— Дорогой мой Дядя, — отвечала подоспевшая бабуленька, — осторожность и предусмотрительность — недурные качества и весьма помогают от многих зол. Если путешествие по вашим горам обошлось без бури, ветра и ливня, то надо только Бога благодарить, что, впрочем, мы и делаем. А мое защитное снаряжение оказалось совсем не лишним, тут даже и говорить нечего!
За этим разговором дед с бабуленькой вновь поднялись на чердак и стали расстилать на сене одеяла и пледы. Их оказалось так много, что постель Клары выглядела как маленькая крепость.
— Вот теперь хорошо, ни одна травинка не пробьется, — сказала бабуленька, прощупывая постель, но сквозь мягкие укрепления и в самом деле ни одной сухой травинке было не пробиться.
Очень довольная, бабуленька спустилась по стремянке и вышла к девочкам, которые сидели рядышком с сияющими лицами. Они упоенно обсуждали, что будут делать целыми днями, покуда Клара здесь. Но надолго ли она останется? Этот вопрос крайне занимал обеих, и они тут же задали его подошедшей бабуленьке. Она ответила, что спрашивать надо дедушку, он лучше знает. Когда дед подошел к ним, ему был задан тот же вопрос, и он ответил, что месяца как раз хватит, чтобы судить, идет ли барышне на пользу альпийский воздух. Девочки возликовали. Это превзошло все их ожидания.
Вскоре они заметили, что наверх спешат носильщики и проводник с лошадью. Носильщиков сразу отправили восвояси.
Когда бабуленька собралась уже сесть на лошадь, Клара восторженно крикнула:
— Бабуленька, как хорошо, что нам не надо прощаться, ты ведь не насовсем уезжаешь, ты будешь навещать нас здесь, правда? Тебе ведь захочется посмотреть, как мы тут живем и что делаем. Это так весело, верно, Хайди?
Хайди, у которой сегодня одна радость сменялась другой, смогла выразить свое согласие только очень высоким ликующим прыжком. Бабуленька села на лошадь, а Горный Дядя схватил лошадь под уздцы и уверенно повел ее вниз с горы. И сколько бабуленька ни протестовала, сколько ни говорила, что он не должен так далеко ее провожать, ничего не помогло. Старик твердо заявил, что проводит ее до Деревеньки, так как гора достаточно крутая и ездить верхом тут небезопасно.
Оставаться одна в Деревеньке бабуленька не пожелала. Она предпочла вернуться в Бад Рагатц, чтобы оттуда наведываться иногда к внучке.
Еще до возвращения деда явился Петер с козами. Завидев Хайди, козы со всех сторон бросились к ней, и в мгновение ока девочки оказались в самой гуще стада, и Хайди каждую козу представляла Кларе.
Таким образом, вскоре Клара уже свела долгожданное знакомство с изящной Снежинкой, удалым Щегольком, чистенькими козами Горного Дяди Лебедкой и Медведкой, — короче говоря, со всеми-всеми, включая даже здоровенного Турка. Петер все это время стоял в сторонке, бросая грозные испепеляющие взгляды на безмерно довольную Клару.
Когда же девочки наконец приветливо крикнули ему: «Здравствуй, Петер!» — он не ответил, а лишь яростно рассек воздух хворостиной и припустился бегом. Козы ринулись за ним.
Ко всем прелестям, которые сегодня довелось увидеть Кларе, добавилась еще одна.
Уже лежа в своей роскошной мягкой постели, куда, конечно же, забралась и Хайди, Клара устремила взор в открытое круглое оконце и, захваченная красотой увиденного, воскликнула:
— Хайди, смотри, кажется, будто мы на возу едем прямо в небо!
— Верно! А знаешь, отчего звезды так весело нам подмигивают?
— Нет, не знаю. Что ты хочешь сказать?
