Она задрожала и повернулась к нему. Густые ресницы опустились, и Эвелин перевела взгляд на губы Джека. Внезапно брюки стали ему опасно тесны. Ей надо было срочно вернуться домой, прежде чем он заключит ее в объятия, сорвет с нее одежду и снова займется с ней любовью.
Усилием воли Джек сделал шаг назад, схватил со стула плащ Эвелин и протянул ей.
— Уходи, Эви, — хрипло произнес он.
В ее глазах мелькнуло удивление.
— Джек, то, что случилось между нами, что-нибудь изменит?
Его будто ударили.
— Ничего не изменится. Я свяжусь с тобой по поводу нашего дела.
Эвелин кивнула, отперла дверь и вышла из кабинета.
Джек долго стоял молча, глядя на дверь. На лбу у него выступила испарина. Он сделал глубокий вдох, выдохнул, стараясь взять себя в руки. Часы на каминной полке отмеривали время.
Она выйдет замуж за Рэндольфа Шелдона, снова и снова повторял он про себя.
Казалось бы, это лишь упрощало задачу Джека Хардинга, опытного адвоката. Но теперь, когда он познал Эви, как он может уйти от нее и видеть ее в объятиях другого мужчины?
Как она могла попасться в эту ловушку? В глубине души Эвелин верила, что, отдавшись Джеку, сможет избавиться от безумной страсти к нему.
Но она горько ошиблась.
— С вами все хорошо, миледи?
Эвелин перевела взгляд на Джанет, идущую рядом с ней. Они миновали Бонд-стрит и направлялись к чайной лавке. Эвелин опять надо было купить новейший лечебный чай для лорда Линдейла. Чай, помогающий при варикозном расширении вен, которое в последнее время мучило ее отца.
Служанка с любопытством смотрела на нее.
— Все хорошо, Джанет. А, вот мы и пришли.
Сложив зонтик, Эвелин открыла дверь лавки. Колокольчики над входом зазвенели. Продавец за прилавком махнул им рукой, приветствуя постоянных покупателей.
Эвелин обошла столы, изучая коробки с чаем. Мысли о случившемся вчера не оставляли ее. Она вернулась домой, и никто не заподозрил, где она была. Она тут же велела приготовить горячую ванну, принести поднос с ужином и легла спать.
Ночью ей снился Джек.
Эвелин вспоминала о кратких мгновениях наедине с ним. Его теплые руки, обнимавшие ее, были такими надежными, и она взлетала все выше и выше, наконец рассыпавшись на мириады искр. И когда он прикоснулся к ней позже, ей хотелось, чтобы все снова повторилось.
От этих сладостных воспоминаний сердце Эвелин забилось чаще, а щеки запылали. Она подняла голову и заметила, что в лавке полно покупателей.
«Наверное, я сошла с ума, — подумала она, — раз меня так сжигает страсть».
Как она могла позволить Джеку овладеть ею? Или, что еще хуже, как она могла столь отчаянно этого желать? Возможно, это случалось с женщинами, которые слишком долго ждали замужества. Однажды поддавшись страсти, они уже не могли думать ни о чем ином.
Однако все дело было в Джеке Хардинге, нежели в возрасте и неопытности Эвелин. Таких, как он, нечасто встретишь. Красивый, самоуверенный, умный и немного опасный. Перед ним было невозможно устоять. Эвелин была не первой женщиной, которую влекло к Джеку.
Она могла бы винить во всем выпитое вино, однако Эвелин была достаточно взрослой и не хотела лгать себе самой. Она обезумела от желания. Джек был столь же самоуверен в спальне, как и в зале суда. Он соблазнял столь же безжалостно, как вел дело. Он умело разжег в ней огонь, и все тело Эвелин теперь пылало от страсти.
Нельзя было сбрасывать со счетов и внутренний голос, который шептал ей, что это единственный шанс побыть с Джеком, пока не найдут убийцу и его услуги больше не будут ей нужны.
