«Звучит, безусловно, впечатляюще», — подумал Феликс, внезапно обнаружив, как далеко продвинулись гномы в этой странной магии, которую они называли „инженерией“. Как и каждый в Империи, Феликс знал про паровые танки — бронированные транспортные средства, которые были остриём могучих армий государства. Но выглядит так, словно в сравнении с этой штукой паровой танк — детская игрушка. И всё же удивляло, почему он никогда о ней не слышал, если она настолько впечатляюща?
— Что случилось с „Непотопляемым“? Где он теперь?
На короткое время гномы смущённо притихли.
— Эээ… он затонул, — наконец произнёс Варек.
— Столкнулся со скалой в своё первое плавание, — добавил Снорри.
— Некоторые утверждают, что взорвался паровой котёл, — сказал Варек.
— Потонул со всем экипажем, — добавил Снорри с почти счастливым выражением лица, с которым гномы, похоже, всегда встречают худшие известия.
— Кроме Макайссона. Его позже подобрал корабль людей. Макайссона отбросило взрывом, и он уцепился за деревянный брус.
— А потом он построил летающий корабль, — произнёс Готрек с явно злой иронией в голосе.
— Так и есть. Макайссон построил летающий корабль, — сказал Снорри.
— „Неразрушаемый“, — сказал Варек.
Феликс попытался представить корабль летящим. С трудом ему это удалось. Мысленным взглядом он представил что–то похожее на старые речные баржи на Рейке, с наполненными парусами и волочащимися вёслами. Волшебство, способное на такое, бесспорно, должно быть мощным.
— Изумительная была штука, — сказал Варек. — Огромная, как парусник. Украшенные резьбой железные турели{2}. Фюзеляж{3} длиной почти сто шагов. Он мог лететь со скоростью 10 лиг в час, при попутном ветре, разумеется.
— Что случилось с ним? — спросил Феликс, охваченный чувством, что ответ ему уже известен.
— Он разбился, — сказал Снорри.
— Боковой ветер и утечка поднимающего газа, — сказал Варек. — Большой взрыв.
— Все находящиеся на борту погибли.
— Кроме Макайссона, — произнёс Варек, словно была большая разница.
Похоже, он считал это важным.
— Его отбросило, и он приземлился на верхушки каких–то деревьев. Они задержали его падение и сломали ему обе ноги. Следующие два года пришлось пользоваться костылями. В любом случае, „Неразрушаемый“ был опытным образцом. А ты чего ожидал? Он же был первым в своём роде. Но теперь Макайссон с этим разобрался.
— Опытный образец? — произнёс Готрек. — Погибло двадцать хороших инженеров–гномов, включая мастера Улли, заместителя главы гильдии, а ты говоришь про „опытный образец“? Макайссону следовало обрить свою голову.
— Он так и сделал, — сказал Варек. — После того, как его с позором выгнали из гильдии. Он не смог вынести бесчестья, сам понимаешь. Они устроили ему Ритуал Брючных Штанин. Жаль. Мой дядя говорит, что Макайссон был лучшим инженером из всех когда–либо живших. Он говорит, что Макайссон — гений.
— Гений в том, как убивать других гномов.
Феликс обдумал, что Готрек сказал про бритьё Макайссоном головы.
— Ты имел в виду, что Макайссон стал Истребителем Троллей? — спросил он Варека.
— Да. Разумеется. Однако он продолжает заниматься инженерной работой. Говорят, он решил доказать работоспособность своих теорий или погибнуть.
— Спорю, что ему удастся, — угрюмо пробормотал Готрек.
Феликс не слушал. Его одолевала другая, более беспокоящая идея. С учётом Готрека и Снорри, в одном месте соберутся три Истребителя Троллей. Что затевает дядя Варека? От задания, для выполнения которого требуются три Истребителя, плохо пахнет. В действительности, от него явно несёт самоубийством. Внезапно, прорвавшись даже через жуткую пелену его похмелья, в фокусе раздумий Феликса оказалось кое–что из того, что ранее рассказал Варек.
— Ты говорил, что ранее слышал семенящие шаги, — сказал одолеваемый ужасными подозрениями Феликс, думая о небольшой фигуре, замеченной им в подлеске. — По дороге на встречу с Готреком и мной.
Варек кивнул:
— Только ночью, когда мы сделали привал.
— У тебя не возникло соображений, что могло производить эти семенящие шаги?
— Нет. Возможно, лиса.
— Лисы так не передвигаются.
— Крупная крыса.
— Крупная крыса…, — Феликс покачал головой.