— Понимаешь, они там, на небе, видят, как хорошо Господь все устроил для людей. Людям не надо ничего бояться, они могут быть спокойны, потому что все в этом мире только к лучшему. Вот звезды и радуются за нас, смотри, они подмигивают нам, как будто говорят, что и мы с тобой непременно должны радоваться. Ой, Клара, а ведь мы с тобой забыли помолиться на ночь! Это плохо. Мы должны как следует просить Господа Бога не оставлять нас и сделать так, чтобы мы были спокойны и ничего не боялись. Господь все видит!
И девочки стали читать молитву, каждая свою. Затем Хайди легла щекой на круглую руку и мгновенно уснула. А Клара долго еще не спала, потому что никогда в жизни она не видела ничего волшебнее этой постели в свете звезд.
Собственно говоря, она вообще впервые в жизни видела звезды. Ее никогда не выносили из дому ночью, а в комнатах шторы задергивали раньше, чем за окнами зажигались звезды. И вот теперь она лежала, то открывая, то закрывая глаза, как бы проверяла, светят ли еще те две большие яркие звезды, подмигивают ли ей, по странному выражению Хайди. На небе все было по-прежнему. Но Клара никак не могла вдоволь наглядеться на это мерцающее сияние, пока, наконец, глаза ее сами собой не закрылись. Но даже во сне она видела две большие светлые звезды.
Глава XXI. ЧТО БЫЛО ДАЛЬШЕ
Солнце только что взошло над скалами и осветило долину и горную хижину. Дед, как и каждое утро, в безмолвном благоговении наблюдал, как светится в горах и в долине легкий туман, как выступает земля из сумеречной тени и просыпается новый день.
Легкие утренние облачка делались все светлее и светлее, покуда взошедшее солнце не залило золотом скалы, холмы и леса.
Старик вернулся в хижину и тихонько поднялся по стремянке. Клара только что открыла глаза и в полном изумлении смотрела на яркие лучи солнца, что, пробившись в круглое оконце, искрясь, плясали на ее постели. Она не сразу сообразила, что это такое и где она находится. Но тут же заметила спящую рядом Хайди и услыхала добрый голос Горного Дяди:
— Ну как, выспались? Отдохнули?
Клара заверила его, что чудесно выспалась, отдохнула, всю ночь спала, не просыпаясь. Старик счел, что это хорошее начало, и тут же принялся обихаживать Клару с такой добротой и сноровкой, словно уход за больными детьми был его профессией.
Хайди тоже проснулась и с удивлением увидела, как дед берет на руки и уносит вниз уже одетую и причесанную Клару. Но не может же Хайди отставать! Она мгновенно оделась, сбежала вниз, пулей вылетела из хижины и остановилась как вкопанная. Что только дедушка не придумает!
Вечером, когда девочки уже легли, он размышлял, куда бы пристроить Кларино кресло на колесиках, ведь в хижину его не внесешь — дверь чересчур узкая. И вдруг его осенило! Из стенки сарая с двух сторон от двери он вынул две доски, так что получилось широкое отверстие. Он вдвинул туда кресло, а доски поставил на прежнее место, однако не закрепил их. Хайди вышла как раз тогда, когда он уже посадил Клару в кресло и выкатил ее на утреннее солнышко. А сам направился в хлев. Хайди бросилась к Кларе пожелать ей доброго утра.
Девочек обвевал свежий утренний ветерок, донося до них пряный дух еловой хвои. Казалось, солнечное утро напоено этим ароматом. Клара с наслаждением откинулась на спинку кресла и буквально пила этот дивный воздух. Никогда еще ей не было так хорошо.
Прежде ей не доводилось дышать свежим утренним воздухом среди божественной природы. Этот альпийский воздух был так прохладен и освежающ! Что за наслаждение вдыхать его! И яркое солнце, совсем нежаркое здесь, наверху, как оно ласкает ее руки, как красиво освещает сухую траву у ее ног! Клара даже в самых смелых своих ожиданиях не могла себе представить, как изумительно в Альпах!
— Ах, Хайди, если б только я могла остаться здесь с тобой навсегда! — проговорила она, с удовольствием крутясь на своем кресле, чтобы со всех сторон, всем телом впивать этот воздух и это солнце.
