Вскоре после вступления в новую должность Вяземскому пришлось как генерал-прокурору Сената принимать участие в расследовании крупного политического дела. В июле 1764 г. 24-летний поручик Смоленского полка В.Я. Мирович попытался освободить из Шлиссельбургской крепости свергнутого императора Иоанна Антоновича и возвести его на престол. Мирович явился в крепость и, зачитав поддельный манифест, обманом заставил подчиненных ему солдат навести пушку на гарнизонную команду. Два караульных офицера, неотлучно приставленных к Иоанну Антоновичу, имели инструкцию убить секретного узника, если будет предпринята попытка его освобождения, и в сложившейся критической ситуации исполнили свой долг. Увидев, что предпринятая им попытка государственного переворота потеряла всякий смысл, Мирович дал себя арестовать и предстал перед следственной комиссией. Пытки были отменены, однако обер-прокурор Синода передал Екатерине II мнение церковных иерархов, желавших выслужиться перед императрицей: «Некоторые из духовенства приговаривают злодея пытать». Тщательно выяснив все обстоятельства дела, судьи приговорили отрубить Мировичу голову, а тело сжечь.
Однако смерть в крепости Иоанна Антоновича побудила недовольные правлением Екатерины II элементы избрать себе новое знамя – ее собственного сына. В 1769 г. по доносу майорской вдовы Анны Постниковой власти стало известно о намерении офицеров Преображенского полка Озерова, Жилина, Попова и Афанасьева свергнуть императрицу и провозгласить государем Павла Петровича. Следственную комиссию возглавил граф Н.И. Панин, в нее вошли генерал-прокурор Сената Вяземский, генерал-полицмейстер Чичерин и кабинет-секретарь И.П. Елагин. Расследование установило виновность офицеров, которые были лишены всех чинов, дворянства и звания, после чего сосланы на вечные работы в Нерчинск, приговорены к заключению в крепости, отправлены на Камчатку. В 1772 г. Тайная экспедиция при Сенате ведет следствие по делу капралов Преображенского полка Оловянникова, Подгорого, Чуфаровского, подпоручика Тобольского полка Селехова и группы солдат, которые хотели убить Екатерину II и короновать ее сына. Императрица, не на шутку встревоженная заговором в гвардии, пристально следила за следствием и дала ведущему его генерал-прокурору Сената следующее указание: «Я нахожу, сия шайка такого роду, что, конечно, надлежит всех, в ней участие имеющих, вывести в наружу, дабы гвардию, колико возможно, на сей раз вычистить и корень зла истребить». Все заговорщики были приговорены к смертной казни, которую заменили наказанием кнутом и ссылкой на работы в Нерчинск «навечно».
Еще одним предметом надзора Тайной экспедиции при возглавляющем ее генерал-прокуроре Вяземском были различные самозванцы, в изобилии появлявшиеся в царствование Екатерины II. Еще до Пугачева законным императором Петром III объявляли себя беглый рекрут Евдокимов, беглый солдат Кремнев, капитан Кретов, солдаты Чернышев и Сенюшин и др., а Елизавета Тараканова в 1775 г. в Париже выдавала себя за дочь Елизаветы Петровны и объявила себя претенденткой на русский престол. Самозванцев обычно казнили, заключали в крепость, в иных случаях немилосердно били кнутом, вырывали ноздри и отправляли на каторжные работы в Сибирь.
Но самым крупномасштабным розыском Тайной экспедиции в бытность Вяземского генерал-прокурором Сената стало расследование о крестьянской войне под предводительством Е. Пугачева, также принявшего имя Петра III. Тайная экспедиция, ее московская контора, губернские канцелярии районов, где проходило восстание, а также Оренбургская и Казанская секретные комиссии из гвардейских офицеров и чиновников Тайной экспедиции занимались розыском о Пугачевском бунте почти все 1774–1775 гг. Низовые подразделения составляли на свои следственные дела «экстракты», которые отправляли в Сенат, где по ним после получения соответствующих указаний от императрицы Тайная экспедиция выносила окончательные решения, которые исполнялись на местах.
Разгромив вооруженные отряды Пугачева, правительство начало расправу над участниками крестьянской войны. Почти все предводители восставших, начиная с самого Е. Пугачева, были казнены. Крестьян обычно били кнутом и отправляли к своим помещикам или на каторгу в Таганрог и Рогервик, где их должны были всю жизнь «содержать в оковах», или в сибирскую ссылку. Весьма оперативно Тайная экспедиция при Сенате вынесла решения по 685 розыскным делам. Из них по казакам был расследовано 246 дел, крестьянам – 177, священникам – 140, башкирам, татарам, чувашам и другим инородцам – 55, дворянам – 29, работным людям – 22 и солдатам – 13 дел.
