– Ох! – Майке резко ударилась головой о панель стола, под которым она распутывала кабели, пытаясь вставить нужные штекеры в соответствующие разъемы на тыльной стороне компьютера Ханны. К счастью, ее подруга, за квартирой которой она присматривала, оставила на письменном столе свой компьютер вместе с монитором, мышкой и клавиатурой. Майке потерла ушибленное место на голове и запустила компьютер Ханны. Он был в рабочем состоянии. Через некоторое время она вышла в Сеть. Сначала она проверила сообщество фанатов своей матери в Facebook, которое поддерживала Ирина и помещала на него различную информацию. Ни слова о нападении и больнице. Ирина наверняка стирает все сообщения, которые могут указывать на это. Google также не находил ни одного сообщения на эту тему, последние новости касались передачи с облапошенными кандидатами и летнего спецвыпуска. Теперь на очереди была электронная почта. На рабочий адрес поступило свыше ста новых сообщений, а на личный – четырнадцать. Одно имя сразу бросилось Майке в глаза, и она насторожилась. Килиан Ротемунд! Что общего было у ее матери с этим педофилом?
Она открыла мейл и прочитала короткий текст сообщения, которое поступило в субботу в 11.43.
«Ханна, почему ты не даешь о себе знать?! Что-нибудь случилось? Я что-нибудь сделал или сказал, что тебя обидело? Пожалуйста, позвони мне. К сожалению, мне не удается связаться с Леонией – она тоже не отвечает, но я все же поеду в понедельник в А и встречусь с людьми, с которыми связался Б. Они наконец готовы поговорить со мной. Я думаю о тебе! Не забывай меня. К.».
Что, черт возьми, все это означает? Майке растерянно смотрела на монитор, перечитывая текст еще и еще раз. «Я думаю о тебе! Не забывай меня». Что было между Ротемундом и ее матерью? Несомненно, под «К» скрывалось имя Килиан Ротемунд, и это он бросил в почтовый ящик ту самую записку с адресом этого клуба яростных байкеров в Лангензельбольде, но все это не находило никакого объяснения. Как была связана Леония Вергес с Килианом Ротемундом и Ханной? Какое отношение имела Ханна к истории франкфуртских «Королей дороги»? Ротемунд раньше был адвокатом и знал байкеров, потому что работал с ними. Только эта лживая докторша-психотерапевт не вписывалась в общую картину.
В задумчивости Майке оперлась подбородком на руку. Стоит ли ей позвонить Вольфгангу и рассказать ему об этой новости? Нет. Он обещал сегодня утром позвонить ей. Она не будет делать из себя посмешище и названивать ему, как влюбленный подросток.
Может быть, сообщений было еще больше. Обычно Ханна переносила свои мейлы на ноутбук, но, к счастью, с четверга этого не происходило. Майке сосредоточенно просматривала все папки компьютера. Ее мать относилась к той категории пользователей, которые вызывали ужас у любого специалиста по компьютерам: она практически никогда ничего не стирала и сохраняла данные по своим правилам, которые были чисто интуитивными и не имели ни малейшей логики. Через час Майке, отчаявшись, оставила эту затею. Пару минут она сидела и размышляла. Если она хочет что-то узнать, ей надо еще раз поговорить с этой дамой-психотерапевтом.
Цифровые часы в нижней части монитора показывали 20.23. Еще не поздно поехать в Лидербах.
В нарастающих сумерках неказистая терраса «Майн-Ривьеры» в свете сотен пестрых огней превратилась в гротескную иллюзию. Из динамиков доносились сентиментальные итальянские шлягеры, создавая для немногочисленных гостей, которые забрели сюда, атмосферу отдыха в итальянском духе. В зале, у бара, толпились обитатели кемпинга в шлепанцах и куртках от спортивных костюмов, глазевшие в огромный телевизор, по которому шла трансляция футбольного матча. Боденштайну захотелось холодного пива, кроме того, у него сильно урчало в животе. Поднялся теплый ветер, и запахло дождем. Вдали поблескивали молнии, до его ушей доносились раскаты грома. Тем не менее он решил пойти на террасу, сел за один из свободных столиков и заказал пшеничное пиво. Через некоторое время официант принес пиво, сделал отметку на подставке под кружкой[29] и молча протянул ему меню в клейкой пластиковой папке коричневого цвета.
– Нет, спасибо. Есть я ничего не буду.
