«Если», 2002 № 06 - Блиш Джеймс Бенджамин 6 стр.

Идея, надо сказать, малоубедительная с точки зрения науки и простой прагматичной целесообразности, оказалась безусловно козырной с точки зрения литературной. Блиш назвал свои города-странники «оки» (в 1930-е годы рабочих-мигрантов, преимущественно из штата Оклахомы, так и называли — okies), и со временем простая научно-фантастическая придумка превратилась в удачный романтический символ. В нем слились город и мир, и интересные продолжения идей Оскара Шпенглера о перспективах урбанистической цивилизации, и даже предваренная Блишем философия пришедших позже бродяг-хиппи. Чего стоит хотя бы миротворческий лозунг «оки»: «Занимайся торговлей, а не войной!»

Из разрозненных рассказов об «оки» выросла масштабная тетралогия, состоящая из романов «Землянин, возвращайся домой» (1955), «Звезды будут принадлежать им» (1956; выходил также под названием «2018 год!»), «Триумф Времени» (1958; выходил также под названием «Звон кимвалов») и «Жизнь за звезды» (1962). Позже все они вышли под одной обложкой как «Города в полете» (1970), и этот увесистый том стал одной из вершин творческой деятельности Джеймса Блиша.

Но к тому времени он еще много чем успел прославиться.

Необычайно плодотворным оказалось для Блиша десятилетие 1950-х, принесшее ему сразу две премии «Хьюго»: первую в 1957-м — как самому многообещающему молодому автору, а двумя годами позже еще одну — за роман, о котором речь пойдет ниже.

Вторым классическим циклом писателя стала серия повестей, объединенных общей концепцией «пантропии» (еще один неологизм, которым англоязычная НФ обязана Блишу — сознательная и планомерная созидательная деятельность разумных цивилизаций по «засеванию» иных миров семенами жизни).

Для начала Блиш переделал ранний рассказ «Утонувшая вселенная» (он был опубликован в журнале в 1942 году под псевдонимом Артур Мерлин) в хорошо известную нашему читателю повесть «Поверхностное натяжение» (1952). Это история микровселенной, буквально заключенной в капле воды, обитатели которой эволюционировали настолько, что начали задумываться о решающем рывке за пределы системы — к другим мирам, на поиски иной жизни. Наряду с «Приходом ночи» Айзека Азимова повесть по сей день остается одним из самых эффектных примеров так называемого концептуального переворота в мировой научной фантастике. Вместе с другими повестями цикла — «Что-то на чердаке» (1954), «Водораздел» (1955) и «Время выживать» (1956) — повесть составила один из самых интересных сборников Блиша «Рассада для звезд» (1957).

Другому аспекту биологического творчества — генной инженерии — посвящен рассказ «Бобовый стебель» (1952), позже переписанный в роман «Дочь титана» (1961). Идея выведения в лабораториях людей-гигантов интересна автору как отправная точка полемики с великими предшественниками-англичанами — Гербертом Уэллсом и Олдосом Хаксли, а также ученым-биологом, философом науки и писателем Джоном Холдейном, обратившими внимание на неизбежную социальную плату за вторжение в механизм наследственности. «Отнюдь не все чудеса Вселенной лежат от нас на расстоянии в миллионы световых лет, — писал Блиш в статье «Наука в научной фантастике: рассказ на тему биологии», опубликованной в 1951 году в журнале «Science Fiction Quarterly», — некоторые преспокойно спят себе, не вызывая наших подозрений, в нашей же крови».

Еще в 1950-х годах Блиш обратил на себя внимание произведениями малой формы. Его рассказы, как правило, отличаются от основной массы аналогичных произведений в американских журналах фантастики нетривиальным использованием тем, которые сами по себе оригинальными не назовешь. Дипломированный ученый, Джеймс Блиш, очевидно, все время помнил, что на научном жаргоне слово «тривиальный» означает просто «нулевой». В смысле — не несущий никакой значимой информации.

Например, в рассказе «Общее время» (1953) заявленная тема — самая что ни на есть «заезженная»: полет к звезде Альфа Центавра, на поверку оказавшийся не столько перемещением в пространстве, сколько путешествием во времени. Однако тонкий и острый критик, друг автора, Даймон Найт обнаружил в рассказе еще и изящно замаскированный второй план: символический, допускающий толкование с позиций психоанализа. Путешествие во времени совершает и герой рассказа «Произведение искусства» (1969) — великий Рихард Штраус, любимый композитор Блиша и автор той самой симфонической поэмы «Так говорил Заратустра», начальными аккордами из которой открывается фильм Кубрика «2001: космическая одиссея». Однако, побывав в будущем, герой рассказа приходит к неожиданному выводу: главное «произведение искусства» в его жизни — он сам вместе со своим талантом.

