– Чисто сработал, – усмехнулся Дербень.
– Работа такая, – холодно ответил Иван.
– А если заметит?
– Навряд ли. До банкетного зала не дойдут, не до того будет.
– Не загадывай. Вопрос еще не решен.
Они спустились вниз и оказались в просторном помещении с мраморным полом, зеркалами, золочеными канделябрами и глазками видеокамер. С левой стороны была дверь в мужскую комнату, с правой – в женскую. Вдоль стен удобные кресла и столики с пепельницами. Оба присели и закурили, наблюдая за чопорной публикой, идущей в обычный сортир, как на прием к английской королеве.
Через несколько минут вниз спустилась Юлия Баскакова. Приятная во всех отношениях дама, жена самого уважаемого коллекционера и галерейщика столицы, неторопливо прошла в женскую комнату. Следом появились Игумен и Гаврилыч, они не ожидали увидеть здесь объекты своего наблюдения, развернулись и пошли назад, к лестнице. Дербень с Иваном были заняты беседой.
– Другого случая у них не будет, – прошептал Гаврилыч, – тут все понятно. Надо ждать на выезде с парковки, иначе упустим.
Игумен согласился.
Поднявшись в зал, они увидели Анну Гурьеву, направляющуюся им навстречу в сопровождении двух телохранителей.
– Жаль бабенку, обратно вернется с голой шеей, – прокомментировал Игумен.
Конечно же, Дербенев с сообщником видели своих конкурентов, но сегодня изображали из себя слепых ротозеев, которые ничего не понимали и ни о чем не догадывались. Когда в дамскую комнату вошла брюнетка в черном платье и в дымчатых очках, они встали и вошли в дверь напротив. В холле было немало народу – люди курили, шумно переговаривались, смеялись. Затишье воцарилось на несколько секунд, когда появилась Анна. Ее грудь закрывала бриллиантовая стена с тысячами лучей, слепивших глаза. Никто не замечал ее красивого лица и того, что выражали ее глаза. Дамочка уже накачалась шампанским либо кокаином, который сейчас был моден в ее кругах. Прозвенел второй звонок. Окурки полетели в пепельницы, все начали расходиться. Скоро холл опустел, и только двое телохранителей остались сидеть в креслах, поджидая свою алмазную хозяйку.
В туалетной комнате Анна подошла к зеркалу, достала помаду и глянула на свое отражение.
– Резко начала, деточка, – сказала стоящая рядом Баскакова. – Не забывай, впереди еще банкет, а ты уже никакая.
– Надо проблеваться, – ответила красавица хрипловатым голоском. Казалось, грубое слово произнес кто-то другой, так оно не подходило к ее внешности.
– Бриллианты не урони в унитаз, – хмыкнула Юлия.
– Хорошая мысль. На скаковых лошадок хомуты не вешают.
Подкрасив губы, Анна взяла свою сумочку и направилась к кабинке с приоткрытой дверью. Она села на унитаз и замерла. Кабинки между собой были перегорожены матовым стеклом, и не сплошным. От пола до перегородки оставалось сантиметров сорок. Справа выкатилась монета. Анна наступила на нее ногой и прижала к полу. Убрав туфельку, увидела портрет Елизаветы II. Она сняла с себя серьги, ожерелье, браслет, положила их на пол, после чего ногой задвинула в соседнюю кабинку. Ей стало легче, будто ее освободили от оков. Анна подняла монетку и положила в маленький карманчик платья, достала из сумочки фляжку из желтого металла, открыла ее и начала пить, морщась от неприятного вкуса.
В кабинке справа находилась брюнетка в черном платье. Она подняла с пола бриллианты, сняла с них сигнальные чипы и жвачкой прикрепила их к бачку унитаза, а на замки украшений приладила новые чипы, работающие на других частотах. Затем вынула из сумочки скомканные листы бумаги и бросила их в унитаз, а на их место положила драгоценности. Сумочка приобрела ту же форму, но потяжелела на вес украшений.
