Сей грамотой повелеваю человеку моему Павлу Дранику доставить в замок Горваль для суда беглого холопа и вора Шанца Голого, раба князя Семена Вельского.
Ян Кожух Кроткий, дворянин князя - своею рукою.Филипп схватил Картымазова за руку:
— Горваль — это недалеко, верст пятьдесят за Речицей, на коней — и в Горваль! Возможно, мы еще догоним их прежде, чем они достигнут - замка!
— А Вася?
Они обменялись взглядами и молча отправились в обратный путь.
Впереди над дорогой висела та же огромная розовая призрачная луна.
Она поднялась всего лишь на один вершок, с тех пор как ее в последний раз видел Егор...
Глава вторая. В мире нет ничего случайного.
Медведев поздравил себя с удачным маневром, который позволил сохранить некоторую свободу: ему не связали рук, не бросили в темницу, а всего лишь под сильным конвоем отвели в просторную комнату. Ему сразу бросилось в глаза настежь распахнутое окно без решеток. Василий еще не успел осмотреться, как на пороге появился князь Федор.
— Поговорим начистоту, Василий Медведев, — сказал он. — Я с первого взгляда понял, что ты умный и ловкий человек. Ты мне нравишься. Но еще больше мне нравится правда.
Кому ты служишь на самом деле?
— Князь, я не предполагал встретиться с тобой в таких обстоятельствах, и потому со мной нет никаких документов, которые опровергли бы твои сомнения. Но тебе достаточно послать гонца к Левашу Копыто. Он подтвердит, что человек по фамилии Медведев существует и что он с недавнего времени живет на московской стороне Угры.
— А Леваш видел когда-нибудь тебя в лицо?
— Нет, князь.
— Вот видишь... Медведев, возможно и существует. Быть может, он даже действительно поехал со своими друзьями спасать дочь Картымазова. Но — ты ли это?
— Князь, ты встречался когда-нибудь с Бартеневым или Картымазовым?
— С молодым Бартеневым — нет, а вот Картымазов... припоминаю... Кажется, лет пять тому назад, когда земля на Угре временно принадлежала мне, я принимал гостей — я ведь человек мирный и люблю жить со всеми в дружбе, так вот: тогда среди приглашенных был человек с такой фамилией. Я его помню и даже, возможно, узнал бы сейчас.
— Ему бы ты поверил?
— Не знаю. Это зависит от разных обстоятельств. Одним словом, послушай меня, Василий Медведев, раз уж ты хочешь, чтобы я называл тебя так: Угра далеко, Москва еще дальше, Леваша Копыто и Картымазова нет, а если бы и были, мало б чем помогли. А вот мы с тобой — здесь. И у меня нет времени. Я даю тебе два часа. Сейчас принесут обед. Ты видишь — я принимаю тебя как гостя, с уважением, какого заслуживает высокий гость. Я люблю смелых людей. Но мне необходимо знать всю правду. И ровно через два часа я хочу ее услышать. Если же ты будешь упорствовать, я должен буду прибегнуть... даже к пытке. Поверь — мне не хочется этого, почти так же как тебе. Не отягощай свою душу грехом лжи, а мою — грехом смертоубийства...
Федор повернулся на каблуках и направился к двери.
— Князь, — остановил его Медведев, — а что будет, если я умру на пытке, не сказав тебе ничего нового? Великий князь ждет ответа...
Федор некоторое время стоял спиной, потом повернулся:
— А ничего не будет. Если ты не настоящий Медведев, у меня станет одним врагом меньше. Если настоящий — Великий князь пошлет ко мне другого гонца. Только и всего. Дело неспешное. Ни ему, ни мне торопиться некуда. Как видишь — я не рискую ничем, ты же рискуешь жизнью!
И, быстро повернувшись, князь вышел. Медведев смотрел ему вслед.
Ну вот, хорошо, что я предусмотрительно поберег голову. Пожалуй, сейчас она мне пригодится больше, чем когда бы то ни было.
Федор вернулся в комнату, где его ждал Юрок.
— Нет ли вестей о Глинском?
— Пока нет.
— Какие новости?
— Никаких. Полное затишье.
Федор задумчиво хрустнул пальцами:
— Знаешь, Юрок, направь-ка ты одного человека из отряда Крепыша вслед Олельковичу. Пусть следит за каждым его шагом.
Выбери самого опытного и проверенного да пришли ко мне: я сам скажу, на что ему следует обращать внимание.
Дверь приоткрылась, и в щели показалось встревоженное лицо Ольшанского.
— Ты занят, Федор?
— Нет-нет, Иванушка, входи! Юрок, ты не видел отца Леонтия?