Не назовешь банальным развитие сюжета и в короткой повести «Би-и-ип» (1954), публикуемой в этом номере журнала, хотя завязка его также хорошо знакома любителю фантастики: попытка «считать» информацию из будущего. Но решение этой проблемы у автора весьма неожиданно, и к тому же помимо научной идеи здесь присутствует и второй план — Социально-философский, сдобренный толикой иронии, которая редко оставляла автора… Видимо, возможные развития темы показались Блишу заслуживающими внимания, ибо в последние годы жизни он, уже смертельно больной, напряженно работал над расширенной версией повести — романом «Время в шахматном порядке» (1973). Экстрасенсорному восприятию посвящен и роман «Джек Орлиный» (1952), в котором автор предпринял попытку дать рациональное объяснение телепатии, к которой на протяжении всей жизни относился более чем критически.

Из произведений крупной формы наибольший успех выпал на долю романа «Дело совести» (1958). Он принес автору вторую премию «Хьюго» и ныне справедливо считается следующим (после «Гимна по Лейбовицу» Уолтера Миллера) классическим примером использования научной фантастикой такой бездонной и взрывоопасной темы, как религия. Всю жизнь остававшийся убежденным агностиком, уважавшим только разум и здравый смысл, Джеймс Блиш относился к расхожему словосочетанию «свобода совести» с поистине религиозной серьезностью: свобода для него значила уважительное, но в то же время критическое отношение к любым формам веры — в том числе веры в отсутствие Бога. Неслучайно писатель неоднократно подчеркивал существующую лишь в английском языке игру слов: science — наука, conscience — совесть…

Герой романа, иезуит, отец Рамон Руис-Санчес, включенный в состав экспедиции на планету, населенную мирными разумными рептилиями, сталкивается с мучительными проблемами как метафизического, так и нравственного порядка. С одной стороны, его пастырская задача — нести Слово Божье в иные миры; а с другой… разве могли создатели «основополагающих» книг предвидеть, с чем или с кем придется столкнуться на иной планете их ревностному адепту? Как можно спасти грешную душу тех, кто просто по определению (яйцекладущие!) не знал первородного греха? И не наводит ли внешний вид этих созданий на страшную мысль, что они — не дети Божьи, а напротив, исчадия дьявола? Отчаянный акт экзорцизма, совершенный отцом-иезуитом и означавший, по сути, просто акт уничтожения того, что он не был способен постичь, становится прологом к совсем уж апокалиптическим событиям.

Повышенный интерес Блиша к философии и метафизике находит отражение и в трилогии, состоящей из романов «Доктор Мирабилис» (1964), «Черная пасха» (1968) и «День после Судного» (1970). Герой первой книги, к фантастике имеющей отношение только опосредованное (фактически, это историко-философский роман), средневековый мыслитель и гениальный провидец Роджер Бэкон задается вопросом о моральной сущности познания.

Другие произведения Джеймса Блиша — его серия, предназначенная для маленьких читателей, романы, написанные в соавторстве с друзьями-«футурианцами» Даймоном Найтом и Робертом Паундсом, а также несколько томов новеллизаций популярного телесериала «Звездный путь» — представляют меньший интерес. Хотя и они лежат в русле той деятельности, которую с самого начала писательской карьеры наметил для себя Блиш: не баюкать читателя трафаретными и комфортными приключениями, а напротив, всячески будоражить ее острыми и, как правило, «неприятными» вопросами.

Этим же принципам он следовал в своей второй ипостаси — литературного критика. Здесь значимым являются оба слова, потому что критик Уильям Этелинг-младший (под этим псевдонимом писатель Джеймс Блиш профессионально, умно, аргументированно и часто нелицеприятно оценивал творчество коллег), в отличие от большинства тогдашних критиков, относящихся к жанру «по-домашнему» — миролюбиво, щадяще, — оценивал фантастические произведения по гамбургскому счету. Пеняя авторам и за отсутствие литературы, и за отсутствие фантазии — двух, по мнению Блиша-Этелинга, самых страшных грехов, какие могут случиться в научной фантастике.

Что самое удивительное, на него не обижались. Наоборот, бескомпромиссное служение высшей истине, как ее понимал Джеймс Блиш, лишь укрепляло его авторитет. Во всяком случае два сборника критических статей Этелинга-младшего — «То, что под руками» (1964) и «Снова о том, что под руками» (1970) — по сей день остаются эталонными образцами того, какой должна быть литературная критика применительно к жанру научной фантастики. Блиш-Этелинг не обращается к коллегам с призывами писать «просто хорошую литературу» (знакомо, правда?) — ибо зачем тогда вообще огород городить, изобретать новые фантастические миры, когда под рукой — хорошо известный. Но Блиш и не склонен оправдывать литературную беспомощность не менее популярными ссылками на условности жанра. А больше всего писателя-фантаста и критика (как и его собрата в обеих ипостасях — Станислава Лема) раздражала в коллегах убогость фантазии, коммерческое пережевывание уже использованных идей.

