Рыцарь валится в седле вперед, копье все еще торчит из его головы, подобно клюву цапли. Теперь я вижу рисунок на щите, прикрепленном к спине, – красное поле и белая полоса. Это герб Этольда.
Остальные рыцари прыгают с лошадей, бросают на землю оружие, срывают с себя шлемы. Я думаю, гибель Этольда потрясла их. Затем я вижу дюжину рыцарей, скачущих в нашу сторону. Возглавляет кавалькаду Ги на своем гнедом коне, за ним развевается его знамя. Он выпрыгивает из седла и бежит к Джоселину, который стонет и трет голову. Он будет жить – по крайней мере, столько, сколько потребуется, чтобы рассказать историю о том, как я его спас.
Теперь Ги наверняка произведет меня в рыцари.
Глава 21
Лондон– Пойдем со мной.
Не было никакого предупреждения, никаких комплиментов, которые он обычно говорил, оценивая ее платье или прическу. По его тону ничего нельзя было понять. Элли даже не успела рассмотреть выражение его лица, поспешив вслед за ним в кабину лифта. Выйдя из своего кабинета, она краем глаза заметила на ковре возле двери кучку пепла и подумала: интересно, сколько времени простоял здесь Бланшар.
Они постоянно слушают вас, Элли.
В лифте он вынул из кармана карту-ключ и вставил ее в небольшую щель, которую Элли никогда раньше не замечала. На панели высветилась кнопка седьмого этажа.
– Нажми ее.
Элли повиновалась. Возможно, она ожидала этого, но кнопка оказалась более упругой, нежели другие, как будто она была сделана из другого материала или к ней был подключен отдельный механизм. Лифт начал двигаться – не вверх, а вниз. Лампочки на панели мерцали, показывая его прохождение по шахте. Второй этаж… первый… подвал 1… подвал 2… и вдруг – седьмой этаж.
– Не все находится там, где ты ожидаешь это найти.
Лифт задрожал и остановился. В тот самый момент, когда открылись двери, на Элли словно дохнуло само время. Она ощутила сырой, темный запах чего-то, что здесь хранилось веками. Интересно, на какой глубине они находятся? Лампа в кабине лифта выхватила из темноты квадрат пола, выложенного каменной плиткой. Все остальное тонуло во мраке.
Неожиданно все вокруг вспыхнуло ярким светом. Как только Бланшар вышел из кабины лифта, загорелись скрытые фонари, осветившие небольшую квадратную комнату, заключенную между старинными каменными стенами. В стенах были вырезаны полки. Казалось, даже камень должен был проседать под тяжестью лежавших на них сокровищ: тарелки и кубки, супницы и подносы, чаши и канделябры. Они сверкали, распространяя по полу захлестывавшие друг друга волны серебристого и золотого цвета.
Ослепленная этим блеском, Элли машинально двинулась к полкам. Она потянулась к тарелке, украшенной рельефным изображением сошедшихся в поединке рыцарей. Бланшар перехватил ее руку, сжав запястье.
– Не прикасайся здесь ни к чему. Каждый предмет снабжен сигнальным устройством.
– Откуда все это взялось?
– Невостребованные активы. Мы собираем это столетиями.
Посреди комнаты стояли четыре каменные колонны, поддерживавшие сводчатый потолок. В центре между ними располагался постамент, на котором стоял золотой кубок в стеклянном ящике, подсвечиваемый фонарями. Это был единственный предмет в комнате, защищенный стеклом, хотя Элли не могла понять, в чем состоит его особая ценность.
Бланшар ослабил галстук, расстегнул воротник, засунул руку под рубашку и снял с шеи тонкую цепочку с золотым ключом. Он подошел к кубку. Свирепые каменные лица – странные чудовища из легенд – украшали четыре угла постамента. Бланшар вставил в рот одного из них – рогатого змея – ключ и повернул его.
Элли ничего не увидела. Бланшар сделал шаг в сторону и убрал ключ под рубашку.
– За твоей спиной.
Элли обернулась. Двери лифта все еще были открыты, но вместо задней стенки с зеркалом появилась массивная дубовая дверь. Они снова вошли в лифт. Бланшар вынул тот же ключ и вставил его в замочную скважину. Черный железный замок выглядел слишком старым и массивным для блестящего золотого ключа. Где-то на уровне подсознания Элли отметила, что на сей раз Бланшар повернул ключ по часовой стрелке, будто запирая замок.
Дверь распахнулась без скрипа – ни единого признака ржавчины на петлях. Банкир пригласил Элли войти.
