Мы сходим на берег в Дувре, небольшом городке в устье реки. Над нами возвышаются туманные очертания скал. Я видел Англию только во время своего отъезда в Нормандию, и то сквозь слезы. Но совершенно очевидно, что это богатая страна. Король Генрих занимал трон около тридцати лет, и царивший в эту эпоху мир способствовал процветанию этой страны. В Виндзоре я встречаю своего дядю. Он одет в алый плащ и мантию, подшитую горностаем, только что поставленную из мастерской меховщика. Когда он облокачивается на стол, на нем остаются следы мела.
Он потчует меня языками жаворонков, каплунами, вином, привезенным из Бургундии, и рассказывает, что король назначил нового смотрителя в замок моего отца. Я не знаю точно, но догадываюсь, что дядя тем или иным образом извлек для себя пользу из этого назначения. Ясное дело, мне никогда не получить своего наследства.
– Дай же на тебя посмотреть, – говорит он с подозрительной веселостью, хотя я провел здесь уже целый день. – Ты стал настоящим мужчиной и теперь можешь жить вполне самостоятельно.
Мне понятно, что он имеет в виду. Я вырос, и он снимает с себя всякую ответственность за мою судьбу. Другими словами, он избавляется от меня.
Опустив глаза в тарелку, я бормочу:
– Я пока всего лишь оруженосец.
– Скоро ты станешь рыцарем.
– А как насчет людей, которые убили моего отца?
Дядя неловко ерзает на стуле. Раз в год я пишу ему письма с отчетом о своих успехах и всегда задаю этот вопрос. Он ни разу не ответил на него.
– Их невозможно найти. Не было свидетелей.
– Я все видел.
Дядя вытирает губы салфеткой.
– Уэльс – опасное место, там многие погибают от рук убийц, и не всех преступников удается привлечь к ответственности.
Впоследствии я часто буду думать, что это означает. Не содействовал ли дядя убийству собственного брата? Вполне вероятно. Уэльс – опасное место, там многие погибают от рук убийц. Организовать очередное убийство не столь уж трудное дело – а люди, заколовшие моего отца, говорили на французском, а не на валлийском.
Из Виндзора мы поднимаемся вверх по Темзе до Уоллингфорда и затем поворачиваем на запад. Путь занимает три дня, но это приятное путешествие. По ночам еще морозит, а утром опускается весенний туман. Солнечные лучи, падающие с кремового апрельского неба, окрашивают землю в густой золотистый цвет. Ветви деревьев на склонах холмов все в почках. Я никогда не наблюдал столь гармоничный и умиротворяющий пейзаж.
Семейство Бешам обитает в укрепленном замке, расположенном в обширной долине к западу от Уонтиджа. За последние десятилетия этот симпатичный дом, как и его обитатели, утратил свое военное назначение. Более поздние пристройки практически полностью скрывают от глаз солидную крепость, находящуюся в центре. Насыпь вокруг башни в обрамлении огородов уже не выглядит такой же грозной, как прежде. В свое время строитель замка отвел реку, чтобы создать ров, но впоследствии с помощью системы плотин были устроены рыбные запруды.
В этот вечер мы ужинаем карпом и форелью, фаршированной виноградом с местных виноградников. Уолтеру Бешаму нет особой нужды производить на нас впечатление, ведь от этого брака больше выигрывает Ги, нежели он. Его младшую дочь зовут Ада, и он может в любой момент, если понадобится, отправить ее в аббатство. В большом зале устанавливается стол и собирается все семейство, чтобы ублажать нас. В галерее менестрель перебирает струны своего псалтериона[4].
За столом для меня места нет. Я стою в складках тяжелой драпировки и периодически наполняю чашу Горнеманта или его тарелку. Одновременно с этим я внимательно слушаю присутствующих и наблюдаю за происходящим, стараясь ничего не упускать из вида.
В результате я, по всей вероятности, первым из всех замечаю невесту Ги. Прежде чем поднять вуаль с ее лица, Уолтер выжидает, когда в желудках его гостей оказываются первые два блюда и вино затуманивает их взор. Пока слуги очищают тарелки, я бросаю взгляд в сторону скрытой за портьерой двери и вижу, как из нее украдкой выглядывает девушка и рассматривает людей, прибывших за ней. Все, что я могу разглядеть в полумраке зала – блеск драгоценных камней в ее волосах и на шее. Позже она мне скажет, что я смотрел прямо ей в глаза, не осознавая этого.
