— Почему бы господину не взять с собой десятка два лучших воинов? — масляно улыбаясь, предложил Капатай. — Господину приличествует свита, знамена и барабанный бой у ворот.
— Господин благодарит тебя за советы, но в свите с барабанами и знаменами не нуждается. Тебе же, не отлучаясь, следует присматривать здесь за порядком.
— Разве господину есть что скрывать от самого Хранителя Знамен? — невинно спросил вдогонку Капатай. — Разве доверенное лицо может случайно повести недозволенные речи? Клянусь, мои уста ничего лишнего не поведают о том, что видели глаза…
Я даже не обернулся, чтобы ответить ему.
Несколько месяцев прошло в раздумьях. Сначала я обдумывал идею создания мертвых городов. Расселить жителей нескольких городов и создать на основе их жилищ некрополь — дело нехитрое. Придать им дряхлый вид, слегка разрушив городские стены, там, где нет живописных башен, достроить, кое-где проломить крыши, а где, напротив, поставить внутренние перегородки, чтобы всегда был слышен заунывный слабый гул ветра, навевающий мысли о бренности сущего. На ближних холмах можно расставить воинов с длинными копьями.
Хорошо смотрятся навесы над колодцами. Капли воды, медленно падающие из почти высохшего источника в каменное ложе поилки для скота, ящерица бусинками-глазами уставилась на туристов с глинобитной ограды.
Впрочем, на Тайлуре ящерицы не прижились почему-то. И змей нет, что тоже странно. Ну, туристы змей не любят, обойдемся кошками. Хотя морока с ними большая, и к тому же они здесь плохо размножаются, их держат только богатые семьи.
О фауне я размышлял почти неделю, а в итоге вообще отказался от идеи некрополей. Тому нашлись причины.
Все города на Тайлуре расположены так, чтобы с запада, то есть со стороны преобладающих ветров, обязательно подпирались скалами или же неприступным горным склоном с пещерами, куда прятали скот, женщин и детей во время частых войн. Двух- или трехэтажные дома похожи друг на друга, словно их лепил ступеньками из одинаковых кубиков один и тот же безмозглый строитель. Ни замков, ни дворцов… Правители, конечно, жили не так тесно, как остальные. Несколько домов соединялись в большие, многокомнатные, роскошно убранные палаты, которые снаружи выглядели такими же унылыми коробками, сложенными из белого известняка, как и соседские. Правда, у клана тай окна стрельчатые, на крышах нередки полушария куполов, а лестницы, паутиной оплетающие город, выкрашены охрой. Города клана лур почти такие же, но вместо куполов на крышах навесы, под которыми в жаркие ночи спят на коврах обитатели домов, окна круглые, а лестницы черные или синие, в зависимости от того, к верхнему или нижнему роду принадлежит владелец дома.
В городах тоже есть где развернуться, хотя траты становятся чрезмерными. Допустим, можно подлететь со стороны горы так, чтобы строения открылись внезапно среди зелени и черного камня… Но для некрополя слишком витально. К тому же горный ландшафт Тайлура жестковат, модулировать его не решился бы даже мастер высших разрядов. Я уж точно на это не пойду. Помню, что исправитель Гофер в этих вопросах был весьма осторожен.
— Иногда мне кажется, — однажды сказал он в конце занятия, когда все ошибки были отмечены и исправлены, — …мне кажется, что горные ландшафты принципиально не модулируются.
— Так считают минималисты, — осмелился возразить я. — Но разве их не опроверг мастер Хебекук?
— Блистательно опроверг, — согласился Гофер, пряча улыбку в бороде. — Тем более что тогда он был председателем совета директоров. Вот он и вышиб всех минималистов из Корпорации, тем самым Доказав их неправоту. С точки зрения корпоративной этики, Хебекук прав, малая работа — малые доходы. Но тебе не следует забивать голову интригами управляющих. Подумай вот о чем: если истинный мастер вообще не тронет ни листика, ни камня и так впишет любой объект в ландшафт, что объект станет его составной частью, сольется с ним, то коэффициент отторжения устремится к нулю, а индекс гармонии, соответственно, — к бесконечности. То есть мы достигаем идеала, начертанного на скрижалях Корпорации.
— Ты испытываешь меня, исправитель? — Мой вопрос прозвучал робко, но настойчиво. — Не дойдем ли мы так и до ереси креативщиков?
— А с чего ты решил, что это ересь, — удивился Гофер. — Всего лишь одна из бесконечных точек зрения, к тому же не отвергнутая Корпорацией. Надо будет сделать внушение наставникам, чтобы меньше сплетничали в дортуарах и больше занимались историей.