Девушка переступила порог и замерла, покачиваясь в темноте, словно былинка на ветру. Она вытянула вперед руку, ощупывая темноту в поисках возможных препятствий, и ничего не почувствовала. Однако ее рука, должно быть, пересекла какой-то невидимый луч. Зажглись скрытые фонари, как до этого в комнате, осветив длинную галерею с низким сводчатым потолком. Два ряда квадратных колонн делили ее на три коридора на всю длину. Здесь не было ни полок, ни сокровищ. В нишах боковых стен располагались железные двери, как в печах для выпечки хлеба. На каждой из них был изображен свой герб.
– Здесь покоились останки монахов. – Бланшар говорил почти шепотом, будто души монахов все еще присутствовали здесь. – При переоборудовании подвалов мы убрали кости.
Элли испытала острый приступ жалости, и ей даже показалось, будто до ее слуха доносятся стенания непогребенных мертвых. Ее начала бить мелкая дрожь. Здесь, в недрах города – очень древнего, несмотря на все небоскребы и оптоволоконную связь, – представить подобное было довольно легко.
Она обернулась.
– Зачем вы привели меня сюда?
– Я хотел, чтобы ты поняла, в какие глубины уходит история банка. «Монсальват» занимает это место на протяжении пяти столетий. Ты слышала историю о том, что этот дом был возведен на руинах здания ложи тамплиеров?
Элли кивнула.
– А здание ложи было построено на фундаменте норманнской церкви, которая, в свою очередь, имела подвал, сооруженный еще саксами. – Бланшар кивнул на кирпичную кладку, а затем на располагавшиеся ниже более мелкие, грубо обработанные камни, – на каком месте они строили, кто знает? Здесь время неотделимо от пространства.
Бланшар провел девушку дальше, где между каменными плитами пола еще сохранилась древняя мозаика.
– Мы думаем, эта мозаика имеет римское происхождение. Разумеется, ни один археолог никогда здесь не был.
В двух третях длины галереи ее под прямым углом пересекал второй коридор. Элли поняла, что, должно быть, он отражал форму церкви, которая некогда высилась над ним. Она попыталась вспомнить расположение коридоров «Монсальвата» и понять, сколько осталось от древнейших планов здания, похороненных под современной планировкой.
Что же связывало современную историю банка с прошлым? По предположению Элли, это был железный люк, расположенный в полу в дальнем, восточном конце. Она увидела в тусклом свете изображенный на нем герб банка – хищного орла с копьем в когтях. Приближаясь к одному из склепов в стене, Бланшар постарался обойти этот люк. Он явно испытывал к нему нечто похожее на священный трепет. Произведя несколько быстрых движений по поверхности, он повернул ручку и открыл склеп. Приподнявшись на цыпочках, Элли заглянула через его плечо, но ничего не увидела.
– Существует и другая причина, почему я привел тебя сюда.
Бланшар достал из склепа небольшую кожаную коробку и протянул ей. Элли развязала кожаную ленточку, и коробка раскрылась на две половинки, словно птица, распластавшая крылья. Между ними на подушечке из грубой шерсти лежало золотое кольцо с красным камнем размером с лесной орех.
– Я хотел, чтобы оно стало твоим.
Для ее безымянного пальца оно оказалось слишком большим, но идеально подошло к среднему пальцу. Элли воззрилась на матовый отблеск золота на фоне своей белой кожи и огонь, пылавший внутри рубина. Внутри у нее все оборвалось. Неужели он?..
– Это отнюдь не предложение руки и сердца, – проговорил Бланшар таким тоном, словно для него подобные вещи были сущей банальностью, – это старинное кольцо, принадлежащее моему роду. Оно освящает наши привязанности, приносит нам удачу, – он улыбнулся. – Это кольцо власти.
Комната наполнилась ревом, будто долго спавший дракон проснулся в своем логове и обнаружил, что часть его запасов похищена. Стены сотрясались. Элли в ужасе прильнула к Бланшару. Он обнял ее и ухмыльнулся.
– Центральная линия подземки проходит совсем недалеко отсюда. Когда в девятнадцатом веке прокладывали туннель, мы приложили все усилия, чтобы изменить его направление, дабы он не прошел через наш подвал. Как любит говорить мистер Сен-Лазар, настоящее всегда вторгается в прошлое и наоборот.
Вивиан наклонился и поцеловал Элли. Прикосновение его холодных губ вызвало у нее дрожь, но его язык был влажным и теплым. Она ощутила во рту вкус табака. Бланшар притянул ее к себе и сжал в объятиях.
– Тебе понравилось кольцо?
Элли подняла руку, наслаждаясь тяжестью драгоценности.
– Даже не знаю, что сказать.
– Я не буду говорить тебе, когда оно было сделано. Но ты должна беречь его.
– Даже не знаю, что сказать.
– Я не буду говорить тебе, когда оно было сделано. Но ты должна беречь его.
