Взятая на вооружение Плеве и Судейкиным новая система на первом этапе оказалась весьма эффективной и приносящей зримые плоды. В ночь на 5 июня 1882 г. Судейкин провел в Санкт-Петербурге небывалую по масштабам облаву и за один раз арестовал 120 революционеров, практически обезглавив «Народную волю». Во главе обескровленного революционного движения жандармский подполковник предусмотрительно планировал поставить завербованного им Дегаева, которому устроил «героический побег» из заключения. Поскольку почти все руководители подпольной организации были арестованы, провокатор должен был стать ее полновластным руководителем, а все лавры за последующий ее разгром должны были принадлежать Судейкину. Однако хитроумно задуманный план Судейкин не успел реализовать. Разоблаченный своими прежними товарищами-революционерами, Дегаев сознался в предательстве и, спасая себе жизнь, обязался устранить своего хозяина, в котором народовольцы видели главную для себя опасность. С помощью Дегаева террористам удалось заманить жандармского подполковника в засаду и убить его 16 декабря 1883 г. Такая гибель своего самого ценного сотрудника, безусловно, поразила директора Департамента полиции, но тем не менее не отвратила от выработанной новой системы.
Помимо текущей работы по ликвидации революционного подполья, руководитель государственной безопасности в силу занимаемой должности активно работал в Комиссии по подготовке «Положения о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия». Разработанный документ предусматривал возможность введения в отдельных губерниях исключительного положения двух степеней – состояния усиленной охраны губернии и состояния чрезвычайной охраны. При любом из вариантов полномочия как местных властей, так и Министерства внутренних дел резко расширялись, а сам министр наделялся практически неограниченными правами. Согласно положению, власти получали право запрещать «народные общественные и даже частные собрания», закрывать торговые и промышленные заведения, органы печати, обыскивать, арестовывать, учреждать особые военно-полицейские команды, передавать дела на рассмотрение военных судов. Само положение было утверждено 14 августа 1881 г. и первоначально вводилось как временное, сроком на три года, но его действие постоянно продлевалось, и оно просуществовало вплоть до Февральской революции 1917 г., оставаясь «одним из самых устойчивых основных законов Российской империи». К началу XX в. режим усиленной охраны распространялся на губернии, в которых проживало более трети населения России. Таким образом, директор Департамента полиции сам во многом разрабатывал те юридические нормы, которые впоследствии определяли условия работы его ведомства.
Не секрет, что Плеве считал, что если правительство «не в силах изменить исторического течения событий, ведущего к колебанию государства, то оно обязано поставить ему преграды». Все это давало основание части современников, и в первую очередь С.Ю. Витте, утверждать, что Плеве «не может придумать никаких мер для устранения общественного возмущения, кроме мер полицейских, мер силы или мер полицейской хитрости». Мнение это на первый взгляд опровергается запиской с анализом внутренних причин развития революционных настроений в обществе, поданной Плеве новому (с 1882 г.) министру внутренних дел Д.А. Толстому. В ней Плеве в качестве духовного противовеса революционной идеологии выдвигал «другую, подобную же силу – силу религиозно-нравственного перевоспитания нашей интеллигенции». Казалось бы, данное положение опровергает выше приведенное высказывание С.Ю. Витте. Однако, учитывая безыдейно-карьеристские наклонности Плеве, сомнительно, чтобы оно отражало его действительные убеждения. Скорее всего, составляя записку, он, как всегда, просто подлаживался под взгляды своего начальника – Д.А.Толстого, который, прежде чем стать министром внутренних дел, долгие годы занимал должность обер-прокурора Синода. Во всяком случае, в своей повседневной деятельности в сфере государственной безопасности никаких попыток к «религиозно-нравственному перевоспитанию» интеллигенции Плеве не предпринимал, ограничиваясь одним лишь полицейским надзором. Когда, например, по прошению детей Чернышевского Александр III согласился перевести их отца из Сибири в Астрахань, то Плеве шифрованной телеграммой предписал начальнику Астраханского жандармского управления Головину «иметь особых негласных агентов, на коих возложить постоянный надзор за действиями Чернышевского, так как с его стороны могут быть попытки побега... Распорядитесь снять с него фотографические карточки, коими... снабдить, по соглашению с губернатором, полицейских чинов и жандармов... Примите также меры, чтобы попытка бегства морем не могла иметь места». По приезде в Астрахань к Чернышевскому были приставлены три агента, один из которых поселился рядом с ним и негласно наблюдал за образом его жизни, его занятиями и знакомствами, следил за посещающими его лицами. Подобной деятельностью Плеве как министр Д.А. Толстой, так и император остались довольны.