Действительно, о креативщиках рассказывали всякие жуткие истории. Они утверждали, что само человечество возникло в результате эстетизации легендарной Земли неким Великим Архитектором, а потом было рассеяно по звездам для окончательной гармонизации Вселенной, после чего мирозданию наступит конец, так как оно придет к своему завершению. Креативщикам приписывали самые невероятные злодеяния, от человеческих жертвоприношений до истребления целых звездных систем. Они якобы шли на любое зверство ради того, чтобы приблизить финальную эстетизацию, после которой Вселенная будет создана заново. И еще будто бы то ли они создали нанобов, то ли нанобы были посланы Великим Архитектором в дар креативщикам для исполнения его воли, но вину за Исход приписывали им однозначно. Кровь холодили истории о полчищах нанобов, которых вела на завоевания миров их страшная матка, и никто не мог противостоять смертоносной пыли, в мгновение ока разъедающей планеты, чтобы создать подобных себе тварей, невидимых глазу. Много рассказывали и о Хвори, которую несли с собой нанобы, оказавшиеся без матки. Мир оставался невредимым, но человеку там не находилось места.
Такими байками молодые стажеры любили пугать друг друга перед сном, когда освещение выключено и лишь призрачное свечение лунных зеркал льется в окна на длинные ряды коек…
Короче, в итоге долгих размышлений я пришел к выводу, что если нет подходящих строений для трансформирования в руины, то надо попросту создать эти руины на пустом месте. Траты, конечно, возрастут, но зато все маршруты пролягут идеально и не надо будет ломать голову над сочетанием живых и мертвых объектов. Словом, преимущества очевидны.
Головная боль началась позже.
Для первичной разметки площадок мне пришлось заново осмотреть места, отмеченные во время моего долгого путешествия как перспективные. На этот раз в моем распоряжении была летающая лодка представителя «Астрогида». Не помню его имени. Это был коротышка, откровенно скучающий в ожидании веселых денечков, когда сюда хлынут толпы туристов. Во время полетов он и Капатай, хлебнув вина, распевали песни — вперемешку тайлурские и пасторианские. Представитель был родом с Па Сотоу.
Воздушная техника для жителей стала привычной, но в отдаленных краях лодку встречали где криками испуга, а где и стрелами, особенно если разбегались мирно пасущиеся стада.
Местные вожди, со многими из которых я перезнакомился не без ущерба для печени еще год назад, встречали меня радостно. Но потом начинались ритуалы приветствия, а после обильного застолья шли долгие, изнуряющие беседы о самочувствии родных, близких, дальних, работе кишечника и так далее, вплоть до того, как себя чувствуют уважаемые мухи в доме уважаемого гостя. И попробуй брякнуть, что мух в твоем доме нет. Значит, ты голь перекатная, нищеброд и самозванец, которого надлежит пинками вышибить из шатра, не оскверняя поганой кровью лезвие благородного чахо.
А когда заканчивались разговоры, свидетельствующие о взаимном благорасположении, начиналось мягкое топтание вокруг да около моей работы. В итоге все извилистые речи утаптывались до одной, но весьма настоятельной просьбы — места для привлечения гостей из непостижимых уму далей необходимо выбрать среди земель лучших родов, к коему, естественно, принадлежал гостеприимный хозяин. А ежели это не представится возможным, то стены или дома следует раскрасить в цвета их клана. Иначе — оскорбление дому и очагу, не говоря уже о чести клана… О выгоде, разумеется, никто и не заикался.
Где бы я ни высаживался, местные уже знали о деталях моей работы. И это при том, что коммуникаторами пользовались только в нескольких больших городах, да и то лишь тайлуры, работающие на «Астрогид».
Я долго гадал, что же здесь используется для дальней связи. Дым, барабаны, почтовые птицы исключались. Перелет через два континента занимал не больше часа. Обогнать лодку ни у кого нет возможности. Позже, когда работа была сдана, я узнал, что ее и не требовалось обгонять. На прощание Капатай долго благодарил меня за то, что он вместе со всей многочисленной родней стал вровень по богатству со знатнейшими родами Тайлура. Мое удивление весьма его позабавило. Выяснилось, что этот проходимец сразу же по прилете заявлялся к местному вождю. Там он обстоятельно рассказывал обо всем, что удалось вытянуть из меня, и без долгих церемоний намекал, что благодарность за столь ценные сведения его не оскорбит, поскольку он старается не для себя, а для чужака с неприлично короткими волосами.
