– Хочу еще, – упорствовал ребенок с жадным взглядом.
– Нет. Достаточно! – сказала Эмма решительно и взяла из рук Луизы тарелку. – Скоро уже будет ужин. Лучше расскажи бабушке, что вы делали сегодня в детском саду.
Луиза упрямо сжала губы, затем, поняв, что она действительно не получит третий кусок, разразилась слезами. Она слезла со стула и с яростным видом огляделась вокруг.
– Не смей! – предостерегающе крикнула Эмма, но было уже поздно. Девочка ударила ногой по керамической поилке для птиц, та соскользнула с камня, на котором стояла, и разбилась.
– Детка, такая была красивая поилка! – воскликнула свекровь.
Эмма видела, что Луиза нацелилась на следующий объект – цветочный горшок с цветущей геранью. Она вскочила и успела схватить дочь за руку, прежде чем та сделала следующий шаг. Луиза стала сопротивляться и визжать с такой силой, что задребезжали бокалы, сучить ногами и биться. Эмма привыкла к периодическим выплескам темперамента своей дочери, но сила приступа ярости ее напугала.
– Я хочу пи-рог! Я хочу пи-рог! – кричала она с покрасневшим, как рак, лицом, совершенно потеряв самообладание. Слезы брызнули из ее глаз, и она повалилась на пол.
– Ну, хватит устраивать театр, – прошипела Эмма. – Мы идем наверх, в квартиру, и останемся там до тех пор, пока ты не успокоишься.
– Противная мама! Противная мама! Пирог! Я хочу пи-рооог!
– Да дай ты ей еще один кусок, – вмешалась Рената.
– Ни за что! – Эмма гневно сверкнула на свекровь глазами. Как может она хоть когда-нибудь завоевать авторитет у Луизы, если ее свекор и свекровь срывают каждую попытку воспитания?
– Пирог! Пирог! Пиро-о-ог! – Луиза впала в настоящую истерику, ее лицо побагровело, и Эмма уже теряла терпение.
– Мы лучше пойдем наверх, – сказала она. – Извините. С ней что-то в последнее время не в порядке.
Она потащила свою кричащую и воющую дочь за собой в дом. Мирный ланч завершился.
Бывали дни, состоявшие из череды простых повседневных банальностей, лишенные каких-либо событий, о которых можно было бы вспоминать, оглядываясь назад. Большинство людей проживали такие дни, не задумываясь над ними, измеряя течение лет по дням рождения и праздникам или каким-то выдающимся случаям, которых в их жизни с возрастом становилось все меньше. Уже много лет назад Пия начала вести краткий дневник, в который тезисами записывала все, что произошло за день. Иногда она сама смеялась над тем, какую малозначимую чепуху она записывала, но эти тривиальные заметки приносили ей чувство удовлетворения, помогали воспринимать жизнь более осознанно и не давали ни один день просто вычеркнуть из жизни как бесполезный.
Пия притормозила и поехала правее, чтобы пропустить трактор, который сворачивал с другой стороны в тоннель. Она приветственно подняла руку. Ганс Георг, фермер, у которого наверху, в Лидербахе, было свое хозяйство и который каждый год заготавливал сено и солому, поприветствовал ее в ответ.
В такие дни, как сегодня, дневник часто оставался незаполненным. Что она должна была записать? «Обнаружен труп девушки, допрошены черствые подростки, вскрытие с 12 до 16 часов, принято 126 бесполезных звонков, отклонены запросы прессы, весь день ничего не было во рту, Катрин Фахингер утихомирилась, вечером скошен газон»? Едва ли что-то еще.
Пия добралась до Биркенхофа, нажала кнопку на пульте дистанционного управления, после чего зеленые ворота медленно распахнулись перед ней. Это новшество было одним из предметов роскоши, которые они с Кристофом позволили себе в последние месяцы в усадьбе после того, как городские власти Франкфурта окончательно передали в архив распоряжение о сносе, которое грозило им в течение нескольких лет. Через опущенное окно проникал пряный аромат свежескошенной травы, и Пия поняла, что Кристоф уже приехал. Полоса газона между березами на левой стороне въезда с твердым покрытием, благодаря которым усадьба получила свое название, была аккуратно пострижена.
Это было правильное решение – не покупать Рабенхоф в Эльхальтене. Один только ремонт усадьбы заставил бы ее навек увязнуть в долгах, а так как строительное управление прошлым летом наконец-то дало разрешение на реконструкцию дома в Биркенхофе, они с удовольствием вложили деньги в модернизацию примитивного домика.
