В 50-е гг. музей полностью перешел на водяное отопление. В те годы главным хранителем музея был Ю. Н. Дмитриев[4]. После его исследований о вреде нерегулируемого проветривания в зданиях были заложены воздушные каналы.
В 60-е гг. Т. В.Черкесовой были осуществлены переводы некоторых зарубежных работ по музейной консервации. Эти работы послужили толчком к самостоятельным исследованиям в области влияния света на бумагу и защиты картин путем их конвертования. Результаты изысканий, проведенных Черкесовой совместно с Е.К.Кроллау, публиковались в трудах ВЦНИЛКР. О ценности исследований говорит то, что на них до сих пор можно видеть множество ссылок. К этому времени стало понятно, что для решения важных и сложных вопросов консервации нужны серьезные научные изыскания, которые в рамках музеев не могли осуществляться. Вот почему нельзя было не приветствовать деятельность ВЦНИЛКР (впоследствии – ГосНИИР), исследования которого проводились совместно с известными учеными и институтами различных областей знаний при информационной поддержке Российской Государственной библиотеки.
IIСегодня оптимальный микроклиматический режим хранения произведений искусства остается предметом исследований с целью уточнения наибольших рисков в сохранности экспонатов. К сожалению, не доработаны и не утверждены государственные стандарты по консервации музейных коллекций. И трудности здесь не в последнюю очередь связаны с необходимостью охвата огромного количества видов материалов и их комбинаций, а также поисков компромиссов для комплексного хранения.
Музейная климатология в первую очередь отвечает за оптимизацию таких факторов окружающей среды, как температура, относительная влажность, освещенность и воздушные потоки.
К самым разрушительным факторам относят свет, т. к. это прямое воздействие лучистой энергии на материальную структуру, энергии сложной корпускулярно-волновой природы. Видимый свет может вызывать многие химические реакции в материалах, при этом свет больших энергий (длины волн от 400 до 500 нм) может приводить и к фотохимическим реакциям. УФ-излучение (400-10 нм, частота 7 1014–3 1016 Гц) признано недопустимым при длительном хранении материалов, ведь при этом фотохимические реакции становятся более значительными, а в атомах и молекулах вещества могут происходить высокоэнергетические электронные переходы в валентной оболочке, что может приводить к серьезным разрушениям материальной структуры.
Поэтому самые строгие нормы относятся к освещенности экспонатов, а их соблюдение считается первоочередным. И хотя природа воздействия светового излучения во многом и многим хранителям уже понятна, продолжаются споры о нормах так называемого «накопления света» или фотоэкспонирования. Надо сказать, что в действующих отечественных инструкциях о них даже речи не идет, и для многих хранителей эта норма до сих пор новость.
Европейские музеи долго ориентировались на исследования и нормы, рекомендованные Гарри Томсоном [6]. При этом он подчеркивал, что удвоенное экспонирование не гарантирует двойной объем выцветания и что скорость выцветания обычно уменьшается со временем, по мере убывания материала, способного выцветать. И когда этого материала не станет, скорость выцветания будет равна нулю.
Уровень освещенности в 200/50 люкс сейчас рекомендован Осветительным инженерным обществом Великобритании, Французским национальным комитетом ICOM, ICCROM, Министерством культуры РФ и Канадским Институтом консервации. В Стандарте по освещению музеев и художественных галерей IESNA (Североамериканское общество технических специалистов по освещению) [7], на который неукоснительно ориентируются все американские консерваторы, четко определены суммарные пределы воздействия света при экспонировании (табл. 1).
Ввиду отсутствия значительных отечественных исследований, корректирующих эти нормы, сегодня следует опираться именно на них. Справедливости ради, следует отметить, что недостаток исследований в этой области у нас объясняется отсутствием практики фиксации изменения цветности экспонатов. Многие реставраторы даже не знают о существовании цветовых атласов Манселла или Рабкина[5], а ведь это один из самых доступных способов контроля цветности экспонатов, хотя, безусловно, имеющий субъективную составляющую. Современная полиграфическая промышленность и компьютерные технологии принесли в обиход спектрофотометры и спектроколориметры нового поколения[6], которые, возможно, еще дороги для отдельных музеев. Но я убеждена, что для крупных методических центров, таких как ГосНИИР, или для музейных и библиотечных лидеров их использование должно являться современной практикой. Тогда мы сможем сопоставить «накопленную» экспонатами освещенность с результатами сохранности, зафиксированными приборами. Для экспонатов расчет экспонирования в люкс×часах не представляется сегодня проблемой, т. к. приборная база для контроля режима освещенности отечественным консерваторам вполне доступна, как и методики расчета, в том числе для быстро меняющейся естественной освещенности [8].