Дверь подвала зазвенела, словно колокольчик, когда Бланшар закрыл ее. Он взял Элли за руку, повел обратно к лифту и вдруг остановился.
– Министерство финансов Люксембурга объявит о решении по поводу «Талуэт» на следующей неделе, двадцать второго декабря. Мишель Сен-Лазар пригласил меня провести Рождество в его доме в Швейцарии. Он спрашивал, не захочешь ли приехать и ты.
Он сказал это как бы между прочим, но пристальный взгляд не оставлял сомнений в его решимости добиться от нее согласия. Элли почувствовала себя экзотической бабочкой, распятой на булавке коллекционера.
– Для меня это значило бы очень многое, – Бланшар отбросил свою обычную отстраненность, и его слова прозвучали так, как будто они приносили ему боль. – Рождество в Альпах – это настоящее волшебство. Разделить его с тобой было бы… идеально.
Элли никогда не видела снежного Рождества. Она подумала о своем обещании, данном матери, и о том, как та расстроится из-за того, что опять не увидится с дочерью. Но взгляд Бланшара обладал гипнотической силой и способностью подчинять своей воле всех, на кого он был обращен. Все другие обязательства показались ей не столь важными. Девушка поймала себя на том, что уже сочиняет отговорку для матери.
ЛюксембургРождество высветило немецкую часть Великого герцогства. На Пляс д’Арм, в сердце города, гигантская ель возвышалась над красочным рынком, заполнившим каждый уголок площади. Деревянные палатки, украшенные лампочками и искусственным снегом, предлагали пестрый набор ярко окрашенных сластей, неприлично длинных колбасок, рождественских картинок и орнаментов. Пар, поднимавшийся над чанами с глинтвейном, перемешивался в воздухе с ароматами пряников и жареного лука, со звуками рождественских хоралов, ярмарочной музыки и смеха.
В конференц-зале министерства финансов единственной уступкой празднику была стоявшая в дальнем углу пластиковая елка с несколькими старыми елочными игрушками. Никто не обращал на нее никакого внимания. Здесь не было улыбок, только суровые лица и почти физически ощущаемая атмосфера напряженного ожидания. Присутствовали Бланшар, Кристин Лафарж и несколько банкиров, с которыми Элли встречалась при проведении проверки чистоты сделки. Через проход она увидела Леховски, челюсти которого ходили вверх и вниз, пережевывая очередную резинку.
Ведущий призвал собрание к порядку. Сотрудники министерства – полные люди с редеющими волосами, в блестящих костюмах – сидели за длинным столом, перегородившим переднюю часть зала. Никто не смотрел на них. Все взоры были устремлены на металлический ящик с двумя висячими замками, стоявший на кафедре.
Ведущий пригласил представителей двух конкурирующих сторон подойти к кафедре. Леховски и Кристин Лафарж по очереди подошли к ящику и открыли каждый свой замок. Ведущий поднял крышку и перевернул ящик вверх дном. На стол выпали два запечатанных конверта.
Председатель комиссии вручил по конверту двум его членам, сидевшим рядом с ним. Они вскрыли конверты и зачитали буквы, написанные на содержавшихся в них листках, затем обменялись конвертами. Лица присутствующих выражали ожидание. Председатель взял оба письма и ознакомился с их содержанием. Элли вертела на пальце кольцо Бланшара. Она не думала, что будет так нервничать.
Председатель включил свой микрофон.
– Победителем стала компания «Сен-Лазар групп» с ценой триста сорок семь миллионов евро.
После этих слов члены команды банка «Монсальват» дружно вскочили на ноги, аплодируя и поздравляя друг друга. По другую сторону прохода Леховски и его банкиры сидели с каменными лицами людей, потерпевших поражение в игре и подозревающих, что с ними играли не по правилам.
Члены комиссии по приватизации тоже выглядели недовольными. Они не могли понять, почему предложенная цена оказалась столь низкой.
– Отличная работа, Элли. Без тебя мы не смогли бы добиться этого.
Бланшар поцеловал девушку в губы, несмотря на то, что их окружало такое количество людей и проходило официальное мероприятие. Судя по всему, он был счастлив. Удивленная и смущенная Элли поймала на себе взгляд Кристин Лафарж, на лице которой играла понимающая улыбка. Она вспомнила рассказ Бланшара о Кристин и Леховски. Интересно, подумала она, не были ли когда-нибудь любовниками Бланшар и Кристин. Неожиданно для нее эта мысль вызвала в ее душе ревность.
В тот момент, когда Бланшар обратился к председателю комиссии с небольшой речью, Кристин взяла ее за руку.
– Вивиан сказал мне, что вы собираетесь на Рождество в замок Мишеля Сен-Лазара в Мон-Валуа?