Хотя у него по-прежнему сосало под ложечкой, он не мог преодолеть себя и что-нибудь заказать. Взгляд на тарелки на соседнем столике отбил у него всякий аппетит: гигантские шницели, которые свешивались через край тарелки, политые соусом «Холландез», сверху небрежная горка насквозь пропитанного жиром картофеля фри, салат, выглядевший так, будто его накосили на обочине автотрассы, и политый готовым уксусом. Какая колоссальная разница по сравнению с искусно приготовленными лакомствами, над которыми вчера колдовала Розали и за которые она получила почетное третье место на конкурсе поваров Cháne des Rôtisseurs![30]
– Нет – значит, нет. – Официант пожал плечами и исчез.
Боденштайн сделал глоток пива.
Коллеги в Голландии упустили Килиана Ротемунда в Амстердаме, если он вообще садился в поезд. Детализация звонков с телефона Ханны Херцманн не дала полезной информации, так как те номера телефонов, которые чаще всего указывались в счете, относились к анонимным, заранее проплаченным договорам, которые невозможно было отследить. Бернд Принцлер бесследно исчез. Никто не изымал почту из его абонентского ящика, и ни один из контактов с борделями Франкфурта не дал никаких конкретных сведений, но это не удивляло Боденштайна. Все, что ему удалось узнать, – это то, что Принцлер якобы уже несколько лет не имел никакого отношения к франкфуртской группе «Королей дороги».
Первые тяжелые капли дождя шлепнулись на тент. Соседи по столику направились в зал, Боденштайн, взяв свой бокал с пивом и подставку, последовал за ними. Он остановился в проеме открытой двери и стал смотреть на дождь, который серой стеной шуршал над Майном, неся с собой волну влажного и прохладного воздуха.
– Эй, дует! Закрой дверь! – крикнул один из завсегдатаев. Ни один из официантов не принял это на свой счет, поэтому Боденштайн сам закрыл стеклянную дверь. Он чувствовал на себе недоверчиво-любопытные взгляды завсегдатаев, но сделал вид, что не замечает их. Футболисты забили гол, и мужчины за стойкой громко заорали, перекрикивая друг друга и сопровождая эмоции комментариями. Самый громкий горлопан в черной майке, краснолицый и толстопузый, поплатился за свой чванливый рев сильным приступом кашля. Он соскользнул со своего барного табурета, спотыкаясь, прошел через зал и вновь распахнул закрытую только что Боденштайном дверь. Шатаясь и кашляя, вышел наружу и, тяжело дыша, прислонился к стене дома под козырьком крыши.
– Вызвать «Скорую помощь»? – спросил Боденштайн, который один вышел вслед за ним. Солидарность собратьев по стойке, похоже, ограничивалась определенными пределами.
– Нет… Сейчас пройдет, – засопел толстяк и махнул рукой. – Эта чертова астма! Мне нельзя волноваться. Футбол – это настоящий яд для меня…
Он фыркнул, закашлялся и сплюнул в переполненную пепельницу, стоявшую возле двери, отвратительный желтый сгусток.
– Извините, – сказал он, демонстрируя, по крайней мере, знание норм приличия.
– Ничего страшного, – ответил Боденштайн лаконично.
– Я сорок лет оттрубил на посменной работе в Ticona[31]. Это я там заработал. Там подорвал свое здоровье, получил заболевание легких.
– Понятно. – Про себя Боденштайн предположил, что в состоянии его легких виноваты скорее сотни тысяч выкуренных сигарет, чем работа. Но люди любят искать причину скорее в чем-либо ином, чем в себе.
– Скажите-ка… – толстяк передохнул и набрал воздуха. Он смерил Боденштайна взглядом. – Вы не из полиции?
– Да, я полицейский. Почему вас это интересует?
– Я слышал, что вы ищете доктора. Я получу что-нибудь, если я вам что-то скажу про него? – Он потер большой и указательный пальцы друг о друга, в его глазах мелькнула лукавая жадность.
– За полезную информацию предусмотрено вознаграждение.
Один из официантов просунул голову в открытую дверь.
– С тобой все в порядке, Карл-Хайнц? – спросил он. – Шеф сказал, чтобы ты не вздумал помирать, пока не оплатишь свою подставку.
– Засунь себе эту подставку в одно место. Принеси мне лучше еще одно пльзеньское. – Карл-Хайнц кряхтя оттолкнулся от стены дома и понизил голос до конспиративного шепота: – Я не знаю, насколько эта информация полезна. Я живу прямо напротив доктора. И мы с женой практически целыми днями бываем дома.
Он сделал драматическую паузу, чтобы его сообщение успело произвести эффект. Боденштайн терпеливо ждал. По многолетнему опыту он знал, что неукротимая потребность делиться имеющейся информацией у таких людей, как толстяк Карл-Хайнц, не выдерживала долгого молчания. Так и вышло.
