Расследование Чрезвычайной следственной комиссии
об «измене» Государя и Государыни
Истерия, как таковая, при известных условиях может сама быть фактором воспитания данного индивидуума в опытных и умелых руках.
Подвергаясь болезненным переживаниям, Императрица искала себе исхода. Она нашла его в религиозных нормах. Все шло отсюда. На этом же покоилось и влияние Распутина.
Каким же образом могла возникнуть мысль о столь тяжком преступлении, как измена?
Я старался проверять выводы следствия всеми доступными средствами. Когда я установил обстановку увоза Царя из Тобольска, работа Чрезвычайной следственной комиссии о «вине» Царя и Царицы и выводы ее следователя Руднева получили для меня большое значение24.
Я устанавливал самую достоверность этой работы. В показании Керенского значится: «Судебным следователем, производившим расследование о роли Николая, Александры Федоровны и ее кружка, был Руднев. Я сам его до этого времени лично не знал. Он был привлечен к работе в Комиссии как талантливый и энергичный следователь, как мне его рекомендовали члены Комиссии, сходящиеся, кажется, все в такой оценке. Рудневу было дано определенное задание: он должен был обследовать роль Николая II и Царицы по вопросу о наличии в их действиях 108 ст. угол. улож., то есть государственной измены».
К чему же пришел Руднев?
Читая его сводку, видишь, что даже самая постановка вопроса об «измене Царя и Царицы» у Руднева невозможна. Он не только не нашел намека на нее, но и пришел к выводам, как раз обратным и весьма близким к моим. А он оперировал в своем следствии материалами, совершенно отличными от моих.
Я проверял выводы Руднева.
В показании Керенского значится: «В результате работы комиссии в этом направлении (по вопросу о наличии в действиях Государя и Государыни признаков «измены») мне было доложено, что в действиях Николая II и Александры Федоровны комиссия не нашла этого преступления. Об этом я тогда же докладывал и Временному правительству».
Говоря лично от себя, Керенский показывает: «Я убежден, что Николай II сам лично не стремился к сепаратному миру и ни в чем не проявил наличия у него такого желания. Я убежден в этом не только в результате работ Комиссии, но и в результате вообще моего наблюдения его за период его заключения в Царском и в результате моего пребывания у власти, что вообще давало мне большие возможности. Я считаю должным установить в этом отношении следующий факт. Было обнаружено в документах письмо императора Вильгельма к Государю, в котором Вильгельм на немецком языке предлагал Николаю заключение сепаратного мира. Был обнаружен ответ на это письмо, оказавшийся в виде отпуска в бумагах. По поручению Николая кем-то (положительно не могу припомнить, кем именно) по-французски было сообщено Вильгельму, что Государь не желает отвечать на его письма. Этот факт, известный и Следственной комиссии, я считаю нужным категорически установить. Он имел место в 1916 году, но я теперь не могу припомнить более точно даты и указать, к какому именно месяцу относится эта переписка… Он сам, он один, он, Николай II, не был изменником. Он сам не пошел бы на сепаратный мир. Я в этом глубоко уверен. Каждый раз при свидании со мной он спрашивал меня про фронт: «Что на фронте? Как там дела?» Это было каждый раз».
Заместитель Керенского на посту министра юстиции Переверзев25 показал на следствии: «Как министр юстиции, я был в курсе работ Чрезвычайной комиссии, которая под председательством Муравьева обследовала деятельность министров и других высших лиц старого режима до февральского переворота. Мне было известно, что эта же Комиссия выясняла и роль Государя и Государыни и лиц, близких к ним. Я удостоверяю, что Муравьев несколько раз имел у меня доклады по вопросу о «вине» Царя. Муравьев находил его виновным единственно в том, что он по докладам Щегловитова иногда прекращал разные дела, на что он не имел права даже по той конституции, которая существовала в России до революции, так как это право не принадлежит монарху даже самодержавному, имеющему право лишь помилования, но не прекращения дел. Большей его вины не было обнаружено, и о его виновности в «измене» России в смысле готовности заключить сепаратный мир с Германией ни разу не было речи. Я сам в этом убежден совершенно и по сущей совести удостоверяю это обстоятельство»,
Князь Львов показал: «Работы Следственной комиссии не были закончены. Но один из самых главных вопросов, волновавший общество и заключавшийся в том подозрении, а может быть, даже убеждении у многих, что Царь, под влиянием своей супруги, немки по крови, готов был и делал попытки к сепаратному соглашению с врагом – Германией, был разрешен. Керенский делал доклады правительству и совершенно определенно, с полным убеждением утверждал, что невиновность Царя и Царицы в этом отношении установлена».