Пия остановилась перед гаражом и вышла из машины. Спустя десять месяцев, которые они прожили на строительной площадке среди лесов, строительного мусора, снятых полов и ведер с краской и раствором, пару недель назад все было готово. Дом вырос на один этаж. Была сделана новая крыша, новые окна, теплоизоляция и, прежде всего, хорошее отопление, так как при прежнем электроотоплении они регулярно оплачивали огромные счета за электроэнергию. Современный воздушный теплообменник и солнечные батареи на крыше обеспечивали тепло и горячую воду. Благодаря таким вложениям они, правда, до предела исчерпали свой финансовый запас, но зато временное сооружение превратилось в настоящее жилье. Красивая мебель Кристофа была вывезена со склада, где хранилась после продажи его дома в Бад-Зодене.
После напряженного дня Пия мечтала только о душе, о какой-нибудь еде и бокале вина на террасе. Лошади находились еще в выгоне, дверь в дом была широко раскрыта, но собак нигде не было видно. Вдали она услышала звук трактора. Вероятно, Кристоф был на заднем лугу, и собаки составили ему компанию. Наконец появился старый красный трактор, на втором сиденье рядом с водителем подскакивало маленькое светловолосое создание и махало обеими руками.
– Пияа-а-а-а! Пия! – заглушал звонкий голос треск мотора. Бог мой! Во всей этой суматохе, которая держала ее в напряжении весь минувший день, она совершенно забыла о том, что сегодня приезжает Лилли. Восторг Пии несколько убавился. Прощайте, покой и отдых за бокалом вина!
Кристоф затормозил под деревом грецкого ореха, Лилли с обезьяньей скоростью слезла с трактора и помчалась к Пие.
– Пия! Пия! Как я рада! – кричала она и сияла во все свое веснушчатое лицо. – Я так рада, что я опять в Германии!
– Да, я тоже! – Пия кисло улыбнулась и заключила девочку в объятия. – Добро пожаловать в Биркенхоф, Лилли!
Малышка обвила руками шею Пии и прижалась лицом к ее щеке. Ее радость была такой искренней и без капли расчета, что это тронуло сердце Пии.
– Здесь та-а-ак красиво, правда! – продолжал восторгаться ребенок. – Собаки такие славные, и лошади тоже, и вообще здесь все такое красивое и зеленое, намного красивее, чем дома!
– О, я рада. – Пия улыбнулась. – Тебе понравилась твоя комната?
– Да, она прикольная! – Глаза Лилли заблестели, и она обхватила руку Пии. – Знаешь что, Пия? Вы ведь мне совсем не чужие, так как мы все время говорим по скайпу. А это так круто! Я точно не буду скучать по дому.
Кристоф, поставив трактор на стоянку, шел через двор в окружении собак, у которых почти до земли свисали языки.
– Мы с дедушкой катались на тракторе, и собаки все время бегали за нами, – рассказывала восторженно Лилли. – Потом мы вместе отвели лошадей в загон, и, ты знаешь, дедушка приготовил мне мою самую любимую еду, точно как я хотела: рулет!
Она вскинула глаза, потерла себе живот, и Пия засмеялась.
– Привет, дедушка, – сказала она Кристофу и усмехнулась. – Я надеюсь, что вы оставили мне немного любимой еды. Я страшно проголодалась.
Луиза наконец уснула. В течение двух часов она сидела в углу в своей комнате с застывшим взглядом и засунув большой палец в рот. Когда Эмма попыталась взять ее за руку, она ударила мать ногой. Потом девочка, вконец обессилев, задремала, и Эмма отнесла ее в постель. Это странное поведение пугало Эмму больше, чем произошедший до этого приступ гнева, который она не могла в себе сдержать. Она сунула под мышку бэбифон и вышла из квартиры. Встреча с Кориной была назначена только на семь часов, и Эмма надеялась, что ей удастся коротко поговорить с глазу на глаз со своим свекром. Может быть, он мог дать совет, как ей вести себя с Луизой.
Дверь в квартиру свекра и свекрови на первом этаже была чуть прикрыта. Эмма постучала и вошла. Из-за жары ставни на окнах были закрыты, и в квартире царил сумеречный свет и приятная прохлада. В воздухе висел аромат свежезаваренного кофе.
– Эй! – крикнула она. – Йозеф? Рената?
Никакого ответа. Может быть, они еще на улице, на террасе?
Эмма остановилась перед большим зеркалом в холле и испугалась, увидев собственное отражение. Она скорчила гримасу. Какой-какой, а привлекательной ее не назовешь. Влажные пряди волос выбились из пучка и вились на затылке, лицо раскраснелось и блестело, как шкурка окорока. Пятая точка и бедра всегда были ее проблемными зонами, которые она хорошо умела скрывать. Но сейчас они достигли слоновьих размеров, к тому же ее ноги отекли от жары. Она удрученно провела обеими руками по ягодицам. Собственно говоря, неудивительно, что Флориан уже несколько месяцев не испытывает желания спать с ней, когда она так выглядит!
