– Не шлялась, а ходила. В кино.
– До двух часов ночи?
– Кино двухсерийное.
– Трехсерийное! – передразнил ее отец. – В третьей серии Дубров за тобой по всему поселку гонялся!
– А ты хотел, чтобы он меня догнал? – Кристина посмотрела на него удивленно, с обидой.
– А может, четыре серии было?.. С кем ты там в четвертой серии от Дуброва убегала? С командировочным?
Она отвела взгляд в сторону, цокнув языком. Кому какое дело, с кем она бегала от бешеного Антона? Кто-то видел ее на сеновале в обнимку с Ильей? Нет? Тогда о чем разговор?
– Парня бы пожалела. Свернут ему здесь голову из-за тебя.
– Не свернут. Уехал он.
– Вот и слава богу! – Отец разрубил рукой воздух, разделяя время на «до» и «после». – Все, хватит дурить! Выходишь замуж за Штагова, и точка!
– А если Дубров его убьет? Вдовой хочешь меня оставить? – попыталась отшутиться она.
– Не убьет! Забрали его, больше он здесь баламутить не будет. – Отец пытался говорить спокойно, как будто говорил о чем-то мелком, незначительном, но торжествующая улыбка все-таки тронула его губы.
– Куда забрали?
– В милицию. Сегодня утром. В район уже отвезли.
– Из-за вчерашнего?
– Из-за всегдашнего! Кто Макарчука утопил? То-то же! Или ты думала, что Штагов его выходки терпеть будет?
– Штагов?
– А кто, думаешь, милиции подсобил? Не будь Штагова, убийцу бы до сих пор искали.
В убийстве Вити Макарчука подозревали Антона, его забирали в милицию, два дня в районе продержали, а потом выпустили: за неимением, как было сказано, доказательств. Но, возможно, Штагов уговорил кого-то из его дружков дать против Дуброва показания. Чем больше денег, тем легче уговаривать…
– Все, Дуброва можешь больше не бояться! – заключил отец.
– Штагов тебе это лично сказал?
– Да, сказал! Да, лично! Скажи, говорит, Георгий Леонидович… – Отец запнулся, набрал в легкие воздух, расправляя плечи, приосанился. Ну да, сам же Штагов к нему по имени-отчеству обращался, как тут нос не задрать! – Скажи своей заблудшей дочке, что хватит ей глупостями заниматься, определяться пора.
– Я не заблудшая!
– Да ну! Весь поселок говорит, как ты с командировочным тут шоблалась!
Кристина покачала головой, осуждающе глядя на отца. Во-первых, не шоблалась она. Во-вторых, нечего слухи собирать, которые Антон распустил, собирая в стадо своих ослов. А в-третьих, пусть Штагов идет к черту со своими хотелками!
– Хватит отца и мать позорить!..
– А я позорю?! – возмущенно протянула Кристина. – Если бы я с Дубровым спала или Штагову отдалась – не позорила бы? Так получается? У Штагова старшему сыну двадцать четыре года, а мне всего восемнадцать.
– И что?
– Да старый он, вот что!
– Зато богатый!
– А не нужно мне!
– А что тебе нужно? А я скажу, что тебе нужно! Ты сама не знаешь, что тебе нужно! А Штагов мужик умный, он тебе объяснит. Будешь жить с ним как у Христа за пазухой, горя не знать.
– Не буду! Так ему и скажи!
– И скажу! – Отец резко поднялся из-за стола, половицы возмущенно скрипнули под ним. – А ты катись! – в гневе показал он рукой на дверь. Кристина удивленно нахмурила брови. Не ожидала она такого. – К своему командировочному катись! Если ты ему после этого нужна!
– После чего?!
– А то я не знаю, чем вы там… Что вы там… – Отец снова запнулся, в смущении махнул рукой и вышел из дома.
Шумно в городе, людская суета, от машин проходу нет, заводы на окраинах чадят, даже в центре воздух густой, тяжелый, едкий.