Это как раз то самое, что он не хотел бы услышать. Феликс глянул на Готрека, чтобы удостовериться, понял ли Истребитель ход его мысли. Но голова гнома была запрокинута, и он безучастно уставился в пространство. Похоже, что он занят своими собственными мыслями, и не обратил никакого внимания на разговор.
Крысы наводили Феликса лишь на одну мысль, и мысль эта его пугала. Они заставляли его думать о скавенах. Возможно ли, что мерзкие крысолюди выследили его даже здесь? Мысль была безрадостной.
Феликс сидел у костра и вслушивался в неровное ржание мулов. Темнота и редкий отдалённый вой волков заставляли тех нервничать. Феликс поднялся и провёл рукой по боку ближайшего к нему мула, пытаясь его успокоить, затем вернулся к костру, возле которого спали остальные.
Целый день тропа поднималась в Костяные холмы, которые оказались столь же унылыми и непривлекательными, как и следовало из их наименования. Вокруг не было деревьев, лишь покрытые лишайником скалы и крутые холмы с короткой, низкорастущей травой. К счастью, Варек додумался захватить с собой дрова, иначе они провели бы ночной привал в гораздо более неудобных условиях. Несмотря на летнюю жару днём, ночью в холмах было холодно.
Ужин составлял хлеб, закупленный в таверне в Гюнтерсбаде, и ломти жесткого гномьего сыра. После этого они расселись вокруг костра, и все три гнома раскурили свои трубки. В роли аккомпанемента для них выступал отдалённый волчий вой. Феликс находил, что вой наводит тоску лишь немногим менее, чем гномьи разговоры, которые всегда вертятся вокруг древних обид, историй о давно перенесённых напастях, и легендарных пьяных запоев. А ужаснее воя был почти заглушающий его звук гномьего храпа. Феликс вытянул короткую соломинку и выиграл сомнительную честь нести первую стражу.
Феликс старался не смотреть на огонь и удерживал взгляд в направлении темноты, чтобы не повредить своему ночному зрению. Он был обеспокоен. Он продолжал думать о скавенах, и его приводила в смятение мысль об этих крысолюдях — свирепых отродьях Хаоса. Феликс вспоминал столкновение с ними в битве за Нульн. Это напоминало видение из ночного кошмара — сражение во тьме с человекообразными крысами размером с человека, которые, подобно людям, ходят на двух ногах и сражаются с оружием в руках. Вернувшиеся воспоминания об их ужасном чирикающем языке и о том, как блестят в темноте их красные глаза, заставили его содрогнуться.
Но наиболее внушающим страх было то обстоятельство, что скавены создали свою цивилизацию — ужасную пародию на человеческую. У них была своя культура, свои собственные чуждые технологии. У них были свои войска и изощрённые виды вооружения, некоторым образом более продвинутые, чем любые из тех, что когда–либо производило человечество. Феликс видел их, когда они появились из канализации для захвата Нульна. Перед его глазами ещё возникала картина, как чудовищная орда наступает через горящие строения, уничтожая всё на своём пути. Яркими были воспоминания о зелёном пламени огнемётов искривляющего огня, переливающимся в ночи, и шипении человеческой плоти, словно поедаемой струями пламени.
Скавены были непримиримыми врагами человечества, всех цивилизованных рас, но находились те, кто за плату вставал на их сторону. Феликс лично убил их агента Фрица фон Гальштадта, занимавшего должность шефа тайной полиции курфюрста Эммануэль. «Сколько же ещё других агентов крысолюдей занимают высокие посты?» — прикидывал он. Сейчас, в этом пустынном месте, ему не хотелось думать об этом. Он отмахнулся от мыслей о скавенах и попытался поразмышлять о чём–либо другом.
Феликс позволил своим мыслям углубиться в прошлое. Вой напомнил ему о ужасных последних днях в форте фон Диела на землях князей Порубежья, где ему довелось наблюдать гибель Кирстен, своей первой настоящей любви, убитой Манфредом фон Диелом. Он стал свидетелем жестокой резни, учинённой над большинством населения волчьими всадниками–гоблинами, проникшими в форт из–за измены Манфреда. Странно, но он всё ещё помнил измождённое лицо Кирстен и её мягкий голос. Феликс раздумывал о том, мог ли он сделать что–нибудь, чтобы изменить ход тех событий. Эта мысль время от времени мучила его в тихие ночные часы. То событие по по–прежнему болью отдавалось в нём, хотя за давностью это ощущалось всё реже, и он понимал, что скорбь постепенно проходит. Теперь он даже проявлял интерес к другим женщинам. Там, в Нульне, у него была Элисса, служанка из таверны, но в итоге она ушла.