Неожиданно она услышала приглушенные голоса и прислушалась. Эмма не относилась к числу женщин, которые подслушивают у закрытой двери, но разговор был столь громким, что отдельные обрывки фраз нельзя было не услышать. Дверь была открыта, и Эмма узнала голос Корины, который звучал непривычно раздраженно.
– …желание отменить весь праздник! – прошипела она. Ответ свекра Эмма не расслышала.
– Мне это абсолютно безразлично! Я его всегда предупреждала, что он должен знать меру, – возразила резко Корина. – С меня действительно довольно! Как будто мне больше нечего делать!
– Подожди, Корина! – крикнул свекор. Быстрые шаги приблизились, и было слишком поздно скрываться в кухне или другом помещении.
– Ах, привет, Эмма, – Корина посмотрела на нее со странным выражением в глазах, и Эмма улыбнулась, испытывая при этом неловкость. Она надеялась, что ее не заподозрили в тайном подслушивании под дверью.
– Привет, Корина. Я… я вышла немного рано и… услышала голоса. Я подумала, что вы уже начали.
– Хорошо, что ты уже здесь. – От недовольства Корины не осталось и следа. Она улыбалась, как всегда. – Тогда, пока не пришли остальные, мы можем еще пробежать пару пунктов относительно гостей и порядка их размещения за столом. Пойдем на террасу.
Эмма с облегчением кивнула. Ей, правда, очень хотелось узнать, что привело Корину в такое бешенство, но она не могла об этом спросить, так как иначе ей пришлось бы признаться, что она в самом деле подслушивала, пусть даже ненамеренно. Ее взгляд упал в открытую дверь кабинета, и она увидела своего свекра, который сидел за письменным столом, закрыв лицо руками.
Понедельник, 14 июня 2010
Обстановка в помещении дежурного подразделения Региональной уголовной полиции Хофхайма была напряженной. Все выходные напролет почти беспрестанно звонил телефон. Поступили сотни сообщений от населения, десятки людей утверждали, будто они где-то видели девушку. Многие версии представлялись сначала многообещающими, но при более тщательной проверке оказывались несостоятельными.
По-прежнему не было никаких заявлений о пропаже девушки, никаких горячих следов, никаких зацепок по делу «русалки». Они ни на шаг не продвинулись с пятницы, и с каждым днем шансы на быстрое раскрытие дела сокращались.
Пия резюмировала результаты вскрытия.
«Девушке было примерно пятнадцать-шестнадцать лет. Многочисленные повреждения по всему телу позволяют сделать заключение о жестоком истязании ее в течение длительного времени. Многие из этих повреждений не подвергались лечению. В том числе и неправильно сросшиеся переломы плеча и предплечья, а также ключицы». Жестокость, которая скрывалась за этими так лаконично звучащими словами, была непостижимой. «Были установлены многочисленные шрамы на туловище, руках и ногах, кроме того, следы сексуального насилия и рубцы от ожогов, напоминающие следы прижигания сигаретой. Кроме того, зафиксированы крайний дефицит витамина D, значительная бледность кожных покровов и рахитичные изменения костной структуры, которые говорят о том, что девочка в течение очень длительного времени не видела солнечного света».
– Как долго она находилась в воде? – спросил коллега, который вообще работал в другом отделе, но, как и все сотрудники Региональной уголовной полиции, не занятые в данный момент расследованием других дел, был привлечен в специальную комиссию.
– Время нахождения в воде составляет примерно от двенадцати до двадцати четырех часов, – ответила Пия. – Время наступления смерти точно не установлено, во всяком случае, максимум за два дня до обнаружения трупа.
Кай Остерманн записал основные данные на настенной доске, которая до сего времени была пуста, за исключением фотоснимков трупа и места его обнаружения.
– Причиной смерти является утопление, – продолжила Пия. – Правда, девушка получила тяжкие телесные повреждения, нанесенные тупым предметом, вероятно, это были пинки ногами, удары в живот и грудь, после которых у нее не было никаких шансов выжить. При вскрытии у нее были обнаружены разрывы печени, селезенки и мочевого пузыря, следствием которых стали массивные кровоизлияния в брюшной полости. Если бы она не утонула, то чуть позже погибла бы от внутреннего кровотечения.