Илья подробно описал, как добраться до него с автовокзала, а лучше всего, сказал он, созвониться. Но Кристина предупреждать его не стала. Сотового телефона у нее не было, а где карточку для таксофона покупать, она не знала. Да и не пыталась выяснять. Зачем?
Улица Стаханова, дом восемнадцать – пятиэтажное строение из белого силикатного кирпича с темными подтеками на стенах. Сразу за домом начинался серый железобетонный забор, за которым виднелись старые шиферные крыши длинных одноэтажных зданий. Забор этот, с пущенной поверх него колючей проволокой, тянулся до большого красного здания с двумя высокими кирпичными трубами. Видно, это и был завод, на котором работал Илья.
Небо чистое, только легкая кисея облаков чуть в стороне от солнца, день светлый, яркий, а место все равно кажется серым и мрачным. Радужные тона здесь в дефиците, и Кристина готова была раскрасить эту черно-белую картинку – в частности, для Ильи. До других ей и дела нет, и как-то не одолевало желание изменить весь мир в лучшую сторону.
Она подошла к синей двери под шиферным козырьком, глянула на вывеску. Заводское общежитие номер восемь, но ведь Илья предупреждал ее о реалиях, в которых существовал, и она не строила иллюзий на отдельное жилье. Девушка она неприхотливая, тем более деревенская…
За столом вахтерской сидела крупная женщина с прилизанными седыми волосами, с буклями над ушами, как на старинных париках. Рыхлое лицо, маленькие живые глазки. Она глянула на Кристину, «сфотографировала» ее и перенесла свое внимание на лестничную площадку. Проход закрывала вертушка, разблокировать которую можно было только из вахтерской, но женщина, казалось, не надеялась на нее и бдительности не теряла.
Кристина вежливо поздоровалась, сказала, кто ей нужен.
– Зачем? – коротко и сухо спросила вахтерша.
– Увидеться с Ильей хочу.
– А сумка зачем?
– Просто.
– Все у вас просто, – вздохнула женщина с таким видом, будто сокрушалась о судьбе всего земного шара. – И у Чижова все просто. То одна баба, то другая. Извини, дорогая, в очереди придется постоять, занят он сейчас.
– Как занят?
– Девушка у него… А ты на какое время записывалась?
– На какое время?! – растерянно пробормотала Кристина. – Не записывалась я.
– Охо-хох, девонька! Такая у мужиков кобелиная сущность, уж я-то знаю. Уж я-то повидала на своем веку… И Чижова я насквозь вижу! Кобель! Чистой породы кобель! Красивый, ладный, шустрый… Инженер! Бабы-дуры от него пищат! Бегают за ним! А он ни одной юбки не пропустит… А чего ты такая бледная? – Вахтерша испуганно захлопала глазами, глядя на нее. Поднялась, открыла дверь, кивком головы показала на диван за спиной: – Проходи, посидишь, чаю выпьешь.
– Да нет, я пойду! – прошептала Кристина.
Ей действительно стало не по себе, перед глазами запрыгали белые мошки, ноги слегка онемели, а идти все равно надо – куда угодно, лишь бы прочь отсюда.
Она вышла из здания, всей грудью вдохнула затхлый воздух, который показался ей вдруг необычайно свежим, и на душе стало как-то легче. Не так уж все и плохо, незачем расстраиваться, а надо бежать от этого грешника не разбирая дороги, куда подальше.
Впрочем, Кристина знала, куда идти. В ноги к отцу она не бросится, но прощения у него попросит. И даже примет свой крест – выйдет замуж за Штагова. И будет жить-поживать. У него дом большой, красивый, у самой реки – чистый воздух, живописный вид, раздольные поля вокруг. А здесь так уныло и даже безобразно…
Она уже почти успокоилась, когда кто-то вдруг схватил ее за руку.
– Кристина! – Илья запыханно дышал, с радостью глядя на нее.
– Пусти! – выдернула она руку.