И тут же в голове Эвелин всплыл образ Рэндольфа Шелдона.
Как же Рэндольф?
Ее сердце сжалось от острого чувства вины.
Осмелится ли она признаться Рэндольфу в случившемся? Хотя они не были официально помолвлены, между ними существовало взаимопонимание. Отцу Эвелин нравился Рэндольф, и он просил его помогать ему в работе, однако не одобрял их брака. Эвелин была уверена, что сможет изменить мнение отца, но потом убили Бесс Уитфилд, и все ее планы рухнули, в результате чего она встретилась с Джеком Хардингом.
Джек обещал, что все останется по-прежнему, и он будет представлять Рэндольфа в суде и держать ее в курсе дел. А потом он сунул ей в руки плащ и приказал уходить. Ей казалось, она потеряла дар речи, и сердце сжалось от боли.
Чего она ожидала? Что Джек признается ей в вечной любви?
Он не давал ей никаких обещаний. Эвелин сама не раз повторяла, что хочет добиться оправдания Рэндольфа и выйти за него замуж.
А Джек не желал связывать себя узами брака.
Но могла ли Эвелин вечно держать в тайне то, что она отдалась Джеку, и стать женой Рэндольфа?
Она знала, что будет не первой женщиной, поступившей подобным образом. Многие были вынуждены выходить замуж за мужчин, которых не любили, которых боялись, которые были намного старше своих спутниц жизни. Эвелин слышала, как женщинам удавалось в первую брачную ночь прикинуться девственницами. Случалось и такое.
Но она никогда не хотела такой участи для себя. Ей казалось, она нашла свою вторую половину в лице Рэндольфа. Возможно, она ошибалась?
«Не будь дурочкой, Эвелин», — прошептал внутренний голос. Несмотря на чувство вины, она не желала бросать Рэндольфа из-за одного нелепого приключения. С Джеком у нее не было будущего. Он отправится дальше завоевывать женские сердца, а она останется ни с чем.
У нее не будет Рэндольфа. Не будет Джека. Старая дева Эвелин станет коротать век одна.
От этой мысли ей стало тяжело на сердце. Эвелин не собиралась оставаться в одиночестве. И несмотря на сильную любовь к отцу, хотела иметь собственный дом и семью. Она не желала еще десять лет провести, разбирая бесчисленные отцовские книги на библиотечных полках, каждый месяц устраивая обеды с судьями и покупая лечебные чаи.
Что же ей делать?
— Я его нашла, миледи!
Эвелин вернулась к действительности и увидела, что Джанет прижимает к груди две банки с чаем.
— Лорд Линдейл будет доволен. Этот чай облегчает состояние при расширенных венах, — продолжала Джанет, показывая Эвелин коробку, — а также помогает при запорах.
Эвелин с усилием улыбнулась, чувствуя, что ее лицо превратилось в маску.
— Отлично, Джанет. Давай заплатим и пойдем.
Эвелин сделала покупки и вышла из лавки. Как только дверь за ними закрылась, за спиной у нее раздался возглас. Кто-то громко назвал ее по имени.
Глава 30
— Эвелин!
Она обернулась и увидела Джорджину Гамильтон, машущую ей рукой. На ней было ярко-оранжевое платье и шляпка со страусовыми перьями, и когда она бросилась к Эвелин, перья закачались из стороны в сторону.
— Я так и думала, что это ты. Жаль, что не смогла прийти к нам на чай. У тебя все хорошо? — спросила Джорджина.
Эвелин поняла, что она имеет в виду недомогание, на которое она сослалась, чтобы не приходить к подруге.
— Мне уже намного лучше, спасибо. Надеюсь, вы приятно провели время?
— Меня обеспокоило твое письмо. Очень похоже на состояние моего дяди, который страдает туберкулезом. — Джорджина с тревогой взглянула на Джанет: — Доктор уже осматривал леди Эвелин?