– Недавно, недели три-четыре назад, – продолжал он, – у доктора были гости. Но эта приехала явно не на консультацию. Совсем молоденькая девушка, со светлыми волосами, очень симпатичная, наполовину голая. Моя жена сказала, что ей было лет пятнадцать. И знаете что?..
Короткая пауза.
– Она вошла в вагончик. Но я не видел, чтобы она из него выходила. А через пару дней они выловили девушку из Майна. Я клянусь вам, это была она. Сто процентов…
«Дворники» интенсивно разгоняли потоки воды на ветровом стекле, пытаясь справиться с обрушившимся ливнем. Майке в поисках свободного места для парковки медленно ехала вдоль улицы, где располагался дом Леонии Вергес. Поддавшись внезапному порыву и прыгнув в машину, чтобы отправиться к Леонии, она уже по пути из Франкфурта в Лидербах стала размышлять, что вообще хотела у нее спросить. Ее злоба на женщину усиливалась с каждой минутой. Почему Вергес лгала Вольфгангу и ей, утверждая, будто ничего не знает? Она однозначно заодно с этим педофилом и втянула Ханну в какую-то историю.
Все парковочные места перед пекарней были заняты. Майке выругалась и в конце улицы свернула налево, чтобы объехать вокруг блока зданий. Ей не хотелось в дождь идти пешком и превратиться после этого в мокрую кошку! Ее взгляд упал на большой черный автомобиль, который стоял перед стеной сарая, который относился к усадьбе Леонии Вергес. Франкфуртские номера! Это ведь тот самый драндулет-монстр, который принадлежит татуированному байкеру из Лангензельбольда! Что он здесь делает? Через пару метров Майке нашла свободное место, на котором как раз мог разместиться ее «Мини».
Дождь немного утих. Она направилась вдоль улицы, затем остановилась и, находясь на надежном расстоянии, стала изучать обстановку. Усадьба Леонии Вергес располагалась между двумя улицами, и в стене сарая была дверь, через которую наверняка можно было попасть на территорию двора. Майке слегка знобило, она натянула на голову капюшон. После дневной жары ощущалась прохлада, которую принес дождь. Что ей сейчас сделать? Посмотреть, открыта ли дверь? Нет, ей не надоело еще жить! Может быть, лучше всего сделать айфоном пару снимков черного «Хаммера» как предмета доказательства? Она была уверена, что эта банда байкеров имела отношение к нападению на Ханну. Пока она размышляла, зеленая деревянная дверь распахнулась, из нее вышли двое мужчин и, втянув головы, помчались к автомобилю, как будто за ними гнался черт. Майке согнулась. Загудел двигатель, вспыхнули фары, и черный гигант проехал мимо нее. Она какое-то время подождала, затем прошмыгнула к двери, которая осталась приоткрыта. Наверное, было не очень вежливо столь поздним вечером проходить в дом через черный ход, но Вергес ей наверняка не открыла бы дверь, если бы она назвала свое имя. Майке прошла через сарай, который служил складом, где хранилась земля для цветников и всевозможные горшки и вазы. Дверь в дом была настежь открыта, работал прожектор, установленный на стене дома, освещавший двор, сплошь усаженный различными растениями и цветами.
– Эй! – крикнула Майке. Она остановилась у открытой двери. – Эй!
Она сделала осторожный шаг внутрь дома. Господи, как здесь было жарко! В помещении в конце узкого коридора горел свет. Луч света падал через узкую щель, образуя на красноватой плитке светлую линию.
– Эй! Фрау Вергес!
Майке стало жарко, и она сбросила капюшон с головы. Где эта глупая овца? Может быть, сидит в туалете? Она прошла вдоль коридора и постучала в дверь, на которой висела табличка с надписью «ВЕРБАЛЬНАЯ ТЕРАПИЯ». Вот куда ходила ее мать. Конечно, она никогда не рассказывала ей, что посещает сеансы психотерапии. Как обычно! Ханна всегда всеми силами пыталась сохранять роскошный фасад, даже когда его неестественность уже была очевидна.
Майке с любопытством толкнула дверь. Волна сухого горячего воздуха ударила ей в лицо. В помещении стоял резкий запах мочи. Ее мозгу потребовалось несколько секунд, чтобы осознать то, что увидели ее глаза. На полу посередине комнаты лежала Леония Вергес. Кто-то приковал ее к стулу, который теперь опрокинулся.
– О, боже мой! – пробормотала Майке и подошла ближе. Рот женщины был заклеен скотчем, глаза были широко раскрыты, но не моргали. Толстая черная навозная муха проползла по ее лицу и исчезла в ноздре. Майке с трудом подавила рвотный рефлекс и зажала рот рукой. Только сейчас она поняла, что Леония Вергес мертва.