Что самое удивительное, на него не обижались. Наоборот, бескомпромиссное служение высшей истине, как ее понимал Джеймс Блиш, лишь укрепляло его авторитет. Во всяком случае два сборника критических статей Этелинга-младшего — «То, что под руками» (1964) и «Снова о том, что под руками» (1970) — по сей день остаются эталонными образцами того, какой должна быть литературная критика применительно к жанру научной фантастики. Блиш-Этелинг не обращается к коллегам с призывами писать «просто хорошую литературу» (знакомо, правда?) — ибо зачем тогда вообще огород городить, изобретать новые фантастические миры, когда под рукой — хорошо известный. Но Блиш и не склонен оправдывать литературную беспомощность не менее популярными ссылками на условности жанра. А больше всего писателя-фантаста и критика (как и его собрата в обеих ипостасях — Станислава Лема) раздражала в коллегах убогость фантазии, коммерческое пережевывание уже использованных идей.

В середине шестидесятых годов Джеймс Блиш активно занялся организаторской деятельностью. Среди его «произведений» той поры — действующий и поныне семинар начинающих фантастов «Кларион» (отдаленный «родственник» наших «малеевок» и «дубултовок»), Ассоциация американских писателей-фантастов (пост вице-президента писатель занимал в 1966–1968 годах). А конец жизни Джеймс Блиш провел в Англии, где, несмотря на тяжелую болезнь, помогал организовывать «Фонд научной фантастики» — профессиональную гильдию британских писателей-фантастов.

Умер он от рака 29 июля 1975 года. Вся его жизнь в научной фантастике была делом совести, против которой он не грешил.

1. «Джек Орлиный» (Jack of Eagles, 1952). Выходил также под названием «Эспер» (ЕSPer).

2. «Воины дня» (The Warriors of Day, 1953).

3. «Землянин, возвращайся домой» (Еarthman, Come Home, 1955).

4. «Звезды будут принадлежать им» (They Shall Have Stars, 1956). Выходил также под названием «2018 год!» (Year 2018!).

5. Сб. «Рассада для звезд» (The Seedling Stars, 1957).

6. «Замерзший год» (The Frozen Year, 1957). Выходил также под названием «Падшая звезда» (Fallen Star).

7. В соавторстве с Даймоном Найтом — «ФОК» (VOR, 1958).

8. «Триумф Времени» (The Triumph of Time, 1958). Выходил также под названием «Звон кимвалов» (A Clash of Cymbals).

9. «Дело совести» (A Case of Conscience, 1958).

10. Сб. «Звездный источник» (Star Cluster, 1959).

11. В соавторстве с Робертом Лаундсом — «Продублированный человек» (The Duplicated Man, 1959).

12. «Дочь титана» ('Titan's Daughter, 1961).

13. «Звездные странники» (Star Dwellers, 1961).

14. Сб. «Так близко к дому» (So Close to Ноте, 1961).

15. «Ночные тени» (The Night Shapes, 1962).

16. «Жизнь за звезды» (A Life for the Stars, 1962).

17. «Доктор Мирабилис» (Doctor Mirabilis, 1964).

18. Под псевд. Уильям Этелинг-младший — сб. «То, что под руками» (Issue at Hand, 1964). Сборник критических статей.

19. «Лучшие научно-фантастические рассказы Джеймса Блиша» (Best Science Fiction Stories of James Blish, 1965). Выходил также под названием «Завет Андроса» (The Testament of Andros).

20. «Миссия к сердцу звезд» (Mission to the Heart Stars, 1965).

21. В соавторстве с Даймоном Найтом — «Ливень лиц» (A Torrent of Faces, 1967).

22. «Пропавший самолет» (The Vanished Jet, 1968).

23. «Добро пожаловать на Марс!» (Welcome to Mars! 1968).

24. «Черная пасха» (Black Easter. 1968).

25. «День после Судного» (The Day after Judgement, 1970).

26. Под псевд. Уильям Этелинг-младший — сб. «Снова о том, что под руками» (More Issue at Hand, 1970). Сборник критических статей.

27. Сб. «Города в полете» (Cities in Flight, 1970).

28. Сб. «Когда-нибудь» (Anywhen, 1970).

29. «…И звезды — сцена» (…And All the Stars a Stage, 1971).

30. «Век лета» (Midsummer Century, 1972).

31. «Время в шахматном порядке» ('The Quincunx of Time, 1973).