Брюнетка вышла из кабинки и направилась к двери.
За две минуты до нее из мужского туалета вышли Дербенев и Иван. Прозвучал третий, последний, звонок. Они поднялись в фойе. Дербенев направился в зал. Пригласительный билет был в конверте, переданном ему Иваном. Он сумел выкрасть его у мужа Анны, когда подносил шампанское. Сева Дербенев устроился в шестом, резервном, ряду, зная, что здесь его никто не побеспокоит. Если сесть на место, указанное в билете, сразу станет ясно, кто украл приглашение у истинного владельца. Кроме Дербеня, в шестом ряду сидел лишь один человек – солидный тип с тростью. Вскоре к ним присоединилась женщина в дымчатых очках. Зал постепенно заполнялся гостями. Погасли люстры, зажглись прожектора.
У лифтов, ведущих в подземную парковку, собрались журналисты и операторы, не имеющие допуска в концертный зал. Перед допуском в кабину все предъявляли свои пропуска. Иван тоже предъявил и вошел в лифт. Он единственный был в смокинге, остальные выглядели скромнее, и он единственный вышел на парковке верхнего уровня, другие поехали ниже.
Подойдя к синему фургону, припаркованному рядом с выездом, он махнул рукой сторожу, сидящему в будке. Тот поднял шлагбаум. Иван тем временем открыл задние дверцы, запертые на щеколду. В железном салоне сидели трое мужчин в униформе – синих комбинезонах с надписями на груди и спине, лежала какая-то аппаратура и рюкзаки.
– Хозяин, долго еще? Мы едва не задохнулись. Тут же душегубка.
– Все, можно ехать. Дергач сядет за руль, а Фома и Родька остаются здесь. Потерпите, недолго осталось. Вас уже ждут. И не потеряйте часы, их вам еще не подарили. Скоро увидимся.
Дергач выпрыгнул из салона, и Иван вновь запер дверь на щеколду. Фургон, выехав из ряда, повернул к выезду.
Иван подошел к сторожу.
– Ну что?
– Они уже поджидают у выезда. У них джип «Ленд Крузер». Угнали небось.
– Игумен все делает через жопу. На что можно рассчитывать с его мозгами?! Ладно, я ухожу, а тебе придется еще побеседовать с опером. Минут через двадцать начнется облава.
– А как же Сева?
– Сева будет пить шампанское с миллионерами, и я к нему присоединюсь. А ты займись ненужными свидетелями.
Иван отправился к лифтам. Отойдя на метр, оглянулся и спросил:
– А где настоящий сторож?
– Спит у пожарного щитка в песочке. До утра не очухается.
Что же произошло? Фургон приехал с шестью пассажирами. Дербень и Иван ушли в зал. Шофер Валерий Воронов, входивший в команду Дербенева, остался, остались и трое в кузове, которые были случайными людьми. Их наняли для определенной работы. Воронов заменил сторожа. Настоящего, которому подсыпали снотворного в кофе. Так что все главные действующие лица остались в отеле, а фургон уехал с подменой. Но Игумен и Гаврилыч об этом знать не могли.
Когда синий фургон выехал из ворот подземной парковки и свернул на центральную аллею, Игумен приказал:
– Поехали.
– Надо держать дистанцию. Эти жуки слишком хитры, – пробормотал Гаврилыч, сидевший за рулем.
– Точно. Дербеня еще никто не смог обвести вокруг пальца.
– Кроме нас, – усмехнулся напарник. – Если только план сработает.
– Должен сработать. Такой шанс дается раз в сто лет, если промахнемся, я уйду в монастырь.
– Ага. Оправдывать свою погонялу. Станешь настоящим игуменом. Правильно. За всех нас, грешных, помолишься, а то нам все некогда. Совсем Бога забыли в земных вертепах. – Они свернули на юг.
– Держи дистанцию, Гаврилыч. Почему в кабине только один? Ты видел, кто?