20 июля 1884 г. в возрасте 38 лет Плеве назначается сенатором и на время оставляет службу в ведомстве государственной безопасности. В начале следующего года с оставлением в звании сенатора Александр III назначает его товарищем министра внутренних дел. Когда 25 апреля 1889 г. умер министр внутренних дел Д.А. Толстой, перед императором встал вопрос о его преемнике. Александру III пришлось выбирать из двух кандидатов на этот пост – И.Н. Дурново и В.К. Плеве. Предпочтение в конечном итоге было отдано первому, поскольку многие приближенные царя запугивали его, называя бывшего директора Департамента полиции «чарующим, но страшно умным человеком» и «умным и ловким, как Вельзевул». Для честолюбивого Плеве это был, безусловно, сильный удар, однако он остался товарищем министра при своем более удачливом сопернике. Как отмечал отнюдь не расположенный к нему С.Ю. Витте, фактически всю работу по руководству министерством при Дурново вел его заместитель.
Новый этап карьеры Плеве начинается с января 1894 г., когда он назначается государственным секретарем с оставлением в звании сенатора. В мае 1896 г. он был пожалован в статс-секретари Его Императорского Величества. На новом посту участвует в работе разнообразных законосовещательных органов и комиссий: по делам дворянского сословия, рассмотрению проекта уголовного уложения (член с 3 июня 1898 г.) и др. С августа 1899 г. исправляет должность министра статс-секретаря Великого княжества Финляндского, энергично проводит политику русификации и объединения Финляндии с Российской империей, активно поддерживая деятельность в этом направлении генерал-губернатора Финляндии Н.И. Бобрикова. Плеве был награжден орденами Св. Станислава 1-й степени, Св. Анны 2-й и 1-й степеней, Св. Владимира 3-й и 2-й степеней, Белого Орла и Св. Александра Невского.
Тем временем вновь оказалась свободной должность министра внутренних дел после убийства эсером Балмашевым занимавшего этот пост Сипягина. Благодаря поддержке влиятельного при дворе князя В.П. Мещерского Николай II в апреле 1902 г. назначает на нее Плеве. На новом посту он проявил себя сторонником жесткой линии по отношению ко всем оппозиционным движениям, жестоко подавив выступления крестьян в Подольской и Харьковской губерниях, разогнав ряд земств и нанеся чувствительные удары партии эсеров. В мае 1903 г. министр вводит институт уездной полицейской стражи, заменившей прежнюю сельскую полицию. Директором Департамента полиции он назначает А.А. Лопухина и первоначально дает добро начальнику Московского охранного отделения С.В. Зубатову на его эксперименты с «полицейским социализмом», имевшим целью вывести рабочее движение из-под влияния революционеров и поставить под контроль полиции.
Очень скоро выяснилось, что на министерском посту Плеве не устраивал ни значительную часть правящей элиты, ни либеральное общество, ни, разумеется, революционеров. Уже сама его фамилия стала в обществе предметом каламбуров и всевозможных насмешек: «плевое министерство», «плевый проект», «плевки» – сторонники Плеве, «плевела» – его мысли и мероприятия и т.д.