Псалтерион смолкает. Невеста Ги входит в зал, и сидящие за столом обращают к ней взоры. Перед собой она несет серебряное блюдо, смиренная, словно служанка. Однако она прекрасна, благородна и богато одета. Ее сопровождают два оруженосца. В их руках канделябры, чей свет затмевает огни свечей за столом и создает сияющий нимб вокруг их госпожи. Кожа девушки цвета слоновой кости, волосы словно отлиты из золота, драгоценности сверкают подобно ярким звездам.
Я потрясен. В тот момент, когда входит дочь Бешама, у меня возникает впечатление, будто зал наполняется светом, столь ярким, что меркнут огни свечей – как меркнут звезды при появлении солнца. Теперь мне ясно, какие чувства испытывали рыцари и странники из историй моей матери в момент встречи с их своенравными дамами и чаровницами.
Реакция Горнеманта, сидящего в конце стола, носит более деловой характер. Для него звезды отнюдь не померкли. Он оценивает девушку с практической точки зрения – как повар оценивает дичь, принесенную с охоты. Подойдет ли она его господину? Будет ли Ги доволен? Стоит ли она поместий в Беркшире?
Она ставит на стол свое блюдо с жареной миногой в собственном соку и делает реверанс. Мажордом ее отца разрезает рыбу на части, которые затем раскладывает на куски хлеба, в то время как Горнемант задает ей несколько банальных вопросов. Девушка сдержанно отвечает на них, потупив взор. Я наблюдаю за другими рыцарями. Они не в силах поверить в удачу Ги. Даже если бы невеста была похожа на кобылу, он взял бы ее замуж ради земельных владений. А так…
Ада Бешам делает реверанс и удаляется. Свечи остаются, но свет уходит вместе с ней. Под предлогом, будто мне нужно принести еще вина, я следую за ней во двор. Она стоит, прислонившись к стене, запрокинув голову, и смотрит в звездное небо. Из ее рта в холод ночи вырываются облачка пара. Через окно кухни я вижу, как повара готовят сладкий пирог в форме вепря, символа Ги. Но здесь, кроме нас двоих, никого нет.
– Когда ты станешь леди Отфорт, рыбу за тебя будут носить слуги.
Ада Бешам смеется.
– Мой отец говорит: мужчинам важно знать, что женщина умеет подавать блюда.
Ее голос глубже, чем я ожидал. Он очень мелодичен. Ада смотрит на меня, словно ожидая, что я скажу что-нибудь еще, но неожиданно все известные мне слова растворяются в моей голове.
Она спрашивает:
– Как долго ты служишь у Ги де Отфорта?
– Шесть лет.
– Какой он человек?
Мне хочется говорить о ней, а не о своем господине.
– Неплохой.
Ада пристально смотрит на меня. На мгновение мне кажется, что она разочарована, но потом я понимаю, что ей хочется знать больше. Она нуждается в успокоении, ей нужно увериться в том, что ее везут за море не на съедение чудовищу.
– Он хороший человек – возможно, добрый и мягкосердечный – маловероятно. Симпатичный.
Девушка улыбается. Интересно, чувствует ли она, что это ложь?
– А его сын?
Ада смотрит мне прямо в глаза. Я соображаю, что бы такое солгать ей, на сей раз о Джоселине, и не могу ничего придумать. Ее глаза как будто призывают меня говорить правду.
– Он свинья.
Она смеется. Я рад, что сказал это. Между нами будто протянулась ниточка доверия.
– Меня зовут Питер.
– Ада.
Теперь, когда она находится совсем близко, я вижу, что ее волосы вовсе не сияют, как солнце. Это всего лишь уловка парикмахера: в ее прическу вплетены золотые нити. Девушка машинально тянет себя за прядь и морщится, уколовшись об одну из шпилек, удерживающих локоны. На кончике ее пальца выступает капелька крови. Ада зажимает палец губами и высасывает кровь. Я смотрю на ее губы и дрожу всем телом: на меня снисходит озарение. У меня небольшой опыт общения с женщинами, если не считать того, что одна посудомойка разрешает мне развязывать ее корсаж и трогать грудь в дровяном сарае Ги. Только сейчас я понимаю, что чувствовали мужчины из сказок моей матери и почему рисковали жизнью ради любви к даме.
– Я должна идти. Моей матери, наверное, не терпится узнать обо всем, – Ада улыбается. – Спасибо за то, что назвал себя. Теперь я знаю, что в Отфорте у меня будет по крайней мере один друг.
– Наверняка больше, чем один, – бормочу я.
Я наблюдаю за тем, как Ада Бешам скрывается за дверью в освещенном коридоре. Чаровница исчезает: безутешный рыцарь остается в одиночестве на склоне холма. Я вспоминаю, как она сосет свой палец, ее рубиновые губы и светящуюся кожу.
Она уколола меня – и в это мгновение я понимаю, что причиненная ею рана не заживет никогда.