– Нет. Темно. Я думаю, шофер их ждал на парковке, а Дербень с Шатиловым сидят в «банке». Не хотят светиться. Он всю жизнь осторожничает.
– Ты уверен, что мы сели на хвост кому надо? А если Дербень опять хитрит?
– Не занудствуй. Это их машина. Она стояла в гараже у Вальки. Они целую неделю ее красили и клеили рекламные плакаты на кузов. Черпак с них глаз не сводил. Снюхался с продавщицей из сельпо и жил у нее целую неделю, а Валька, трепло, все продавщице выкладывала. Машину мы перепутать не могли, они на ней сюда приехали. Где им взять другую?
– Ты прав, – согласился Игумен.
– А потом, мы ничего делать не будем, пока они не прибудут на точку. Накроем их на месте. Видишь, они к Варшавке едут. Значит, мы рассчитали все правильно. У Вальки в деревне их поджидают Черпак и Бориска, а мы зажмем их с тыла. Никуда от нас не денутся. Ивана и шофера ликвидируем тут же, а Дербеня придется тряхнуть как следует перед отправкой в царствие небесное. В схеме, что мы у него изъяли, много непонятного. Пока не расколется, трогать его нельзя.
– Я сам лично всажу ему пулю в лоб! Гад! Всю жизнь мне дорогу переходил.
– Не злобствуй, Игумен. Мозгов Бог тебе не дал, пользуйся тем, что есть. Зависть – дело последнее. Не жил бы на белом свете Дербень, ты не получил бы своего шанса. Его план прост и гениален. Мы получим его на халяву. Пристрелишь Дербеня – свечку не забудь ему поставить в своем монастыре, куда собрался.
Синий фургон проехал окружную дорогу и устремился по Варшавскому шоссе в сторону Подольска. На четвертом километре машина свернула налево. Эта перемычка связывала Бутово с Расторгуевым – десять километров узкой извилистой дороги в два ряда, где в темное время суток опасно идти на обгон. Шоссе не освещалось, и приходилось включать дальний свет.
– Соблюдай дистанцию, Гаврилыч. Мы знаем, куда они едут, сидеть на хвосте не обязательно. Машин нет, мы одни. Дербень может заподозрить неладное.
– Я уже отпустил их метров на триста и дальний не включал. По их габаритам ориентируюсь. Луна выручает…
Он не договорил. Произошло что-то невероятное. Сначала появились яркие ослепляющие фары встречной машины, потом завизжали тормоза. Фары сдвинулись на сорок пять градусов и осветили лес. Огромная цистерна-прицеп юзом пошла вперед, преградила дорогу, и синий фургон, идущий впереди, врезался в опрокинувшуюся цистерну. Раздался взрыв. Фургон подбросило вверх, он вспыхнул как факел, цистерну также подбросило, раздался второй взрыв, осветивший всю округу алым заревом.
Гаврилыч ударил по тормозам. Машина преследователей застыла на месте. Они не могли проронить ни слова и лишь наблюдали за пожарищем открыв рты.
Первым пришел в себя Гаврилыч:
– Бензовоз!
– Уносим ноги, старик. Возьмут за жопу, у нас полный багажник оружия.
– Кто их так?!
– Разворачивайся, дубина. Пламя из Москвы видно.
Гаврилыч резко развернул руль. Игумен достал мобильный телефон:
– Черпак, слушай меня внимательно. Гости не приедут. Вычисти базу, и уходите с Бориской. Встретимся в гнездышке завтра утром. Все, отбой.
Банда Игумена насчитывала пять человек. Гаврилыч как самый опытный играл роль мозгового центра. Черпак был обычным головорезом, на его счету покойничков хватало. Что касается Бориски и Синего, то эти ребята, хваткие и ловкие, не имели должного опыта. Ни один уважающий себя вор с такой командой на дело не пойдет и с Игуменом связываться не станет. Но Игумен получил гениальный план и узнал то, чего не знали другие. Отошедший от дел старый вор Гаврилыч согласился принять участие в операции, и то лишь на условиях, что он будет ее готовить. Что касается остальных, то их дело – четко выполнять инструкции и не разевать рот.