Заняв пост своего убитого предшественника Сипягина, Плеве не мог не понимать, что и сам является одной из наиболее притягательных мишеней для террористов. Отдавая себе отчет в этой опасности, министр внутренних дел перестал ходить пешком днем и гулял лишь ночами в сопровождении пяти-шести агентов. Понятно, что революционеры ненавидели каждого министра внутренних дел как конкретного проводника направленной против них карательной политики самодержавия. Однако после Кишиневского погрома в апреле 1903 г., во время которого погибло 40 евреев и 3 христианина, ненависть революционеров (многие из которых сами были евреями) к Плеве, которого они считали главным виновником этого события, выросла неимоверно. Возглавлявший «боевую организацию» партии эсеров Евно Азеф решил любой ценой убить лично ненавистного ему министра. То обстоятельство, что он сам с 1892 г. работал на Департамент полиции, не остановило провокатора. По его приказу террористы устраивают самую настоящую охоту за министром внутренних дел.
Очень скоро выяснилось, что на министерском посту Плеве не устраивал ни значительную часть правящей элиты, ни либеральное общество, ни, разумеется, революционеров. Уже сама его фамилия стала в обществе предметом каламбуров и всевозможных насмешек: «плевое министерство», «плевый проект», «плевки» – сторонники Плеве, «плевела» – его мысли и мероприятия и т.д.
Заняв пост своего убитого предшественника Сипягина, Плеве не мог не понимать, что и сам является одной из наиболее притягательных мишеней для террористов. Отдавая себе отчет в этой опасности, министр внутренних дел перестал ходить пешком днем и гулял лишь ночами в сопровождении пяти-шести агентов. Понятно, что революционеры ненавидели каждого министра внутренних дел как конкретного проводника направленной против них карательной политики самодержавия. Однако после Кишиневского погрома в апреле 1903 г., во время которого погибло 40 евреев и 3 христианина, ненависть революционеров (многие из которых сами были евреями) к Плеве, которого они считали главным виновником этого события, выросла неимоверно. Возглавлявший «боевую организацию» партии эсеров Евно Азеф решил любой ценой убить лично ненавистного ему министра. То обстоятельство, что он сам с 1892 г. работал на Департамент полиции, не остановило провокатора. По его приказу террористы устраивают самую настоящую охоту за министром внутренних дел.
Организация «казни» Плеве была поручена знаменитому впоследствии террористу Б. Савинкову. Согласно плану Азефа эсеровские боевики установили слежку за маршрутом и точным временем передвижений министра внутренних дел, который жил в здании Департамента полиции на Фонтанке и каждую неделю по четвергам ездил на доклад к Николаю II. Однако первая попытка покушения 18 марта 1904 г. сорвалась из-за трусости сбежавшего с места предполагаемого теракта Боришанского и недостаточной сноровки Е. Сазонова, другого бомбиста. Также не удалась и следующая попытка 8 июля: Сазонов опоздал к месту сбора метальщиков, в результате чего произошла неразбериха при раздаче бомб. Наконец, 15 июля настойчивость социалистов-революционеров была вознаграждена. В половине десятого утра Плеве в своей бронированной карете выехал с министерской дачи на Аптекарском острове и направился на Балтийский вокзал, чтобы оттуда проследовать в Петергоф на обычный четверговый доклад императору. Дальнейшее со знанием дела описал жандармский полковник А.И. Спиридович: «Сзади насилу поспевала одиночка (коляска, запряженная одной лошадью. — Прим. авт.) с чинами охраны. Сбоку катили велосипедисты охраны. Вытягивалась полиция, шарахались извозчики, оглядывалась публика. А навстречу министру... спокойно шли с бомбами направленные Савинковым трое боевиков. Недалеко от моста через Обводный канал наперерез карете свернул с тротуара некто в железнодорожной форме со свертком под мышкой. Он у кареты. Он видит пристальный, угадывающий судьбу взгляд министра. Взмах руки – сверток летит в карету, раздается взрыв. Министр убит. Убит и кучер, и лошади. Бронированная карета разнесена в щепы. Бросивший бомбу Егор Сазонов сбит с ног охранником-велосипедистом и ранен взрывом». От террористического акта пострадало около 20 человек.