Русский Царь, отрекшийся от Престола, встретил суровый прием в лице новой власти. Она была враждебна Царю, подозрительно-недоверчива, потому что была революционна. Арестовав Царя и Царицу, она отобрала их документы, перерыла архивы дворцов, допросила множество лиц и, проделав все это, пришла к выводу: нет их вины.
Истина есть истина.
Распутин
Мы знаем теперь, как Государь и Государыня относились к Распутину. Мы видели, на чем покоилось их отношение к нему. Но это не освещает целого множества других явлений, связанных с личностью самого Распутина.
Имел ли Распутин значение в политической жизни страны?
Я думал найти полное разрешение этого вопроса у Руднева, так как это составляло его прямую задачу.
Он говорит в своей сводке, что не добыл указаний на вмешательство Распутина в «политические дела», но в то же время признает, что влияние Распутина при дворе «несомненно было огромно». Указывая, что религиозное настроение царской семьи было причиной влияния Распутина, он говорит, что его влияние на царскую семью было «несомненно большое».
Где правда?
Руднев чувствовал сущность Распутина, так как он называет его «тонким эксплуататором доверия к нему Высоких Особ», но полной картины он установить не мог.
Я старался выяснить ее данными моего следствия.
Конечно, не существовало внешне видимого участия Распутина в политической жизни страны. В такой форме его влияние не могло проявляться, так как, благодаря своим личным свойствам, он не мог открыто выступать на политическом фоне.
Но, оставаясь внешне скрытым, его влияние в действительности было огромно. Одно положение его около Государыни делало из него политическую фигуру, так как люди, узнав, каким положением пользуется Распутин, пошли к нему. Мало-помалу он перестал быть явлением только частной жизни семьи, и его политическая роль стала расти.
Его дочь Матрена26 показывает: «Целый день у отца уходил на приемы разных просителей. К нему обращались с очень разнообразными просьбами: его просили о местах, о помиловании разных лиц, сидевших в тюрьмах».
Жизнь загнала к Распутину одну женщину, которой нужна была его помощь27. Она пошла просить за отца, готовая принести в жертву многое. Она показывает: «Ежедневно у Распутина бывало в среднем 300–400 человек народа. Один раз, как мне помнится, было насчитано до 700 человек. Кто бывал? Я видела генералов в полной форме, с орденами, приезжавших к нему на поклон. Бывали студенты, курсистки, просившие денежной помощи. Шли офицерские жены, просившие по разным поводам за своих мужей».
К началу революции его роль была огромна.
Дочь его говорит: «Отец был горячим противником войны с Германией. Когда состоялось объявление войны, он, раненный Хионией Гусевой, лежал тогда в Тюмени. Государь присылал ему много телеграмм, прося у него совета… Отец всемерно советовал Государю в своих ответных телеграммах «крепиться» и войны не объявлять. Я тогда была сама около отца и видела как телеграммы Государя, так и ответные телеграммы отца… Это его так сильно расстроило, что у него открылось кровотечение из раны».
Жильяр показывает: «Сначала влияние Распутина не выходило за пределы интересов семьи. Но потом он приобрел страшное влияние и сохранил его до самой смерти. Он имел действительно большое влияние на управление страной; и я имею определенный факт, я знаю положительно, что Протопопов был назначен благодаря Распутину. Распутин имел влияние на дела управления через Императрицу, но он имел значение и в глазах Его Величества».
Жильяр также подтверждает обращение к Распутину за советом по поводу объявления войны.
Занотти показывает: «Мало-помалу Распутин вошел в личную жизнь царской семьи. Для Государыни он был безусловно святой. Его влияние в последние годы было колоссально. Его слово было для нее законом. К его мнению она относилась как к мнению непогрешимого человека. Надо говорить правду. Распутин в последние годы часто бывал у нас: несколько раз в месяц. Он и наедине принимался Ее Величеством. Мало-помалу Императрица была совершенно обусловлена волей Распутина. Всю семью она вообще подавляла своим характером: главным лицом, главной волей была она, а не отец, который ей подчинялся. Я убеждена, живя с ними, что Государь в конце концов поддался настроению Императрицы: раньше он не был так религиозен, как сделался потом. Императрица в последнее время стала вмешиваться в дела управления. В действительности она и в этом не имела своей воли, а волю Распутина… Вместе с Вырубовой и Распутиным они обсуждали дела управления, сносясь с ним и непосредственно, и при посредстве переписок. Из министров в последнее время с ними был близок Протопопов. Это я Вам сообщаю совершенно положительно. Протопопов имел поддержку именно в Распутине и Вырубовой».