4
Анну Гурьеву обнаружили в туалете в бессознательном состоянии телохранители, когда весь народ уже сидел в зале и началась торжественная часть, посвященная открытию грандиозного отеля. Они терпеливо ждали хозяйку двадцать две минуты. Возможно, ворвались бы в дамскую комнату раньше, но сканер показывал на дисплее – бриллианты на месте. Микродатчики, установленные на застежках ожерелья и браслета, подавали четкий сигнал и не вызывали тревоги. Но на Анне бриллиантов не обнаружили, а чипы нашли за бачком, прикрепленными к нему жвачкой. Скандал исключался, тревогу объявлять было нельзя. Следствие велось скрытно, и сыщики, выряженные в смокинги и бабочки, выглядели необычно. Группу опытных оперативников и сыскарей из Главного управления внутренних дел возглавлял полковник Кулешов, за спиной которого были сотни раскрытых дел любой степени сложности. К сожалению, российские сыщики не имели тех технологий, которыми пользуются их западные коллеги, во многом работали по старинке. Вора можно вычислить по анализам ДНК. Ведь он прикрепил чипы на жвачку, а та была у него во рту. С чьим ДНК сравнивать полученные результаты – вопрос второй, важно иметь образец. Но ни у одного из сыщиков даже мысли похожей не возникло. Допросили уборщиков туалетов, мужа Анны, телохранителей и, наконец, саму Анну, которая неожиданно потеряла сознание, находясь в кабинке туалета, и ничего не помнила. К расследованию подключили присутствующего на вечере репортера светской хроники Вениамина Скуратова. Скуратов ни у кого не пользовался большим уважением, о его темных делишках на Петровке хорошо знали. Однако в сложившейся ситуации он был незаменим. Веня знал о столичном бомонде больше других, собирая досье на сильных мира сего, имел компромат на светских дам, их любовников и мужей, их секретарш и даже о карточных долгах. Скуратов жил шантажом и грязными уловками, но он числился стукачом в управлении и оказал немало услуг управлению по экономическим преступлениям и консультировал многих начальников оперативных отделов. К тому же полковник Кулешов понимал, что если не привлечь Скуратова на свою сторону, его используют те, кого он намерен выловить. Скуратов свидетель, и он такого шанса не упустит. Речь шла о грандиозном скандале, сенсационной бомбе, взрыв которой надо предотвратить любыми средствами. На первом этапе сыщики сделали один вывод. В грабеже участвовали персоны из высшего света столицы. Посадить в лужу банкира Гурьева, который решил выпендриться, вырядив свою жену в бриллианты как новогоднюю елку, мог любой, а желали все без исключения. Эта версия не вызывала сомнений, а потому без Вени Скуратова тут не обойтись.
После того как команда сыщиков, выряженная в светскую одежду, покинув туалетную комнату и предбанник, отправилась просматривать пленки видеонаблюдений, уборщики тоже ушли. Юноша и девушка поднялись на лифте в главный вестибюль, перешли через зал, на другом лифте поднялись на служебный этаж, прошли в раздевалку и скинули с себя униформу. На столе стоял небольшой рюкзачок. Девушка заглянула в него.
– Хорошее подношение за безделье.
Она вынула из рюкзачка пачку стодолларовых купюр. Ее напарник мыл голову под краном, в раковину стекала черная вода, а кудряшки выпрямлялись. Вытираясь полотенцем, он глянул на деньги.
– Фантики, Уличка! Мы получим настоящие. Надо поторопиться, не дай бог о нас вспомнят.
Девушка бросила пачку в рюкзак и сняла с головы парик с русой косой. На деле она оказалась рыженькой с короткой стрижкой, но не менее очаровательной.