– Я знаю, что тебе Кузьминична сказала. Ну, ты нашла кого слушать!
– Знаем мы вас, городских… – не в силах сопротивляться, буркнула Кристина.
– Кто городской? Я тебя к родителям в деревню отвезу, узнаешь, какой я городской!
– Зачем к родителям?
– Здрасьте – приехали! – усмехнулся Илья. – Сначала с родителями знакомятся, потом свадьба… Или ты раздумала?
– Замуж?! – Девушка почувствовала, как у нее вспыхнули щеки.
– А вариантов нет! Никуда ты от меня не денешься!
Он взял ее за руку, повел к общежитию, и она покорно пошла за ним – как безропотная козочка за пастушком. И на Кузьминичну даже не глянула, когда проходили мимо вахтерской.
Они поднялись на второй этаж, Илья провел ее в коридор, на стенах которого висели корыта, велосипеды, старые куртки. На полу стояли ящики, коробки, на ковриках пылилась обувь. Откуда-то с кухни доносился запах кислой капусты, где-то за дверью кричал ребенок, кто-то кого-то пьяно ругал. Илья с опаской глянул на Кристину: вдруг у нее сдадут нервы от такого дурдома и она сбежит. Но нет, ее вроде все устраивало.
Он провел ее в свою комнату, закрыл дверь, и сразу стало тихо. Комната немаленькая, даже больше, чем горница в родительском доме. Красивые занавески на окнах, на стенах свежие обои с серебряным плетением, новая гарнитурная стенка, двуспальная кровать, кресла, холодильник, телевизор, красивый ковер на полу. Стоя посередине светлой просторной комнаты, Кристина вдруг подумала, что, если Илья когда-нибудь бросит ее, она покончит с собой. Или даже решится на более страшный шаг – выйдет замуж за Штагова.
Словно прочитав ее мысли, Илья подошел к ней, крепко обнял, и она глубоко вздохнула – да, они пойдут по жизни вместе, и в радости, и в горе…
Словно прочитав ее мысли, Илья подошел к ней, крепко обнял, и она глубоко вздохнула – да, они пойдут по жизни вместе, и в радости, и в горе…
Глава 3
Босые ноги с визгом прошлепали по коридору, послышался шум падающего тела, звонкий детский хохот оборвался, и раздался надрывный плач, затем шлепок по голой попке, и все стихло. Это Санька выскочил из родительской комнаты, побежал, радуясь свободе, но недолгой оказалась эта свобода – сначала сам споткнулся, а затем и мамка, нагнав, нашлепала. Испугался Санька, замолчал, а потом опять заплакал, но уже далеко, за дверью двести шестнадцатой комнаты. В коридоре громыхнул таз, кто-то чертыхнулся, грубо, по-мужски выругался.
Утро началось, и надо идти на кухню готовить мужу завтрак.
Кристина поднялась, сунула ноги в тапочки, но Илья поймал ее, двумя руками обнял за талию и прошептал на ухо:
– Я бы и бутерброд слопал!
Она вздохнула. Зарплата у него далеко не самая большая, на хлеб и ветчину хватает, но ее муж не должен питаться всухомятку. Кашу она ему сварит – и вкусно, и полезно. А на обед будет борщ, котлеты и компот, первое, второе и третье.
– Вот когда света не будет, тогда и перейдем на бутерброды, – кивнула она, высвобождаясь.
Печь на кухне электрическая, но и в комнате есть розетки, почему бы не обзавестись своей плиткой? И на кухне толкаться не надо будет. А то повадился там один, корявый, плешивый, в растянутых трениках. Стоит ей появиться на кухне, и он уже тут как тут и все притереться к ней норовит, то локтем коснется, то бедром.