— Он отправился на прогулку.
— Когда вернется — попроси зайти ко мне. А сейчас позови Макара.
Юрок ушел. Ольшанский осторожно сел на его место.
— Федор? — шепотом спросил он. — Что случилось?
— О чем ты? — удивился Федор.
— Кто этот человек, который сидит в комнате Олельковича под стражей? Нас выследили? Нам угрожает опасность?
Федор непринужденно рассмеялся:
— Дорогой брат мой, мне кажется, ты начинаешь скучать и повсюду ищешь опасности. Это просто гонец Можайского. Он хотел увидеть меня лично, вместо того чтобы передать письмо начальнику охраны. Я вижу его впервые, поэтому задержал, чтобы во всем разобраться и убедиться, что это действительно гонец Можайского. Ты ведь понимаешь, Иванушка, в нашем нынешнем положении надо быть очень осторожными, но я почти уверен, что никакая опасность здесь не грозит, и намерен завтра утром согласно нашим планам покинуть терем.
Ольшанский как будто успокоился.
— Поедем вместе?
— Нет, Иванушка, ты выедешь чуть пораньше, а я задержусь на несколько часов. Не нужно, чтобы на дорогах нас видели вместе.
— Понимаю...
— Так что собирайся в путь и жди вестей от меня в Ольшанах.
Ольшанский вздохнул:
— Ну что ж, Феденька, раз надо — я поеду.
Когда он был уже на пороге, Федор остановил его:
— Да, вот что, Иванушка... Твоя комната находится рядом с комнатой этого... гонца. Если мои подозрения оправдаются — ну, мало ли что — вдруг он попытается бежать... Так ты не вмешивайся, что бы ни случилось... Я знаю твое благородство и стремление всегда встать на сторону слабого. Но, оказывая помощь неизвестному человеку, можно порой спасти своего смертельного врага. Будь острожен. Я говорю это, ибо не хочу, чтобы ты рисковал своей жизнью зря. Она слишком дорога не только для меня, но и для нашего дела.
Ольшанский поджал губы и, кивнув головой, вышел.
Тут же появился Макар и молча склонился перед князем. Лицо Макара всегда выражало лишь деловую сосредоточенность. Этот человек никогда и ничему не удивлялся.
— Как ты думаешь, Макар, — медленно начал Федор, — если, например, в погребе, что на заднем дворе, возникнет какой-нибудь... м-м-м... ну, скажем, шум — будет ли он слышен наверху?
— Смотря какой шум.
— Ну, допустим... крик.
Макар подумал.
— Дверь можно обить рогожами.
— Хорошая мысль. Сделай все необходимое, чтобы через два часа можно было...
Федор поморщился и не договорил.
Макар невозмутимо поклонился:
— Через два часа все будет готово, князь.
Медведев искал выход.
Его никогда не покидали надежда и уверенность в своей удаче, поэтому он никогда не знал страха. В минуты опасности надежда и уверенность усиливались, и в то время как другие люди в подобных ситуациях нервничали, впадали в бессмысленную ярость или в холодное спокойствие обреченных, Василий, напротив, становился все более веселым, жизнерадостным и деятельным. Вот, например, сейчас он насвистывал какую-то шутовскую мелодию, услышанную в Москве на ярмарке, он улыбался и на любую новую опасность готов был ответить шуткой.
Обед оказался великолепным, и Василий отдал ему должное.
Глядя на человека, который, весело насвистывая, наливал себе вино и аппетитно расправлялся с огромным жареным гусем, никак нельзя было подумать, что через полчаса его ждет мучительная пытка и он об этом знает.
А все дело в том, что Василий Медведев ни на секунду не сомневался, что до этого не дойдет.
При всей внешней беззаботности, его ум напряженно работал в поисках наиболее успешного и наименее рискованного выхода из трудного положения.
За дверью стояли шестеро дюжих людей с обнаженными саблями в руках. Василий видел это, когда слуга вносил обед.
О том, чтобы выйти через эту дверь, нечего и думать. Но выйти-то отсюда необходимо! Как? Как же это сделать? За спиной есть окно. Оно распахнуто. Второй этаж - это совсем невысоко. Но снизу доносится подозрительное позвякивание.
Василий, закончив обед, небрежно бросил через голову гусиную кость в открытое окно за спиной.
Тотчас же со двора послышались возмущенные возгласы и громкий оклик:
— Эй, приятель! Гляди, как бы мы не поднялись наверх, и тогда из этого окна посыплются твои собственные кости.
Василий выглянул наружу, добродушно улыбаясь:
— Извините, ребята, не знал, что вы отдыхаете под моими окнами.