Джанет перевела взгляд со своей госпожи на Джорджину. Ее карие глаза были широко распахнуты, она открыла было рот, чтобы ответить, но передумала.
Эвелин подхватила Джорджину под руку и отвела в сторону.
— Джанет легко расстроить. Сейчас со мной все в порядке, и мне жаль, что я напугала тебя. Лучше расскажи о себе. Твоя мать не отказалась от надежды выдать тебя замуж за Лукаса Кроуфорда?
Это сработало, и на лице Джорджины отразилось неудовольствие.
— Нет, мама пригласила его семью к нам в наш сельский дом в Сомерсетшире на следующей неделе. Меня больше беспокоит не то, что целую неделю придется терпеть ухаживания Лукаса, а, скорее, назойливое общество двух властных мамаш.
— Ах, Джорджина!
В ее глазах мелькнула надежда.
— Ты не хочешь поехать со мной в Сомерсетшир, Эвелин? Это было бы замечательно. Отец не будет возражать.
Эвелин охватила паника, и ей захотелось броситься бежать. В голове промелькнул образ виконта Гамильтона, пытавшегося вскрыть пол спальни в доме Бесс Уитфилд.
Спать под одной крышей с Гамильтоном! Это невозможно. Но страшнее всего то, что отец ее подруги был их главным подозреваемым в убийстве.
Как она может признаться в этом Джорджине?
Эвелин показала подруге банку с чаем.
— Прости, но я не могу оставить отца и поехать за город. В последнее время он себя неважно чувствует, и я не могу бросить его одного. Мне надо вернуться домой, он ждет, когда я принесу лечебный чай.
— Понимаю. Пожалуйста, передай лорду Линдейлу мои наилучшие пожелания. — Джорджина обняла подругу и села в экипаж с гербом Гамильтонов.
Эвелин направилась к Джанет. Ей было не по себе, словно вдруг в пасмурный день открылась старая рана. Ее мучило чувство вины.
Вины из-за того, чем они занимались недавно с Джеком. Из-за того, что она утаивала правду от Рэндольфа. Из-за того, как обошлась с Джорджиной.
Простое в ее жизни внезапно стало сложным. Эвелин пыталась защитить Рэндольфа от суда, пока не поймают настоящего убийцу, а потом собиралась выйти за него замуж. А теперь судьбы людей, которых она любила, могли быть разрушены, а все из-за ее безрассудства. Да и покой самой Эвелин был под угрозой.
В пятницу вечером в начале июня подошло время традиционного ужина с судьями. Отец Эвелин, лорды Ботуэлл и Барнс уютно устроились в гостиной с бокалами коньяка, оживленно обсуждая противоречивые хлебные законы, а Эвелин следила за приготовлением ужина. Она как раз выходила из кухни вместе с миссис Смит, когда раздался стук в дверь.
— Ходжес направился в кладовую за вином, — сказала миссис Смит и подошла к двери.
И хотя ее обширная фигура загородила дверной проем, Эвелин тут же узнала глубокий голос Джека Хардинга, который омыл ее, словно теплый весенний дождь.
После их встречи у него в кабинете он впервые пришел к ним в дом. Джек вошел в прихожую, и миссис Смит взяла его плащ. Он поблагодарил ее и улыбнулся. Лицо пожилой женщины озарилось улыбкой, и она сделала реверанс. При виде Эвелин улыбка на его бронзовом лице стала еще шире.
Высокий и хорошо сложенный, он двигался легко и грациозно в своем безупречно сшитом черном сюртуке с белой рубашкой.
— Прошу прощения, леди Эвелин. Судебное заседание длилось дольше, чем я предполагал. Надеюсь, я не сильно опоздал?
Миссис Смит стояла рядом, поэтому Эвелин лишь вежливо улыбнулась в ответ.