В комнате стояла мертвая тишина, пока в соседнем дежурном помещении не раздался приглушенный телефонный звонок. Двадцать четыре мужчины и пять женщин, которые сидели и стояли перед Пией, не шелохнулись. Никаких покашливаний, никакого отодвигания стульев. На окружающих Пию лицах она читала то, что чувствовала сама: растерянность, отчаяние, отвращение. Часто было нелегко иметь дело с ужасными последствиями преступлений, совершенных в состоянии аффекта, но то, что эта девушка, возможно, страдала в течение нескольких лет, превосходило любую силу воображения. Большинство ее коллег были отцами семейств, и для них было непросто – если вообще возможно – в таком случае, как этот, суметь сохранить защитную внутреннюю дистанцию.
– Но самой большой загадкой до сего времени остается тот факт, что девушка утонула не в Майне, а в хлорированной воде, – завершила Пия свое сообщение. – Но мы ждем еще более точного анализа. Есть какие-нибудь вопросы?
Все покачали головами. Вопросов не было. Пия села на место и предоставила слово Каю Остерманну для более подробной информации.
– Одежда девушки является дешевым товаром из обычного универмага, который выпускают миллионами, – сообщил Кай. – И определить, где, когда и кем была куплена эта одежда, не представляется возможным. С состоянием зубов проблема, поскольку она никогда не посещала стоматолога. Кроме этого мистического клочка ткани, содержимое желудка тоже не позволяет сделать какие-либо выводы, которые могли бы нам как-то помочь. Таким образом, у нас практически нет никаких зацепок.
– А пресса оказывает давление, – добавила Пия. – Они проводят параллель с делом, которое расследовалось девять лет назад. Вы знаете, о чем идет речь.
Ответом были многочисленные утвердительные кивки. Девять лет назад у Вёртшпитце в Майне был обнаружен труп девушки предположительно ближневосточного происхождения. Тело было завернуто в пододеяльник с леопардовым узором, и к нему был привязан штендер зонта от солнца. Специальная комиссия «Леопард» предприняла неимоверные усилия, чтобы установить личность девушки. Дознаватели объехали Афганистан, Пакистан и Северную Индию, везде предъявляли листовки о розыске. И хотя было обещано солидное вознаграждение, следователи получили всего лишь порядка двухсот наводок, и ни одна из них не принесла следствию никакого результата.
– Что вы намерены предпринять далее? – поинтересовалась доктор Николя Энгель.
– Я хотел бы провести изотопный анализ, чтобы знать, откуда эта девушка и где она находилась в последние годы. Это могло бы значительно продвинуть расследование, – сказал Боденштайн и откашлялся. – Кроме того, нам необходим анализ проточной воды Майна, чтобы установить, где конкретно труп был сброшен в воду.
– Я уже об этом распорядился, – сообщил Кристиан Крёгер. – Я просил сделать это срочно.
– Хорошо, – кивнул Боденштайн. – Мы продолжаем придерживаться нашей тактики – поддерживаем тесный контакт с прессой и населением. Я все еще надеюсь, что кто-нибудь что-то вспомнит и сообщит нам об этом.
– О’кей. – Советник уголовной полиции согласилась с изложенным планом. – Как тот юноша, который был найден рядом с трупом?
– Мне удалось с ним вчера поговорить, – сказала Пия. – К сожалению, он ничего не помнит. Классический провал в памяти. При 3,3 промилле содержания алкоголя в крови это неудивительно.
– А другие молодые люди?
– Утверждают, что вообще не видели погибшую девушку. – Пия фыркнула. – Двое из них не были особенно пьяны, и я уверена, что они лгут. Правда, я не думаю, что они видели что-то, что могло бы нам помочь. Это действительно была лишь случайная встреча.
Загудел ее мобильник.
– Извините, – обратилась она к присутствующим, сказала что-то в трубку и вышла из помещения. – Привет, Хеннинг. Ну, что там?
– Ты помнишь фрагменты ткани, обнаруженные в желудке девушки? – спросил ее бывший муж, как обычно не обременяя себя приветствием и прочими прелюдиями. – Ткань состоит из хлопка и волокон эластана. Возможно, она съела ткань от голода. В желудке и кишечнике не было обнаружено больше ничего. Некоторые фрагменты нам удалось обработать довольно тщательно. Это может представлять для вас интерес. Я пошлю тебе по электронной почте, в приложении, три фотографии.
Так как собравшиеся в помещении для совещаний все равно уже собирались расходиться, Пия поднялась в свой кабинет и села за письменный стол. Она открыла электронную почту и подождала, пока сервер загрузит сообщения от Хеннинга. Она нетерпеливо барабанила пальцами по краю клавиатуры. Хеннинг наверняка не удосужился уменьшить изображения, и компьютеру потребовалось несколько минут, чтобы трижды загрузить 5,3 мегабайта. Наконец она открыла первую фотографию и, ничего не понимая, стала тщательно рассматривать изображение на экране.