– Я здесь по делу АРМ, – сказал я и показал свое удостоверение.
Он вернул его обратно, даже не проверив.
– Полагаю, это все то же дело, – произнес он без особой сердечности.
– Да. Я убежден, что пока Оуэн Дженнисон находился здесь, у него должны были быть посетители.
Управляющий улыбнулся.
– Это смехотво… это просто невозможно.
– Вовсе и не невозможно. Ваши голокамеры получают портреты посетителей, но не снимают жильцов, не так ли?
– Разумеется, это так.
– Тогда к Оуэну мог зайти любой из жильцов этого здания.
Управляющий выглядел потрясенно.
– Нет, этого не могло быть. В самом деле, мистер Хэмилтон, не понимаю, почему эта идея вас так преследует. Если б мистера Дженнисона обнаружили в подобном состоянии, так уж точно сообщили бы об этом!
– А я в этом не уверен. Мог к нему зайти любой из постояльцев этого здания?
– Нет, нет. Камеры бы зафиксировали изображение любого человека с другого этажа.
– А кого-нибудь с этого самого этажа?
Управляющий неохотно кивнул.
– Да-а-а. Если говорить о голокамерах, то это возможно. Но…
– Тогда я хотел бы попросить у вас изображения всех постояльцев, которые проживали на восемнадцатом этаже в течение последних шести недель. Пошлите их в Управление АРМ, Центральный Лос-Анджелес. Можете это сделать?
– Разумеется. Вы получите их в течение часа.
– Очень хорошо. Мне еще кое-что пришло в голову. Предположим, некто вышел из лифта на девятнадцатом этаже и спустился пешком на восемнадцатый. Тогда его снимут на девятнадцатом этаже, но не на восемнадцатом. Так?
Управляющий снисходительно улыбнулся.
– Мистер Хэмилтон, в этом здании нет лестниц.
– Только лифты? А это не опасно?
– Вовсе нет. Каждый лифт имеет собственный независимый источник питания на случай аварии. Это обычная практика. И в конце концов, кто захочет топать вверх на восьмидесятый этаж, если лифт откажет?
– Так, тем лучше. И еще один вопрос напоследок. Может ли кто-либо залезть в компьютер? Может ли кто-либо заставить его, к примеру, не получать фотографии определенных лиц?
– Я… я не специалист по вопросам безопасности компьютеров, мистер Хэмилтон. Почему бы вам не обратиться непосредственно к компании “Каулфилд брейнс, инк.”
– Хорошо. Какая у вас модель?
– Секундочку… – он поднялся и порылся в ящике картотеки. – “EQ 144”.
– Спасибо.
Это было все, что я тут мог сделать, и я знал это… и все же не мог заставить себя
встать с места. Должно было быть что-то еще…
Миллер наконец кашлянул и произнес:
– Это все, сэр?
– Да, – сказал я. – Нет. Я могу попасть в номер 1809?
– Сейчас посмотрю, не сдали ли мы его.
– А полиция там все закончила?
– Безусловно, – он снова порылся в картотеке. – Нет, он еще свободен. Я вас провожу. Сколько вы там пробудете?
– Не знаю. Не более получаса. Подниматься нет нужды.
– Очень хорошо.
Он вручил мне ключ и подождал, пока я наконец уберусь прочь.
Выходя из лифта, я заметил едва уловимый глазом блик голубого света. Не знай я о голокамерах, я бы даже не счел его реальным, решив, что мне почудилось. А может, так оно и было. Голограммы можно снимать и без лазерного света, хотя так они получаются четче.
Комната Оуэна представляла собой ящик. Все было втянуто. Остались одни голые стены. Более заброшенное впечатление мог произвести разве что какой-нибудь кусок астероида, не стоящий разработки и слишком неудобно расположенный, чтобы служить базой.
Пульт управления находился у двери. Я включил свет и прикоснулся к главной кнопке. Появились линии красного, зеленого и голубого цвета. Большой квадрат на одной стене означал кровать, другая стена была почти целиком занята кухней. На полу тоже имелись разные очертания. Очень удобно. Гость не окажется стоящим на столе в тот момент, когда ты его выдвинешь.
Я пришел сюда ощутить это место, подстегнуть интуицию, взглянуть, не упустил ли я чего. Короче: я играл. Играя, я проник в пульт управления, чтобы отыскать схемы. Печатная плата была слишком мала и изощрена, чтобы я что-то понял, но я прошелся иллюзорными пальцами по нескольким проводам и выяснил, что они направлены точно в нужные места, никуда не отклоняясь. Никаких датчиков снаружи. Чтобы узнать, что именно выдвинуто, а что втянуто, надо было находиться в комнате.