Дочь Распутина говорит: «Он, как я думаю, пользовался большим все-таки доверием у Государя во многих делах. Я не знаю, в чем именно было дело, но был, кажется, в 1916 году один случай, когда отец повлиял на Государя. Что-то такое важное должно было случиться, Государь должен был быть в каком-то собрании, где его должны были видеть все министры. Отец уговорил Государя не ездить туда, и Государь его послушался».
В 1915 году одно лицо военно-судебного ведомства, по поручению высшей военной власти, работало над выяснением роли Распутина в немецком шпионаже28. Оно показывает: «На почве моей работы состоялось мое знакомство с Распутиным. Он сам искал его. Я не стал уклоняться от этого, так как, чувствуя много раз во время работы его руку, его заступничество за многих лиц, я должен был ради самого себя, ради самой пользы дела узнать его, чтобы убедить самого себя во многих фактах». Показанием этого свидетеля воочию устанавливается связь Распутина с Протопоповым.
Начальник Главного управления почт и телеграфов Похвиснев29, занимавший эту должность в 1913–1917 гг., показывает: «По установившемуся порядку все телеграммы, подававшиеся на имя Государя и Государыни, представлялись мне в копиях. Поэтому все телеграммы, которые шли на имя Их Величеств от Распутина, мне в свое время были известны. Их было очень много. Припомнить последовательно содержание их, конечно, нет возможности. По совести могу сказать, что громадное влияние Распутина у Государя и у Государыни содержанием телеграмм устанавливалось с полной очевидностью. Часто телеграммы касались вопросов управления, преимущественно назначения разных лиц… В телеграммах Распутина Штюрмер назывался «стариком». Я помню, в одной из них Распутин телеграфировал Государю: «Не тронь старика», то есть указывал, что не следует его увольнять. Я помню, что от Распутина исходила одна телеграмма, адресованная Государю или Государыне, относившаяся к Протопопову и указывавшая на связь последнего с Распутиным».
С целью предотвратить участие России в войне с Германией Распутин обращался к Государю с письмом. Это письмо хранилось Государем. Затем в Тобольске он возвратил его семье Распутиных30.
Главная роль в убийстве Распутина принадлежала князю Юсупову31. Он пришел к мысли убить Распутина, долго предварительно наблюдая его. С этой целью он конспиративно виделся с Распутиным и добился его доверия.
Князь Юсупов показывает: «Неоднократно, когда я сидел у него, его вызывали по телефону в Царское. Я сидел и ожидал его возвращения. От него самого я узнавал и убеждался в несомненности того, что его вызывали и с ним советовались по самым важным государственным делам, в самых серьезных случаях; что по его выбору назначались ответственные лица и в правительстве, и в армии».
Ограничивался ли Распутин только пассивной ролью советчика, или же он был активен и боролся за свое влияние?
Его дочь говорит: «Чаще всего отец и расстраивался по той причине, что ему противодействовали министры. Он часто приезжал из дворца расстроенный, и, когда мы его спрашивали, что с ним, он бранил министров за то, что они дурно влияют на Государя… Отец из-за этого и вздорил с Государем».
Как относились к Распутину дети Царя?
Однажды, когда Наследник был болен в Тобольске и у его постели была учительница Битнер, она, убирая его столик, заметила отсутствие портрета Распутина. Думая, что портрет упал, Битнер стала искать его на полу. Наследник спросил ее, что она ищет. Не желая называть имя Распутина, Битнер сказала, что ищет иконку. Мальчик рассмеялся: «Ну уж и иконка! Это не иконка! Не ищите!» Битнер говорит: «В его словах ясно чувствовалась ирония. Я знала, что он говорит про портрет Распутина, которого действительно не было на столе. Ясно чувствовалось, что у него в тоне звучало отрицательное отношение к Распутину».
Девушка «с налетом грусти»… Девушка, в душе которой чувствовалось «горе». Это облик Великой княжны Ольги Николаевны. Слушая свидетелей, невольно думаешь, что она, может быть и смутно, понимала отраву распутинского яда. Она не пожелала, между прочим, присутствовать на панихиде по Распутину, когда он был убит.
Если были намеки на отрицательное отношение к Распутину среди самой царской семьи, не может быть двух мнений, что отрицательное отношение к нему со стороны остальных членов Императорского Дома было всеобщим.
Как реагировал на это Распутин?
В конце 1916 года Государь был в Киеве. Там ему сообщено было о желании родственных кругов устранить Распутина и пойти на реконструкцию власти. В общем мнении родственников звучал также голос самого близкого Государю человека.