Надо признать, среди вождей попадались весьма настойчивые люди. Один из них, не помню имени, долго убеждал меня в необходимости бережно относиться к традициям места, не смешивать цвета и формы, а предоставить выбор достойных честному поединку. А победитель решит, где ставить гостевые дома, на чьей земле и кому собирать гостевую пошлину. Попытки объяснить, в чем смысл и предназначение моей работы, ни к чему не привели.
Позже от уговоров перешли к угрозам, и ко мне опять приставили телохранителей. Были случаи краж, порчи оборудования во время геодезических съемок, однажды исчез весь комплект снимков с орбиты. Вор не знал, что это всего лишь распечатки, а записи хранились в памяти моего планшета.
Бывало, я днями валялся в шезлонге, установленном на высоком помосте посреди живописной долины. Лениво оглядывал далекие холмы в сизом закатном небе, желтые пятна отар, медленно ползущие по зеленым пастбищам, и дым над далекими селениями. Или бродил по узким тропинкам среди буйных зарослей, чтобы в десятый, сотый раз сравнить ощущения и снимки.
На снимках иногда мой взгляд цеплялся за странные очертания мысов, но как использовать эти изломанные линии, я не знал — там, внизу, очарование тянувшихся на сотни километров пляжей исчезало. Океан, заросший водорослями, в которых кишели не похожие на рыб зубастые твари, непрерывно жующие друг друга, мало подходил для обустройства курорта. Не будь планета заселена людьми, я бы, пожалуй, рискнул и лет за десять мог бы изрядно очистить этот большой водоем. Но курорты — это для меня мелковато. Скучная практика для первокурсника, несмотря на масштаб. Впрочем, даже «Астрогиду» не по средствам такие радикальные трансформации. На штрафных санкциях разорится.
Гористое побережье Северного континента украшали ледники, озера и скальные гряды, сбегающие к океану. На одном из снимков я опять разглядел контуры древнего поселения. Островок почти правильной круглой формы располагался в центре горного озера явно вулканического происхождения. Когда-то очень давно здесь было поселение, от которого на поверхности не осталось и следа. Лишь перепады теплового излучения выдавали местонахождение трех концентрических колец, самое маленькое из которых было не меньше пятидесяти метров в диаметре. Наверно, это было главное строение крепости, защищенной двойными стенами.
Иногда я днями не вылезал из своих апартаментов, предоставленных «Астрогидом». Подключал к визору планшет и играл цветами, формами и пейзажами на всю стену. Хотелось сделать по-своему, отойти от методики Гофера, но выходило коряво, фальшиво, негармонично. И я опять дневал и ночевал под небом и звездами, в окружении воинов и носильщиков, не понимающих, чем я занимаюсь и почему со мной носятся, как с наследником Хранителя Знамен.
— Не торопись, сначала ощути всеми чувствами логику ландшафта и только потом доверься точному ответу интуиции, — учил Гофер.
— Логику ощутить чувствами? — сомневался я. — Разве интуиция дает точные ответы?
— Природа математически строга, ландшафт — запись ее законов, человек — считывающее устройство. Когда тебе станет тесно от строгости закона, тогда и только тогда выпусти на волю свою фантазию, не бойся самых диких решений, все равно им не вырваться за пределы законов… И только потом ищи компромисс между живым и неживым, подвижным и неподвижным, уродливым и прекрасным, свободным и несвободным…
— То есть ждать озарения?
— Озарение не приходит к ленивым.
Мои воспоминания прервал шум за портьерами, шаги, гул множества голосов. Вошел Кутай, за ним целая вереница придворных. Кажется, в те далекие времена их здесь называли друзьями Хранителя. Тогда эти «друзья» представляли собой толпу оборванных кочевников, попавших в город благодаря родовым связям. Они считали горожан своей законной добычей. Но теперь это и впрямь были придворные — чинные, в одинаковых куртках и без оружия. Зато у воинов, вставших по обе стороны дверей, были новенькие лучеметы, а не ржавые пики. Прогресс, однако…
— Дабы ты, о злокозненный, не осквернял своим мерзким дыханием покои самого Хранителя Знамен, да станут его дни бесконечными, тебе оказана великая честь — сам Хранитель Знамен почтит своим высочайшим визитом…
— Оставь извилистые речи для другого раза! — резкий голос из-за портьеры заставил Кутая поперхнуться.
В комнату быстрыми шагами вошел человек в бурнусе кочевника. Волосы его были прихвачены медными кольцами. Странно. Вроде бы правителю всех кланов подобало носить каменные, из агата, что означало равное благоволение ко всем.