Элли кивнула.
– Вам очень повезло. Это сказочное место.
В этот вечер Элли выпила шампанского больше, чем за всю предшествующую жизнь. Команда «Монсальвата» перемещалась из бара в бар, из отеля в отель. Они были словно единым организмом, к ним присоединялись новые лица, которых Элли никогда прежде не встречала, в то время как знакомые исчезали, чтобы материализоваться вновь через пару остановок в барах в компании очередных прихлебателей. Когда они с Бланшаром вернулись в свой номер в отеле, часы показывали начало четвертого. Вивиан заказал еще шампанского, после чего задался целью продемонстрировать, что все это никак не отразилось на его мужских достоинствах. Элли удалось заснуть только около пяти. В восемь раздался телефонный звонок от портье. Когда она открыла глаза, Бланшар, свежевыбритый и полностью одетый, стоял перед зеркалом и повязывал галстук.
– Во сколько вылетает наш самолет?
– Как только мы доберемся до аэропорта.
Аэропорт был забит людьми, разъезжавшимися на рождественские каникулы, – в основном гастарбайтерами, стремившимися успеть вернуться на родину до Рождества. Элли подумала, что, если бы ей пришлось стоять в очереди на регистрацию больше пяти минут, она упала бы в обморок. Но Бланшар провел ее мимо толпы к неприметной двери без таблички в задней части терминала. За этой дверью оказался совсем другой аэропорт с дружелюбным персоналом и без очередей. Сотрудник иммиграционной службы взглянул в их паспорта и пожелал им счастливого Рождества. Сотрудник службы безопасности донес их багаж до выхода на посадку. Они поднялись по лестнице и оказались на борту небольшого реактивного самолета.
Элли никогда прежде не летала на таком самолете. Восемь роскошных кожаных кресел были совсем не похожи на традиционные сиденья. Ремни безопасности располагались таким образом, что их не было видно. Элли рухнула в кресло и вскоре уснула под шум турбин и звуки голоса Бланшара, разговаривавшего по телефону по-французски.
В Лозанне, прямо на взлетно-посадочной полосе, их ждал черный «Рендж Ровер». Они сели в салон, их вещи положили в багажник, и прежде чем Элли успела осознать это, автомобиль уже мчался по шоссе в сторону гор.
– Мы не должны предъявлять паспорта или проходить таможенный контроль? – поинтересовалась она.
– У мистера Сен-Лазара существует договоренность со швейцарскими властями.
Элли не удивилась. По сведениям журнала «Форчун», он занимал седьмое место в списке богатейших граждан Швейцарии. Несмотря на ее участие в проверке чистоты сделки, это было практически все, что она знала о нем. Из баз данных «Кто есть кто» и «Лексис-Нексис», а также интернета о нем можно было узнать лишь то, что он пользуется репутацией щедрого благотворителя и безжалостного рейдера, покупающего и продающего компании по всей Европе. Несколько лет назад в журнале «Экономист» была опубликована статья под заголовком «Кто такой Мишель Сен-Лазар?». В ней, в частности, говорилось: «Скрытая за стеной подставных компаний и кросс-холдингов, компания «Сен-Лазар» считается одной из крупнейших частных компаний Европы. Однако ее владелец Мишель ведет настолько отшельнический образ жизни, что некоторые утверждают, будто его уже давно нет в живых». Его единственная фотография, которую Элли удалось отыскать, была пятидесятилетней давности. С черно-белого снимка на нее смотрел плейбой послевоенного поколения, нежащийся на пляже. Нигде не было ни единого упоминания о его связях с банком «Монсальват».
«Рейндж-Ровер» свернул с магистрали на извилистую дорогу, уходящую все выше и выше. В отдалении показались горные пики. Вскоре начали появляться небольшие белые пятна во впадинах и расщелинах, со временем сменившиеся сплошными заснеженными полями, простиравшимися вдаль, насколько хватало глаз. У Элли слепило в глазах. Она пожалела, что не запаслась солнцезащитными очками. В серой, унылой атмосфере Лондона ей не пришло это в голову.
Автомобиль свернул опять, на сей раз на грунтовую дорогу, ведущую через лес. В окне замелькали деревья, нависавшие над глубокой пропастью, на ее дне бурлила и пенилась река. Поежившись, Элли повернула голову в другую сторону, но гора, еще недавно видневшаяся в противоположном окне, исчезла. Они ехали по узкому хребту. Элли с тревогой посмотрела в переднее окно, пытаясь разглядеть какие-нибудь признаки жилья, но низкое зимнее солнце светило ей прямо в глаза. Единственное, что ей оставалось, это надеяться на то, что водитель знает эту дорогу и видит, куда едет.