По возвращении Государя в ставку Штюрмер был уволен, и на его место был назначен А. Ф. Трепов. Но самая одиозная фигура в составе правительства – А. Д. Протопопов остался. Согласившись взять власть, Трепов поставил условием уход Протопопова. Государь согласился с ним. Жильяр, находившийся в соседней комнате, был невольным свидетелем их беседы. Он показывает: «…Но скоро прибыла Ее Величество. С ней была и Вырубова. Она (Вырубова) мне говорила в присутствии Гиббса (я передаю ее слова, как мне кажется, точно: ее детским языком): «Вот уже полтора суток Государь в ужасно нехорошем настроении. Мы все бьемся, чтобы устранить то, что было сделано в Киеве. Он слишком добр и слаб. Его там окрутили». Я знаю, что Императрица Александра Федоровна боролась тогда с разрешением указанных выше вопросов, как, очевидно, они были разрешены в Киеве. Я положительно знаю, что Ее Величество в те дни очень волновалась. Она написала Государю письмо, причем в написании (составлении текста) этого письма принимала участие и Вырубова. Было приказано офицеру передать это письмо Его Величеству немедленно, хотя бы и во время доклада кого-либо Государю. Я положительно знаю, что в это время Ее Величеством была получена от Распутина телеграмма, в которой были выражения: «Не бояться. Наша сила еще велика».
В декабре месяце 1916 года Великая княгиня Елизавета Федоровна пыталась предотвратить надвигавшуюся катастрофу. Она приехала в Царское, думая убедить Императрицу устранить Распутина. После первой же беседы ей, по приказанию Государыни, был подан поезд и она была вынуждена уехать помимо своей воли.
Занотти говорит по этому поводу: «Она имела тогда с Государыней серьезный разговор про Распутина. Императрица очень любила сестру. Но и Елизавета Федоровна была бессильна бороться с его влиянием».
Распутину, конечно, не приходилось вести борьбу за свою волю с Государыней. Но я не могу себе представить, чтобы Государь, в его необычайно трудном положении, никогда бы не оказывал противодействия воле Распутина, проводившейся через Государыню.
Как в таких случаях поступал Распутин?
Юсупов наблюдал такие случаи. Он говорит о «злобе» Распутина к Государю, о «поношении» им Государя. Я не буду повторять этих распутинских слов, но я понимаю Юсупова, когда он говорит о Распутине как о «чудовище».
Что лежало в основе отношений Распутина к царской семье?
Я говорю не про оценку его действий Императрицей, а о нем самом: как он относился к семье и на этой почве к самому себе.
Его звали молиться о здоровье Наследника, что он, вероятно, делал.
Лжемонархисты распутинского толка пытаются ныне утверждать, что Распутин «благотворно» влиял на здоровье Наследника. Неправда. Его болезнь никогда не проходила, не прошла, и он умер, будучи болен.
Можно, конечно, бессознательно для самого себя обмануть больную душу матери один-два-три раза. Но нельзя этого делать на протяжении ряда лет без лжи перед ней и перед самим собой.
Лгать помогала Распутину сама болезнь Наследника. Она всегда была одна: он начинал страдать от травмы или ушиба, появлялась опухоль, твердела, появлялись параличи, мальчик испытывал сильные муки.
Около него был врач Деревенько. Наука делала свое дело, наступал кризис, опухоль рассасывалась, мальчику делалось легче.
Состояние матери понятно. Веря в Распутина, она в силу целого комплекса психопатологических причин весь результат благополучного исхода относила не к врачу, а к Распутину.
Но каким же образом на одной вере матери держался Распутин столько лет?
Ложь Распутина требовала помощников. При безусловной честности врача Деревенько, в чем я глубоко убежден, ему необходимо было, чтобы во дворце был или его соучастник, или полное орудие его воли, неспособное смотреть на вещи глазами нормального человека, от которого он в любую минуту мог бы получить нужные ему сведения, а около него, невежественного человека, был бы врач.
Так это и было.
Во дворце был его раб – Анна Александровна Вырубова.
Три фактора определяли ее положение во дворце: истерия Императрицы, истерия ее самой и Распутина.
Болезнь Императрицы влекла за собой отход людей, пустоту. Ее заполняли или святые люди, как графиня Гендрикова, или люди, не имеющие своего «я». Вырубова принадлежала к последней категории. Это был основной фон ее отношений с Императрицей. И я убежден, что Вырубова никогда не была другом ее души, так как Императрица не могла не понимать духовной нищеты Вырубовой.