Одновременно с политическим сыском генерал-прокурор Сената с усердием исполнял многие другие поручения Екатерины II. В 1765 г. Вяземский был назначен начальником Межевой канцелярии, а в 1767 г. председательствовал в Комиссии по составлению нового Уложения (Свода законов). С 1769 г. является членом Совета при высочайшем дворе, в 1775 г. при его участии вводится в действие «Учреждение о губерниях», которое подробно регламентировало права и обязанности прокуратуры на местах, деятельностью которой генерал-прокурор активно руководил с помощью «предложений» и «ордеров», направляемых местным прокурорам. К началу 80-х гг. сфера компетенции Вяземского и соответственно его власть существенно расширилась, и помимо Сената, он руководил финансами, юстицией и внутренними делами. В течение ряда лет возглавлял Экспедицию о государственных доходах и исполнял обязанности государственного казначея, был директором Ассигнационного банка, заведовал всеми денежными делами за границей, впервые введя строгую отчетность в финансовых делах. Генерал-прокурор Сената был составителем проекта выпуска в России бумажных денег, а также занимался вопросами, связанными с продажей соли и вина на территории империи. Помимо этого, с 1771 г. занимался финансовой отчетностью по Синоду и губернскому управлению, с 1775 г. возглавлял Канцелярию опекунства над иностранными подданными, руководил осушением болот под Петербургом, строительством театра в Северной столице и Екатерининского канала. За «прилежание, усердие и ревность к пользе службы» на своих многочисленных постах А.А. Вяземский был награжден орденами Св. Анны 1-й степени, Св. Александра Невского, Св. Владимира 1-й степени и Св. Андрея Первозванного.
В начале 1790 г. из-за тяжелой болезни отходит от дел и в сентябре 1792 г. окончательно увольняется в отставку. Скончался на 66-м году жизни, был похоронен в Благовещенской усыпальнице Александро-Невской лавры Санкт-Петербурга.
ГЛЕБОВ Александр Иванович (1722–1790). Генерал-прокурор Правительствующего сената в 1761–1764 гг.
По семейному преданию, дворянский род Глебовых происходил от касожского князя Редеди, убитого в 1022 г. князем Мстиславом Владимировичем Тмутараканским. «Зарезав Редедю пред полками касожскими», победитель взял в плен его семью и крестил двух его сыновей под именами Романа и Юрия. Праправнук Романа, Глеб Михайлович Сорокоумов, и стал основателем рода новгородских дворян Глебовых. Александр Глебов в возрасте 15 лет был определен сержантом в Бутырский пехотный полк. В царствование Анны Иоанновны принимает участие в русско-турецкой войне, участвует в штурме крепости Очаков. 17 августа 1739 г. Глебов в чине поручика в сражении под Ставучанами храбро и умело командует отрядом, получает тяжелое ранение. Прослужив в армии еще 10 лет, в 1749 г. он переходит на гражданскую службу.
Бывшему офицеру повезло войти в доверие к графу П.И. Шувалову, фавориту императрицы Елизаветы Петровны, взявшему его к себе на службу коллежским асессором. Покровительство могущественного представителя рода Шуваловых значило в тот период гораздо больше, чем официально занимаемое им место в бюрократической системе. В 1756 г. Шувалов женит своего сметливого и привлекательного, лично преданного ему чиновника на графине Марии Симоновне, урожденной Гендриковой, вдове гофмейстера великокняжеского двора Чоглокова, приходившейся государыне двоюродной сестрой. Чтобы как-то сгладить неравность брака, Глебову незадолго до свадьбы был пожалован чин обер-прокурора Сената. Бракосочетание произошло в присутствии самой Елизаветы Петровны. Таким образом он входит в высший слой общества и получает причитающуюся ему долю монарших милостей, в августе 1760 г. возведен в звание генерал-майора и назначен генерал-кригскомиссаром. На своей новой должности Глебов не слишком заботится о снабжении воюющей с Пруссией русской армии, но зато делает гораздо более важное для своей будущей карьеры дело – входит в доверие и добивается расположения наследника престола великого князя Петра Федоровича.
