Я поморщился. Новосильцев рассуждал верно, но отчего-то именно этим вызывал у меня раздражение.
— Всю дорогу до Лондона мы держали пистолеты наготове, — пояснил я.
— А разбойники успели убедиться, что вы бьете без промаха, — с уважением произнес граф Воронцов.
— Да, я стреляю метко, — подтвердил я.
— Вот злодеи и решили, что проще разделаться с вами в Лондоне, подкараулив в темном переулке, — сделал вывод Семен Романович.
— В таком случае они постараются и меня подловить, — нахмурился я.
— Будьте осторожны, один из дома не выходите, — назидательным тоном произнес Воронцов.
— А что, если — напротив?! Побродить по округе! — воскликнул я и добавил, перейдя с французского на русский: — Половить их на «живца»!
— И превратиться из «живца» в мертвеца! — вскрикнул граф Воронцов.
— Инспектор Салливан уверен, что поймает убийц за пару дней, — сообщил я.
Граф Воронцов пошевелил кочергой уголь в камине и ответил:
— И замечательно. Пусть он и занимается своим делом.
Новосильцев сидел на диване и наблюдал за огнем, потревоженным кочергой. Он беззвучно шевелил губами, обдумывая какую-то мысль.
— Что тебя тревожит, Коленька? — спросил его Воронцов.
— А что же знакомец вашего лейтенанта? — спросил меня Новосильцев.
— Не знаю, — я развел руками.
— Если б на ваших глазах убивали друга, неужели вы не заступились? — произнес Николай Николаевич. — А если б не смогли защитить, разве не оказали полиции помощи?
Я задумался. Месть со стороны разбойников — первое, что пришло мне в голову, когда я узнал об убийстве. И мистер Салливан ухватился за эту версию. Но где же тот человек, вслед за которым Артемий поспешил в роковой паб? Где он был, когда убивали лейтенанта Феклистова? Куда делся потом?
— Знай я убийц своего друга, — промолвил я, — то в полицию не пошел бы. Я бы вызвал преступника на дуэль.
— Это в случае, если злодей благородного происхождения, — уточнил Новосильцев. — А если убийца подлого звания?
— Пожалуй, вы правы, — признал я.
— Послушайте, а не мог ли ваш друг заметить тех самых разбойников, что напали на вас? — высказал новую догадку граф Воронцов. — Они, должно быть, следовали за вами на удалении, а потом попались ему на глаза.
Я покачал головою. Идея захватить второй раз разбойников в одиночку вполне могла прийти в его голову. Он отличался храбростью и бесшабашностью. Но на его лице не было злорадства или охотничьего азарта, когда он покидал коляску. Глаза светились обычной радостью, какая бывает при встрече с хорошо знакомым человеком после долгой разлуки.
— Нет, — сказал я. — Уверен, Феклистов заметил в толпе товарища, но никак не разбойника. А уж что произошло дальше… — Я развел руками.
— Что же это такое… — Граф Воронцов сокрушенно покачал головой. — Как бы то ни было, вам не стоит одному расхаживать по улицам Лондона. Да, собственно, и времени не будет. Завтра вечером, а лучше послезавтра утром вы сможете выехать.
— Да, но как же я покину Лондон после случившегося? — возразил я. — Я дождусь, пока поймают убийц!
— Друг мой, предоставьте это дело мне, — сказал Семен Романович. — Я приложу все силы и не слезу с шеи Скотланд-Ярда, пока они не найдут злодеев.
— Скотланд-Ярда? — переспросил я.
— Лондонской полиции, — пояснил Николай Николаевич.
— А сейчас вы должны отдохнуть с дороги, — добавил граф Воронцов. — Завтра хлопотный день.
— Даже не знаю, как я засну после всего случившегося, — вздохнул я.
— Пойдемте, я покажу вам библиотеку, — неожиданно предложила Екатерина Семеновна. — На случай, если бессонница одолеет, скоротаете время за книгой.
Я бросил взгляд на графа Воронцова, он кивнул с одобрением, и я последовал за его дочерью. Она оглянулась на меня с заговорщицким видом, и я заподозрил, что приглашение в библиотеку — уловка, чтобы вызвать меня на приватный разговор. Очаровательная дочка графа Воронцова поневоле пробуждала нескромные мысли, однако я немедленно подавил их, рассудив, что вряд ли девушка настроена на романтический лад. Да и глупо было бы затевать любовную кутерьму с дочерью посла, не имея серьезных намерений.
— Андрей Васильевич, — прошептала она, едва мы оказались наедине, — я хочу обратиться к вам с просьбой.
— Сделаю все, что в моих силах, — ответил я.