К нему приходили очень яркие образы улыбающейся крестьянской девушки на поле. Он раздумывал о том, чем она сейчас занимается. Феликс смирился с тем фактом, что вряд ли о ней когда–либо услышит, так же, как и она о нём. В мире так много подобных случайных встреч. Возможностей, что никогда не реализуются. Романтических отношений, что погибают прежде, чем им представляется шанс развиться. Он сомневался, встретится ли ему когда–либо другая женщина, которая сможет взволновать его столь же сильно, как Кирстен.
Он оказался настолько поглощён своими мыслями, что лишь через какое–то время обнаружил, что слышит семенящие шаги и мягкие звуки коготков, скребущих по каменистой скале. Он сместился ближе к поверхности земли, а затем осторожно посмотрел вокруг, внезапно испугавшись, что в любой момент в спину ему может вонзиться отравленный нож, причиняя жгучую боль. Однако семенящие звуки стихли, как только он начал двигаться.
Феликс не шевелился и затаил дыхание на длительное время, и шаги возобновились. Там. Звук послышался справа от него. Вглядевшись, он увидел блеск красных глаз и тёмные очертания, всё ближе подползающие по вершине холма. Он плавно вынул свой меч из ножен. Магический клинок, доставшийся ему от погибшего рыцаря–храмовника Альдреда, легко ощущался в его руке. Он было собрался выкрикнуть предостережение остальным, когда прозвучал чудовищный завывающий боевой клич. Он узнал голос Готрека.
Воздух наполнил странный мускусный запах, который был Феликсу уже знаком. Крысоподобные фигуры немедленно развернулись и обратились в бегство. В ночи на огромном топоре Истребителя засветились руны. Он бросился в темноту, за ним стремительно проследовал Снорри Носокус. Феликс сам было побежал за ними, но глаза человека не могут видеть в сумраке, в отличие от глаз гномов. Он вздрогнул, когда рядом с ним встал Варек с одной из своих чёрных зловещих бомб в руке. Свет костра отражался в очках молодого гнома и обрамлял его глаза огненным ореолом.
Плечом к плечу стояли они долгие напряжённые минуты, ожидая услышать звуки сражения и увидеть стремительную атаку толпы крысолюдей. Единственный услышанный ими звук был топотом сапог возвращающихся Готрека и Снорри.
— Скавены, — презрительно сплюнул Готрек.
— Они сбежали, — расстроенно произнёс Снорри.
Расценивая происшествие, как если бы не случилось ничего, заслуживающего внимания, они вернулись на свои места у костра и улеглись спать. Феликс позавидовал им. Он знал, что этой ночью ему не уснуть даже после окончания его стражи.
«Скавены», — подумал он и вздрогнул.
3. Одинокая башня
Охваченный трепетом, Феликс смотрел вниз, на вход в протяжённую долину. С того места, где он стоял, ему были видны механизмы — сотни механизмов. Громадные паровые двигатели возвышались по бокам долины, словно чудища в клёпанной железной броне. Поршни огромных насосов ходили вверх–вниз с частотой сердцебиения великана. Из огромных ржавых труб, идущих между массивными зданиями из красного кирпича, с шипением вырывался пар. Громадные дымовые трубы изрыгали в воздух огромные клубы чёрного дыма. По воздуху разносился стук сотен молотков. Адское свечение кузнечных горнов освещало сумрачные интерьеры мастерских. Сквозь жар, шум и дым множество гномов сновали туда–сюда.
На мгновение дымка рассеялась, когда по долине пронёсся холодный ветер с гор. Феликс увидел, что одно громадное строение возвышается над всей долиной. Оно было выстроено из ржавого проклёпанного металла, и имело гофрированную железную крышу. Оно было около трёх сотен шагов в длину и двадцати в высоту. С одного конца находилась массивная башня из железа, ничего похожего на которую Феликс никогда ранее не видел. Она была собрана из металлических балок, с наблюдательной площадкой и чем–то, что выглядело, словно здоровенный фонарь, на самом верху. Высоко над дальним концом долины возвышалась чудовищная приземистая крепость. Её разрушающуюся каменную кладку покрывал мох. Высоко на зубчатых стенах Феликс смог различить блестящие жерла пушек. В середине строения возвышалась единственная каменная башня. Под крышей на фасаде были массивные часы, стрелки которых показывали почти семь часов пополудни. На крыше был установлен столь же большой телескоп, направленный в небеса. На глазах Феликса стрелки дошли до семи часов, и оглушительно пробил колокол, эхо звука которого заполнило долину.