Значит, в помещении, предположительно занятом, кровать не извлекалась шесть недель. Но узнать это можно было, только войдя внутрь.
Я нажал кнопки, чтобы выдвинуть кухонный закуток и кресло. Стена съехала на восемь футов; пол вспучился и принял нужную форму. Я уселся в кресло, и дверь оказалась скрыта от меня кухонным углом.
Из коридора никто не мог бы увидеть Оуэна.
Если б только кто-либо обратил внимание, что Оуэн не заказывает пищи, это могло бы его спасти.
Я подумал еще кое о чем и повернулся, ища взглядом кондиционер. На уровне пола имелась решетка. Воображаемой рукой я пощупал под ней. Некоторые их этих комнатных кондиционеров включались, когда концентрация двуокиси углерода превышала полпроцента. Но этот был настроен на температуру и имел ручное управление.
Будь кондиционер другим, наш осторожный убийца мог бы подключиться к нему, чтобы убедиться, что Оуэн еще жив и наличествует на месте. Но при данной модели комната 1809 шесть недель вела себя как пустая.
Я снова откинулся в кресле.
Если мой гипотетический убийца наблюдал за Оуэном, он делал это с помощью жучка. Если только он в самом деле не прожил на этом этаже четыре или пять недель, пока тот не умер. Иного способа не было.
Ну хорошо, подумаем насчет жучка. Будь он достаточно маленький, его не заметит никто, кроме робота-уборщика, который отправит его прямиком в мусоросборник. Значит, жучка надо сделать побольше, чтобы робот не унес его. Насчет Оуэна можно не беспокоиться. А убедившись в его смерти, можно включить самоуничтожение.
Но если его расплавить в комок, где-то останется прожженная дыра. Ордас бы ее нашел. Так. Асбестовая подкладка? Сделать самоуничтожение таким, чтобы остатки подмел робот.
Поверив в это, поверишь всему. Слишком рискованно. Никто, никто не представляет, что робот-уборщик посчитает за мусор. Их делают глупыми, потому что так дешевле. Поэтому они запрограммированы так, чтобы не трогать большие объекты.
Кто-то должен был ступить на этот пол – либо для того, чтобы пронаблюдать за самим Оуэном, либо подобрать жучок, осуществлявший слежение. Я готов был поставить все свое состояние, что наблюдателем был человек.
Я пришел сюда, чтобы дать шанс своей интуиции. Это не сработало. Оуэн провел в этом кресле шесть недель; из них по крайней мере последнюю он был мертв. Но я не мог связать одно с другим. Это было просто кресло с двумя столиками. От Оуэна в помещении не осталось ничего, даже неупокоившегося духа.
Звонок застал меня на полдороге в штаб-квартиру.
– Вы были правы, – сообщил мне Ордас по наручному телефону. – В Порту Долины Смерти мы нашли ячейку, зарегистрированную на имя Кубса Форсайта. Я сейчас направляюсь туда. Присоединитесь ко мне?
– Встретимся на месте.
– Хорошо. Я, так же как и вы, горю желанием узнать, что оставил нам Оуэн Дженнисон.
Я в этом сомневался.
Порт находился в двухстах тридцати милях – час на такси. Но оплата будет немаленькой. Я набрал новый адрес назначения, а потом перезвонил в штаб-квартиру. Агент АРМ весьма свободен: ему не надо давать отчет за каждую небольшую поездку. Разумеется, я получил разрешение без проблем. В худшем случае они откажутся оплатить мои дорожные расходы.
– И еще из апартаментов “Моника” придет набор голограмм, – сказал я сотруднику. – Проверьте через компьютер, нет ли среди них известных органлеггеров и подручных Лорена.
Такси стремительно взмыло в небо и помчалось на восток. Я смотрел три-ди и пил кофе, пока у меня не кончились монетки.
Долина Смерти может быть раем для туристов, если отправиться туда между ноябрем и маем, когда погода идеальна. Там находится Гольф-Площадка Дьявола с фантастическими грядами и шпилями соли, Забриски-Пойнт и его причудливые мертвые пейзажи, старые шахты по добыче буры, и всевозможные редкие, странные растения, приспособившиеся к жару и смертельно сухому климату. Да, в Долине Смерти есть много интересных мест, и я намеревался в один прекрасный день посмотреть их. Но пока что я увидел только космопорт. Впрочем, порт впечатлял и сам по себе.
Посадочное поле было когда-то частью обширного внутреннего моря. Теперь это море соли. Чередующиеся красные и синие концентрические круги представляют собой разметку для кораблей, приходящих из космоса. Вековое развитие химических, атомных и термоядерных ракетных двигателей оставило воронки, разукрашенные радужными полосами необычных, часто радиоактивных солей. Но в основном поле сохраняет свою древнюю сияющую белизну.