— Все в порядке, мистер Хардинг. Ваши коллеги в гостиной оживленно обсуждают отмену одного из парламентских законов.
— Отлично.
Эвелин прошла впереди Джека в гостиную, все время ощущая его присутствие.
Лорд Линдейл поднялся ему навстречу.
— Джек, ты как раз вовремя и все расставишь по своим местам. Пожалуйста, скажи нам, что ты думаешь о хлебных законах.
Джек сел в кресло рядом с Ботуэллом и Барнсом. Оба судьи оценивающе посмотрели на него.
Занимая место рядом с отцом, Эвелин затаила дыхание и подумала, как Джек справится с обоими упрямыми судьями.
Ботуэлл, приземистый мужчина с маленькими глазками и кольцом седых волос вокруг блестящей лысины, своими желтыми зубами напоминал хорька. Барнс же, наоборот, был крепко сложен, с толстой шеей и похожей на шкаф широкой грудью. Джек сидел между ними и разительно отличался от того и другого уверенным видом и высоким ростом.
— Должен признать, я поддерживаю растущее движение за отмену хлебных законов. Возможно, они приносили пользу в прошлом, но рынок меняется, и увеличение импорта пшеницы из регионов Балтики принесет стране только пользу, — ответил Джек.
Лорд Линдейл и Барнс согласно кивнули, а на лице Ботуэлла появилось холодное выражение.
— Меня не удивляет ваша точка зрения, мистер Хардинг, — язвительно произнес лорд Ботуэлл. — Будучи опытным адвокатом по уголовным делам, вы способствовали освобождению множества преступников в ущерб королевскому обвинению и жителям Лондона. И вот теперь вполне резонно выступаете за отмену важного закона. Адвокаты всегда поддерживают то, что выгодно им с финансовой точки зрения.
Эвелин чуть не ахнула. Она знала, что мольбы осужденных о снисхождении мало трогают Ботуэлла. Вспомнила о Ханне Уэр. Бедная вдова призналась в краже. Если бы дело вел Ботуэлл, то ему было бы все равно, что она украла еду, чтобы накормить шестерых голодных детей. Консервативный судья отклонил бы просьбу Ханны о передаче дела церковному суду. Но обвинить Джека в себялюбии и желании обогатиться за счет правительства и лондонских жителей?
Что может быть нелепее!
Когда-то Эвелин по глупости считала так же. Теперь у нее открылись глаза. Да, Джек Хардинг получал гонорары, представляя в суде преступников, но он также оказывал добровольную бескорыстную помощь нуждающимся. Благодаря его заступничеству Ханна Уэр избежала сурового наказания, возможно, даже смертной казни.
В комнате стало тихо. Барнс и лорд Линдейл внимательно посмотрели на Джека. Эвелин подумала, не обидится ли он.
Какой бы адвокат не был оскорблен столь категоричным суждением коллеги?
Однако Джек лишь откинулся на спинку стула, и его губы чуть дрогнули в улыбке.
— Мне приятно, что вы цените мои успехи в зале суда, милорд, но могу уверить вас в одном: адвокаты, занимающиеся, как я, уголовными делами, оказывают королевскому обвинению бесценную услугу.
— Какую же? — спросил Ботуэлл.
— Генеральным прокурорам быстро надоест выносить обвинения. Они будут оставлять свои места от скуки. Во что тогда превратится королевское обвинение?
Услышав эти слова, Барнс расхохотался:
— Отлично подмечено, мистер Хардинг.
— К тому же мастерство быстро пропадает, если работа скучная и утомительная, — согласился лорд Линдейл.
Ботуэлл недовольно кивнул.
— Не стоило мне с вами спорить, мистер Хардинг. Несмотря ни на что, я рад, что вы сегодня решили поужинать с нами.
Эвелин вздохнула с облегчением. Она опасалась, что Джек не поладит с судьями, но ее опасения оказались напрасны.
Он умеет найти выход из любой ситуации, подумала она.