В своем сочинении «О повреждении нравов в России» князь М.М. Щербатов дает далеко не лестную характеристику этому выскочке и его всесильному покровителю: «Глебов угодник графу Шувалову, умный по наружности человек, соединяющий в себе все пороки, которые сам он, Петр Иванович, имел». Эти двое и сочинили Уложение, которое они наполнили, по словам того же Щербатова, «неслыханными жестокостями пыток и наказаний». Очевидно, родственная связь П.И. Шувалова с руководителем Канцелярии тайных розыскных дел А.И. Шуваловым сыграла здесь не последнюю роль, и автор законопроекта составлял его под своего брата. Елизавета Петровна, уже готовая подписать представленный ей документ, случайно натолкнулась на главу, посвященную пыткам, «ужаснулась тиранству» и повелела переделать Уложение. Тем не менее подобные далеко не лучшие качества Глебова нисколько не отталкивали Петра III, который 25 декабря 1761 г., в день своего вступления на престол после смерти Елизаветы Петровны, назначил своего друга генерал-прокурором Сената. Как генерал-прокурор, Глебов имел возможность оказывать влияние на Петра III. Им составлялись почти все поручения, даваемые императором Сенату, и некоторые из царских манифестов.
В своем сочинении «О повреждении нравов в России» князь М.М. Щербатов дает далеко не лестную характеристику этому выскочке и его всесильному покровителю: «Глебов угодник графу Шувалову, умный по наружности человек, соединяющий в себе все пороки, которые сам он, Петр Иванович, имел». Эти двое и сочинили Уложение, которое они наполнили, по словам того же Щербатова, «неслыханными жестокостями пыток и наказаний». Очевидно, родственная связь П.И. Шувалова с руководителем Канцелярии тайных розыскных дел А.И. Шуваловым сыграла здесь не последнюю роль, и автор законопроекта составлял его под своего брата. Елизавета Петровна, уже готовая подписать представленный ей документ, случайно натолкнулась на главу, посвященную пыткам, «ужаснулась тиранству» и повелела переделать Уложение. Тем не менее подобные далеко не лучшие качества Глебова нисколько не отталкивали Петра III, который 25 декабря 1761 г., в день своего вступления на престол после смерти Елизаветы Петровны, назначил своего друга генерал-прокурором Сената. Как генерал-прокурор, Глебов имел возможность оказывать влияние на Петра III. Им составлялись почти все поручения, даваемые императором Сенату, и некоторые из царских манифестов.
Несмотря на близость и дружбу с Петром III, глава Сената верно определил реальную расстановку политических сил и в момент июньского переворота 1762 г. поспешил переметнуться на сторону Екатерины. Подобная изворотливость и беспринципность на некоторое время продлили его карьеру, и Глебов сохраняет свой высокий пост при новой императрице. Только через два с половиной года Екатерина II отстраняет его от должности, назначив генерал-прокурором князя Вяземского.
Однако в начале правления Екатерины II реальные полномочия генерал-прокурора Сената даже расширились. Новая императрица полностью восприняла «сенатскую концепцию» организации политического сыска, доставшуюся ей по наследству от покойного мужа. Согласно ей эта деликатная область государственной деятельности маскировалась от глаз общества вывеской высшего правительственного учреждения империи, каковым являлся Сенат. Своим рескриптом от 2 октября 1762 г. Екатерина предписала генерал-прокурору Сената рассматривать поступающие во вверенное ему учреждение бумаги о «первых двух пунктах», которые прежде должна была расследовать Канцелярия тайных розыскных дел, и по важным делам «определение чинить». Поскольку переметнувшемуся к ней от Петра III руководителю Сената императрица полностью не доверяла, то разбор дел по поводу государственной безопасности она повелела вершить ему не единолично, а совместно с тайным советником графом Н.И. Паниным, который и должен был контролировать эту сферу деятельности генерал-прокурора.
Новый постоянный орган политического сыска, а им стала Тайная экспедиция при Сенате, был образован в декабре 1763 г., когда указом Сенату сенатский секретарь С.И. Шешковский был назначен «состоять по некоторым поручениям от нас... при наших: сенаторе тайном советнике Панине, генерал-прокуроре Глебове». С этого времени С.И. Шешковский становится фактическим руководителем Тайной экспедиции, надолго пережив в служебном отношении генерал-прокурора, своего номинального начальника. Когда в 1763 г. возникает очередное дело, связанное с низложенной Брауншвейгской династией, его расследует уже не специально созданная комиссия, а Тайная экспедиция.