Таблица 1. Рекомендуемые суммарные пределы воздействия света при экспонировании в часах в год до предельного повреждения светом экспонатов разной светостойкости (по Стандарту IESNA)
По-прежнему к важнейшим климатическим факторам относят температуру и относительную влажность воздуха. Многие хранители требуют от инструкции по хранению четких норм по этим факторам на каждый материал и очень удивляются, что в зарубежных источниках по консервации эти нормы близки, но не всегда одинаковы. При этом, как показала практика наших многолетних методических занятий с хранителями, причины, по которым устанавливаются те или иные границы нормы, улавливаются плохо. Как только искусствовед-хранитель понимает физическую природу температуры и влажности материалов и воздуха, он становится активным сторонником оптимизации климата. Границы термо– и влагодинамического равновесия не велики, но и не бескомпромиссны.
Всем работникам музеев очень важно помнить, что увеличение температуры хранения означает увеличение средней кинетической энергии теплового движения молекул и частиц вещества, приводит к ускорению процессов старения и снижению прочности материалов. Скорость химических реакций при повышении температуры на 10 °C увеличивается в 2–4 раза. Температура определяет агрегатное состояние веществ, объемные деформации и теплопроводность, поэтому стабильный температурный режим особенно важен для многокомпонентных экспонатов. От температуры воздуха зависит его способность удерживать в себе водяной пар, а это и определяет тот преобладающий режим сухости в отапливаемых зданиях нашей суровой по климату родины.
Для большинства гигроскопических материалов нашей старой Инструкцией по хранению рекомендуется диапазон температуры (Т) 18±2 °C и относительной влажности воздуха (ОВВ) 55±5 %. Но всегда ли будет так хорош этот режим для наших музеев? Ведь 18 °C – это компромисс между условием для экспоната и посетителя, но если речь идет о фонде, почему не 14 или 16 °C, ведь такая температура для экспоната более благоприятна. Не секрет, что фонды – это часто 90–98 % наших коллекций. Я понимаю, что нагрузка на холодильные машины летом будет весьма велика. Но кто сказал, что к этому не нужно стремиться в условиях технического прогресса? Думаю, что наша практика перегревать музеи говорит о нашем не бережном отношении не только к энергии, но и к коллекциям.
Рекомендация уровня ОВВ 55 % для коллекций после того, как они 50 или 100 лет существовали в отапливаемых зданиях, где среднегодовые значения влажности не выше 40–45 %, выглядит весьма неоднозначной, ведь экспонат, так или иначе, нашел свое равновесное состояние с окружающей средой. И здесь надо ориентироваться на сохранность общего массива коллекции или его однородных частей и на постепенный, возможно, многолетний переход к комфортным условиям.
Я не подвергаю сомнению необходимость кондиционирования, убеждена, что без затраченной энергии и тепла нельзя достичь реальных результатов консервации (мы живем не на островах Средиземноморья, где круглый год температура может быть на уровне 23 °C). Но нельзя забывать, что кондиционирование связано с аварийными остановками и, значит, с резкими, иногда длительными скачками температуры и влажности.
Для меня, как климатолога, одной из труднейших задач всегда оставалась проблема именно скачков температуры и влажности. Каковы реальные риски для сохранности неорганических и органических, в том числе и полимерных, материалов в условиях частых скачков ОВВ (10–20 %) или температуры (8-10 °C)? В каком диапазоне и за какое количество часов они наиболее разрушительны или наиболее безопасны? У нас есть многолетняя статистика по скачкам и их причинам, но нет объективной информации по изменениям сохранности в экспонатах. Остается ориентироваться на ценное исследование ГосНИИР в этой области, где убедительно показано, что именно в диапазоне 45–60 % ОВВ скачки влажности менее всего изменяют равновесное влагосодержание материалов [9]. Но думаю, что продолжение серьезных исследований в этой области весьма актуально.