— Теперь ты видишь, что тут все в точности так, как я тебе говорила, — обрадованно воскликнула Хайди, — и на всем свете нет места лучше, чем у дедушки на пастбище!
А дедушка как раз вышел из хлева и направился к девочкам. Он принес две плошки белопенного парного молока и подал одну Кларе, а вторую Хайди.
— Это нашей барышне очень полезно, — сказал он, кивая Кларе. — Молочко от Лебедки, оно придает силы. Пейте на здоровье! Ну-ка!
Клара никогда еще не пила козьего молока и сперва осторожно его понюхала. Но увидав, с какой жадностью, единым духом, выпила свое молоко Хайди, она тоже отпила глоток, а потом уже пила не останавливаясь. И впрямь, молоко было сладкое, душистое, словно туда добавили сахар и корицу. Она выпила все до капельки.
— Завтра утром выпьете две плошки, — сказал дед, с большим удовлетворением наблюдавший, как Клара последовала примеру Хайди.
А вскоре уже явился Петер со своим стадом, и покуда Хайди здоровалась с козами, старик отвел Петера в сторонку, чтобы тот мог расслышать, что Горный Дядя хочет ему сказать, а то козы слишком громко выражали свою радость, теснясь возле Хайди, и ничего не было слышно.
— Послушай-ка меня, генерал, и хорошенько запомни, — начал старик. — С сегодняшнего дня предоставь Лебедке полную свободу. Она всегда чувствует, где самые лучшие травы. Короче говоря, если она захочет подняться выше в горы, ступай за ней, остальным козам это тоже не повредит. И даже если она вздумает пойти еще выше, туда, куда ты обычно их не водишь, опять-таки не останавливай ее и ступай следом. Слышишь? Даже если она начнет карабкаться в гору, ты тоже за ней полезай, она в этом деле разумнее тебя. Это все нужно, чтобы она давала самое лучшее молоко. Ты чего туда пялишься, как будто хочешь кого-то проглотить? Не бойся, никто тебе на пути не попадется. Ну а теперь вперед, и помни, что я тебе наказал!
Петер привык подчиняться приказам Горного Дяди. Он погнал коз на выгон, но видно было, что его что-то мучает, он то и дело оборачивался и как-то странно вращал глазами. Козы, теснясь и толкаясь, еще какое-то время увлекали Хайди с собой. Петеру это было на руку.
— Ты должна пойти с нами! — с угрозой в голосе крикнул он девочке, затертой среди коз, — ты просто обязана, раз нужно следить за Лебедкой.
— Нет, я никак не могу, — крикнула в ответ Хайди. — Я теперь еще очень долго не смогу ходить с вами, пока здесь Клара. Но как-нибудь мы все вместе поднимемся к тебе на выгон, дедушка обещал.
С этими словами Хайди выбралась из стада и подбежала к Кларе. Петер же так яростно замахал кулаками в сторону инвалидной коляски, что козы в испуге отпрянули. А он припустился бегом и бежал в гору без остановки, покуда совсем не скрылся из виду. Он очень боялся: а вдруг Горный Дядя заметил, как он махал кулаками? Петер предпочел бы не знать, какое впечатление это произвело на старика.
У Клары и Хайди на сегодня было столько планов, что они не знали, с чего начать. Хайди предложила первым делом написать письмо бабуленьке, ведь они пообещали писать ей каждый день. Дело в том, что бабуленька не была уж так твердо уверена, что Кларе понравится долго жить в горах и что это пойдет на пользу ее здоровью. Поэтому она взяла с девочек твердое обещание каждый день писать ей и подробно рассказывать, что у них делается. Таким образом бабуленька сразу сумеет понять, если в ней возникнет нужда. А до тех пор она намеревалась спокойно жить в Бад Рагатце.
— А чтобы писать, нам надо вернуться в дом? — спросила Клара, которой очень хотелось написать бабуленьке, но здесь, на воздухе, было так чудесно, что просто не было сил отсюда уйти.