Воздух наполнился жутким воем, который мог быть лишь свистом пара — нечто подобное Феликсу уже довелось раз услышать в Колледже Инженерии Нульна. С пыхами застучали поршни, по рельсам загрохотали железные колёса, и из выхода штольни{4} появилась небольшая паровая повозка. Она передвигалась по железным рельсам, перевозя груды угля на какой–то огромный центральный металлоплавильный завод.
Шум стоял оглушительный. Вонь была потрясающей. Вид был одновременно безобразный и впечатляющий, словно смотришь на внутренности какого–то огромного и замысловатого заводного механизма игрушки. У Феликса было чувство, что он наблюдает эпизод некоего необычного вида колдовства, которое может изменить мир, если правильно им воспользоваться. Он понятия не имел, на что способны гномы, какую силу им дают древние знания. Наполнившее его чувство удивления было столь сильно, что на какое–то время взяло вверх над опасениями, которые подсознательно беспокоили его весь день.
Затем эти мысли вернулись к нему, и он вспомнил следы, которые этим утром видел среди отпечатков подбитых гвоздями сапог Истребителей. Несомненно, они принадлежали скавенам, и довольно крупному их отряду. Феликс полагал, что не ужас стал причиной бегства крысолюдей, столь же грозных, как и Истребители. Они отступили потому, что у них были другие задачи, а вступление в бой с его попутчиками могло замедлить достижение их цели. Это единственное возможное объяснение бегства столь крупного отряда скавенов от весьма малочисленного противника.
Глядя сейчас в долину, Феликс понимал, что именно может являться возможной целью скавенов. Здесь находится нечто, что последователи Рогатой Крысы хотят захватить или уничтожить. Феликс понятия не имел, что делается в долине, но был уверен в важности происходящего. Слишком много было затрачено усилий, энергии и умственного труда, а Феликс знал, что гномы ничего не делают без выгоды.
И снова он ощутил, что сердце забилось быстрее. Здесь располагалось производство такого уровня развития, который он не представлял возможным. Что даже при невзрачном внешнем виде подразумевало удивительное понимание вещей, находящихся за пределами познаний человеческой цивилизации. В этот миг Феликс осознал, сколь многому ещё предстоит людям научиться у гномов. Позади он услышал резкий вдох.
— Если Гильдия Инженеров когда–либо узнает об этом, — громко высказался Готрек, — полетят головы!
— Давай лучше спустимся и предупредим их о скавенах, — отозвался Феликс.
Готрек посмотрел на него надменным взглядом единственного безумного глаза.
— Чего ради те гномы должны бояться кучки паршивых крысёнышей?
Склонный согласиться с этим, Феликс промолчал. Он был уверен, что придумает что–нибудь, если уделит достаточно времени. В конце концов, в прошлом скавены предоставили ему множество причин для опасений.
Где–то справа от них что–то сверкнуло, словно отблеск солнечного луча на зеркале. Феликс на короткое время задумался, что бы это могло быть, а затем выбросил это из головы, полагая тут связь с удивительными технологиями, которые он видел вокруг себя в действии.
— Давай всё равно им расскажем, — произнёс Феликс, недоумевая, зачем гномам понадобилось размещать что–то столь ярко сверкающее среди зарослей кустарника.
Серый провидец Танкуоль изучал местность через перископ. Это устройство было ещё одним великолепным изобретением скавенов, объединяющим в себе лучшие особенности телескопа и группы зеркал; оно позволяло ему под прикрытием этих зарослей кустарника незаметно наблюдать за ничего не подозревающими дуралеями. На виду были лишь линзы на самом верху механизма, и он сомневался, что даже их смогут обнаружить гномы. Они слишком уж туповаты и туго соображают.
Однако даже серый провидец вынужден был признать, что было нечто впечатляющее в гномьих сооружениях внизу. Он не был уверен в том, что это такое, но в глубине своей крысиной натуры даже он был впечатлён. Это зрелище очаровывало, подобно одному из лабиринтов, который он содержал для людей дома, в Скавенблайте. Там столько всего происходило, что глаза не знали, на чём остановиться. Там шла такая активность, что ему было со всей очевидностью ясно, что внизу происходит нечто важное — нечто, что может хорошо отразиться на его репутации в Совете Тринадцати, если он этим завладеет.
И снова он поздравил себя за своё предвидение и умственные способности. Сколько ещё серых провидцев откликнулось на донесения группы рабов скавенов{5}, которых выставили из старых угольных шахт под Одинокой Башней?