Подали ужин, и все направились в столовую. Эвелин уже распределила места, но в последнюю минуту лорд Линдейл изменил все ее планы.
— Эвелин, мистер Хардинг наш новый гость, и я хочу, чтобы он сегодня сидел рядом со мной. Уверен, лорды Барнс и Ботуэлл не будут возражать.
Судьи кивнули, и Эвелин не оставалось ничего другого, кроме как сесть рядом с Джеком. Если бы она не знала своего отца, то решила бы, что он подстроил это нарочно.
Глупости, отец не отличается хитростью и изощренностью ума. Если бы он захотел, чтобы Джек Хардинг сидел рядом с его дочерью, он бы так и сказал.
Или она ошибается?
Эвелин нахмурилась. Она знала, что отцу не по душе Рэндольф в роли будущего зятя, но это не означало, что он бы хотел, чтобы это место занял Джек. В прошлом отец никогда на это не намекал. Просто у нее снова разыгралось воображение.
К тому же ее по-прежнему снедало чувство вины.
Когда подавали черепаховый суп, Эвелин не проронила ни слова. Она почти не обращала внимания на разговоры о правовых делах, которые так интересовали ее в прошлом. Все ее внимание было приковано к сидящему рядом мужчине.
Суп был съеден, и подали второе. Гости вели шутливую беседу, но голова Эвелин была затуманена, и она почти ничего не слышала. Время от времени она бросала взгляд на сильные руки Джека, когда он брал вилку или поднимал бокал с вином. Она то и дело вспоминала, как эти руки гладили ее грудь, изгиб бедра, спускаясь ниже…
Джек повернулся к Эвелин.
— Съешь что-нибудь, Эви, — шепнул он ей на ухо. — Ты хорошо себя чувствуешь?
Она взглянула на Джека. Как прекрасно было его серьезное лицо, точеный профиль и внимательные зеленые глаза. Орлиный нос, волевой подбородок и твердые, чувственные губы могли очаровать любую женщину.
— Я не голодна.
— Ты же не хочешь, чтобы отец беспокоился? К чему лишние вопросы?
Эвелин послушно взяла вилку.
Джек положил на колени салфетку и чуть коснулся бедра Эвелин. Она ощутила запах его лавандового мыла, и во всем ее теле разлилось тепло.
Казалось, ужин никогда не закончится. Слуга забрал тарелки, но Эвелин знала, что еще подадут десерт — клубнику со сливками. Она старалась не смотреть, как Джек ест душистые ягоды.
Наконец отец отложил вилку в сторону, и Эвелин вздохнула с облегчением, когда унесли десертные тарелки. Скоро в библиотеке подадут кофе, сигары и портвейн.
Она поднялась, и гости последовали за лордом Линдейлом в его богатую библиотеку. Судьи и Джек уселись у камина, а отец — в кресле у стола.
Раньше Эвелин всегда оставалась в библиотеке и подавала кофе. И хотя женщины никогда не мешали мужчинам выкурить сигару и выпить портвейну после ужина, ее отец отличался широтой взглядов и позволял Эвелин остаться. Барнс и Ботуэлл знали ее с детства и успели привыкнуть к причудам ее отца. Эвелин помогло еще и то, что оба судьи любили кофе, а она то и дело наполняла их чашки.
Но сегодня вечером все было иначе: она чувствовала беспокойство и не находила себе места. Присутствие Джека отвлекало ее и еще больше усиливало чувство вины. Прежде Эвелин с удовольствием бы послушала беседу судей с отцом. Но теперь ей казалось, будто стены сдвигаются, а высокий воротник платья медленно душит ее.
Барнс попросил еще кофе. Эвелин потянулась за полупустым кофейником.
— Боюсь, здесь уже ничего нет, милорд, — солгала она. Вместо того чтобы звонком вызвать служанку, Эвелин извинилась, схватила кофейник и выбежала из библиотеки.