Глава 13
Люксембург– Я кое-что выяснила.
Она уколола меня – и в это мгновение я понимаю, что причиненная ею рана не заживет никогда.
Глава 13
Люксембург– Я кое-что выяснила.
Элли прикрыла рукой трубку телефона. Она стоит около эстрады на Пляс д’Арм, высматривая в толпе человека в белом плаще. Последние десять дней она провела главным образом в комнате базы данных холдинга и в своем номере, прибавив в весе и потратив огромную сумму на билеты, чтобы ходить в кинотеатр на плохие фильмы. Элли даже не заглядывала в бар, опасаясь, что там ее подстерегает Леховски.
– «Талуэт» имеет дочернюю компанию в Румынии, у нее могут быть крупные долги. Я выяснила это совершенно случайно – в счетах ничего нет. Один из их директоров ушел в знак протеста против того, каким образом осуществляется управление компанией. По какой-то причине копия его письма оказалась в папке с личными документами.
– Остальные это видели?
– Не думаю.
Нет, судя по тому, как посыпались, словно опавшие листья, бумаги, когда она открыла папку.
– Вы можете забрать это письмо?
Элли подумала об охраннике с тусклыми глазами, все время читавшем журналы скабрезного содержания, и поверхностной проверке сумки в конце рабочего дня. Самую большую опасность представлял Леховски.
– Наверное.
– Попробуйте, – голос Бланшара звучал спокойно.
Элли прикрыла трубку телефона еще плотнее, дабы в нее не проникали звуки трубы уличных музыкантов, доносившиеся с расположенной сзади эстрады.
– Еще одно. Вам не встречалась в папках, которые вы просматривали, ссылка на Мирабо?
Это слово показалось Элли знакомым. Может быть, статья бюджета? Однако ее голова настолько была забита именами и цифрами, что она не могла вспомнить. Девушка уже усвоила, что Бланшару ничего нельзя говорить без твердой уверенности.
– Кажется, нет. А что это такое?
– Это не столь важно. Когда вы вернетесь в Лондон?
Процедура проверки чистоты сделки была почти завершена.
– Я вылетаю завтра вечером и в понедельник буду в офисе.
– Отличная работа, Элли. Вы снова превзошли саму себя. Наш клиент будет очень доволен. У вас есть планы на эти выходные?
Один из уличных артистов принялся бить в огромный барабан.
– Простите?
– Мишель Сен-Лазар – наш клиент – пригласил меня в Шотландию на охоту. Я подумал, не захотите ли вы поехать со мной. Ему будет чрезвычайно интересно познакомиться с вами.
На мгновение Элли представила горы, озера, леса, бревенчатое шале, теплые блики огня, негу в кровати с пологом под стеганым пуховым одеялом. Она прикусила губу.
– Я обещала Дугу, что приеду в Оксфорд.
– Тогда, конечно, вы должны отправиться именно туда. – Голос Бланшара моментально приобрел деловой тон. Может быть, он обижен или разочарован?
По всей вероятности, ему безразлично.
– Увидимся в понедельник.
ОксфордСидя в поезде, который вез ее по долине Темзы в Оксфорд, Элли наблюдала быстро сменявшие друг друга пейзажи за окном. Поля покрывала осенняя дымка, солнце на ярком октябрьском небе заливало все вокруг золотистыми лучами. Листья на деревьях сворачивались в трубочки. Этой ночью будут заморозки.
Субботним утром вагон был почти пустым. Элли разглядывала попутчиков: мать с двумя дочерями; мужчина с пластиковым пакетом, рекламирующим антикварные книги; двое студентов, самозабвенно обсуждающие Канта и Хайдеггера. Девушка была невидима для них, что вполне ее устраивало.
Сегодня у Дуга была тренировка по регби, и она сказала ему, чтобы он не приезжал на вокзал. Тем не менее она испытала разочарование, не увидев в толпе встречающих знакомого лица. Теперь каждый раз, оказавшись в Оксфорде, Элли испытывала чувство тревоги. Она прожила здесь всего девять месяцев, пока не приняла предложение банка «Монсальват» – достаточно для того, чтобы освоиться в городе, но недостаточно для того, чтобы он стал родным. Элли никак не могла избавиться от неприятного ощущения некой незавершенности.
Ей потребовалось десять минут, чтобы дойти до жилища Дуга – небольшого домика рядом с конюшней близ Эшмолина, предоставленного ему колледжем. У нее все еще имелся ключ, и она воспользовалась им. В коридоре стояла пара грязных ботинок для игры в регби. Сверху доносились звуки текущей воды. Гостиная была полна книг, стоявших на полках и лежавших на подоконниках. После трех недель, проведенных на головокружительных высотах в башнях из стекла и бетона и шикарных отелях, этот непритязательный интерьер казался ей жалким и убогим. Стены были усеяны пустыми отверстиями от дрели, словно пробоинами от пулеметных очередей. Краска над дверной коробкой облупилась, на старом ковре виднелись проплешины. Раньше она всего этого не замечала.