Девушка несколько стушевалась, словно в последний миг пришло сомнение: верный ли выбран тон. Решившись, она заговорила с неожиданным пылом:
— Вы знаете, в Лондоне довольно-таки много французов. Одни бежали от революции, другие от Бонапарта. Многие оказались с пустыми руками и вынуждены кто чем зарабатывать на жизнь. Вы не поверите. Французские дворяне моют посуду, некоторые пасут скот.
— Это ужасно, — согласился я.
— Я хочу попросить вас о помощи для моей хорошей знакомой. Ее зовут Элен, — продолжила девушка.
И я подумал, что уж закрутить интрижку с этой Элен мне никто не помешает.
— Скажите, что я должен сделать?
— Заберите ее с собою в Россию, в России она устроится лучше!
— А она согласна?
— Да-да, конечно! Она хочет уехать в Россию! Мы говорили об этом! У нее готовы все документы, она только ждет удобной оказии.
— Что ж, если так, не вижу препятствий. Если ваша Элен не боится морских путешествий, я возьму ее с собою.
— Спасибо, вы замечательный! — Екатерина Семеновна на мгновение прильнула ко мне и коснулась губами моей щеки.
— Право, это пустяк.
Девушка протянула мне первую попавшуюся книгу в дорогом кожаном переплете, взяла меня за руку и потянула за собой. Мы вернулись в гостиную.
— Превосходная книга, — промолвил граф Воронцов.
Я взглянул на обложку и удивился, так как название и автор были на русском языке: «Фридрих Готлиб Клопшток. Смерть Адама».
— Папенька, граф Воленский согласился помочь Элен.
Граф Воронцов улыбнулся, а по лицу Новосильцева пробежала тень. «Хе-хе, — подумал я, — да ты, брат Николя, никак сохнешь по этой Элен!»
Екатерина Романовна удалилась в свои покои. Откланялся и Николай Николаевич. Прощаясь со мною, он незаметно постучал указательным пальцем по фолианту и шепнул:
— Не забудьте завтра похвалить, перевод сделала сама Екатерина Семеновна.
Мы с графом Воронцовым остались одни. Я думал, он не захочет ждать до утра и заговорит о делах. Но ошибся.
— Катенька хлопотала за Элен де Понсе? — не то спросил, не то констатировал граф. — Она хотела, чтобы просьба прозвучала из ее уст.
— Я не мог отказать ей, — ответил я.
— Я присоединяюсь к ее просьбе, — улыбнулся граф Воронцов. — Элен — француженка. Милая девушка. Виконтесса Элен де Понсе. Ее родителей обезглавили. А ей удалось бежать в Англию.
— Они были роялистами, — понимающе протянул я.
— Разумеется, — кивнул граф Воронцов.
Я представил себе девушку, воспитанную в достатке и неге, внезапно осиротевшую, оказавшуюся в чужой стране без средств к существованию.
— В России она устроится лучше. Я дам ей рекомендательное письмо, моему другу нужна французская гувернантка, — пояснил граф Воронцов.
— Но ведь Наполеон открыл Францию для роялистов, — сказал я. — Любой может вернуться, достаточно принести присягу на верность первому консулу.
— Тысячи французов так и поступили, — согласился граф Воронцов. — Но Бонапарт презирает законы. Он казнит роялистов, ссылает на острова по малейшему подозрению. И присяга не спасает. Виконтессу де Понсе можно понять. Ее родителей гильотинировали.
— Будьте покойны, ваше сиятельство, я позабочусь о ней, — пообещал я графу Воронцову.
— Вы сделаете богоугодное дело. Она не станет обузой. Надеялась, что вы не откажете, и уже приготовилась к отъезду. И кстати, — хозяин дома понизил голос, — она действительно прехорошенькая.
Он заботился о других, еще не зная о собственной судьбе. Мне стало совестно, словно не российский император, а я лишил его имений.
— Семен Романович, — промолвил я, — я привез неприятное для вас известие. Вы уж простите великодушно, но молчать до завтра не представляется возможным.
Граф Воронцов взял меня за руку и по-дружески сжал ее.
— Не волнуйтесь, Андрей Васильевич, — вымолвил он. — Я все знаю. Новости часто опережают официальные депеши.
— Значит, вы знаете?
— Знаю, — улыбнулся он. — Его величество изволили конфисковать мои имения. Ничего страшного. Императоры приходят и уходят. Россия остается. Россия дала, Россия забрала. Все хорошо. Мой сын на службе в Преображенском полку. Дочь… дочь выйдет замуж. Все будет хорошо, — он взял меня под локоть, — а теперь пойдемте. Вам необходимо отдохнуть.
Его слова звучали спокойно, без пафоса. Он никого не винил и не питал злобы, а его дочь встречала гостей с фрейлинским шифром на груди.