Для меня, как климатолога, одной из труднейших задач всегда оставалась проблема именно скачков температуры и влажности. Каковы реальные риски для сохранности неорганических и органических, в том числе и полимерных, материалов в условиях частых скачков ОВВ (10–20 %) или температуры (8-10 °C)? В каком диапазоне и за какое количество часов они наиболее разрушительны или наиболее безопасны? У нас есть многолетняя статистика по скачкам и их причинам, но нет объективной информации по изменениям сохранности в экспонатах. Остается ориентироваться на ценное исследование ГосНИИР в этой области, где убедительно показано, что именно в диапазоне 45–60 % ОВВ скачки влажности менее всего изменяют равновесное влагосодержание материалов [9]. Но думаю, что продолжение серьезных исследований в этой области весьма актуально.
Наиболее скромно освещен в исследованиях и в инструкциях разрушительный фактор воздушных потоков, а их допустимый уровень 0,3 м/с определялся в наших инструкциях скорее чувствительностью приборов, чем серьезным исследованием. Роль воздушных потоков при кондиционировании будет, несомненно, возрастать. Я убеждена, что постоянные потоки в зонах хранения экспонатов должны быть исключены, как угрожающий элемент давления на равновесие между материалом и окружающей средой, хотя это не значит, что в зале или хранилище должна отсутствовать кратность воздухообмена.
Несомненно то, что изучение процессов старения, причин разрушения музейных предметов, выяснение методов устранения этих причин – путь почти бесконечный.
IIIЕсли говорить о старой роли разрушительных факторов среды, то наибольшие разрушения памятникам приносили условия хранения, которые возникали, если эти памятники существовали без поддержки каких-либо инженерных средств и систем в виде отопления, вентиляции, местного осушения, увлажнения, светозащиты и т. п.
Сегодня технологии нам приносят новые шансы более эффективной защиты музейных предметов в виде создания искусственной среды, настроенной на оптимальные значения температуры, влажности и освещенности. В первую очередь, это – хорошо налаженные и отрегулированные системы отопления и системы полного кондиционирования воздуха. И здесь возникает иллюзия, что, приняв в эксплуатацию такие системы, мы избавились от проблем заботы об оптимальных условиях хранения. А ведь жизненный опыт показывает, что прогресс – это всегда усложнение, которое влечет за собой новые виды ответственности. И действительно, недолгая практика работы систем кондиционирования в отечественных музеях показала, что, во-первых, нельзя отказываться от независимого контроля параметров среды, и, во-вторых, хранилища национального достояния должны иметь так называемый «холодный запас» важнейших инженерных узлов или просто иметь дублирующий вариант. После остановок инженерных систем из-за технических неполадок они должны быть введены в эксплуатацию как можно быстрее. Т. е. надежность инженерных систем, обеспечивающих комфортный климат, должна быть 100 %.
Внедряя свои первые системы кондиционирования, мы почти сразу столкнулись с тем, что они управляются датчиками не очень высокого класса точности, поэтому наладка автоматики в системах оказалась одним из самых проблемных процессов. Причем иногда это растягивалось на сезоны. Только в единичных случаях мы почти сразу при оперативном контроле видели удачные запуски систем. Кроме того СКВ управляются одним из репрезентативных датчиков или по усредненным значениям от нескольких датчиков, и это далеко не всегда результаты реальной обстановки в зоне хранения экспонатов. Вот почему мы ни разу не пожалели о своей независимой системе контроля «Hanwell», о которой будет сказано ниже. При этом стоит отметить, что нет ничего предосудительного в том, что музеи стремятся модернизироваться, не закрываясь на большие капитальные ремонты. Ведь иногда единственный музей на целый город, закрывшись, может лишить целое поколение жителей своего культурного пространства. Модернизация же без закрытия музея предполагает, что роль контроля среды особенно велика.