Не обманул ее Илья, через месяц она стала его женой. Расписались, поехали в отпуск, у его родителей справили свадьбу, там и медовый месяц провели. В Пшеничный Кристина ехать не захотела. Отец вроде бы остыл, но там Штагов, мало ли, какая дурь ему в голову взбредет. От греха нужно держаться подальше…
И отпуск уже закончился, и лето на исходе, впереди осень, зима, но Кристину это не пугает. И бытовая неустроенность не раздражает. С Ильей она будет счастлива и в шалаше, и никто не переубедит ее в обратном.
– Нам бы электроплитку, – сказала она, поднимаясь с кровати.
– Послезавтра зарплата, купим, – кивнул он.
– И стиральную машинку, – вырвался из груди мечтательный вздох.
– Будет все! Дай время, будет! У нас заказов сейчас – никогда такого не было, – весело выпалил Илья. – Зарплату повысить обещают.
Кристина кивнула. После дефолта импорт подорожал в разы, а отечественная техника в цене почти не изменилась, отсюда и всплеск промышленного производства. Илья так говорит, а она не могла ему не верить.
– А еще меня начальником отдела обещают назначить. И зарплата другая, и в командировки самому ездить не придется… Если назначат. Тьфу-тьфу-тьфу! – Он три раза постучал по деревянной спинке кровати.
– Командировки… – жалобно проговорила Кристина.
За полтора месяца после отпуска Илья побывал в трех командировках, одна из них затянулась на целую неделю, а Кристина терпеливо ждала его в общежитии. Скучно без него, плохо, а еще корявый с плешивой головой все время рядом вертится – как бы ночью в комнату не вломился. Да и сами командировки смущают, вдруг Илья сойдется там с какой-нибудь…
– Командировки! – с той же тоской в голосе повторил он.
– Когда?
– Сегодня. Машина к обеду подъедет. Не хотел тебя заранее расстраивать.
– Хоть за это спасибо.
– Всего на два дня. В Липецк. Туда и обратно. Может, послезавтра буду.
– Сам-то веришь?
– Надеюсь. – Он подошел к ней, взял за руку, потянул на себя и вдруг сказал: – Может, ну ее, к черту, эту кашу?
Она кивнула и прильнула к нему…
Белье сначала замачивается, потом стирается в тазу. Простыни, полотенца, майки, трусы – одно за другим, легкое за тяжелым. Все это так долго, так нудно. А еще нужно прополоскать. Ни ванны, ни обычной стиральной машинки, только таз и проточная вода из-под душа. Но Кристина не унывает. Она баба деревенская, и ей по плечу любая работа. И порядок в доме у нее должен быть идеальным. А как иначе?
Кристина уже отжимала последнюю майку, когда за спиной вдруг щелкнула задвижка. Она пугливо встрепенулась, обернулась и увидела плешивого.
– Закрываться надо!
От страха и волнения у нее перехватило дыхание, слова застряли в горле, и она смогла только мотнуть головой. Закрывала она дверь, но не на внутреннюю задвижку, а на ключ. И непонятно, как плешивый смог открыть замок.
– Меня ждала? – похабно улыбнулся он.
– Пошел вон! – возмущенно выкрикнула она.
– А познакомиться? – попытался он схватить ее. – Меня, кстати, Гешей зовут.
– Я сейчас закричу! – предупредила Кристина.
Но плешивый, не слушая, рванул к ней. Кристина и опомниться не успела, как он оказался у нее за спиной, рукой обхватив шею, и начал душить.
Она брыкалась, конвульсивно шлепала рукой по мокрой, скользкой поверхности лавки, пока не нащупала пакет со стиральным порошком и, схватив его, перебросила через голову, порошок попал Геше в глаза.
– Тварь!
Он отпустил ее, оставив безо всякой опоры, и Кристина упала, больно ударившись затылком о пол, в глазах потемнело, но она тут же вскочила на ноги, схватилась за таз с бельем, с разворота запустила его в Гешу.
Теряя равновесие, он еще и поскользнулся. Размахивая руками, сместился в сторону и рухнул на пол. Угол у лавки острый, твердый, а он об него – виском!