— Мы люди просвещенные, — сказал Хранитель. Усаживаясь в мое кресло и указывая на ковер, он великодушно разрешил мне расположиться у его ног. — Можешь разговаривать с нами без церемоний, как равный.
В знак согласия я, по старой памяти, приложил обе ладони к животу. Но при этом остался стоять, несмотря на грозное шевеление бровей Кутая и придворных. Во-первых, оказаться ниже правителя — значит признать его своим господином, кажется так. Во-вторых, если дело закончится дракой, то лучше держаться поближе к окну.
— Ты человек ученый, — продолжал между тем Хранитель, — а мы хоть и просвещены, но просты. Поэтому скажи от доброго сердца, что между нами не будет обид и мести за то, что принудили тебя стать нашим гостем. И продолжим.
— Продолжим, — ответил я. — А насчет обиды я скажу, когда узнаю о причинах гостеприимства.
— У нас есть вопросы о твоих делах великой давности. Нам ведомы чудеса времени при полетах к далеким землям. Двести лет тому назад ты был здесь. Два года назад послали мы за тобой и с великим терпением ждали возвращения нашего единственного корабля. Все знают, сколь велики были наши расходы по его приобретению…
— Не меньше, наверно, чем у Энтелура, — не удержавшись, пробормотал я.
Как здесь приобщаются к прогрессу, я хорошо помнил. И эти, скорее всего, захватили корабль в порту, а туристов продали на Южный континент. Ищи их теперь по кошарам и рудникам.
Хранитель, к моему удивлению, не вспылил, лишь понимающе наклонил голову и потрогал кончик носа в знак того, что оценил шутку.
— Ну хорошо, вот я здесь стою перед вами. Задавайте вопросы, но прежде скажите — как здесь обстоят дела с туристами? Есть ли среди вас представитель «Астрогида»?
— Странны твои речи, — вмешался в разговор Кутай. — Дурное имя изрыгнули твои скверные уста. Давно изгнаны с Тайлура хищные дельцы, память о которых оскверняет мысли…
— Уйми свое рвение, — сказал негромко Хранитель, и Кутай тут же умолк. — А тебя, досточтимый гость, пусть не беспокоят старые тени. И впрямь, были долгие годы смешения. Неприятна память о них. Но все же и много добра тогда нажили предки наших отцов. Мы справедливы. Горячие головы… — короткий взгляд в сторону Кутая, — готовы мешать с навозом все труды тех лет. Однако мы беспристрастны. Поэтому лучше поговорим о тех делах, что имели отношение к тебе. Как нам стало известно, ты занимался поиском древних редкостей. Раскапывал их, изучал, во славу Тайлура. Известно нам, что происки того, чье имя ты назвал, а нам не хотелось бы пачкать языки, заставили тебя покинуть нашу благословенную землю. Так что отбрось все страхи и ответь на вопросы, ибо кто, как не ты, знает многое о Древней Расе…
Вид у меня, наверно, был исключительно глупый. Но мой раскрытый рот и вытаращенные глаза Хранителе показались уместными.
— Вот видишь, — поощряя, добавил он, — как много мы знаем. Так развей последнее облачко нашего незнания. Награда будет немалой.
— Сейчас развею, — сипло сказал я и кашлянул, прочищая горло.
— Вы, ребята, немного промахнулись. Вам нужен был археолог, а я — архитектор. А насчет вашей дурацкой Древней Расы…
Вот тут я ощутил всей кожей, что лучше заткнуться. При моих последних словах Хранитель чуть привстал, а один из воинов, стоявших у дверей, направил на меня лучемет.
Тем временем Кутай вдруг оказался рядом с Хранителем. Они долго шептались, изредка поглядывая на меня, и взгляды их мне нравились все меньше и меньше. Потом я заметил, что у всех придворных в волосах только медные кольца, и понял: кланы опять разделились, а я, судя по всему, оказался по самые уши в какой-то сложной интриге. Но при чем тут Древняя Раса? Если они все перезабыли за эти годы, то ситуация может стать неприятной. Хотя куда уж неприятнее…
Озарение, как и полагается, пришло внезапно, когда я зашел в тупик, пытаясь связать воедино местные обычаи, ландшафт и руины. В полудреме сидел я тогда на обочине дороги, устав от долгого разглядывания домов у реки. Передо мной словно возник исправитель Гофер, и в голове моей зазвучали его слова: «Не столь редки случаи, когда уравнения ландшафта не имеют корректного решения для любой из рас. Все их строительно-архитектурные традиции неадекватны этому ландшафту, поскольку изначально они инородны, а не автохтонны».