Василий выглянул наружу, добродушно улыбаясь:
— Извините, ребята, не знал, что вы отдыхаете под моими окнами.
Шесть человек с протазанами в руках, саблями на боку, колчанами за спинами полукругом расположились внизу на травке.
Одним взглядом Василий охватил весь вид из окна и вернулся вглубь комнаты.
Двор почти пуст. До распахнутых ворот тридцать шагов. Там всего один часовой. Тропинка вниз по не очень крутому берегу прямо к Ипути. На берегу никого нет. Лодки полузатоплены и крепко привязаны. Жаль, Малыша придется оставить - конюшни в другом конце двора. Ничего, день-два подождет. Надо во что бы то ни стало выбраться отсюда и переплыть через Ипуть. На той стороне охраны наверняка нет. Ну, эти не догонят, если догонят - лодки отвязать не успеют, а от стрелы - Бог сбережет.
Оставалось придумать, как, собственно, добраться до реки.
Наискосок, напротив - открытое окно в соседнюю комнату. Там кто-то есть. Надо заглянуть туда поглубже, кажется эта комната - единственный выход: прыгать из своего окна вниз на шесть протазанов равносильно самоубийству.
Ладно. Главное не торопиться. Время еще есть.
Василий медленно обошел свою комнату, без особой надежды разглядывая и кое-где ощупывая смены и пол.
Нигде никаких зацепок. Окно маленькое. Но под ним снаружи карниз. Надо еще раз внимательно осмотреть комнату напротив.
Медведев сел на подоконник и, свесив ноги наружу, предупредил:
— Эй, ребята, ну-ка посторонитесь, я сейчас буду прыгать!
Ребята немедленно ощетинились протазанами.
— Не советую, приятель, — насмешливо ответил веснушчатый коротышка. — Тут под окном колючки выросли — наколешься!
— Э! Да я вижу, вы шутники! — обрадовался Медведев.
— Еще какие! — не унимался веснушчатый. — Ну, что ж ты застрял? Прыгай! Уж мы тут с тобой посмеемся до упаду! До твоего упаду!
— Да нет — повременю, пока... расхотелось что-то.
— То-то же!
Все внизу расхохотались.
Отвлекая охранников балагурством, Медведев тем временем внимательно изучал комнату напротив.
Посреди комнаты стоял большой стол, а возле стола мальчик-оруженосец завязывал на спине Ольшанского шнурки нагрудника из блестящих чешуйчатых пластин, нашитых на кожу. Повсюду в беспорядке валялись доспехи и оружие. Обнаженный меч и мизерикордия — длинный старинный рыцарский кинжал для добивания поверженных противников — лежали на столе. Оконце было такое же маленькое, как в комнате Медведева, но как раз над ним навис загнутый и прочный на вид конек кровли.
Если сделать сильный прыжок с карниза, в который упираются мои ноги, можно ухватиться руками за этот конек и ногами вперед легко впрыгнуть в ту комнату. Секунда растерянности - и меч, лежащий на столе, - в одной моей руке, кинжал - в другой. Дворянин и мальчик-оруженосец интуитивно отступят к двери. Надо сразу же вытеснить их из комнаты, а дверь запереть изнутри. Ребята из-под моего окна немедленно бросятся перекрывать выход из терема. А я, наоборот, - вернусь к окну и прыгну вниз. Даже если они оставят там двух-трех человек, с мечом и кинжалом я пробьюсь к воротам, оттуда к: реке, а дальше просто...
Ольшанский, услышав голоса, подошел к окну.
— Какая погодка, а?! — сказал ему Василий, широко улыбаясь.
Ольшанский хмуро посмотрел на него, на людей внизу и мрачно ответил:
— Скверная погода!
Василию показалось, что в этом ответе прозвучала нотка сочувствия. Ольшанский еще раз окинул его взглядом и ушел вглубь комнаты.
Странные, однако, люди живут в этом тереме. Кто-то нападает на Глинского, который едет с этой стороны. На следующий день, на том же самом месте, я встречаю разодетого вельможу, а с ним подозрительных людей со знакомыми топорами. И они тоже едут с этой стороны. У седла вельможи болтается голова зубра... Якобы мирный Федор Вельский окружил себя неприступной охраной. Этот человек в комнате напротив - несомненно, его гость, и не меньше, чем князь, судя по доспехам и оруженосцу... Что все это значит и связано ли между собой? Ну ладно - все потом. Пока что надо переплыть эту речушку.
Василий, сидя на подоконнике и прочно упираясь ногами в карниз, снял кафтан и остался в одной рубахе.
— Жарко стало? — спросил веснушчатый.
