
Я услышала тяжелый плеск огненных крыльев, волна воздуха обдала мое обугленное тело. Феникс взмыл в небо, а когда снова опустился надо мной, я услышала его прекрасную песню. Потом меня подхватило и понесло куда-то ввысь, в черное небо. Мы летели над огненными лесами, меня мягко покачивало на облаках, и я не заметила, как провалилась в глубокое забытье.
Мне приснилось великое царство далекого прошлого. В старинной библиотеке Локеш пытал какого-то архивариуса, вытягивая из него сведения о королеве Панхвар из Бейхано, одного из городов-государств древнего бирманского царства Пью. Королеве Панхвар брат подарил волшебный барабан. Когда государыня била в него, река разливалась и с яростью обрушивалась на ее врагов. В лютую засуху грохот волшебного барабана вызывал дожди и паводки. Услышав об этом, злой колдун мрачно улыбнулся и прошептал:
– Ага, значит, все дело в воде, а барабан был лишь для отвода глаз!
Глаза Локеша полыхнули пламенем, и он растаял.
Затем я увидела, как Локеш пытался выкупить амулет у внука королевы Панхвар, но тот остался непреклонен. Тогда Локеш убил его, сорвал амулет с шеи мертвеца и золотое кольцо с его пальца. Он надел кольцо на собственный палец, протянул руку к фонтану – и вода послушно поднялась из мраморной чаши и завертелась воронкой. На этом видение оборвалось.
«Вода, – подумала я. – В числе прочих фрагментов амулета у Локеша есть тот, который повелевает водой!»
Когда я проснулась, то первым делом увидела розовую кожу на своей ладони. Ногти у меня тоже были круглые, розовые и блестящие. Феникс куда-то исчез. Я с опаской подняла руки к своей голове – и зарылась пальцами в густые волосы. Кожа на руках оказалась мягкой, как пух. Я была одета в золотое платье, а вместо сгоревших дотла ботинок на мне были мягкие туфли без задников.
Сев и оглядевшись по сторонам, я поняла, что нахожусь в огромном гнезде, среди множества яиц, похожих на драгоценные камни. Гнездо приютилось на узком выступе черной скалы, на высоте нескольких тысяч футов. Без помощи Шарфа нечего было и думать о том, чтобы самостоятельно спуститься вниз. Со всех сторон, куда ни погляди, тянулись огненные леса.
В животе у меня громко заурчало, и я вспомнила, что в последний раз завтракала несколько часов, а то и дней, назад.
Из соседней горы хлестала лава, медленно сбегая по зубчатому склону. Толстые струи, переливавшиеся всеми оттенками пламени, били в огненное озеро, лежавшее у подножия гор, взметывая фонтаны лавы, которая огненными брызгами оседала на камнях, одевая их быстро темнеющей коркой. Огненные деревья, обступившие озеро, жадно впитывали раскаленную лаву, словно чистейшую горную воду.
Из задумчивости меня вывел знакомый мелодичный голос.
– Как у новорожденной!
Я подняла глаза на Феникса, который сидел на каменном выступе и, свесив голову вниз, чистил свои перышки.
– Что у новорожденной?
– Твоя кожа. Твои ногти, твои волосы.
– Вы меня вылечили?
– Ты сама себя вылечила. Как только ты признала правду, твое сердце исцелило тебя. К счастью, ты еще не полностью сгубила себя, в тебе сохранилась жажда жизни. – Феникс склонил хохлатую головку набок, поглядел на меня. – Интересно, неужели ты и этот дар растратишь напрасно?
– Тебе нужен друг? Ты поэтому просил кого-нибудь стать сати?
– Сати – это символ любви и преданности. Мне совсем не доставляло удовольствия смотреть, как ты горишь, но я должен был доказать тебе, что тело не имеет значения. Я хотел испытать тебя в огне, в страсти сердца. Сердечное пламя никогда не гаснет, никогда не стихает. Оно горит ярко, верно и ровно, тысячелетие за тысячелетием. Как только ты ступила в мой лес, я почувствовал тоску твоего сердца и понял, что тебе нужно.
Я дал тебе редкую возможность очистить душу от скорби и тяжести, но теперь ты должна сама сделать выбор: хочешь ли ты навсегда освободиться от этой ноши или же снова взвалишь ее на себя. Когда-то феникс предлагал испытание очистительным пламенем всем людям на земле, но человечество забыло об этом и теперь страдает еще больше.
– Но мне кажется, что скорбь помогает не забывать тех, кого нет, – объяснила я фениксу.
– Это ложное убеждение.
Я притянула колени к груди, подумала и спросила:
– Что бы ты сделал на моем месте?
– А какое у тебя место, юная дева?
– Ах, тебе ли не знать! Что мне делать? Как я могу избавиться от страхов? Как смогу жить для себя? Рискнуть полюбить кого-то? Какой смысл цепляться за жизнь, если впереди нас все равно ждет смерть?