Показательна реакция различных общественных сил, последовавшая на это убийство. Узнав о случившемся, Николай II записал в своем дневнике: «В лице доброго Плеве я потерял друга и незаменимого министра внутренних дел. Строго Господь посещает нас Своим гневом... На то Его святая воля!» Совершенно иной была реакция социалистов-революционеров. Когда об убийстве министра стало известно из печати, недалеко от Женевы проходил съезд заграничных секций партии эсеров. Присутствовавший на нем боевик С. Слетов так описывал произведенное этой вестью впечатление: «На несколько минут воцарился какой-то бедлам... Большинство обнималось. Кричали здравицы... Как сейчас вижу Н. (так автор обозначал Азефа. — Прим. авт.): стоит в стороне, бьет о пол стакан с водой и со скрежетом зубов кричит: «Вот тебе за Кишинев!» Организатора удачного покушения все приветствовали как триумфатора, а «бабушка русской революции» Брешко-Брешковская, не любившая ни евреев, ни террористов и величавшая за глаза Азефа «жидовской мордой», на сей раз поклонилась ему до земли». Что же касается восприятия случившегося основной массой общества, то оно исчерпывающе характеризуется двумя достаточно беспристрастными авторами. В.П. Обнинский констатировал: «Убийства министров внутренних дел Сипягина и Плеве произвели странное впечатление на петербургское население. Оно положительно, хотя и молча, одобряло эти ужасные акты...» Л. Тихомиров в дневнике записал: «...О самом Плеве я не слыхал ни одного слова сожаления... Никому он не сделал добра. Всем надоел».
САБУРОВ Николай Николаевич (1846 – год смерти неизв.). Директор Департамента полиции в 1895–1896 гг.
Происходил из мещанской семьи. После окончания юридического факультета Московского университета в 1867 г. в течение 10 лет служит в Московском, затем в Пензенском окружных судах. В декабре 1877 г. в чине надворного советника вступает в должность прокурора Санкт-Петербургского окружного суда, в 1879 г. производится в чин коллежского советника. После убийства народовольцами Александра II 4 марта 1881 г. назначается товарищем обер-прокурора Первого департамента Правительствующего сената. В феврале 1885 г. занимает пост вице-директора Департамента полиции. В 1886 г. проводит ревизию прохождения дел о государственных преступлениях в Таврическом, Харьковском и Московском губернских жандармских управлениях. Одновременно является представителем от Министерства внутренних дел и Департамента полиции в различных следственных и законодательных комиссиях, в частности, участвует в разработке проекта «Положения об устройстве и содержании промышленных заведений и о надзоре за производством в них работ». Был награжден орденами Св. Станислава 2-й и 1-й степеней, Св. Анны 2-й и 1-й степеней, Св. Владимира 3-й и 2-й степеней.
В июле 1895 г. Сабуров назначается директором Департамента полиции и с 1 января 1896 г. производится в чин тайного советника. В апреле 1896 г. он увольняется с этого поста. Дальнейшие сведения о нем отсутствуют.
ТРУСЕВИЧ Максимилиан Иванович (1863 – год смерти неизв.). Директор Департамента полиции в 1906–1909 гг.
Происходит из дворян Черниговской губернии. После окончания Императорского училища правоведения с чином коллежского секретаря 14 мая 1885 г. поступил на службу кандидатом на судебные должности при прокуроре Санкт-Петербургской окружной палаты. До ноября 1901 г. служит в Северной столице, затем назначается прокурором Новгородского окружного суда. В январе 1902 г. становится товарищем прокурора Петербургской судебной палаты. Вскоре командируется в Уфимскую губернию наблюдать за производством дознания по делу об убийстве губернатора Богдановича. 1 января 1905 г. «за отличие» производится в действительные статские советники.