— Да, решил искупаться, — невозмутимо ответил Василий и, последний раз окинув взглядом двор, луг за воротами и тропинку к реке, приготовился прыгнуть в окно к Ольшанскому.
И тут на тропинке у реки показалась черная низенькая фигурка.
Василий, мышцы которого уже напряглись, готовясь к толчку, мгновенно расслабил их и пристально вгляделся.
Что-то знакомое почудилось ему в этом маленьком толстом человечке, одетом в рясу.
И он тут же вспомнил: конечно, это тот священник, которого он видел с Иосифом в первую ночь на Угре. Иосиф называл его своим крестным, и старик передал ему ту самую грамоту, написанную тайнописью, которая потом попала к Антипу. Иосиф тогда еще спросил: «Можем ли мы рассчитывать на поддержку князя Федора Вельского?» — и он ответил: «За князя Федора я ручаюсь...»
Значит, он с Федором в близких отношениях?! Конечно, иначе что бы он здесь делал? В жизни нет ничего случайного!
Отец Леонтий с букетиком первых полевых цветов в руках неторопливой походкой размышляющего человека приближался к воротам.
Блестящий план мгновенно созрел в мозгу Василия Медведева, прежде чем священник достиг ворот.
Василий загадал про себя: «Если человек в комнате напротив действительно окажется князем — мой план удастся!»
— Князь! — негромко позвал он.
Ольшанский вздрогнул, обернулся и медленно подошел к окну.
— Откуда ты меня знаешь?— настороженно спросил он.
Я угадал! Все получится!
— Князь, — вежливо попросил Василий, не отвечая на вопрос. — Прошу тебя не отказать в любезности человеку, которого, быть может, ждет скорая смерть. Я хотел бы исповедаться, чтобы не умирать с душой, отягощенной грехами. Я вижу, там внизу идет православный священник. Не можешь ли ты попросить его подняться ко мне, чтобы принять последнюю исповедь грешника, стоящего на краю могилы?
Ольшанский колебался.
Федор настаивал, чтобы он не вмешивался, но в просьбе этого человека не было ничего дурного. Ольшанский был добрым христианином, бога любил и почитал.
Медведев напряг зрение и разглядел в вырезе рубахи Ольшанского православный крестик.
— Я сам православный, — сказал он, — и хочу, чтобы грехи мне отпустил служитель нашей, греческой веры. Я не могу обратиться с такой просьбой к моей страже — никому из этих людей не велено покидать своего поста. Я сам воин и понимаю их положение.
— Хорошо, — сказал Ольшанский. — Я исполню твою просьбу.
— Благодарю, князь, — почтительно поклонится Медведев и добавил: — Жизнь полна неожиданностей, но ничто в ней не бывает случайным... Быть может, когда-нибудь и я смогу помочь тебе...
Ольшанский еще раз пристально посмотрел на Медведева и направился к двери.
Василий отошел вглубь комнаты и сел на лавку.
Через некоторое время в коридоре послышались тихие неторопливые шаги, и приглушенный голос сказал мягко, но с интонацией, не допускающей возражений:
— Открой мне, я должен исповедать узника.
Дверь скрипнула, и на пороге показался отец Леонтий.
Василий поднялся ему навстречу и сложит руки для благословения.
— Ты просил меня прийти, — ласково сказал толстяк и присел на край скамьи. — Садись я готов тебя выслушать.
Медведев присел рядом и тихо начал:
— Отче, моя жизнь находится в большой опасности и ты — единственный человек, к которому я могу здесь обратиться с важной просьбой. Однако прошу, обещай мне, что ты никому не расскажешь о ней.
Заинтригованный священник придвинулся ближе:
— Чадо, ты знаешь, что тайна исповеди священна.
— Отче, я ни в чем не повинен, но князь, подозревая во мне врага, собирается подвергнуть пытке, во время которой я, возможно, умру. Если это случится, прошу тебя выполнить следующее. — Медведев наклонился к уху старика и зашептал: — Во имя нашей православной церкви, найди верною человека и пошли его в Московию. Пусть он явится в Боровский монастырь и спросит инока по имени Иосиф. Запомни, отец, инок Иосиф, которого в миру звали Иван Санин!
Старик едва заметно вздрогнул и невольно отшатнулся.
Медведев притворился, что неверно истолковал это движение.
— Умоляю тебя, не отказывайся исполнить мою просьбу! Это очень важно.
— Продолжай, я ведь ещё не знаю, в чем заключается твоя просьба. Если она не потребует от меня ничего противного моему сану и Евангелию...
— Отче, этим ты лишь окажешь услугу Православной Церкви. Пусть твой посланец передаст Иосифу следующие слова — постарайся запомнить их слово в слово.