Лакей проводил нас к моим апартаментам. Граф вошел следом за мною и жестом велел слуге оставить нас.
— Мы управимся со всеми формальностями за день. Вы могли бы отправиться в обратный путь завтра же вечером. Но в свете случившегося стоит отложить выезд на послезавтра. Не стоит путешествовать в темное время суток.
— Все же не представляю, как я покину Лондон, не дождавшись результатов расследования! — покачал я головой. — Если бы несчастье случилось со мною, Артемий бы не бросил меня.
— Понимаю ваши чувства, — граф Воронцов по-дружески сжал мой локоть, — но другу вы уже не поможете. А вам нужно торопиться. Помните, война России с Англией может начаться в ближайшие дни. Вы должны обогнать войну и — кто знает — возможно, предотвратить ее!
Глава 3
Перед сном я думал об этой девушке, Элен де Понсе. Воображение рисовало юную виконтессу, вынужденную добывать средства к существованию мытьем посуды. Я пытался отмахнуться от черных мыслей, но поневоле задавался вопросом: каково это — пережить страшную трагедию, казнь родителей, и содрогался от ужаса. Но я спал в богатом доме графа Воронцова, а где коротала ночь эта девушка, не знал. Я думал о том, как выполню поручение императора, непременно буду вознагражден и предстану перед маменькой и папенькой, обласканный царской милостью.
А она? Какими надеждами тешилась она? Надеждой на то, что неизвестный российский посланник согласится доставить ее бесплатно в Санкт-Петербург? И удастся из посудомоек выбиться в гувернантки?
Потом я вспомнил свою кузину Елизавету Дмитриевну. Ее матушка графиня Неверова Мария Никаноровна рассчитывала выдать Лизу замуж за меня. Мои родители полагали, что это будет отличная партия, но — слава богу! — оставляли последнее слово за мною.
Я представлял себе Лизу на месте юной виконтессы. Какое отчаяние охватило б ее, случись ей осиротеть и попасть в чужую страну! Какое унижение испытывала бы она, оказавшись перед выбором — служить посудомойкой или гувернанткой! И какой благодарностью воспылало бы ее сердце, если бы молодой граф предложил ей руку и сердце…
Утомленный дорогой и треволнениями, спал я крепко, но даже во сне чувствовал гарь в воздухе. Проснулся поздним по лондонским меркам утром. Но в тяжелой от духоты голове стоял образ очаровательной виконтессы.
— Вот и вы! — Граф Воронцов встретил меня с радушной улыбкой. — Я приказал не беспокоить вас, пока не проснетесь сами. Вам нужен был отдых.
— Одного не пойму: как вы живете здесь? Этим воздухом невозможно дышать! — сказал я.
— К этому быстро привыкаешь. Всему виною туманы, они задерживают в воздухе дым. А так в России топят камины и печи куда больше, чем здесь, — объяснил Семен Романович.
Появился Новосильцев и с напыщенным видом вставил свою реплику:
— Воздух в России лучше, но атмосфера удушлива.
Николай Николаевич обратил на меня вызывающий взгляд.
— Ждете, что я буду протестовать? — усмехнулся я. — Напрасно. В нашем государстве много недостатков. Но это не мешает служить ему. И тем более я не склонен идеализировать другие системы. Будь то английская, французская, да хоть какая.
— Друзья мои! — воскликнул Семен Романович. — Решительно, вы найдете в лице друг друга прекрасных собеседников. Николай, будь так добр, составь Андрею Васильевичу компанию. Я распоряжусь, чтобы накрыли стол. Для тебя это будет ланч, а для Андрея Васильевича — первый завтрак. Только не слишком горячитесь! К чаю вы должны закончить политические дебаты, чтобы не докучать даме. С минуты на минуту приедет мадемуазель де Понсе.
Я почувствовал усиленное сердцебиение и отступил в угол, куда не доставал свет из окна, — не хотелось, чтобы собеседники заметили, как покраснели щеки.
А про себя отметил, что совершенно потерял рассудок из-за виконтессы: еще ни разу не видел ее, а уже краснею при упоминании ее имени.
— Господа, прошу вас в гостиную, — пригласил нас граф Воронцов. — А я должен оставить вас на пару часов. Отъеду по делам. Николай, прошу тебя представить Элен графу.
— Семен Романович, признаться, я рассчитывал, что мы немедленно приступим к делу, — напомнил я графу Воронцову о цели своей миссии.
— Несомненно, мой друг, — улыбнулся он. — Груз прибыл из Бирмингема еще два дня назад и поступил на хранение в банк. Именно туда я и направляюсь.
— Я должен поехать с вами.