32. Под псевд. Уильям Этелинг-младший — сб. «История с намеком на Бога» (The Tale That Wags the God, 1987). Сборник критических статей.

33. Сб. «День дьявола» (The Devil's Day, 1990).

Джин Вулф ПОДМЕНЫШ

Наверное, тот, кто найдет эти бумаги, поразится простодушию автора, спрятавшего их под камнем, вместо того, чтобы бросить в почтовый ящик, или картотечный шкаф, или, на худой конец, под фундамент, словом, в те места, которые считаются наиболее пригодными для хранения таких сочинений. Но в сложившихся обстоятельствах не умнее ли спрятать документы, подобные этим, в чреве сухой пещеры, как я и сделал? И все-таки это более надежный способ, чем картотечный шкаф. Скажите по совести, помните ли вы хотя бы один случай, когда бумаги перечитывались после того, как попали туда, если не считать тех случаев, когда какой-то скучающий клерк проводит очередную инвентаризацию? Да и кто будет их искать?!

Здесь, под нависающим над водой берегом, на отмели, живет гигантская черепаха, с твердокаменным крючковатым носом, когтистыми лапами и огромной хищной пастью. Весной, когда водяная дичь вьет гнезда и несет яйца, она любит проплывать под птенцами бесшумно, как тень. Иногда они успевают что-то пропищать, когда она схватит их за лапки, но даже в них куда больше жизни, чем будет в этих листочках, когда над ними сомкнутся железные челюсти почтового ящика.

Замечали вы когда-нибудь, как жадно они клацают, когда вы отнимаете руку? Невозможно вместо адреса написать на конверте «В Будущее» — ящик все перечеркнет и поставит сверху штамп: «В отдел невостребованных писем».

И все же я должен рассказать эту историю, ибо нерассказанная история — это что-то вроде преступления.

Мой отец умер, когда я служил в армии и находился в Корее. Дело было до вторжения Севера, и предполагалось, что я помогаю капитану обучать тамошний контингент американских войск искусству разрушения. Командование дало мне отпуск по семейным обстоятельствам, как только из госпиталя в Буффало пришла телеграмма с известием, что мой отец совсем плох. Наверное, все было сделано, как надо, во всяком случае сам я действовал без промедления, и все же он умер, пока я летел над Тихим океаном.

Я заглянул в гроб, где голубая шелковая обивка доходила до задубевшей коричневой кожи щек и обволакивала натруженные плечи, и вернулся в Корею.

Нет смысла долго расписывать то, что случилось потом: все можно прочитать в протоколах военно-полевого трибунала. Я не первый и не последний из тех, кто остался в Китае, и не первый и не последний из тех, кто затем передумал и вернулся домой. И в числе многих предстал перед судом. Не стоит вдаваться в подробности: скажем только, что некоторые из заключенных, сидевших вместе со мной в тюремном лагере, совсем иначе помнят все, что там творилось. Словом, вам вряд ли это понравится.

Там, в форте Ливенуорт, я постоянно вспоминал, как мы жили, пока мама не умерла. Как отец мог согнуть гвоздь двумя пальцами, когда мы жили в Кассонсвилле, и я пять раз в неделю ходил в школу Непорочного Зачатия. Кажется, мы уехали за месяц до того, как мне предстояло пойти в пятый класс.

Освободившись, я решил вернуться туда и оглядеться, прежде чем заняться поисками работы. У меня оставалось четыреста долларов, положенных на солдатский депозит еще до войны, и я давно усвоил искусство жить экономно. В Китае этому быстро учишься.

И теперь я хотел посмотреть, действительно ли река Канакесси кажется такой же гладкой, как тогда, давным-давно, и вправду ли детишки, игравшие в бейсбол, успели пережениться, и какими они стали сейчас. Получилось, что какая-то часть моей жизни вроде бы оторвана, отделена от «материка». Поэтому стоило вернуться и посмотреть на этот «остров». Был там один жирный парнишка, который вечно смеялся без всякого смысла, но я забыл его имя. Зато вспомнил подающего, Эрни Коту, веснушчатого, с выступающими верхними зубами, который учился в моем классе: его сестра была центровой, когда мы не могли найти кого-то другого, и имела привычку жмуриться, пока мяч не ударялся о землю прямо перед ней. Питер Палмиери вечно хотел играть в викингов или кого-то в этом роде и довольно часто перетягивал нас на свою сторону. Его старшая сестра Мария командовала и воспитывала нас с высоты своего почтенного тринадцатилетнего возраста. Где-то на заднем фоне маячил еще один Палмиери, младший брат Пол, наш неизменный «хвостик», внимательно наблюдавший за нами огромными карими глазищами. Должно быть, в то время ему было года четыре. Он никогда ни во что не вмешивался, но все мы считали его ужасным надоедой.