А среди соли располагаются корабли – разных размеров, разных форм. Вокруг творится сложный танец машин и транспортных средств. Если подождать, можно увидеть и корабль, идущий на посадку. Это зрелище стоит того.
Здание Порта на краю большой соляной равнины выглядело как башня пастельно-зеленого цвета на широком пятне из флуоресцирующего оранжевого бетона. Там пока не садился ни один корабль. Такси высадило меня у входа и направилось далее, чтобы присоединиться к другим себе подобным. А я остался стоять, вдыхая сухой, ароматный воздух.
Да, четыре месяца в году климат Долины Смерти идеален. Но как-то в августе в Фурнейс-Крик-Ранч температура в тени достигла 134 градусов по Фаренгейту .
Человек за стойкой сообщил, что Ордас уже прибыл. Я нашел его вместе с другим полицейским в лабиринте платных ячеек камеры хранения. Каждая ячейка была достаточно велика, чтобы вместить два-три чемодана. Но в ячейке, открытой Ордасом, оказался только легкий пластиковый кейс.
– Может, он зарегистрировал и другие ячейки, – сказал он.
– Маловероятно. Поясники путешествуют налегке. Вы пробовали его открыть?
– Пока нет. У кейса кодовый замок. Я подумал, что, может быть…
– Может быть.
Я опустился на корточки, чтобы лучше рассмотреть.
Странно, но я вовсе не был удивлен. Будто я все время знал, что чемоданчик Оуэна будет здесь. А почему бы и нет? Он как-то должен был попытаться обезопасить себя. С моей помощью, поскольку я уже занимался борьбой с органлеггерством. Оставив что-то в камере хранения космопорта, где Лорен этого не найдет, а еще потому, что я естественно свяжу Оуэна и космопорты. Под именем Кубса, потому что я буду искать это имя, а Лорен – нет.
Задним умом все очень просто.
Замок имел пять цифр.
– Он был уверен, что я смогу его открыть. Посмотрим…
Я поставил переключатели на 42217. 22 апреля 2117 года, день, когда Кубс погиб, неожиданно приколотый к пластиковой переборке.
Замок щелкнул, открываясь.
Ордас тут же схватил бумажную папку. Я же неторопливо подобрал два стеклянных сосуда. Один был прочно запаян, чтобы в него не проник воздух Земли, и был наполовину заполнен невероятно мелкой пылью. Настолько мелкой, что она сползала по стенкам как масло. В другом сосуде находилась почерневшая крупица железо-никеля, едва различимая.
В этом кейсе имелись и другие вещи, но главной наградой была та самая папка. Там была вся история… по крайней мере до определенного момента. Оуэн явно собирался дописать ее.
Когда он вернулся из очередного полета, на Церере в груде почты его ждало письмо. Оуэн, должно быть, немало посмеялся над его отдельными частями. Лорен постарался собрать весьма полное досье на контрабандную деятельность Оуэна за последние восемь лет. Неужели он думал обеспечить молчание Оуэна угрозой выдать досье таможенникам?
Возможно, именно досье внушило Оуэну его ошибочный план. Так или иначе, он решил войти в контакт с Лореном и посмотреть, как дела пойдут потом. При обычных обстоятельствах он переслал бы все послание мне, чтобы дальше я разбирался сам. В конце концов, я был специалистом. Но последний полет Оуэна окончился полной неудачей.
Где-то за орбитой Юпитера его термоядерный двигатель взорвался. Почему, неясно. Система защиты едва успела отстрелить его капсулу. На Цереру его доставил спасательный корабль. Выплаты почти разорили Оуэна. Он нуждался в деньгах. Лорен мог об этом знать и на это рассчитывать.
А вознаграждение за информацию, которая помогла бы захватить Лорена, было столь велико, что Оуэн мог бы купить новый корабль.
Следуя инструкциям Лорена, он приземлился на Аутбек-Филд. Оттуда люди Лорена немало повозили его – в Лондон, Бомбей, Амберг в Германии. История, записанная лично Оуэном, кончалась на Амберге. Как он попал в Калифорнию? Возможности рассказать об этом ему не представилось.
Но до того он узнал немало. В папке имелись наброски об устройстве организации Лорена. Подробно описывались планы Лорена: как отправлять нелегальный трансплантационный материал в Пояс, как отыскивать покупателей и входить с ними в контакт. Оуэн внес в этот план ряд предложений. Большая их часть выглядела правдоподобно, но на практике была нереализуема. Очень типично для Оуэна. Я не мог найти и следа того, что он где-то переиграл.
Но, разумеется, он не узнал, где перегнул палку.