— Вы напрасно потеряете время, — возразил граф Воронцов. — Я распоряжусь, чтобы произвели необходимые приготовления и назначили appointment. Тогда-то мы с вами и приедем в банк. Вы будете присутствовать при упаковке и пломбировании.
— Право, мне неловко, что всю волокиту вы взваливаете на себя, — подумав и придя к выводу, что так действительно разумнее, сказал я.
— Друг мой, оставьте мне, старому дуралею возможность хоть немножко еще послужить России. А вам не помешает выкроить время для очаровательной барышни.
Он рассмеялся, а я почувствовал, что краска с новою силою залила мои щеки, но отступить в тень уже не мог. Впрочем, смеялся граф Воронцов вполне добродушно.
— И самое главное! — спохватился я. — Скажите, нет ли новостей от полиции?
— Пока нет, — с тяжелым вздохом промолвил граф Семен. — Полиции нужно время.
— Даже если не дождусь поимки преступников, я хотел бы знать о том, как продвигается розыск.
— Я приглашу инспектора Салливана, — ответил граф Воронцов.
Он уехал, а мы с Новосильцевым остались в гостиной. Лакеи сновали вокруг, накрывая стол. Вошел мистер Блотт с подносом. Я заметил суету в холле, оттуда донесся женский голос.
— А вот и мисс де Понсе приехала, — заметил Новосильцев.
«Heus-Deus! — воскликнул я мысленно. — Пан или пропал! Великая любовь или большое разочарование!» И с замиранием сердца вышел я в холл, увидел ее и… почувствовал удар молнии в груди.
Она была очаровательна! Белокурая девушка лет восемнадцати стояла, скромно потупив взор. На ней было аккуратное синее платье, сшитое, насколько я мог судить, по английской моде, но явно более подходящее простолюдинке, нежели виконтессе. Почувствовав мое присутствие, она подняла голову, и наши взгляды встретились. Я был заворожен глубиной ее карих глаз. Несомненно, она догадалась, что я и есть тот человек, который отвезет ее в Россию. Она смотрела на меня с покорностью и благодарностью, как бы вверяя свою судьбу мне.
Я не сомневался, что она ответит взаимностью, и ликовал, представляя себе, как она расцветет, когда я закажу ей наряды, достойные королевы, а старые платья она раздаст прислуге.
Рядом с нею стоял лакей. Похоже, он да и мистер Блотт заметили, какое воздействие произвела на меня встреча с девушкой. Однако их лица хранили невозмутимые выражения.
Я улыбнулся, вознамерившись вопреки этикету представиться ей сам. Ее четко очерченные губы дрогнули в ответной улыбке. И вдруг раздался окрик:
— Николь! Что ты встала столбом!
Послышались быстрые и четкие шаги, и из боковой комнаты вышла женщина лет двадцати пяти, не меньше. Ее черные волосы были уложены в прическу, — уверен, на укладку она потратила целое утро. Она сбросила легкую шубку на руки лакею и подтолкнула девушку, побуждая ее к действию, насчет которого, очевидно, распорядилась ранее.
— Николь! Шевелись! Шевелись давай! — повторила дама.
Девушка опустила голову и быстро прошла в глубину дома. Я слегка посторонился, и синее платье из тарлатана мимолетно коснулось моей руки. Ее госпожа заметила меня и, выдав лучезарную улыбку, воскликнула:
— Ах, простите! Я не видела вас! Эти слуги бывают такими несносными! Вы, должно быть, граф Воленс?
Не успел я поправить ее, как из-за спины раздался ироничный голос Новосильцева:
— Воленс-Ноленс!
— А я виконтесса Элен де Понсе, — щебетала дама. — Граф Саймон сказал, что вы отвезете меня в Россию. Это очень мило с вашей стороны!
Она подала мне руку, я коснулся губами ее запястья. Дама пошла вперед, увлекая меня за собою.
— Здравствуйте, мистер Николя, — поприветствовала она Новосильцева.
— Доброе утро, мисс Элен, — ответствовал он и, повернувшись ко мне, спросил: — Что-то случилось? Вы как-то странно выглядите?
— Нет-нет, ничего, — поспешно ответил я.
А виконтесса де Понсе смерила меня торжествующим взглядом. Похоже, эта напыщенная гусыня решила, что я сражен ее чарами!
Она расположилась в кресле, откуда-то явился черный кот, которого накануне едва не пришиб мосье Каню. Животное потерлось мордой о ноги виконтессы, и она взяла его на руки.
— Нуар, Нуар, — проворковала виконтесса и, взглянув на меня, спросила: — Скажите, граф, в чем заключается ваша миссия?
— Я должен предотвратить войну, — сказал я с некоторым сарказмом.
— Да? — Виконтесса несколько растерялась. — А как вам погода?