Но Хайди все устроила как нельзя лучше. Она тут же помчалась в хижину и вернулась, неся свои школьные принадлежности и трехногий стульчик. Она положила учебник и тетрадку на колени Клары, чтобы та могла писать, а сама уселась на стульчик возле лавки, служившей ей письменным столом, и обе принялись строчить письма к бабуленьке. После каждой написанной фразы Клара откладывала карандаш и смотрела по сторонам. Уж слишком красиво было вокруг. Ветерок был уже не так прохладен, он ласково овевал лицо девочки и что-то тихо нашептывал верхушкам елей. В прозрачном воздухе, жужжа, плясали веселые мошки, и великая тишина царила в этом солнечном краю. Безмолвно и величественно смотрели вниз высокие скалистые горы, а широкая долина являла собою поразительно мирную картину. Лишь изредка откуда-то доносился веселый возглас пастушка, негромким эхом отдававшийся в скалах.
Девочки и не заметили, как пролетело утро, и вот уже дедушка несет дымящийся котелок и говорит, что барышне надо быть на воздухе как можно дольше, покуда не погаснет последний луч солнца. И они пообедали как вчера, возле хижины. Все было очень вкусно. Потом Хайди отвезла Клару под ели, девочки решили после обеда отдохнуть в тенечке и рассказать друг другу все, что случилось с тех пор, как Хайди покинула Франкфурт. И хотя там все шло своим чередом, Клара многое могла рассказать Хайди об обитателях дома Зеземаннов, которых Хайди отлично знала.
Девочки сидели рядышком под старыми елями, и чем оживленнее становился их разговор, тем громче щебетали птицы в ветвях над ними. Детская болтовня внизу радовала птиц, и они не хотели отставать. Время летело незаметно, и вот уже настал вечер, козы спустились с гор и с ними Петер с мрачным выражением лица и хмурыми морщинами на лбу.
— Добрый вечер, Петер! — крикнула Хайди, видя, что тот не намерен останавливаться.
— Добрый вечер, Петер, — в свою очередь приветливо крикнула Клара.
Он не удостоил девочек ответом и, яростно сопя, погнал коз дальше.
Клара увидела, как дед ведет чистенькую Лебедку в хлев доить, и ей вдруг нестерпимо захотелось душистого молока. Девочка едва смогла дождаться, когда же ее угостят. Она сама себе дивилась.
— Как странно, Хайди, — проговорила она, — сколько я себя помню, я всегда ела только потому, что так нужно, и во всем, что мне давали, был привкус рыбьего жира. Сколько раз я думала: ах, если бы можно было вообще никогда не есть! А сейчас я просто не могу дождаться, когда дедушка принесет молоко!
— Да, я знаю, как это бывает, — с полным пониманием отвечала Хайди, отлично помнившая, как во Франкфурте у нее каждый кусок застревал в горле.
Но Клара пока плохо во всем этом разбиралась. Ведь она еще ни разу в жизни не проводила целый день на свежем воздухе, как сегодня, а воздух здесь был не какой-нибудь, а высокогорный, чистый и живительный.
Когда дедушка принес молоко, Клара быстро поблагодарила его и, схватив плошку, с жадностью припала к ней и осушила даже раньше, чем Хайди.
— А можно мне еще немножко? — спросила она, протягивая деду пустую плошку.
Старик кивнул, очень довольный, взял обе плошки и пошел в хижину. Когда он вернулся, плошки были прикрыты крышками, только крышки эти были не совсем обычными.
Сегодня после обеда Горный Дядя отправился на альпийское пастбище к знакомому сыровару, который делал чудесное масло, сладкое, светло-желтое. Оттуда дед принес большой круглый ком этого масла и теперь намазал его толстым слоем на два больших ломтя хлеба — на ужин девочкам. Обе они с таким аппетитом набросились на новое лакомство, что старик залюбовался этой картиной. Он был страшно доволен.