И там были голограммы членов банды Лорена, числом двадцать три. Некоторые из изображений имели пометки на обороте, другие – нет. Оуэн не смог выяснить, какое положение занимали эти люди в организации.
Я дважды перелистал снимки, раздумывая, не может ли кто-либо из них быть самим Лореном. Оуэн этого так никогда и не узнал.
– Видимо, вы были правы, – сказал Ордас. – Он не мог собрать столько сведений случайно. Он с самого начала планировал выдать шайку Лорена.
– Как я вам и говорил. И его за это убили.
– Судя по всему, так. Какой мотив для самоубийства у него мог быть? – круглое спокойное лицо Ордаса вряд ли могло передать его гнев. – Но в нашего непоследовательного убийцу я тоже не могу поверить. Вы мне испортили аппетит, мистер Хэмилтон.
Я изложил ему свою идею про других постояльцев на этаже. Он кивнул.
– Возможно, возможно. Это уже ваша задача. Органлеггерством занимается АРМ.
– Именно, – я закрыл кейс и взвесил его на руке. – Посмотрим, что с этим может сделать компьютер. Я вам пришлю копии всего здесь находящегося.
– Сообщите мне насчет остальных постояльцев.
– Обязательно.
Я вошел в здание АРМ, помахивая этим бесценным кейсом и чувствуя себя повелителем мира. Оуэн был убит. Он умер с честью, если даже – увы, конечно, это было так – не с достоинством. Даже Ордас знал теперь об этом.
Тут мимо промчался Джексон Бера, рыча и кипя.
– В чем дело? – крикнул я ему вслед.
Наверное, я хотел похвастаться. У меня в кейсе было двадцать три физиономии, двадцать три органлеггера.
Бера притормозил, увидев меня.
– Где вы были?
– Работал. Честное слово. Из-за чего переполох?
– Помните того торговца наслаждением, за которым мы следили?
– Грэм? Кеннет Грэм?
– Вот-вот. Он мертв. Мы все провалили.
И Бера помчался дальше.
Я догнал его, когда он уже вбегал в лабораторию.
Тело Кеннета Грэма лежало лицом вверх на операционном столе. Его длинное лицо с выступающей челюстью было бледным и вялым, без всякого выражения, просто пустым. Над и под его головой располагались какие-то приборы.
– Ну, что у вас получается? – поинтересовался Бера.
– Ничего хорошего, – ответил доктор. – Вина не ваша. Вы его заморозили достаточно быстро. Просто ток… – он пожал плечами.
Я тронул Беру за руку.
– Что произошло?
Бера все еще не мог отдышаться.
– Какая-то утечка информации. Грэм попытался дать деру. Мы настигли его в аэропорту.
– Ну подождали бы. Подсадили кого-нибудь в самолет вместе с ним. Накачали бы в самолет TY-4.
– А помните, какая вонь пошла, когда мы последний раз использовали TY-4 на гражданских лицах? Проклятые репортеры.
Беру затрясло. Я его не винил.
АРМ и органлеггеры играют в странную игру. Органлеггеры должны получать своих доноров живьем, поэтому они всегда вооружены инъекторными пистолетами, стреляющими осколками кристаллического анестетика, мгновенно растворяющегося в крови. Мы используем то же оружие и примерно по той же причине: преступник должен быть цел до суда, а затем до государственных больниц. Поэтому никто из АРМ не намеревается убить кого-либо сам.
Однажды я познал истину. Органлеггер мелкого пошиба по имени Рафаэль Хейн пытался нажать кнопку тревоги в своем собственном доме. Если б он до нее дотянулся, поднялся бы переполох, охранники Хейна усыпили бы меня, и я стал бы приходить в сознание по кускам, в его чанах для хранения органов. Поэтому я придушил его.
Отчет об этом был в компьютере, но из человеческих существ об этом знали только трое. Еще одним был мой непосредственный начальник Лукас Гарнер. Другим – Жюли. И пока это было мое единственное убийство.
А Грэм был первым убитым для Беры.
– Мы догнали его в аэропорту, – рассказывал Бера. – На нем была шляпа. Если б я понял, в чем дело, мы действовали бы быстрее. Вооружившись инъекторами, мы начали окружать его. Он обернулся, заметил нас, прикоснулся к своей шляпе и упал.
– Покончил с собой?
– Угу.
– Как?
– Поглядите на его голову.
Я пододвинулся к столу, стараясь не попадаться на дороге доктору. Тот пытался провести стандартную операцию по извлечению информации из мертвого мозга с помощью индуктора. Дело шло плохо.
На макушке Грэма была плоская продолговатая коробочка. Из черного пластика, размером в половину колоды карт. Я коснулся ее и сразу понял, что она прикреплена к черепу Грэма.
– Дроуд нестандартного типа. Слишком большой.
– Угу.