В том же году службе политического сыска пришлось заниматься делом ростовского и ярославского митрополита Арсения Мацеевича. Образованность и волевой характер помогли ему достичь поста митрополита сначала в Тобольске, а затем в Ростове, стать членом Синода. Поскольку у правителей Российской империи стали отчетливо прослеживаться секуляризаторские тенденции, то, ратуя за права своего сословия, Мацеевич подает сначала Петру III, а затем Екатерине II записку, в которой заявляет, что мирским людям нельзя захватывать церковные имения, а наоборот, «Церковь содержать надо без скудности и обиды». Возмущенная императрица приказывает Синоду призвать мятежного митрополита к ответу за оскорбление царского величества и «превратное толкование» Священного писания. Мацеевича заключают под караул в московском Симоновом монастыре. В записке Глебову Екатерина пишет: «Нынешнюю ночь привезли враля, которого исповедывать должно, приезжайте ужо ко мне, он здесь во дворце будет». Помимо Екатерины и генерал-прокурора Сената при «исповеди» присутствовал С.И. Шешковский. Однако митрополит оказался человеком не робкого десятка и смело высказал в лицо государыне то, что он о ней думал. По слухам, «исповедь» кончилась тем, что Екатерина II заткнула уши, чтобы не слышать дерзостей в свой адрес, и велела «закляпить рот» наглецу. После формального суда Мацеевича сослали в Карельский монастырь. Однако вскоре доброхоты из монастырской братии донесли императрице, что бывший митрополит говорил им, что нынешняя власть разграбила православную церковь хуже турок и что «государыня наша не природная и не надлежало ей российского престола принять». Узнав об этом, императрица велела расстричь дерзкого монаха, сослать на вечное поселение в ревельский каземат. Изоляция для узника предусматривалась абсолютная.
Генерал-прокурору Сената и его подчиненному приходилось заниматься разбором самых различных, иногда незначительных мелких дел. Так, например, московский крестьянин Захаров, сказавший о новой императрице в 1762 г.: «Села баба на царство и ничем народ не обрадовала», был наказан плетьми и сослан на каторгу. Туда же отправился и солдат Рябинин, сказавший о Екатерине II: «У нас-де баба и царством правит, нам дает жалованье слабое, а как на что другое, так у нее больше денег идет».
Тем временем над головой самого руководителя Сената сгущались тучи. К недовольству Екатерины II нерасторопным исполнением Глебовым своих служебных обязанностей и ее желанием видеть на посту генерал-прокурора человека, которому бы она полностью доверяла, прибавились сведения о финансовой нечистоплотности главы Сената. Расследование, проведенное в Иркутске, вскрыло грандиозную картину злоупотреблений и хищений, особенно по винным откупам, в которых первое место принадлежало Глебову.
Но опала на этот раз оказалась относительной, и императрица не смогла довести до конца принятое решение. Утратив пост генерал-прокурора Сената, Глебов сумел сохранить за собой должность генерал-кригскомиссара, а в 1773 г., когда возмущение Екатерины II по поводу «иркутского дела» улеглось, он был произведен в генерал-аншефы, затем, в 1775 г., назначен белгородским и смоленским генерал-губернатором. Однако новый виток его карьеры был окончательно пресечен проведенной в следующем году ревизией в Главном кригскомиссариате, выявившей крупные злоупотребления как раз за тот период, когда им руководил Глебов. Для окончательного расследования императрица распорядилась создать специальную комиссию, и незадачливый генерал-губернатор в июне 1776 г. был отстранен от всех должностей и в качестве обвиняемого подвергнут допросам и суду. Следствие длилось достаточно долго, и приговор по делу был утвержден Екатериной II только в сентябре 1784 г. Глебов был признан виновным «в небрежении должности», «исключен из службы», а на его имения был наложен арест. Последние шесть лет жизни бывший генерал-прокурор Сената доживал в своем имении в старой столице на Ходынке и в своей усадьбе в подмосковном селе Виноградове.
КУРАКИН Алексей Борисович (1759–1829). Генерал-прокурор Правительствующего сената в 1796–1798 гг.
Представитель старинного княжеского рода, истоки которого восходят к правителю Литвы Гедимину, давшему России многих крупных государственных и военных деятелей.
Алексей Борисович Куракин вместе с братом Александром получил образование в Лейденском университете в Голландии, где будущий генерал-прокурор изучал юриспруденцию. Недолгое время прослужив в гвардии, князь переходит на гражданскую службу, которая продолжается почти полстолетия. При Екатерине II уже к 35 годам достиг чина тайного советника.
После смерти Екатерины II ее сын, император Павел, стремится заменить на государственных постах выходцев из окружения своей матери. Начинается стремительное восхождение по службе тех, кого новый монарх знал лично. По вступлении его на трон Александр Борисович Куракин, старший брат Алексея (он воспитывался вместе с Павлом, тогда еще наследником престола), становится вице-канцлером и до сентября 1802 г. возглавляет (с перерывами) Коллегию иностранных дел. Не был обойден милостями и его младший брат. 4 декабря 1796 г. Павел I назначает Алексея Борисовича генерал-прокурором Сената, членом Совета при высочайшем дворе и главным директором Ассигнационного банка. Из тайного советника он становится действительным тайным советником. Расширяется круг его обязанностей, и вскоре он становится министром Департамента удельных имений и канцлером российских орденов. По инициативе Куракина учреждается государственный вспомогательный банк для дворян, главным попечителем которого он назначается.