Уже лежа в постели, Клара собралась было снова насладиться красотой звездного неба, однако с ней случилось то же, что и с Хайди: глаза ее сами закрылись, и она заснула таким крепким здоровым сном, как никогда прежде.
Так же восхитительно прошел и следующий день, и еще один, а потом произошло нечто совершенно неожиданное.
На гору поднялись два крепких парня-носильщика. Каждый нес на заплечных носилках настоящую кровать. Кровати были одинаковые — высокие, обитые белой тканью, новенькие и чистенькие.
Просто загляденье! Кроме кроватей, носильщики доставили и письмо от бабуленьки. В нем говорилось, что кровати предназначаются Кларе и Хайди, что сено и одеяла следует убрать и отныне Хайди будет спать на настоящей кровати. Зимой одну из кроватей нужно будет перенести в Деревеньку, а вторую оставить в горной хижине. Если же Клара захочет вернуться сюда, вторая кровать будет в ее распоряжении. Далее бабуленька благодарила девочек за их подробные письма, просила по-прежнему писать ей каждый день, чтобы она могла все переживать вместе с ними, как будто она рядом.
Горный Дядя поднялся на чердак, убрал сенное ложе Хайди и пледы Клары, затем спустился вниз, чтобы с помощью носильщиков отнести кровати на чердак. Он поставил кровати вплотную одна к другой, чтобы девочки по-прежнему могли со своих подушек смотреть в оконце. Он знал, как приятно, когда на чердак заглядывает солнышко, или луна, или звезды.
Бабуленька все это время жила в Бад Рагатце, радуясь добрым вестям, ежедневно приходящим с альпийского пастбища.
Клара день ото дня все больше наслаждалась своей новой жизнью, не находя достаточных слов, чтобы оценить доброту и заботливое внимание Горного Дяди. А как весела и забавна ее подружка Хайди, куда веселее, чем во Франкфурте! Короче говоря, каждое утро, проснувшись, Клара думала: «Слава Богу, я еще в Альпах!»
Бабуленька, радуясь добрым вестям, полагала, что при таких обстоятельствах ей, пожалуй, следует немного отложить свой визит на горное пастбище, тем паче что взбираться на гору верхом ей было не так уж легко. Горный Дядя относился к своей подопечной с чрезвычайным участием, дня не проходило, чтобы он не придумал что-нибудь новое для укрепления сил больной девочки. Каждый день после обеда он уходил далеко в горы, поднимаясь все выше, и всякий раз приносил оттуда узелок, от которого еще издали тянуло пряным ароматом гвоздики и тимьяна. Когда вечером козы возвращались домой, они начинали скакать и блеять, стремясь всем стадом вломиться в хлев, где лежал дедов узелок с травами. Этот запах был им хорошо знаком. Но дверь была накрепко закрыта. Не для того дед лазил по горам за редкими травами, чтобы козье стадо вмиг с ними расправилось. Все травы предназначались для Лебедки, чтобы ее молоко стало еще лучше и полезнее. И надо сказать, Лебедка умела оценить старания деда, это сразу было видно — она все выше задирала нос и глаза у нее при этом загорались огнем.
Пошла третья неделя пребывания Клары в Альпах. И вот уже несколько дней старик, неся утром Клару вниз, чтобы посадить ее в кресло, спрашивал:
— А не хочет ли наша барышня попробовать чуток постоять на земле?
Чтобы угодить ему, Клара пыталась, но всякий раз тут же говорила:
— Ой, как больно! — и крепко вцеплялась в старика.
И все же он каждый день заставлял ее становиться на ноги и стоять чуть-чуть дольше, чем вчера.
Давно уже в Альпах не было такого дивного лета. Каждый день ясное солнце всходило на безоблачном небе и цветы поворачивали к нему свои головки, распускаясь во всей своей летней красе и источая восхитительный аромат. По вечерам солнце заливало пурпурным и розовым светом скалы и снег на вершинах гор, а затем опускалось в море золотого пламени.