– Им даже бутылку шампанского на дорожку положили, чтобы не померли со скуки.
Свою униформу они сложили в тот же рюкзачок, переоделись в скромную одежду и ушли, захлопнув за собой дверь раздевалки.
Из отеля они вышли на улицу без всяких проблем и свернули в переулок, где их поджидала обычная «девятка». На заднем сиденье ютилась молодая парочка, очень похожая на тех уборщиков из отеля, а не на этих, отмытых и переодевшихся.
Уля открыла дверцу водителя и села за руль.
– Привет. Меня зовут Уля.
– Меня Витя, – представился курчавый брюнет.
– А я Ира, – сказала девушка с натуральной русой косой.
– Я знаю, мы ваши пропуска носили на груди. Мне велено отвезти вас на Курский вокзал.
– Отлично. Успеем на последнюю тульскую электричку.
Задняя дверца открылась, и светловолосый парень положил на колени Виктору рюкзак.
– Привет. Я Леха. Тут ваш гонорар, а униформу отдадите тому, кто вас встретит. Ваш благодетель на Деда Мороза смахивает, на дорожку даже шампанское положил.
– Он нас встречать будет? – спросил Виктор.
– Без понятия, ребята. Мы лишь посыльные.
Леха захлопнул дверцу, открыл багажник машины и достал из него другой рюкзачок.
Машина уехала, а Алексей вернулся к отелю. Возле центральной ковровой дорожки остались только охранники, бдительно осматривающиеся по сторонам. Парень спрятался за кустарником, присел на корточки, достал из рюкзака фотоаппарат с большим телеобъективом, штатив. Он ждал. Ждал, пока в дверях не появилась Анна и ее муж. Девушка едва держалась на ногах, банкир поддерживал ее за локоть. Алексей начал фотографировать. К лестнице подъехал «Мерседес».
Вступительная часть, концерт и показ мод закончились. Гости направились к специальному лифту, который должен был доставить их в банкетный зал. Только оттуда можно было попасть на жилые этажи, хотя лифтов было более чем достаточно и работали они нормально, но на день открытия главный менеджер отеля Эдди Нечаев позаботился о мерах безопасности, и на рельсы, по которым скользит кабина, поставили ограничительные «башмаки». Перепрыгнуть невозможно. Вот и приходилось менять лифты, как электрички в метро при пересадке.
Из лифтов гости попадали в мраморно-зеркальный зал. Первыми пропустили десяток журналистов, имеющих на пропуске красную полосу. Этим господам из самых престижных мировых изданий разрешалось присутствовать на банкете во время первого тоста, после чего им следовало покинуть собрание, оставить великосветских персон напиваться до поросячьего визга без свидетелей.
Женщина в черном платье и дымчатых очках, выйдя из лифта, направилась туда, где находилась одна-единственная дверь. Она нажала на кнопку звонка, щелкнул замок, и дверь открылась. Дама попала в богато обставленный кабинет, где на стенах висели мониторы – шла трансляция из банкетного зала. Из-за огромного письменного стола поднялся высокий элегантный мужчина лет сорока и, улыбаясь, направился к гостье.
– Рад тебя видеть, дорогая.
Он поцеловал ей руку.
– Налей мне водки. Надо снять напряжение.
Сдернув на ходу парик, дама встряхнула шикарной копной рыжих волос, взяла рюмку и выпила ее залпом.
– Позови меня, когда выгонят крючкотворов и щелкоперов.
Он понял, что она говорила о журналистах, кивнул и направился к двери.
Брюнетка, ставшая рыжеволосой, подошла к встроенному шкафу и сдвинула зеркальную створку в сторону. Рядом с мужскими костюмами здесь висело одно-единственное женское платье темно-зеленого цвета на тоненьких бретельках. Она достала его, закрыла дверцу и, глядя в зеркало, приложила наряд к груди. К светлым зеленым глазам платье подходило идеально. На красивом лице появилась саркастическая улыбка.