Элли поднялась по лестнице и открыла дверь ванной без стука. Дуг стоял под душем. Его лицо раскраснелось от холодного воздуха и горячей воды, темные волосы прилипли к щекам, лбу и шее. Как и в первую ночь, которую они провели вместе, Элли поразило его сильное мускулистое тело и ласковые руки.
Он открыл глаза и вздрогнул.
– Тренировка закончилась поздно. Я собирался встретить тебя на вокзале.
– Я же сказала, чтобы ты не беспокоился.
– Ты ведь знаешь, я никогда тебя не слушаю, – Дуг ухмыльнулся и протянул ей кусок мыла. – Не поскребешь ли мне спину?
Потом они отправились по тропинке вдоль берега реки в сторону Эбингтона, держась за руки. Мимо них проносились гребцы, шлепая по воде веслами. Влажный воздух был насыщен запахом прелой листвы. Впервые с момента начала работы в «Монсальвате» Элли почувствовала, что вновь может вздохнуть полной грудью.
– Как продвигается твоя работа? – Элли долго не решалась задать Дугу этот вопрос. Первые шесть месяцев отношений они с увлечением говорили о карьерных устремлениях, теперь же старались избегать этой темы.
– Хорошо, – Дуг нахмурился. – В самом деле, хорошо. На прошлой неделе я вдруг получил письмо от какого-то парня из Шотландии – миллионер-отшельник или что-то в этом роде. Он прочитал одну из моих статей о раннем средневековом рыцарском романе и захотел со мной встретиться.
Элли с удивлением взглянула на друга.
– Из Шотландии?
– Мы встретились в Лондоне. В его клубе, – в последнем слове прозвучала легкая ирония. – Огромный дом недалеко от Пэлл-Мэлл. Множество викторианских бюстов, глубокие кожаные кресла и ни одной женщины, если не считать ту, что принимает в вестибюле пальто. Старик-хозяин ждал меня, сидя в кресле на колесиках, подключенный к чему-то вроде аппарата искусственного дыхания. Не сказав ни слова, он положил на стол кожаную папку. При нем был помощник – высокий парень в длинном черном пальто, похожий на сотрудника похоронного бюро. Первым делом он заставил меня подписать соглашение о конфиденциальности – которое, между прочим, я нарушаю, рассказывая тебе об этом. Он сообщил, что старик недавно кое-что нашел на чердаке своего дома и решил, что это может представлять интерес.
– И что же было в этой папке?
– Лист формата А4, – Дуг улыбнулся, заметив выражение разочарования на лице собеседницы. – Тем не менее на нем была написана поэма на старофранцузском языке, судя по всему, созданная в двенадцатом или тринадцатом веке. Помощник моего работодателя добавил, что сделал копию с пергамента. Рукопись якобы все это время валялась на чердаке. Я прочитал текст. Прежде мне никогда не доводилось встречать подобного.
Его тон был довольно будничным, но Элли прекрасно понимала, что это значит. Если эта поэма была незнакома Дугу, стало быть, она, скорее всего, никогда не была опубликована.
– Разумеется, я захотел увидеть оригинал, но он сказал, что пергамент хранится в банковской ячейке. Я спросил, не видел ли его кто-нибудь еще. Он ответил, что нет, поскольку пергамент был найден на чердаке. Ему неизвестно, как долго он там пролежал. Они дали мне копию и попросили сообщить, что я об этом думаю.
Тем временем они приближались к плотине в Сэндфорде. Надпись на красной табличке, прикрепленной к сваям на реке, гласила «Впереди опасность». Несмотря на солнце и теплое пальто, Элли почувствовала, что ее бьет дрожь.
Дуг взглянул на часы.
– Нужно возвращаться домой. Я пригласил на ужин Аннабел и Марка.
Элли постаралась не выдать своего разочарования. Она сжала его руку.
– Я думала, мы сможем побыть сегодня вдвоем.
– Я пригласил их сто лет назад. Мы прекрасно проведем вечер.
Аннабел, женщина с постоянно растрепанными волосами, всегда производила впечатление, будто она слегка удивлена, оказавшись в ХХI веке. Марк принадлежал к категории людей, которые приезжают в Оксфорд с определенными стереотипами и делают все возможное для того, чтобы им соответствовать. Он был единственным среди знакомых Элли, кто носил галстук. Кроме того, он являлся куратором Элли по докторантуре.