Кристина завизжала и бросилась вон из душевой.
В комнате она вытащила из шкафа спортивную сумку, побросала туда свои вещи. Все, хватит! Она уезжает домой к родителям! Илья вернется из своей чертовой командировки, снимет квартиру, тогда пусть и приезжает за ней. В эту проклятую общагу она больше ни ногой!..
Но как это все будет выглядеть? Илья вернется, а ее нет? Как же так? Где она? Что случилось?.. А случилось! С Гешей она время в душевой провела! Нет, нельзя никуда уезжать. Нужно дождаться мужа, объясниться с ним…
Кристина упала на кровать, обхватила голову руками. Как же Геша?.. Вдруг он не просто потерял сознание? Вдруг он убился? Да и постиранное белье осталось в душевой, на полу разбросанное валяется… Нужно подниматься, пойти посмотреть…
Но с кровати Кристина подняться не смогла. Голова вдруг закружилась, перед глазами разверзлась пропасть, заполненная красными пульсирующими кольцами, в нее и ухнуло сознание…
В чувство ее привел острый запах нашатыря. Она открыла глаза и увидела над собой встревоженное лицо Кузьминичны. Но, кроме нее, в комнате находился какой-то мужчина в милицейской форме – долговязый, с вытянутым лицом и с большим заостренным носом.
– Гражданка Чижова? – строго спросил он.
Кристина кивнула, ощупывая шишку на затылке, из-за которой она, судя по всему, и потеряла сознание. Это Геша на нее напал… Он во всем виноват!..
– Вы стирали сегодня белье?
– Да.
– К вам заходил гражданин Пилюгин?
– Ну, я фамилию не знаю… Он пытался меня изнасиловать! Я швырнула в него таз с бельем. Он упал.
– Упал. И в себя до сих пор не пришел. Возможно, и не придет… Вам придется проехать со мной. Собирайтесь!
– Как собираться? Куда?!
Милиционер мог отвезти ее только в участок, она это понимала, но как в такое поверить? Как она, такая чистая и ни в чем не повинная, может оказаться за решеткой в компании с грязными, отпетыми уголовниками? Нет, это за гранью понимания!
Но именно за эту грань ее и отправили. Никого в этом мире не интересовало, допустимо это для нее или нет.
Железная дверь с грохотом закрылась, отрезав Кристину от жизни. Как будто в могиле оказалась, откуда уже никогда не выбраться. Да, в склепе она, и камень задвинулся. Заживо ее погребли, оставили умирать.
Камера маленькая, с тяжелым сводчатым потолком, окно, как и должно быть, зарешечено. Стены как будто недавно побелены, но уже разветвилась лезущая из углов плесень. Сыро в камере, зябко… И тоска смертная! Кристина всхлипнула, по щекам побежали слезы. Ну что такого она сделала? Почему она здесь? Это же так несправедливо!..
– Эй, ты чего, родная?
На сварной койке сидела женщина лет пятидесяти. Спутанные засаленные волосы, опухшее лицо, темные мешки под глазами, синий нос, какое-то тряпье вместо одежды. Она благодушно улыбалась, глядя на Кристину, но вид ее иначе как пугающим не назовешь. И воняло от нее, пожалуй, не меньше, чем от унитаза в углу камеры.
– Ты не плачь, тюрьма слезам не верит… Садись! – Женщина взглядом показала на свободную койку через проход.
Кристина прошла, села, опустила голову.
– Вот и села, – усмехнулась арестантка.
– Села. – Слезы снова хлынули из глаз.
– Как зовут?
– Кристина.
– А я Тюрьма. Так меня и зовут.
– Тюрьма? – Кристина посмотрела на нее, пытаясь выяснить, шутит она или нет.
Но женщина даже краешком рта не улыбнулась. Неужели ее действительно так зовут?
– Познакомилась со мной, познакомилась с тюрьмой, – с самым серьезным видом сказала она. – Это надолго. На всю жизнь.