Жена Карла-Хайнца Рёзнера подтвердила то, что рассказал ее муж. Килиана Ротемунда не в первый раз посещала молодая девушка. Таким образом, он нарушал свои обязанности по условиям испытательного срока, так как ему было запрещено судом приближаться к несовершеннолетним девочкам. Почему Рёзнеры сразу не заявили в полицию, было очевидно, и Боденштайн воздержался от упреков. Здесь никого не волновали соседи, каждый был слишком занят собственными проблемами. Обитатели кемпинга были неудачниками, никого из них не интересовало то, что происходило в мире или непосредственно рядом с ними. После того как Боденштайн еще раз заглянул в жилище Ротемунда, он расплатился за пиво и медленно побрел назад к своему автомобилю. Одна мысль о том, что Килиан Ротемунд проделывал с девочками в своем вагончике, была Боденштайну невыносима. Чуть ли не у всех на глазах, под прикрытием абсолютно равнодушных соседей он нагло предавался своим отвратительным страстным влечениям. Какими обещаниями он заманивал девочек? Невольно Боденштайн подумал о Софии и о том, как доверчива она была. Ребенку можно тысячу раз внушать, что он ничего не должен брать у чужого человека. А если это не чужой, а родственник или близкий друг семьи с противоестественными намерениями? В таком случае нет никакой возможности защитить ребенка, уберечь его от реальностей жизни, так как однажды неминуемо придет день, когда ребенок должен будет справляться с этим самостоятельно. Чем больше Боденштайн об этом размышлял, тем более реальной представлялась ему мысль о том, что эта светловолосая девочка действительно была той самой погибшей «русалкой» из Майна. На территории кемпинга был бассейн – бетонная дыра, покрашенная в голубой цвет, которая, тем не менее, была оборудована хлор-озоновой установкой.
Гроза прошла, асфальт испускал пар, пахло влажной землей. Боденштайн как раз добрался до своей машины, когда зазвонил его телефон. Он понял, что что-то случилось, когда увидел в этот поздний час на мониторе имя Пии.
– У нас труп в Лидербахе, – объявила она ему. – Я уже еду туда и пытаюсь дозвониться Хеннингу.
Она назвала ему адрес, и он обещал ей приехать прямо туда. Вздохнув, он сел за руль. Завтра утром он сразу пошлет в кемпинг Крёгера, чтобы тот взял из бассейна пробу воды. Он хотел сравнить ее с помощью химического анализа с водой, обнаруженной в легких «русалки».
Через двадцать минут он свернул на улицу и еще издали увидел голубой мигающий свет. Прямо перед ним ехал серебристый «Мерседес комби» доктора Хеннинга Кирххофа. Голубой автобус марки «Фольксваген», принадлежащий службе сохранности следов, стоял рядом с патрульным автомобилем перед широко раскрытыми воротами. Пия уже мобилизовала всю команду, которая использовалась при обнаружении трупа. Боденштайн вышел из машины и пролез под заградительной лентой. На тротуаре стояло несколько любопытных прохожих. Пия беседовала с какими-то мужчиной и женщиной, что-то при этом записывая. Увидев Боденштайна, она закончила разговор и повернулась к нему.
– Погибшая – Леония Вергес, психотерапевт, – сообщила она. – Она жила здесь более десяти лет, но мало общалась с соседями. Это как раз был владелец пекарни, что напротив. Он в последние пару дней заметил кое-какие интересные вещи.
Через улицу шел Хеннинг Кирххоф с перекинутым через руку комбинезоном и металлическим чемоданом в левой руке.
– Неужели? – поприветствовала Пия своего бывшего мужа. – У тебя опять новые очки!
Хеннинг Кирххоф кисло улыбнулся.
– Нана Мускури потребовала вернуть ей очки, – сострил Хеннинг. – Куда идти?
– Туда, во двор.
– Эта интеллектуальная амеба из вашего отдела следопытов тоже здесь?
– Если ты имеешь в виду Кристиана, да. Он уже в доме.
– Почему этот человек никогда не бывает в отпуске? – пробормотал Хеннинг, направляясь к дому. – Мне сегодня весь день везет.
– Пекарь записал номера двух автомобилей, потому что видел их несколько раз. – Пия проверила свой блокнот. Она говорила быстрее, чем обычно, – признак того, что она на что-то наткнулась. – F-X 562. Черный «Хаммер». Это машина Бернда Принцлера! Другой автомобиль – темный «комби» с номерами Бад-Хомбурга. Я сейчас же направлю запрос на машину.
Как часто бывало, Пия опережала его в рассуждениях на пару шагов, и Боденштайн, мысли которого все еще крутились вокруг несовершеннолетней девочки, приходившей к Килиану Ротемунду, попытался уловить связь.