Я редко встречала в своей музейной практике, чтобы об остановке систем вентиляции или кондиционирования информация оперативно поступала к службам эксплуатации, особенно если это происходило в ночные часы или выходные дни. Наверно, здесь исключением может быть только новое фондохранилище Эрмитажа. А ведь технически вполне возможно, чтобы тревожный сигнал с автоматики систем поступал на мобильный телефон инженера по эксплуатации. И все равно, независимые системы контроля температурно-влажностного и светового режимов останутся принципиально востребованными, потому что службы эксплуатации не должны сами себя контролировать. Это хранитель-консерватор отвечает за сохранность своей коллекции, а инженер не будет себя лишний раз уличать в несовершенствах результатов работы. Независимый климатический контроль – это документально оформленная объективная информация. И кто знает, возможно, для будущей реставрации будет важно не только количество люкс×часов экспонирования раритетов, но и все скачки и нарушения температурно-влажностного режима.
Остановки систем кондиционирования или аварии в системах отопления, особенно зимой, – это травма для коллекций, сравнимая со стихийным бедствием. Стандарты по консервации библиотечных фондов подробно предписывают образ действий на случай чрезвычайных ситуаций, и это замечательно [10]. Хотя появление их не в последнюю очередь было связано с известными библиотечными авариями. Стоит ли музеям ждать «грома небесного»? Часто стоимость инженерных систем не превышает стоимости тысячной части музейной коллекции. Поэтому вряд ли стоит экономить на качестве и стоимости проекта, монтажа и эксплуатации систем кондиционирования и отопления.
Плохие инженерные системы или их небрежная эксплуатация могут создавать угро зу сохранности еще большую, чем если бы экспонаты жили в режиме с годовым перепадом параметров климата, к которому они приспособились. Ведь не будем же мы акварель после длительного и заботливого хранения в режиме освещенности 50–75 люкс выносить на солнце или даже под лампы, дающие УФ – излучение. (Хотя справедливости ради стоит сказать, что есть у нас и такие горе-хранители, которые хотят соревноваться с универмагами по яркости освещения своего «товара».)
В условиях трудного финансирования музеев обязательными требованиями к инженерным системам должны быть следующие:
– наличие «холодных резервов» на их важнейшие узлы (в СКВ лучше вообще дублирование основных агрегатов);
– автоматика должна управляться датчиками высокого класса точности;
– воздухораздача должна обеспечивать отсутствие постоянных потоков воздуха в зоне экспонатов, СКВ и отопление должны быть увязаны между собой;
– специалисты по эксплуатации должны быть высокой квалификации и хорошо знать свои системы [11].
IVТеперь о современных приборах и средствах контроля музейного климата, некоторых формах и способах его анализа – из нашего опыта.
Вслед за переносными термогигрометрами и термоанемометрами в наш музейный обиход широко входят логгеры. Их несомненная ценность в том, что они способны практически непрерывно фиксировать режим хранения и давать нам большее представление о скачках, которые мы, может быть, даже и не предполагали обнаружить. От логгеров мы получаем распечатку-документ, которая подлежит меньшей фальсификации. Конечно, для использования логгеров нужны некоторые новые навыки в работе с прилагаемыми компьютерными программами, а каждый вид логгера предполагает свои особенности. И не стоит забывать, что у логгеров есть один принципиальный недостаток – они не дают оперативной информации о режиме хранения. Ведь логгер это электронный накопитель данных, и значит, информацию с него вы считаете на компьютере только после серии замеров – за месяц, за неделю, за прошедший день, – когда уже мало что можно исправить.
Рис. 1. Сервер системы радиоконтроля параметров климата Hanwell Rlog
Дистанционные оперативные системы контроля параметров климата – неизбежное будущее музеев. У нас представление о таких системах связано с радиоконтролем. Мы выбрали систему английской фирмы «Hanwell», созданную специально для музеев.
Конечно, быть первыми было сложно, т. к. мы часто оказывались в ситуации, когда не было должной технической поддержки, и нам приходилось прибегать к «мозговому штурму». Но сегодня мы гордимся своим уникальным 7-летним опытом работы с системой радиоконтроля «Hanwell Rlog» в 7 зданиях Русского музея, одно из которых – Домик Петра I – удалено от компьютерного сервера на 1,7 км. Стоит сказать, что крупнейшие музеи Европы, такие, как Лувр, Британская Национальная галерея, музей А&V и ряд других, имеют именно такие системы климатического контроля, и сегодня ИКОМ рекомендует музеям именно их.