13 июня 1906 г. Трусевич был утвержден на пост директора Департамента полиции. Начальник Московского охранного отделения полковник А.И. Мартынов дал следующую характеристику своего начальника: «Выше среднего роста, худощавый, исключительно элегантный шатен с тонкими чертами лица, чуть коротковатым тонким носом, щетинистыми усиками, умными, пронизывающими и несколько насмешливыми глазами и большим открытым лбом. Трусевич являл собою тип европейского светского человека. Он был живой, даже порывистый в движениях, без типично русских манер. Даже многочисленные недруги его никогда не отказывали ему в остроте мышления, знании дела и трудоспособности, докладывать ему дела, самые запутанные и сложные, было просто удовольствием – он понимал все с полуслова... Он схватывал сущность дела сразу и давал ясные указания. Он был по своему характеру замечательным мастером розыска, тонким психологом, легко разбиравшимся в людях. Политическая карьера его окончилась с выяснением роли Азефа и переменами в Министерстве... С его уходом правительство потеряло исключительного человека «на своем месте». На Витте новый глава государственной безопасности произвел совсем другое впечатление: «С этим Трусевичем я довольно близко познакомился в тот день, когда у меня была в доме обнаружена адская машина. Тогда он приезжал и очень интересовался этим делом, у меня завтракал, и я сразу понял, что Трусевич – человек, которому доверять нельзя. Это тип полицейского сыщика-провокатора». При оценке этого свидетельства, однако, следует иметь в виду, что, по мнению многих современников, покушение на жизнь Витте было инсценировано им самим, и, по всей видимости, новый директор Департамента полиции раскусил этот маскарад, чем и объясняется столь сильная антипатия к нему автора мемуаров.
Встав во главе государственной безопасности, ее новый энергичный руководитель начинает приводить этот институт в соответствие с требованиями времени. 1 июля 1906 г. Трусевич рассылает на места секретный циркуляр о необходимости оперативно пресекать и подавлять любые призывы к новым антиправительственным выступлениям. Вскоре начинает масштабную работу по изменению структуры политического сыска в целом. Создаются новые учреждения – районные охранные отделения, усиливается их сеть. Изучив все тонкости новой сферы деятельности, директор Департамента полиции подает министру внутренних дел П.А. Столыпину записку «О реорганизации политического розыска в связи с усилением революционного движения в России». Анализ сложившейся ситуации привел Трусевича к выводу о том, что «образование противоправительственных центров стоит в несомненной зависимости от степени успешности борьбы с крамолой со стороны тех или других местных розыскных органов власти, причем революционеры избирают пунктами сосредоточения руководящих организаций обыкновенно те местности, в которых жандармские и полицейские учреждения выказывают более или менее постоянную неумелость или небрежность по выполнению своих обязанностей». В свете этого предлагалось «существенно изменить постановку политического расследования сообразно революционных фракций», создать несколько центральных розыскных органов и провести изменения в организации Особого отдела, работа которого строилась «по районам географического значения», что мешало ему «иметь ясное представление о деятельности партий». Также главой политического сыска был поставлен вопрос о кадрах, внутренней агентуре и наружном наблюдении, намечена программа действий, которая с согласия П.А. Столыпина стала проводиться в жизнь. Помимо расширения сети охранных отделений, Трусевич развивает бурную деятельность по подбору способных кадров, вводя жандармских офицеров в Департамент полиции, сосредоточивая в одном ведомстве всех, кто имел склонность к работе по политическому сыску и мог успешно руководить ею. При этом активно выдвигались на руководящие посты молодые офицеры, имеющие призвание и практический опыт в этой сфере.